1.
Мне всегда нравилось рисовать.
Я рисовал очень часто, и всё свободное время я проводил, склонив голову над своими рисунками. Куда бы я ни шёл, у меня всегда был альбом с простыми карандашами.
Я не ходил в художественную школу, ни разу не посещал музеи или курсы по рисованию. Я просто брал в руки карандаш и рисовал.
Мне всегда говорили, что я красиво рисую. Маме тоже нравилось моё увлечение, и она говорила, что это «дар свыше». Я не отрицал, что у меня неплохо получается, но над маминым выражением всегда смеялся.
А вот отец всегда был против. Он говорил, что в моём возрасте уже задумываются о будущем, а не мечтают, витая в облаках. Из-за этого у нас часто были ссоры, хоть и некрупные. Мои сверстники работали и учились, чтобы во взрослой жизни им было легче освоиться, а я в свои тринадцать любил сидеть в поле и рисовать всё, что видел.
Обычно, так и бывало. Я рисовал людей, которые казались мне красивыми, рисовал природу или небо. Мои рисунки никогда не были плодом моей фантазии, поэтому я их не любил и считал неживыми. Я действительно не видел в них ничего прекрасного. Мне нравились линии, которые я делал карандашом, они казались лёгкими и неосязаемыми, но ни одна моя картина никогда не впадала мне в душу.
Но в тот вечер всё изменилось.
Это было через неделю после моего четырнадцатилетия. Мы с отцом впервые пытались серьёзно поговорить о моём будущем. Всё начиналось спокойно, но вскоре я выбежал из дома, громко хлопнув дверью. Всё произошло так быстро, что сейчас, спустя шесть лет, я не могу вспомнить ничего из того, что мы наговорили друг другу.
Но я отлично помню, что было потом. Обычно после ссор с родителями я выходил в поле. Здесь росли самые разные цветы: от белоснежных ромашек до лазурных васильков, от солнечных одуванчиков до леденящих душу колокольчиков. У меня в альбоме было много зарисовок этих растений, и это место я считал воистину прекрасным.
Но в тот вечер я пошёл в неизвестном мне направлении. Я был настолько зол, что мной двигали эмоции, а не здравый смысл. Я забрёл к маленькой речушке, протекающей по нашим окрестностям. Эту речку можно было назвать ручейком, ведь в большей степени по всей её длине было мелководье, а в ширину она была не больше двух метров.
Я знал многие интересные места, находящиеся вдоль речки, которую все прозвали Камушкой из-за песчаного дна, усыпанного разноцветными камнями. Эти самые камни ежедневно пополняли коллекции маленьких девочек нашего района, ведь подобные красивые безделушки привлекали этих любительниц блестящего и доброго. В детстве я изучил, как мне казалось, каждый мостик и каждую шину, брошенную в Камушку на произвол судьбы. Все мосты были самыми обычными и ничем не примечательными. Но мост, на который я забрёл тем вечером, казался чем-то волшебным и манил меня к себе. Это был дугообразный, растягивающийся на два метра деревянный мост, с резными незамысловатыми узорами, которые мгновенно приковывали к себе внимание, заставляя меня размышлять о значении этих завитков и не позволяя оторвать взгляд.
Я встал на этот мост и устремил взгляд в сторону направления течения такой маленькой и, казалось бы, незначительной, но целеустремлённой и бурной речки. Честно говоря, сделав первый шаг на эти доски, меня охватило чувство страха, что в силу своей старины мост мог не выдержать моего вполне внушительного веса.
Но убедившись, что мостик устойчив, я сел, свесив ноги в тяжёлых кроссовках, подошва которых, коснувшись воды, стала мокрой.
Я закрыл глаза. Мне тогда было так хорошо. По телу разлилось незнакомое мне чувство лёгкости и жизни. Я достал из рюкзака, который схватил, выходя из дома, альбом с теми самыми безжизненными пейзажами.
Отыскав карандаш, я начал выводить какие-то линии. Сам того не замечая, я начал рисовать портрет, при этом соблюдая те самые пропорции и построение, с которыми у меня всегда были проблемы.
Я будто прибывал в трансе или в другой реальности. Все мои движения были неосмысленными. Каждая линия и точка, оставленная карандашом на том листе бумаги, сопровождались моими чувствами и эмоциями, а не мыслями и предубеждениями.
Когда, по мнению моих рук и сердца, я сделал последний штрих на этом портрете, я положил альбом на мост рисунком вниз.
Честно, я не знал, что у меня получилось. Испортил ли я всё представление о своём таланте? Или только улучшил свои навыки? Этого я тоже не знал.
Помню, как я откинулся назад и лёг спиной на деревянный мост. Он был не таким широким, поэтому ровно половина моей головы находилась в воздухе.
Я помню, с какими чувствами смотрел на небо тогда. Атмосфера надо мной была прекрасной. На бескрайнем высоком полотне было всего три облака, которые в силу вечера и красно-фиолетового заката стали темно-синими.
Я решил возвращаться в город только с появлением первых звёзд и комаров. С трудом подняв своё тело с моста, я кинул взгляд на рюкзак и альбом, лежавшие у моих ног. Озираясь по сторонам, я понял, что лишился карандаша. Я нашёл его, посветив фонариком от телефона вниз, в воду.
Я взял рюкзак в руки и потянулся за альбомом, чтобы засунуть его в сумку, но что-то заставило меня повернуть сборник рисунков и посветить на него фонарём.
И я увидел это. Я увидел плод своей фантазии, чувств и эмоций. С этого листа бумаги на меня смотрела девушка, которую я не мог узнать. Я уверен, что никогда не видел её прежде. Её волосы казались шелковистыми, губы сладкими, а её мягкий взгляд пробуждал во мне тёплое чувство, мгновенно разлившееся по телу.
И тогда я почувствовал.
Почувствовал, что влюбился в тепло её глаз.
Её нарисованных глаз.