Дорога первоцветов

Вечером Ал почувствовал себя совершенно счастливым. Он, сытый, лежал на кровати; мама заботливо подоткнула тонкое одеяло. В ногах вальяжно растянулись Цукат и Нуга, пришедшие через раскрытое окно на запах творога, который Ал оставил для них на подоконнике.
Мама рассказывала историю.
Про духа, которому не повезло влюбиться в обычную человеческую женщину. Это произошло в то время, когда боги уже спустились на землю и начали изгонять прежних ее хозяев. Духи тогда еще цеплялись за старый уклад, но мир стремительно менялся. Так, лес, где прежде духи путали тропы, поредел, деревья пустили на бревна для домов. Непроходимые болота, где гибли путники и отбившийся от стада скот, осушили. Вертлявую речку, которая любила менять русло и широко разливалась по весне, сковали, укрепив берега, а жившего в ней упрямого и веселого духа отогнали далеко к морю.
А вот человеческие селения, которые прежде встречались редко и были совсем маленькими, разрастались, превращались в города, занимали все больше пространства. В одном из таких городов в большом доме жила семья. Из семи сестер шестеро слыли красавицами, а вот самую старшую называли дурнушкой: слишком крепко сложена для девушки, совершенно не изящна, вечно погружена в мысли, не любит наряжаться и делать прически. Куда ей до сестер, стройных, миловидных и нежных! Ни молодые парни, ни даже вдовцы не интересовались старшей сестрой, вот родители и поручили ей смотреть за хозяйством да прясть на продажу. А девушка и рада была: ей нравилось проводить время наедине с собой.
Однажды в дом девушки привезли тюк хлопка, в котором прятался дух. К тому времени он претерпел много лишений и устал скитаться, скрываясь от чужих глаз. Выскользнув из тюка, дух перебрался под потолок, затаился в дальнем темном углу, в покинутой пауком паутине. В этой комнате девушка обычно пряла; едва увидев ее, дух подумал: "Вот уродица!" Но позже устыдился своих мыслей.
Много времени дух наблюдал за девушкой, потому что больше смотреть было не на что, а покинуть безопасный и уютный дом он боялся. Постепенно дух начал замечать в девушке все больше красоты: привычку задумчиво накручивать локон на палец. Легкую улыбку, от которой грубые черты ее преображались, в них сквозила неуловимая нежность. Длинные ресницы. Четкие, уверенные движения. Большие, мозолистые руки, которые умели быть необычайно осторожными с хрупкими вещами. Сестры девушки были беспокойными ручейками, в которых больше шума, чем глубины, а вот сама она - безбрежное море, под поверхностью которого скрыто немало диковинок. "Она не такая как все. Она сможет понять меня, стать мне хорошим другом", - мечтал дух, представлял, как они с девушкой будут проводить вместе дни напролет, разговаривая обо всем на свете.

Набравшись смелости, дух рискнул показать себя. И в тот же миг все мечты рухнули: отбросив пряжу, девушка закричала, затряслась всем телом; тут же на ее голос сбежались родители и сестры. "Дух, там дух", - шептала она, не переставая.
После девушка долго не появлялась. Прялка и тюки с хлопком стояли брошенные, покрывались пылью, а дух сильно скучал. Он обрадовался, когда дверь, наконец, открылась - но вместо девушки в помещение вошел человек в дорогих одеждах, с надменным выражением на лице. Родители сестер, замершие в дверях, смотрели на него с благоговением, обращались с почтением. "Закройте дверь и ждите! Я выйду, когда прогоню злого духа!"
Дух оцепенел от страха: чтобы избавиться от него, семья пригласила человека, которого сами боги наделили силой. Из-за таких как он духи должны были теперь прятаться и убегать, оставляя места, за которыми веками ухаживали, с любовью выращивая травы, давая приют зверям. Дух заметался, но бежать было некуда: окна закрыты, и в крыше не видно прорех.
Сжавшись, закутавшись в паутину он наблюдал за тем, как человек машет руками, и от пальцев его расползается невыносимый жар. Духу казалось, он находится среди раскаленных углей; жар проник глубоко внутрь и разъедал, сжигал изнутри - и совершенно удивительным казалось то, что снаружи огня не было, все предметы в комнате оставались нетронутыми.
И все же духу повезло: видимо, мужчина счел, что его работа выполнена, и прекратил мучения. Или посчитал оплату слишком маленькой, чтобы тратить больше своего драгоценного времени. Как бы то ни было, он объявил: дух изгнан, комнатой снова можно пользоваться. И девушка, такая долгожданная, старшая из сестер, вернулась, села за прялку.
Дух хотел бы ее возненавидеть, но не мог. Один только взгляд на девушку наполнял духа радостью, и даже боль отступала, становилась незаметной. "Если она не может принять меня таким, я могу измениться", - подумал дух. Он слышал: некоторые из его сородичей настолько хотели стать частью создаваемого богами нового мира, что собирали себе человеческое тело. И вот наступил день, когда дух почувствовал себя немного окрепшим. Беззвучно попрощавшись с девушкой и пообещав вернуться, он выскользнул через приоткрытое окно.
Много лет дух провел, пытаясь стать человеком, и, наконец, сумел заполучить для себя тело. Прежние тела, которые он собирал из растений, сброшенных змеиных шкурок и панцирей насекомых, были легкими. Но человеческая плоть оказалась тесной, липкой и очень тяжелой, она плотно пристала к нему - не скинешь, не спрячешь где-нибудь на время, если устал. Но дух и не думал скидывать: он со всех ног торопился обратно, в город, где осталась девушка.
Когда он появился в том доме, то не узнал никого из прежних жильцов. Здесь теперь жила большая семья со множеством детей; в комнате, где прежде стояла прялка, они играли в прятки и строили шалаши из стульев и одеял. К духу отнеслись с радушием, пригласили погостить: в этих краях было принято делиться со странниками едой и кровом. Его, совершенно смущенного, не привыкшего к человеческой доброте, водили по комнатам и пристройкам, рассказывали, что где находится. После оставили одного, дали время расположиться. Передохнув, дух отправился теперь уже в одиночку бродить по большому дому.
Во дворике одной из пристроек он увидел старуху с настолько морщинистым, измятым лицом, что черты почти невозможно было различить. Но ее руки приковали внимание духа: четкими, уверенными движениями старуха вязала на спицах. То, как она делала это, петелька за петелькой, было очень красиво. "Это она, она!" - узнавание теплом разлилось по груди духа, он наклонился, чтобы получше рассмотреть вязание - и в этот самый момент старуха подняла голову. В глазах ее, совсем тусклых, мелькнула искра, а уголки губ приподнялись в улыбке. Поманив духа узловатым пальцем, старуха заставила его наклониться еще ниже и шепнула на ухо несколько слов. Дух в ответ энергично закивал, не помня себя от счастья.

Спустя время, когда он покидал этот гостеприимный дом, игравшие во дворе детишки обратили внимание на его ноги. Точнее, на носки. Они были разными: правый - бежевый и слегка потрепанный, левый - аккуратный, с красивым узором, но недовязанный, не достающий до щиколотки.
Закончив, мама спросила:
- Доволен?
- Да. И я вспомнил, почему в детстве не слишком любил тебя слушать. Все твои сказки были грустными.
- Сам попросил. А теперь давай, иди к себе, - мама сделала вид, что рассердилась, и толкнула Ала, отчего тот не удержался на краю постели и свалился на пол. - Давай спать. Между прочим, мне завтра работать.
Локоть, который Ал подставил, чтобы смягчить удар, неприятно заныл. Мама фыркнула. Ал немного постоял рядом с ней, затем, повздыхав, расстелил на полу свой матрас, улегся, глядя в потолок. Нуга, сверкнув желтыми глазами, спрыгнула с кровати, потянулась, улеглась Алу под бок.
- Спокойной ночи, - прошептал он: то ли маме то ли кошке, то ли самому себе.
Ал отвернулся лицом к стене, принялся разглядывать трещинки, что затейливым кружевом поднимались к потолку. Обычно он сразу засыпал, стоило только коснуться головой подушки. Бессонница настигала его очень редко, и такие моменты он ненавидел. Голова становилась похожей на улей, наполнившись непрошенными мыслями и воспоминаниями.
Ал подумал о новом и крайне болтливом знакомом, о вкуснейшем апельсине, которым тот угостил. Наверное, стоило сблизиться с этим человеком, хотя бы ради апельсинов или еще каких-нибудь благ. "Но такие как он не остаются надолго с такими, как я, - подумал Ал, чувствуя легкое сожаление. - Сейчас ему еще интересно со мной тетешкаться, а что потом?" Как говорится, к хорошему быстро привыкаешь, но вот отвыкать тяжело. Это Ал прочувствовал на собственной шкуре.
Особенно тяжело отвыкать от людей. Их лица вышиты тонкой иглой на изнанке век, эхо их голосов все еще носится по улицам вместе с ветром, телу холодно без тепла их прикосновений. И невозможно не остановиться, проходя мимо мест, полных совместных воспоминаний.
Для Ала такими людьми были Невин, Рут, Донни и Чибис. Около трех лет они держались вместе; загорали и играли в карты на крышах Гнезд, дразнили говорливых птиц, подкармливали их зерном и хлебом, а еще часто собирались в любимой бульонной. В Золотых Нивах шныряли по улицам, выискивая мелкие монетки, оброненные прохожими. В Сигнальных Кострах забегали в гончарные лавки и любовались ножам с изогнутыми и прямыми лезвиями.
В кварталах Мечты-о-Море друзья гуляли редко, но именно там они и встретились. Ал помнил этот день так, словно он только что закончился.
Тогда исчезновение Ноа еще ощущалось не затянувшейся раной. В первое время, когда мама уходила на работу, Ал начинал сходить с ума.

Ему все время казалось, будто Ноа находится где-то рядом, просто не спешит показываться на глаза. Из коридора доносились знакомые шаркающие шаги - Ал с колотящимся сердцем выбегал им навстречу. Но коридор оказывался пуст, или же по нему проходили совсем другие люди, соседи.
Поникнув, Ал собирался вернуться в комнату, но застывал перед захлопнувшейся дверью: изнутри доносились вздохи, тихий и до боли знакомый звук макания кисточки в краску. Считая секунды, Ал крепко сжимал дверную ручку и представлял, что вот-вот увидит Ноа, растерянно оглядывающего голые стены, раскрывающего свой потрепанный чемоданчик с художественными принадлежностями. Ал клялся, что постарается не накричать на старика, не будет винить его, что почувствовал себя брошенным и одиноким, не достойным того, чтобы с ним по-человечески попрощались. Вот только в комнате никто не ждал.
Спустя пару месяцев погони за призраком Ал решил взять себя в руки. Он вставал спозаранку, чтобы разделить с мамой завтрак, после несколько часов прилежно учился, читая и переписывая книги. Затем прибирался, готовил. Тяжелые мысли Ал настойчиво гнал прочь, сосредотачивался лишь на том, что делал в конкретную минуту.
Когда в доме работы не оставалось, Ал пускался бродить по улицам, но и тут приходилось непросто. Кварталы, каналы, мостики - все словно носило на себе отпечаток Ноа, на всем лежала его тень. "Здесь он рисовал городской пейзаж", "Тут мы постоянно покупали булочки", "В этой лавке Ноа однажды торговался с таким азартом, что я не поверил своим глазам. Жаль, больше он такого не повторял", "А сюда старик приводил меня после каждой неудачной попытки устроиться в подмастерья. Мы молчали, смотрели на реку, крыши домов и проплывавшие мимо облака..." Ал увязал в воспоминаниях, постоянно останавливался, застывал посреди улицы, раздражая других прохожих, мешаясь. Его толкали в спину, грубо отодвигали в сторону. Или участливо спрашивали, что случилось и не нужна ли помощь. И на то, и на другое Ал едва реагировал.
И все же время уняло боль.
Из-за бежавших от засухи людей город неуловимо, но стремительно менялся. Закрывались старые лавки и заведения, куда они с Ноа заглядывали за вещами и продуктами, открывались новые. Переселенцы украшали фасады по своему разумению, добавляя свежие краски в привычные пейзажи. Где-то срубили деревья, где-то сделали пристройку. В тихих местах, где старик больше всего любил ставить мольберт, теперь было шумно и людно, не протолкнуться.
В какой-то момент Ал поймал себя на мысли, что воспоминания перестали бередить душу, а сам он больше не вглядывается в лица прохожих, надеясь увидеть знакомые черты.
В тот знаменательный день, когда он обрел друзей, Ал впервые самостоятельно отправился в Мечты-о-море, самые дальние кварталы. Туда как раз прибыли торговцы с побережья, и об этом говорил весь левый берег. Дело в том, что город располагался в самом сердце материка, и было нелегко добраться отсюда до моря.
Ходившие на кораблях торговцы всего дважды в год прибывали в город, привозили множество разных диковин: бусы и заколки из разноцветных раковин, кораллы, похожие на сказочные деревья, сумки и даже одежду из блестящей чешуи. Была и рыба, сушеная, копченая и вяленая: к сожалению, свежую невозможно доставить в такую даль.
Ал довольно долго бродил по рынку, глазея на прилавки, когда увидел, что одна из палаток окружена группой мальчишек примерно одного с ним возраста.
- Давай, смелее, смелее!
- Да ну, не сможет, куда ему! - донеслось до Ала.
Заинтересовавшись, он протиснулся к прилавку. Открывшаяся картина поразила: в палатке продавались не сушеные креветки, не игрушки и даже не сладости. Большие мешки, в которых обычно привозят тыквенные и подсолнечные семечки, были наполнены насекомыми!

Круглые с блестящими спинками, вытянутые и с торчащими лапками, червячки и гусеницы - всю эту гадость, к счастью, неживую, покрывали пряные специи. В центре каждого мешка возвышались наполненные насекомыми стаканы.
Продавец добродушно усмехался, теребя кончик длинного уса, а рядом с прилавком нервно топтался худенький, пестро разодетый рыжий мальчишка. Выпятив грудь, он выкрикивал:
- Я сейчас съем их! Вот увидите, я их съем! Приготовьтесь попрощаться со своими монетами!
На его ладони лежало по паре видов каждого из насекомых. Несмотря на самоуверенный вид мальчишки, Ал заметил, что рука его трясется. В толпе засмеялись:
- Ты уже раз двадцать это повторил, ешь давай!
- Сколько еще ждать? Да ты, дружище, храбрый только на словах. А как до дела доходит - сразу хвост поджимаешь.
- Не правда! Не правда! - лицо мальчишки покраснело, затем побледнело. Сделав глубокий вход, он зажмурился и поднес руку с жуками к губам, но в последний момент все же опустил ее. Совсем растерявшись, он закричал. - Подождите, я сейчас! Дайте еще пять минуточек!
Ал стало жалко этого нелепого мальчишку, который, кажется, вот-вот готов был свалиться в обморок.
- А я уж было испугался, что он и правда это сделает. И тогда пришлось бы мне распрощаться аж с пятью монетами! - услышал Ал шепоток сзади, и ему в голову пришла блестящая идея.
Ал сделал шаг вперед и громко сказал торговцу:
- Полстакана, пожалуйста. Отсыпьте по чуть-чуть каждого вида.
Ал почувствовал, как в его спину уперлось множество взглядов, недоумевающих и оценивающих. В полной тишине торговец наполнил бумажный конверт. Стараясь не смотреть на содержимое, Ал подцепил пальцами несколько липких жуков, положил на язык.
- А это вкусно! - он широко улыбнулся рыжему мальчишке. Набрал еще горстку. - Очень-очень вкусно!

Ал не соврал. Он с удивлением обнаружил, что вкус у этих насекомых с остринкой, совсем не противный. Если не думать, что именно ты ешь, можно получить немалое удовольствие. Под изумленные вздохи толпы он продолжил есть горсть за горстью.
Мальчишка в пестрых одеждах завороженно наблюдал. Когда конверт Ала опустел, мальчишка рвано выдохнул и одним махом высыпал в рот насекомых, которых прежде держал в ладони, прожевал и проглотил. Лицо его позеленело, губы плотно сжались, горло стало подергиваться. Но совсем скоро мальчишке удалось справиться с приступом дурноты, и он закричал, победно вскинув руку в воздух:
- Эй, видели, видели? Я их съел, съел! А ну быстро гоните мои монеты!
Толпа скисла. Кто-то протянул раздраженно:
- Ты чем бахвалишься? Вот он целый конверт умял за милую душу, пока ты сопли на кулак наматывал.
- Ничего не знаю! Вы-то бились об заклад именно со мной!
Толпа у палатки стала редеть, между тем как денежный мешочек в руках довольного мальчишки наполнялся. Когда площадка перед палаткой почти опустела, он широко ярко улыбнулсяАлу:
- Спасибо, друг! Без тебя я бы совсем пропал. Давай поделюсь - сколько хочешь?
- Четверть.
- Пойдет! - мальчишка деловито пересчитал монеты, ссыпал в ладони Ала. - А тебе правда жуки эти понравились? Я так быстро заглотил их, что даже вкуса не распробовал.
- Еще как понравились.

Тут к ним подошел парень постарше. Ал сразу обратил внимание на его внешность: светлые волосы, чистую кожу и карие, с золотыми искрами, глаза. Парень держался так уверенно, что располагал к себе, не успев и слова произнести. Его совершенно не портили ни одежда, простая и потрепанная, ни порядочно стоптанные ботинки.
- Чибис, а давай купим тебе целый стакан, чтобы точно распробовал? - парень весело подмигнул.
- Не-а, - рыжий мальчишка скривился и указал а Ала. - Ему лучше купи.
- Ты правда хочешь еще?
Этот простой вопрос застал Ала врасплох: парень, с которым они встретились впервые в жизни, обратился к нему так буднично, словно они уже много лет были знакомы. Подумав немного, Ал кивнул и спустя минуту получил полный пакет пряных жареных насекомых. Не долго думая, он вновь принялся грызть их.
- Удивительный человек, - в голосе парня послышалось восхищение. - Кстати, хочешь с нами развлечься? Мы обычно по всем кварталам болтаемся. Сегодня вот на крыше хотим посидеть, есть в Гнёздах одно хорошее местечко.
Дождавшись, пока Ал снова кивнет, парень представился:
- Я Невин. Чибиса ты уже знаешь. А это Рут, мой младший братишка, - он поманил совсем юного на вид мальчика с большими глазами и застенчивой улыбкой. - Еще с нами Донни постоянно водится, он уже ждет на крыше.
С того дня Ал стал неотъемлемой частью компании, влившись в нее, словно приток в главную реку города.