19. Эми
В моём рту ощущение, будто он набит ватными шариками. Я облизываю свои сухие губы и ощущаю тяжесть в языке.
Что-то дёргается в моей руке. Движение пугает меня, и я пытаюсь отдёрнуть руку, но мои мышцы плохо слушаются. Я изо всех сил пытаюсь сесть, но ощущение, будто у меня на груди какой-то груз, хотя на мне и нет одеяла.
Моя мать спит, её рука слегка обернулась вокруг моей. Вот, что я почувствовала. Я сжимаю руку.
Её веки дрожат, а затем резко открываются, как будто она вспомнила что-то жизненно важное. Она поворачивает ко мне, судорожно вздохнув.
— Эми? - Она задыхается.
— Мама? - Мой голос хрипит.
— Эми! - Кричит она и бросается на меня. Тут же появляется мой отец. Его глаза на мокром месте, и похоже, он не в состоянии говорить. Я никогда не видела его таким эмоциональным.
Мои глаза скользят по комнате. Где Старший?
— Что происходит? - Спрашиваю я. Моя спина болит. Воздух вокруг меня прохладный и тусклый – я спала до заката? Но нет – небо становится всё светлее и светлее. Это рассвет. Я проспала весь день и последующий тоже.
— Что ты последнее помнишь? - Спрашивает один из земных врачей – я думаю, её зовут доктор Ватас.
Я смотрю на руку, которую всё ещё держит мама, до тех пор, пока не понимаю, что моё тело отвечает за меня: последнее, что я помню, это цветок, который дал мне Старший.
Нет. Я невольно вздрагиваю, проглатывая желчь, поднимающуюся к горлу. Последнее, что я помню, – это потеря контроля над своим телом, чувствуя себя так, как будто я снова была заморожена. А потом ощущение утопления, такое же, как когда я впервые проснулась.
Воспоминания вливаются в меня, отравляя душу.
Я оглядываюсь вокруг. Все ждут меня, чтобы поговорить.
— Цветок, - говорю я, потому что знаю, они не заботятся о том, как я себя чувствую. Им нужен только холодный медицинский анализ. — Из-за него я потеряла сознание.
Мои глаза всё ещё оглядывают комнату. Меня переполняет разочарование.
Я не могу поверить, что Старший просто оставил меня здесь.
— Мы так и думали, - говорит доктор Ватас. Она указывает на пол, где линией выложены десятки фиолетовых цветов. — Мы не смогли провести никаких испытаний, но из наблюдений кажется, что цветы плотоядны. Когда они мокрые, они расцветают и выделяют нейротоксин, заманивая насекомых в свой центр.
— И гениев вроде меня, падающих на землю, - говорю я с такой улыбкой, на какую только способна, чтобы разрядить атмосферу в комнате. Но это не срабатывает. Все просто смотрят на меня, серьёзно кивая в знак согласия.
— Именно, - добавляет доктор Ватас. Она гладит мою руку в старческой манере. Я хотела закатить глаза на неё, но похоже, это требует слишком много усилий.
— Я голодна, - говорю я.
— Как и мы все, - говорит папа. — Если шаттл не разблокируется, нам нужно выяснить, как добыть пищи на этой планете.
Я закрываю глаза – на Годспиде у нас, по крайней мере, была еда. Если мы все будем голодать до смерти, это будет отчасти моя вина.
— Сколько я проспала?
— Почти сутки, - отвечает доктор Ватас.
Мы провели практически целый день и ночь в руина, и почти всё это время я проспала. Я осматриваюсь вокруг, пытаясь понять, что произошло, пока я была в отключке. Все в здании - Земные. Похоже, все они в смятении, даже папа. Они спали в одежде. Никто не ел. Сомневаюсь, что кто-то вообще покидал здания.
Я встаю, моя спина хрустит. Словом, пол не самое удобное место для сна, несмотря на тот факт, что мои родители, похоже, подстелили мне запасные пальто, чтобы соорудить, своего рода, временную кровать. Сначала доктор Ватас и мама пытаются помочь мне ходить, но я просто хочу растянуть мышцы, оставшиеся эффекты цветка быстро испаряются.
Я брожу вдоль стен, мои пальцы касаются пыльных жёлтых камней здания. Комната таких же размеров, как и на Земле, окна и двери идеально подходят для людей. Ступени ведут на второй этаж.
— Странно, не так ли? - спрашиваю я.
Маме не нужно спрашивать, о чём я говорю.
— Да, это так, - её голос опускается на октаву. — Твой отец беспокоится.
Мы останавливаемся у окна, чтобы посмотреть на него. Он приглушённо разговаривает с Эммой. Они оба выглядят злыми и уставшими. Будто почувствовав наш взгляд, папа оборачивается и отправляет нам слабую улыбку, улыбку, которая не касается его глаз.
Теперь я понимаю, что у папы есть свои уловки. Такой же взгляд был у Старшего, после смерти Старейшины. Полный призраков.
Папа возвращается к Эмме и продолжает разговор.
Я пальцем прослеживаю очертания каменной стены. Теперь, когда я прямо перед ней, могу сказать, что здания фактически сделаны из больших кирпичей ручной работы, кирпичей того же цвета, что и земля. Было какое-то намерение в сотворении этих зданий, но теперь они пусты и заброшены настолько, что здесь нет ничего, кроме отголосков жизни, цепляющихся за камень.
Моя рука тянется к окну, мои пальцы погружаются в углубление каменного подоконника. Он идеально квадратный, каждая линия безупречно прямая и тщательно вырезанная в камне.
— Мы не знаем, для чего это нужно, - говорит мама, глядя на углубление в подоконнике, — но в каждом окне в каждом здании есть квадрат.
Доктор Ватас делает шаг вперёд.
— Кто бы ни построили эти здания, очевидно, они были сентиментальны, - говорит она. — Популярная теория среди учёных заключается в том, что у первоначальных жителей этого здания был какой-то идол, который они клали сюда. Возможно, их Боги связаны с солнцами; все окна смотрят на свет.
Эмма уходит, и папа провожает её взглядом. Я обхожу доктора Ватаса и направляюсь к нему, заключая его в объятья, как и всегда, когда я верила, что он может решить любую проблему. Суровость в его лице смягчается.
— Я рад, что ты в порядке, Эми, - говорит он, целуя меня в голову.
— Конечно, я в порядке. - Я выдаю такую большую улыбку, какую только могу.
Он обнимает меня крепче.
— Я... не ожидал, что такое произойдёт.
— Не забывай, пап, - мягко говорю я. — Это был мой выбор. Я была тем, кто решил присоединиться к миссии.
Он только открывает рот, а я уже знаю, что он хочет сказать: что это не должно быть выбором вообще, и что я не должна была ехать.
Я не даю ему шанса сказать.
— Я сейчас здесь, - говорю. — И я счастлива. С тобой и мамой.
Он сжимает меня ещё раз, а затем отпускает.
— О чём ты говорил с Эммой? - спрашиваю я.
— У нас есть пара проблем, над которыми мы работаем.
— Расскажи мне.
Он смотрит на меня, и я знаю, что он воспринимает меня только как свою дочь, своего ребенка.
— Скажи, - говорю я снова. — Может быть, я смогу помочь.
К его чести, он сдерживает свой скептический взгляд.
— Ну, во-первых, у нас проблемы с зондом. Мы не можем общаться с Землёй.
Моё сердце замирает.
— Ты имеешь в виду, что вы не смогли снова связаться с Землёй, верно? Вы общались с ними, когда мы только приземлились, да?
— Да, - говорит папа, а затем говорит, как будто сам себе. — Да, конечно. - Через минуту он добавляет. — Но система связи шаттла теперь полностью разрушена, и мы не смогли получить один зонд для работы.
— Что случилось? - Я прикусываю губу, ожидая ответа отца.
— Мы установили связь – но мы ничего не слышим с другого конца. - Внешний вид у него не утешающий.
— Что-то не так? - спрашиваю я, наклоняясь вперёд и уже догадываясь об ответе.
Папа пожимает плечами.
— Я думаю, что мы просто должны больше работать над этим. Он старый, Эми. - Он отводит взгляд от меня. — Но это лишь одна из наших проблем.
— Какие у нас другие проблемы?
— Одна из рождённых на корабле пропала – и доктор Гупта. Мы думаем, что кораблерождённая заплутала, и доктор Гупта пошёл за ней, но...
— Когда они пропали?
— Когда-то в бурю. - Глаза папы направлены куда-то в пустоту. Я знаю: он обеспокоен, но его беспокойство не имеет тот же кислый вкус, как страх, поднимающийся в моём животе.
Уже прошли почти сутки.
— Кто - кораблерождённый? - спрашиваю я. Папа сказал «за ней» – так как это не Старший, возможно, это Кит...
— Лаура? Лорен? - Папа качает головой.
— Лорин? - Спрашиваю я тихо.
— Да, она самая.
На Лорин был пластырь с Фидусом, и я направляла её перед штормом, прежде чем отпустила её. Если она заблудилась в хаосе молнии и грома, это моя вина.
Он смотрит вниз и замечает моё лицо.
— Эми, не волнуйся, - говорит он, сжимая мою руку. — Вчера ночью было дождливо и темно, но Юлиана - хороший сыщик; Она найдет их сейчас, когда взойдут солнца.
Рация на плече папы начинает хрипеть. Он отходит от меня, нажимая на кнопку, чтобы подтвердить, что он готов принять сообщение. В рации слышится голос Эммы.
—...Нашла их, сэр. - Говорит она нечётким голосом.
— Гупту и кораблерождённую?
— Не Гупту, - говорит она. — Но кораблерождённую и Юлиану.
— Хорошо. Приведи их обратно в руины.
— Сэр, я не могу.
— Что? - Спрашивает папа.
— Сэр, они мертвы. Обе.