Серебряные нити

Я проснулась от звука захлопнувшейся двери.

Половина четвертого утра — привычное время возвращения Гарри.
Лежа в темноте, слушала знакомые звуки: неуверенные шаги по лестнице, шарканье в ванной, тихое ругательство, когда он ударился о дверной косяк.

Пьяный. Опять.

Кровать прогнулась под его весом. Плюхнулся рядом, даже не потрудившись раздеться полностью. Запах алкоголя и чужих духов окутал меня удушающим облаком.

Джинни. Конечно, Джинни.

Сладкий, цветочный аромат — тот самый, что она носила еще в школе. Теперь он въелся в одежду моего мужа, в его кожу, в наши простыни.

Но что меня больше всего поразило — не сам факт измены, а то, как он заботливо укрыл меня одеялом, думая, что я сплю. Даже пьяный, даже после ночи с другой женщиной, автоматически проявлял эту... собственническую заботу.

Через несколько минут Гарри захрапел, раскинувшись по всей кровати. А я лежала неподвижно, глядя в потолок и чувствуя знакомую пустоту в груди.

Странно, но я не чувствовала ревности. Только усталость. И какое-то отстраненное любопытство — интересно, занимались ли они сексом? Целовался ли он с ней так же механически, как со мной?

Или с ней он был другим? Страстным, живым?
Эта мысль зацепила что-то глубоко внутри. Не ревность — тоску. По тем временам, когда кто-то желал меня по-настоящему. Когда прикосновения значили больше, чем просто физическую разрядку.

Когда я была желанной.

Сон не шел. Встала и пошла на кухню, заварила чай. Но в доме царила та особенная тишина глубокой ночи, когда весь мир спит, а ты остаешься наедине со своими мыслями. И с воспоминаниями.

Не знаю, что заставило меня подняться в спальню и достать ту коробку из дальнего угла шкафа. Может быть, запах чужих духов на Гарри. Может быть, усталость от притворства. А может быть, просто желание вспомнить, каково это — быть желанной.

В самом низу, под фотографиями и билетами в кино, лежало письмо. Его почерк — знакомые изящные буквы, которые я когда-то знала наизусть.

"Моя дорогая Гермиона,

Не знаю, дойдет ли до тебя это письмо. Не знаю, захочешь ли ты его читать. Но я должен написать — хотя бы раз сказать правду.

Я буду любить тебя вечно. Что бы ни случилось, что бы ни заставили меня делать — знай, что в глубине души я останусь тем парнем, который впервые поцеловал тебя в Выручай-комнате.

Прости меня за то, что еще не сделал, но придется сделать. Прости за боль, которую причиню. Прости за то, что не смог оказаться сильнее.

Твой,Д.

P.S. Сожги это письмо после прочтения."

Слезы потекли сами собой.
В этих словах был тот мальчик — напуганный, отчаянный, но все еще способный любить. Он знал, что станет убийцей, но писал о вечной любви.

Когда я перевернула листок, чтобы прочитать еще раз, бумага внезапно вспыхнула в моих руках. Магическая защита.
Даже тогда он контролировал ситуацию, предусмотрев все.

Я смотрела, как пепел осыпается с пальцев, и тянулась глубже в коробку. Под старыми письмами нашлась фотография — Драко на фоне Астрономической башни, седьмой курс.
На снимке он повернул голову, посмотрел прямо на меня и улыбнулся той редкой, искренней улыбкой.

Боже, каким же он был красивым. И каким... живым.

Воспоминания нахлынули волной, смывая все барьеры.

* Выручай-комната, февраль седьмого курса. Он стоял спиной ко мне, глядя в огонь камина.

— Ты пришла, — сказал он, не оборачиваясь.

— Ты просил, — ответила я.

— Скорее умолял, — наши глаза встретились. — Но малфои не умоляют, верно?

Между нами была пропасть — война, наши друзья, вековая ненависть семей. Но в этой комнате ничего из этого не существовало.

— Здесь я могу быть собой, — прошептала я, когда его губы нашли мою шею.

— А кто ты? — спросил он.

— Не знаю. Но рядом с тобой я это чувствую.*

Мое дыхание участилось. Я прижала фотографию к груди, и тело само вспомнило те ощущения.

* Его руки были везде — в моих волосах, на талии, скользили под рубашкой к обнаженной коже. Каждое прикосновение отзывалось где-то глубоко внутри.

— Ты уверена? — прошептал он, когда его рука остановилась у края моей юбки.

— Да, — выдохнула я, и это была правдой. *

Рука скользнула под ночную рубашку, нашла то место, где когда-то были его пальцы. Я прикусила губу, стараясь не издать ни звука.

Это неправильно. Он убийца. Он убил Дамблдора.

Но тело помнило только нежность. Только страсть. Только того мальчика, который еще не сделал окончательный выбор.

*Он входил в меня медленно, осторожно, целуя каждую слезинку боли. А потом была только сладость, только ощущение полноты. Я раздвигала ноги шире, двигалась на встречу.

Дыхание Драко сбивалось, я видела как его член выпирает из штанов. Мои соски врезались в ткань лифчика. Болезненно и я стонала от этих противоречивых ощущений. Три его пальца были внутри, другой рукой он надавливал на клитор.

— Моя, — прошептал он мне в ухо.

— Твоя, — согласилась я тогда, не понимая, что через месяц он разрушит весь мой мир.*

Мои пальцы двигались все быстрее, и я чувствовала приближение того самого момента. В последнюю секунду зажала рот рукой, чтобы не разбудить Гарри своим стоном.

Волна накрыла меня, и на несколько секунд я снова была той девушкой — страстной, живой, любящей.

Потом реальность вернулась. Холодная кровать, храпящий муж, запах чужих духов. И стыд — жгучий, всепоглощающий стыд.

Что я делаю? Мастурбирую, думая о предателе, пока мой муж спит рядом после ночи с любовницей?

Какая я лицемерка. Осуждаю Гарри за измену, а сама изменяю ему в мыслях. С убийцей.

Я спрятала фотографию обратно в коробку и легла в кровать, но сон не шел. Вина и отвращение к себе сжимали горло. Я предала мужа с призраком прошлого. Засыпала с воспоминанием о человеке, который стал монстром.

Именно тогда начался кошмар.

*Я привязана к стулу в гостиной Малфой-Мэнора. Белатрикс кружит вокруг меня, крутя в руках серебряный нож.

— Грязнокровка, — шипит она, наклоняясь ближе. — Как смеешь ты желать моего племянника?

— Что? — шепчу я.

— Думаешь, я не знаю? Ты мечтаешь о нем, пока твой муж спит рядом. Какая грязная, развратная сучка.

Нож полоснул по руке, и боль взорвалась белыми вспышками.

— Он убийца! — кричит она. — А ты им наслаждаешься! Что же ты за чудовище?
Еще один порез. Глубже. Я кричу...*

Я проснулась, задыхаясь и сжимая левую руку. Шрам на запястье пульсировал болью — не воображаемой, а настоящей. На ладони были капельки крови — я расцарапала кожу во сне.

— Гермиона? — голос Гарри был полон тревоги. Он сел в кровати, мгновенно протрезвев. — Что случилось?

— Кошмар, — прошептала я. — Белатрикс. Опять.

Он зажег свет, принес аптечку. Промыл ранки, наложил мазь, забинтовал. Все движения были заботливыми, нежными.

— Это становится хуже, — сказал он, осматривая повязку. — Мне нужно отвезти тебя к целителю.

— Я в порядке.

— Нет, не в порядке. — В его голосе звучала знакомая интонация — я знаю лучше, что тебе нужно. — Ты причиняешь себе вред во сне. Это может быть опасно.

— Гарри, просто... обними меня, — попросила я.

Он молча обнял, прижал к себе. Я чувствовала запах алкоголя и чужих духов, но было все равно. Вина за свои мысли о Драко делала меня маленькой, беззащитной.

— Я не дам никому тебя больше обидеть, — прошептал он в мои волосы. — Обещаю.

Если бы он знал, что главная опасность — в моих собственных воспоминаниях.
Остаток ночи он держал меня, поглаживал волосы, охранял мой сон.

Утром принес завтрак в постель, проверил повязку, отменил встречи.

— Я останусь с тобой, — сказал Гарри. — Ты моя ответственность. Если с тобой что-то не так, я должен это исправить.

Вот оно. Не "я люблю тебя", а "ты моя ответственность". Но после ночи, полной вины и самоненависти, даже это звучало утешительно.

— Я отменил все встречи, — сказал он, садясь рядом. — Сегодня ты нуждаешься во мне, и я буду здесь. Это не обсуждается.
— Гарри, не нужно...
— Ты моя ответственность, — он взял мою руку. — Если с тобой что-то не так, я должен это исправить. Кто еще это сделает?

Он принес поднос с завтраком, поставил передо мной.

— Ешь. Все. Ты слишком худая в последнее время.

— Я не очень голодна...

— Гермиона. — Его голос стал тверже. — Ешь.

Я послушно взяла ложку, понимая, что спорить бесполезно.

После завтрака он принес стакан воды и витамины.

— Прими это. И рыбий жир тоже.

— Зачем рыбий жир?

— Для мозга. При стрессе нужна поддержка. — Он проследил, чтобы я проглотила все таблетки. — И больше никаких задержек на работе без предупреждения.

После решила принять душ.
Когда я хотела надеть джинсы, он покачал головой:

— Домашнее платье. Сегодня ты отдыхаешь.

— Но мне удобнее в...

— Платье, Гермиона. Ты должна выглядеть как женщина, а не как подросток.

Мы провели день дома. Гарри следил, чтобы я ела, отгонял темные мысли разговорами. Был внимательным, заботливым мужем.

А я думала о том, какое я чудовище. Он изменяет мне с Джинни, но хотя бы с живой женщиной. А я предаю его с призраком убийцы.

К вечеру я почти поверила, что у нас есть шанс. Мы поужинали, говорили о пустяках, смотрели что-то по телевизору. Почти как нормальная семья.

Перед сном он поцеловал меня в лоб.

— Если кошмары вернутся, разбуди меня, — сказал он. — Я буду рядом.

В кровати он держал меня, как драгоценность. Охранял от всех демонов мира — не зная, что главный демон живет в моей памяти.
Засыпая в его объятиях, я думала о странности жизни. Он не любит меня, но защищает. Я не люблю его, но чувствую себя в безопасности.

А где-то в мире живет человек, который когда-то любил меня по-настоящему — и которого я должна ненавидеть.

Интересно, помнит ли он то письмо? Или я была просто развлечением перед тем, как стать монстром?

Наверное, он убил уже десятки людей. Наверное, от того мальчика не осталось и следа.
Но почему тогда, лежа в объятиях заботливого мужа, я все еще помню прикосновения совсем других рук?

И почему самым ярким переживанием за месяцы стала ночь, когда я предала мужа с воспоминанием об убийце?