Вторая мировая война. Актуальные проблемы историографии.
Вторая мировая война остаётся одной из самых драматичных и трагичных страниц в истории человечества. Она оказала глубокое влияние на мировое развитие, определила судьбы многих народов и стран. В связи с этим изучение этого периода истории является одной из важнейших задач исторической науки. Однако, несмотря на значительные достижения в этой области, отечественная и западная историография сталкиваются с рядом актуальных проблем и трудностей.
Во-первых, это проблема источников. Второй мировой войне уже более 75 лет, и многие документы, связанные с ней, до сих пор остаются засекреченными. Это касается как советских, так и западных архивов. В результате, исследователи вынуждены работать с неполными и недостаточно достоверными данными, что затрудняет объективное и всестороннее изучение событий того времени.
Во-вторых, это проблема идеологической заинтересованности. В отечественной историографии до недавнего времени доминировала официальная советская трактовка событий, в которой СССР позиционировался как освободитель европейских народов и единственный победитель над фашизмом. Западные историки, в свою очередь, склонны преувеличивать роль западных союзников в победе над нацизмом и игнорировать или умалчивать о преступлениях своих соотечественников.
В-третьих, это проблема интерпретации событий. В отечественной историографии часто встречаются попытки идеализировать советскую эпоху и героизировать деятельность Сталина и его окружения. Западные историки, наоборот, склонны критиковать советский режим и преувеличивать масштабы сталинских репрессий. В результате, объективность и беспристрастность в изучении Второй мировой войны становится под вопросом.
В-четвёртых, это проблема междисциплинарности. Второй мировой войне свойственно множество аспектов, которые требуют комплексного и междисциплинарного подхода. Это не только военная история, но и социальная, политическая, экономическая, культурная история, история международных отношений и многое другое. Однако, в отечественной и западной историографии до сих пор преобладает узкий подход, который не позволяет полностью раскрыть сложность и многогранность этого периода.
Таким образом, актуальные проблемы отечественной и западной историографии по изучению Второй мировой войны требуют скорейшего решения. Для этого необходимо преодолеть идеологические предрассудки, обеспечить доступ к закрытым архивам, развивать междисциплинарный подход и стремиться к объективности и беспристрастности в изучении этого драматичного периода истории.
В годы Холодной войны тема Мюнхенского договора 29–30 сентября 1938 г. и тема советско-германского пакта о ненападении 23 августа 1939 г. занимали центральное место в продолжительных дебатах советских историков с западными коллегами. Точкой отсчёта в развязывании дискуссий стала публикация секретного дополнительного протокола пакта Молотова — Риббентропа в 1948 г. в сборнике немецких документов, изданных США совместно с Великобританией и Францией.
Этот момент следует рассматривать как начало завоеваний Гитлера. После сговора так называемых "западных демократий" с нацистской Германией Гитлер предъявил ультиматум суверенному государству Чехословакия, развернул оккупационные войска на виду у всего мира, сначала захватил Судетскую область только для того, чтобы впоследствии полностью разделить страну. Однако западная историография отказывается интерпретировать эти события как начало Второй мировой войны, поскольку такое признание означало бы возложение на Лондон и Париж ответственности за этот незаконный акт. Именно по этой причине Чехословакия не считается жертвой гитлеровской агрессии в той же степени, что Польша[1].
На самом деле, в отличие от европейских историков, российские историки давно дали адекватную оценку роли Польши в этих событиях. Действуя сейчас как невинная жертва раздела между двумя хищниками - Гитлером и Сталиным, Польша фактически воспользовалась ситуацией после мюнхенской распродажи, чтобы заявить о своих правах на чехословацкую Тешинскую Силезию, тем самым де–факто став сообщником Гитлера в разделе этого восточноевропейского государства. Берлин считал, что союз с Польшей позволит узаконить его хищнические действия[3].
А Варшава, руководствуясь иллюзиями (Польша подписала пакт о ненападении с Гитлером ещё в 1934 году), не хотела понимать, что это партнёрство носило тактический и временный характер. Следующей целью Германии было возвращение Данцига (современный город Гданьск, Польша) с его населением, в котором большинство составляют немцы[2].
Документы из архивов, датируемых апрелем 1939 года, подробно раскрывают суть немецкого плана Фолл Вайс, так называемого Белого плана, разработанного для разгрома Польши в блицкриге. Было решено, что операция начнётся 1 сентября 1939 года. Поражение и завоевание Польши планировалось не только для решения Данцигского вопроса и объединения территорий двух частей рейха (Восточная Пруссия тогда была анклавом), но и как важный этап в борьбе за мировое господство. Это означает, что тогда нацисты намеревались лишить поляков их государственности. Согласно Генеральному плану Ost, население Польши и большей части Восточной Европы ожидала политика геноцида и разграбления ресурсов в интересах Германии. Следовательно, тезис о том, что якобы именно Пакт Молотова-Риббентропа привёл к нападению на Польшу, является абсолютно антиисторическим[1].
Ответной реакцией СССР стала культовая для советской историографии историческая справка «Фальсификаторы истории»[4], которая не только обвинила США и Великобританию в уступках по отношению к агрессивной политике А. Гитлера, но и определила содержание и характер советских исторических работ. Перестройка в СССР и последующий распад страны позволили отечественным историкам в конце 1980-х — начале 1990-х гг. по-новому взглянуть на проблему происхождения Второй мировой войны, что обусловило появление «традиционного» и «критического» подходов[6].
Первостепенное научное значение имеет подготовка и выпуск фундаментальных научных трудов. Наиболее серьезным достижением советского периода была 12-томная «История второй мировой войны. 1939—1945», издание которой завершилось в 1982 году. Несмотря на справедливость многих критических замечаний (иногда весьма резких), высказанных в отношении этого труда в период «перестройки», его содержание и сегодня продолжает сохранять научное значение[2].
Сторонники первого продолжают советскую традицию и оправдывают внешнюю политику Советского Союза накануне и во время Второй мировой войны, в то время как «критики» осуждают действия лидеров СССР, считая, «что они (действия) были порождены тоталитарным сталинским режимом, противоречили демократическим принципам и международному праву, затрудняли борьбу против фашизма»[1].
Говоря о конкретных обстоятельствах развязывания Второй мировой войны, советская историография, прежде всего, указывала следующее. Германия, потерпевшая поражение в Первой мировой войне, а также Италия и Япония, считавшие себя обделёнными при распределении военной добычи между победителями, требовали нового передела мира. Тем не менее, Вторая мировая война не была фатально предопределена. Возможность застопорить сползание к глобальному конфликту существовала, однако ослеплённые классовой ненавистью американские, английские и французские правящие круги поддерживали фашистскую агрессию, рассчитывая руками Гитлера задушить первое социалистическое государство. Страх перед угрозой распространения коммунизма настолько застлал им глаза, что они пренебрегли реальной опасностью фашизма[1].
На современном этапе развития российской исторической науки проблема истоков Второй мировой войны приобретает новое звучание в многочисленных исследованиях, монографиях, статьях и научных сборниках отечественных учёных. Наряду с методологическим и идеологическим плюрализмом важнейшей предпосылкой совершенствования представлений, российской военной историографии, стала существенно возросшая источниковая база исследований. Подготовка и публикация десятков сборников архивных материалов значительно облегчили историкам работу над всеми без исключения проблемами истории войны, предоставив возможность детального изучения многих ранее практически не рассматривавшихся сюжетов. Для изучения международных отношений накануне и в годы войны, проблем становления и укрепления международного сотрудничества стран антигитлеровской коалиции, военного и политического взаимодействия союзников большое значение имела публикация сборников дипломатических документов, в ряду которых первое место принадлежит очередным томам серии МИД РФ «Документы внешней политики». Их дополняют материалы ряда тематических сборников. Некоторые неизвестные ранее документы публиковались в журналах, приложениях к монографиям, среди которых следует выделить работы О.А. Ржешевского[3].
Еще одним важным научным результатом последних лет стал коллективный труд «Мировые войны ХХ века» в 4-х книгах, подготовленный ИВИ РАН в сотрудничестве с Ассоциациями историков Первой и Второй мировых войн. Новизна данного исследования определяется наличием комплексного анализа двух мировых войн в их взаимосвязи. Каждой из мировых войн посвящено по две книги: одна из них содержит исторический очерк, другая — материалы хрестоматийного характера. В труде дано рассмотрение хода военных действий в сочетании с анализом политики и стратегии воюющих держав, экономических, социальных и культурных сторон их развития в условиях войны. Эта большая работа подводит определенные итоги изучения мировых войн в ХХ веке и может служить базой для их дальнейшего осмысления в условиях, когда многие из казалось бы ушедших в прошлое геополитических и общественно-политических проблем вновь обостряются под влиянием крушения биполярного мира, нового этапа европейской интеграции и глобализации. Корни этих проблем, очевидно, следует искать во временах генезиса мировых войн, а сами проблемы обусловлены их итогами и последствиями[3].
Осуществлявшийся в работах российских историков нового поколения процесс пересмотра устоявшихся подходов и стереотипов не мог не затронуть общих проблем, связанных с генезисом Второй мировой войны, обстоятельствами ее развязывания, местом и ролью СССР в системе международных отношений предвоенного периода[3].
Важнейшей движущей силой в подготовке Второй мировой войны были монополии крупнейших государств Запада, содействовавшие милитаризации общества, провоцированию военных конфликтов по всему земному шару, вовлечению в них все большего количества стран и народов. Они же и породили силу, ставшую поджигателем войны — германский фашизм, который рассматривался как выразитель интересов крупного капитала, наиболее агрессивная, террористическая форма буржуазной диктатуры.
Вопрос оценивания англо-американского театра военных действий во Второй мировой войне, в отечественной историографической среде был и остаётся одним из наиболее спорных. Это явилось следствием характерного освещения второго фронта советской научной исторической литературой. Неразрешимые разногласия между сторонниками общего для всей историографии по теме советского периода и приверженцами "западного взгляда" на значение и значимость второго фронта, по сей день препятствуют образованию консенсуса в уже российской историографии. Для лучшего понимания идейного развития советской историографической литературы, рассмотрим, в хронологическом порядке, труды и позиции историков оказавших на него наибольшее влияние[7].
Первой отечественной научной работой, посвященной западному театру военных действий Второй мировой, была опубликованная еще в военные годы (1943) работа В. Н. Минаева "Путь на Берлин с юга?" [4]. В ней советский историк дает оценку итальянской кампании англо-американских войск в 1943 году. Озвученное автором мнение о том, что основное бремя борьбы с немецким фашизмом лежит на плечах воинов Красной армии и оно по тяжести не сопоставимо с тем что выпало на долю войск союзников принимавших участие в войне на втором фронте, станет основополагающим для главных советских историографических трудов по теме. В послевоенный период усилиями советских историков проводилась многоплановая широкомасштабная работа по изучению истории Второй мировой войны, в том числе, по вопросу западного фронта.
Своего рода резюмирование их трудов, провел И. Н. Ундасынов в своей работе "Из истории второго фронта (декабрь 1941 — июль 1942 г.)" (1964) [7]. В ней автор, апеллируя к исследованиям отечественных историков событий западного театра военных действий (такие как, например, операция войск западных союзников в Нормандии "Оверлорд"), приходит к выводу о том, что отстраненность США и Великобритании от непосредственного участия в военных действиях в 1941–1943 годах обуславливается, в том числе тем, что их военные лидеры преследовали как одну из целей ослабление Советского Союза и потерю им потенциала к дальнейшему наступлению вглубь европейского континента.
В заключении Ундасынов подытоживает, что операции, проводимые в 1944–1945 гг. силами англо-франко-американских войск, не несли в себе решающего значения в победе над фашистской Германией, а имели в себе задачу остановить продвижение сил Красной армии в Западную Европу. Другим историком, трудившимся в те же годы, что и И. Н. Ундасынов, внесшим существенный вклад, в советское исследование событий восточного фронта и его значимости, стал В. М. Кулиш [2], автор работы "Раскрытая тайна. Предыстория второго фронта в Европе."(1965).
В своей работе он так же, как и Ундасынов, анализирует работы своих предшественников. Однако большее внимание он уделяет вопросам необходимости, целесообразности открытия второго фронта в 1941–1944 гг., а затем цели и намерения, с которыми он был открыт под закат войны.
Он критиковал историков-предшественников за воззрение на открытие западного фронта во Второй Мировой исключительно как акт поддержки Советского Союза в его борьбе с Нацистской Германией. Автор подчеркивает значение открытия западного фронта как акцию по защите и дальнейшему утверждению англо-американского влияние в Европе.
И. Н. Ундасынов и В. М. Кулиш сформировали характерный образ советского историографического взгляда. Однако последующие историки и историографы Советского Союза, изучавшие данный вопрос, хоть в идейном смысле и были их преемникам, но они не стали продолжателями того курса исследований, который был задан этими двумя историографами.
Из наиболее "сильных" самостоятельных направлений исследования действий западных союзников во Второй мировой войне можно отметить исследование так называемого дипломатического фронта, а также планам по открытию второго южного фронта (за первый принимался итальянский) на территории балканского полуострова со стороны Великобритании и Соединенных Штатов Америки.
Из научных работ на эти темы можно отметить "Дипломатическая история второго фронта." (1961) И. Н. Земскова [1], проведшего в своей работе детальное исследование разархивированной дипломатической переписки западных союзников, относящейся к боевым действиям второго фронта, а также "Балканский вариант" (1959) А. М. Некрича [6] и "«Балканский вариант» англо-американской стратегии в период Второй Мировой войны" (1959) Н. И. Лебедева, подробно описывающие планы США и Великобритании по открытию второго фронта на Балканах.
Говоря же о уже непосредственно российской историографии, то следует отметить, что в ее рамках было проведено своего рода резюмирование работ относящихся к историографии советской, по теме. Наиболее ярко в этом процессе отметился А. О. Чубарьян [8].
В своем предисловии к русскому изданию произведения "Союзники в войне. 1941–1945 гг." (1995) историк заявил о необходимости провести переоценку трудов советских историографов в соответствии с курсом на отмену идеологических штампов времен социализма, а также избавления от советских клише и штампов. "Оценивая эту литературу и отнюдь не отрицая ценности многих из этих трудов, все же можно констатировать, что мы испытываем сегодня чувство неудовлетворенности и желание во многом по-новому взглянуть на предысторию войны, ее ход, последствия и уроки" — писал Чубарьян.
Его можно назвать основоположником международных многопрофильных исследований событий Второй мировой войны. Если рассуждать о томе второго фронта в российской историографии в целом, можно отметить тенденцию ко все большему к рассмотрению и изучению западной точки зрения на его значение и значимость, а также более тесное сотрудничество с западными коллегами со стороны российских историков. В целом, в период 1990–2010-х годов наблюдается ярко выраженная тенденция к разноплановому рассмотрению событий Второй мировой войны и ее западного фронта, в частности.
В качестве примера, можно привести работу историографа М. Ю. Мягкова "Особенности коалиционной стратегии союзников" (2004), в которой он, по основополагающим вопросом выражает солидарность с фундаментальными положениями работ советских историографов, но в тоже время не использующие присущие советским клишированные обороты и идеологический подтекст. Рассмотрев фундаментальные труды отечественных историографов, посвященные западному театру военных действий Второй мировой войны, можно заключить, что советский период историографии принес надежную почву и создал исследовательскую базу, на которой и по сей день зиждется многопрофильная историографическая деятельность, не только в рамках отечественного научного исторического пространства, но и служит в качестве основы для некоторых работ международного уровня[8].
Современная же российская историография на тему характерна тем, что основываясь достижениях и вышеупомянутой исследовательской базе советского периода, она способна рассматривать такие весьма неоднозначные и сложные для изучения события в большей степени объективно и беспристрастно. Однако в ней так же, все еще, ярко наблюдается конфликт между сторонниками традиционного для отечественной историографии, унаследованного от советского периода, взгляда на события и, во многом, противоположного ему, так называемого, "западного взгляда"[2].
Видится понятным, что корень этого противостояния лежит в том, что западный взгляд на второй фронт продиктован во многом идеологемным набором, пропагандируемым лидерами стран Запада. Именно то, что вредило и мешало гармоничному развитию историографии советской. Миссия отечественных исследователей второго фронта и Второй мировой войны в целом, сегодня видится в том, чтобы собрать лучший опыт из советской и мировой практики и стремиться к максимальной объективности своих исследований, во избежание и в противодействие фальсификации истории.
В последнее время многие зарубежные СМИ пытаются пересмотреть итоги Второй мировой войны, искажая данные о потерях сторон, о понесенном ущербе. И это не единичные случаи, а четко видимая стратегия. Быть проигравшим непрестижно. И даже спустя много десятилетий после сокрушительного поражения проигравшие, а точнее их потомки, пытаются показать, что они хорошо сражались и могли бы победить, если бы ... Они не распространяются дальше этого "если", потому что сказать нечего и никаких аргументов привести невозможно[9] .
Но вы можете остановиться на отдельных эпизодах войны, на отдельных сражениях и попытаться доказать, что здесь преувеличены заслуги Красной Армии, занижены потери, и на самом деле не Красная Армия победила нацистов, а нацисты победили Красную Армию. Как так получилось, что в конце концов Кремль захватили не нацисты, а советские солдаты штурмовали Рейхстаг, этого не объясняется[9].
Появилось несколько книг, обычно принадлежащих немецким авторам, в которых доблесть Красной Армии значительно принижена, но остается много места для дискуссий о героизме и профессионализме вермахта.
Кристиан Ганцер - относительно молодой человек, историк, посвятивший свою докторскую диссертацию очень интересной теме - исследованию Музея обороны Брестской крепости в Беларуси. Он является одним из авторов нашумевшей книги "Брест". Лето 1941 г. Документы. Материалы Фото". Некоторые белорусские СМИ пишут, что книга якобы развенчивает советскую мифологию, но на самом деле она фактически направлена на пересмотр истории Второй мировой войны, точнее - такого знакового эпизода, как осада Брестской крепости[8].
Предположительно, немецких солдат во время штурма Брестской крепости погибло гораздо меньше, чем указано в советских и российских источниках, а защитники крепости сдались в большом количестве. Почему Ганзер делает упор именно на пленных солдатах, находившихся в крепости? Его научные исследования выявляют плохо скрываемое желание принизить оборону крепости, принизить доблесть и отвагу советских солдат. И это не единичный пример из современной немецкой исторической литературы[6].
Свен Феликс Келлерхофф, редактор отдела истории немецкой газеты Die Welt, предложил снести памятник на месте знаменитого танкового сражения под Прохоровкой. По словам журналиста, в действительности ни о каком масштабном сражении под Прохоровкой не могло быть и речи - друг другу противостояли 672 советских и 186 немецких . Значительное преимущество было именно на советской стороне. В то же время Свен назвал действия советских танкистов тактикой камикадзе[7].
Следует ли называть Свена Келлерхоффа историком? Несмотря на то, что он слушает лекции в университете, он скорее публицист, чем профессиональный историк. И в его публицистике очень заметен уклон в сторону "демифологизации истории", как сейчас модно говорить. Свен Келлерхофф выдвинул теорию, объясняющую поражение Германии в Первой мировой войне не военными, а политическими факторами. Он также утверждал, что Гитлер "вынужденно" напал на Советский Союз, вторжение 22 июня 1941 года якобы было превентивным ударом, поскольку в противном случае советские войска напали бы на Германию[8].
Говоря о битве под Прохоровкой, Свен Келлерхофф, ссылаясь на различные непроверенные источники, пытается пересмотреть историю с позиции, выгодной Германии. Как будто немецкие войска действовали с максимальным героизмом, а советская армия, если и победила, то только благодаря своему колоссальному численному превосходству[8].
Напомним, что крупнейшее в истории танковое сражение под Прохоровкой произошло 12 июля 1943 года. Павел Ротмистров, командующий 5-й гвардейской танковой армией Красной Армии, назвал цифру примерно в 700 подбитых танков с обеих сторон, но точка зрения советских историков о 350 подбитых немецких танках более распространена. Сами немцы называют гораздо меньшие цифры - 100 танков. Но такие фантазии, как у Свена Келлерхоффа, который пишет о 5 подбитых танках, не доходили даже до самых "отмороженных" немецких авторов.
Естественно, публикация Свена Келлерхоффа вызвала вполне закономерное возмущение как в России и других постсоветских республиках, так и в самой Германии, где, к счастью, не все люди разделяют подобный ревизионизм в отношении событий Второй мировой войны. И хотя потом были попытки оправдаться, что, мол, автора статьи не поняли, публикация Келлерхоффа далеко не первая и, конечно же, не последняя на эту тему и прекрасно отражает общую тенденцию обесценивать победу Советского Союза во Второй мировой войне[8].
Сейчас ревизионисты из Германии делают все возможное, чтобы преуменьшить реальные масштабы мужества советских солдат, военного таланта советских маршалов и генералов и показать победу почти случайно. Иначе, как воспринимать постоянные корректировки одних и тех же цифр потерь с обеих сторон?
И откуда берется эта информация? Все из той же работы Ганзера, о которой мы упоминали выше.
Немецкая историография имеет тенденцию принижать потери Германии практически во всех ключевых сражениях Второй мировой войны на Восточном фронте. Так что даже не очень понятно, почему Германия на самом деле проиграла войну Советскому Союзу. В отечественной историографии потери Германии и ее союзников - итальянцев, венгров, румын - оцениваются в 1 миллион 500 человек. Теперь мы заходим в немецкую Вики и видим, что общие потери Германии оцениваются в 300 тысяч человек, включая 150 тысяч человек, погибших в боях или умерших в результате обморожения и болезней.
В отличие от отечественной историографии, внимание британских ученых было приковано к интерпретации внешней политики, проводимой Н. Чемберленом в отношении Германии и Италии в предвоенные годы. До начала 1960-х гг. большая часть английских историков рассматривала умиротворение в рамках концепции «виновников» (guilty men) и полагала, что данная политическая тактика побудила А. Гитлера к военной экспансии в Европе, тем самым став одной из главных причин начала Второй мировой войны[1].
В 1961 г. с выходом книги А. Дж. П. Тейлора «Происхождение Второй мировой войны» в британской исторической науке началось формирование нового историографического направления — ревизионизма, который пересмотрел ортодоксальные подходы и выступил апологетом Н. Чемберлена. Вплоть до сегодняшнего дня борьба между двумя подходами к интерпретации политики умиротворения не теряет своей актуальности; с публикацией новых исследований преобладающей становится то одна, то другая концепция. Так, например, в связи с выходом в свет монографий крупного специалиста по истории Второй мировой войны Р. А. К. Паркера «маятник» качнулся в сторону концепции «виновников», нашедшей новое звучание в его работах[1].
Однако вскоре последовала обратная реакция в виде серии «ревизионистских» исследований 2000-х гг. На современном этапе исследования причин Второй мировой войны в британской историографии наблюдается тенденция изучения «умиротворения» с использованием новых методологических приемов. Значителен вклад историка П. Финни, который опубликовал серию статей и монографий, посвященных истокам Второй мировой войны в британской и российской традициях в рамках теории культурной и исторической памяти[1].
В статье «Умиротворение: 70 лет критической оценки» ученый Дж. Рекорд отметил, что политика Н. Чемберлена в конце 1930-х гг. стала символом прямого пути к масштабному мировому конфликту и активно использовалась американскими политиками для оправдания военных действий в странах третьего мира[5].
В 2014 г. профессор Университета Аберистуита Р. Г. Хьюэс провел исследование «Поствоенное наследие умиротворения. Британская международная политика с 1945 г.», посвященное влиянию исторической памяти политики умиротворения на решения, принимавшиеся британскими лидерами во второй половине ХХ — начале XXI в[1].
Историком был проведен анализ международных кризисов, при разрешении которых политики апеллировали к негативному историческому опыту умиротворения: Холодная война (1946–1989), Суэцкий кризис (1956), Берлинский кризис (1948–1949 и 1961 гг.), Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (1975), Фолклендская война (1982), освобождение Кувейта (1990–1991), Боснийская война (1992–1995) и война в Ираке (2003–2011)[1].
Очевидным является тот факт, что умиротворение прочно врезалось в память британской нации и стало символом слабости и малодушия, уступок, ведущих к широкомасштабным конфликтам. Одним из последних исследований, получивших высокую оценку в британской академической среде, стала работа Дж. В. Готтлиб «"Виновницы", международная политика и умиротворение в межвоенные годы» в которой проанализирована роль женщин, приближенных к первым лицам государства[1].
Готтлиб пришла к выводу о том, что дамы, хотя и не принимали окончательных решений, однако обладали определенной степенью влияния на «виновников» и занимались активной пропагандой политики, проводимой их мужьями и близкими родственниками. Таким образом, современный и крайне популярный, в особенности в западной науке, феминистический тренд не обошел стороной и проблему британского умиротворения, вскрыв новые, прежде не изученные аспекты предвоенных событий конца 1930-х гг[1].
12 июня 2023 журналист, независимых СМИ «», Майк Уитни взял интервью у политического активиста, писателя и издателя Рона Унца. В своём интервью «Почему все, что вы знаете о Второй Мировой Войне неверно», Унц делился своим мнением о причинах Второй Мировой Войны, а также как общество Соединенных Штатов получала информацию касательно этого вопроса[9].
Рон Унц говорит в интервью, что осознал то, что его представления о Второй мировой войне были ошибочными, и это побудило его глубже изучить историю этого периода. Он начал сомневаться в том, насколько можно доверять информации, которую предоставляют СМИ о исторических событиях. В результате своих исследований он пришёл к выводу, что история войны была существенно искажена. Учебники истории, по которым он учился, представляли войну в неверном свете. Чтобы лучше понять причины начала войны, Унц рекомендует обратиться к работам таких историков, как А.Дж.П. Тейлор, например, к его книге «Истоки Второй мировой войны»[9].
Множество других ведущих ученых и журналистов, как современников, так и более поздних, пришли к очень похожим выводам, но они слишком часто подвергались суровому возмездию за свои честные исторические оценки[10].
На протяжении десятилетий Уильям Генри Чемберлин был одним из самых уважаемых американских журналистов по внешней политике, но после его публикации в 1950 году он исчез из большинства основных изданий[9].
В 1930-е годы Джон Т. Флинн был одним из самых влиятельных прогрессивных журналистов Америки, и хотя он начинал как убежденный сторонник Рузвельта и его Нового курса, постепенно он стал резким критиком, придя к выводу, что различные правительственные схемы Рузвельта не смогли возродить американскую экономику. Затем, в 1937 году, новый экономический коллапс вернул безработицу к тому же уровню, что и при первом вступлении президента в должность, подтвердив суровый вердикт Флинна[9].
Флинн утверждает, что к концу 1937 года Рузвельт повернулся к агрессивной внешней политике, направленной на вовлечение страны в крупную иностранную войну, в первую очередь потому, что он считал, что это единственный выход из его отчаянного экономического и политического положения , хитрости известны среди национальных лидеров на протяжении всей истории[9].
Развитие событий в Европе вскоре убедило Рузвельта в том, что разжигание всеобщей войны против Германии было наилучшим вариантом действий. Мемуары и другие исторические документы, полученные более поздними исследователями, похоже, в целом подтверждают обвинения Флинна, указывая, что Рузвельт приказал своим дипломатам оказывать огромное давление на правительства Великобритании и Польши, чтобы избежать какого-либо урегулирования путем переговоров с Германией, что привело к началу Второй мировой войны в 1939 году[9].
Последний пункт важен, поскольку конфиденциальным мнениям тех, кто наиболее близок к важным историческим событиям, следует придавать значительный доказательственный вес. В своей Джон Уир собрал многочисленные оценки того времени, которые указывали на Рузвельта как на ключевую фигуру в организации мировой войны путем его постоянного давления на британское политическое руководство, политика, которая, как он даже признавал в частном порядке, может привести к его импичменту, если она будет раскрыта[9].
Среди других свидетельств есть заявления польского и британского послов в Вашингтоне и американского посла в Лондоне, которые также передали совпадающее мнение самого премьер-министра Чемберлена. Действительно, захват немцами и публикация секретных польских дипломатических документов в 1939 году уже раскрыли большую часть этой информации, и Уильям Генри Чемберлин подтвердил их подлинность в своей книге 1950 года. Но основные СМИ никогда не сообщали ничего из этой информации, эти факты остаются малоизвестными[9].
В целом, можно сделать вывод, что освещение событий Второй мировой войны в историографии западных стран имеет свои особенности и тенденции. В немецкой историографии наблюдается тенденция к приуменьшению потерь Германии и пересмотру некоторых ключевых эпизодов войны, что может быть связано с попытками смягчить образ проигравшей стороны и переосмыслить события с позиций современности. В американской и британской историографии акцент делается на анализе внешней политики и принятии политических решений, приведших к войне, а также на роли отдельных лиц и групп в формировании этой политики.
Важно отметить, что в современной историографии наблюдается тенденция к более разностороннему и объективному рассмотрению событий Второй мировой войны, что связано с появлением новых источников информации, методологических подходов и сотрудничеством между историками разных стран. Однако и в наши дни существуют различные точки зрения на причины и ход войны, что свидетельствует о сложности и многоплановости изучения этого периода истории.
Список литературы и источников
1. Л. В. Коробицына. Истоки Второй мировой войны в современной историографии // Известия УрФУ. Серия 2. Гуманитарные науки. 2017. Т. 19. № 4 (169). С. 222–230. URL:
2. НИКИФОРОВ Ю.А. СОВРЕМЕННЫЕ РОССИЙСКИЕ ИСТОРИКИ О ПРИЧИНАХ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ И НАПАДЕНИИ ГЕРМАНИИ НА СОВЕТСКИЙ СОЮЗ // «Военно-исторический журнал» Министерства обороны Российской Федерации. 2014. URL:
3. Вальдек, Ромео Линус Рафаэль. Западный фронт в отечественной историографии / Ромео Линус Рафаэль Вальдек, А. Т. Джабиев. — Текст : непосредственный // Юный ученый. — 2023. — № 3 (66). — С. 327-329. — URL: (дата обращения: 12.05.2024).
4. Федоров К.В. Проблема ответственности за развязывание Второй мировой войны в зарубежной историографии 1945–1990 гг. Гуманитарный журнал, 2015, вып. 7 URL:
5. Советское информационное бюро. «Фальсификаторы истории». ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА. 1948. URL:
6. Российский государственный военный архив. Ф. 116к. Оп. 8. Д. 48. Л. 1–4. Текст Мюнхенского соглашения 1938 г. с дополнениями. Копия. На французском языке. 29 сентября 1938 г. URL:
7. How the West misinterpreted the history of World War II. URL:
8. Natalia Narochnitskaya. The Munich sell-off and World War II: lessons learned? // Euractiv. 2019. URL:
9. Интервью Майка Уитни с Роном Унцем «Почему все, что вы знаете о Второй мировой войне, неверно» // . 2023. URL: