"СПЕАРБ ПОПЛЫЛ"(3, но вообще как бонус). сынбины, ау!стримеры
Когда Чанбин стоит перед ним на расстоянии нескольких метров, Мин чувствует необъяснимый трепет. По оголенной полоске на бедрах рассыпаются мурашки, то ли от прохлады в комнате, то ли от предвкушения. Он выглядит непривычно для себя самого, даже глупо — пусть он и отказался от юбки, которую Бин предлагал в дополнение к сетчатым чёрным чулкам, ощущение незащищенности присутствовало и особенно разгоралось под взглядом возлюбленного. Как они пришли к этому — непонятно, но обоих всё устраивало. Как обыкновенные стримы заполнились шуточным флиртом, перешедшим в действительный? В какой момент спокойно сидеть на мускулистых — крупность и упругость некоторых частей тела Чанбина часто завораживала Сынмина, хотелось обхватить его бедро или бицепс, посмотреть, как расслабленные мышцы оказываются в плену пальцев, которые подошли бы самому прекрасному пианисту в истории, — бедрах вошло в привычку и Ким обнимал старшего за шею, щекой укладываясь прямо на его голову?
Бин всё стоит, не двигаясь ни на сантиметр и молча. Стрима, который мог бы стать оправданием происходящего сейчас, нет и в помине, да и жанр немного неподходящий. Становится тревожно — может, что-то не так? Ким уже надевал чулки пару раз, но это было давно — тогда его ноги были очень стройными, поэтому, проблем с этой вещью гардероба как с таковой не было. Ощущался взгляд Со — напряженный, но нечитаемый, — холодной мокрой тряпкой.
— Бинни, плохо смотрится, да? —Мин ёрзает в компьютерном кресле, вздергивая подбородок и растирая лицо ладонями. Казалось, оно не покраснело — наоборот, стало бледным как мелованные стены в подъезде. Нервы. — Я могу снять, если тебе не нравится.
Чанбин наконец будто просыпается — пару раз моргает, медленно подходя к сконфуженному парню. Аккуратно касается губ нежным поцелуем — обыкновенный чмок успокаивает Сынмина куда больше, чем следовало ожидать. Пальцы Бина бережно поддерживают под подбородком, кольца холодят нежную кожу. Мин выглядит трепетным, нежным, нуждающимся — Чанбин аккуратно оглаживает его скулу, глубоко вздыхая и вставая на колени перед возлюбленным.
— О нет. Чанбин-и, нет, — прохладные руки располагаются на бёдрах, надавливая на внутреннюю часть, чтобы придвинуться ближе. Стоящий в таком положении, смотрящий таким взглядом, скользящий под ткань шорт Мина и оглаживающий мягкую, нетронутую солнцем кожу, Чанбин выглядит как творец перед произведением наставника, тянущийся ощутить на себе то, чём автор наполнил свою работу. — Хён, это слишком смущающе... — Сынмин послушно разводит ноги в стороны насколько это позволяет кресло, с хныканьем пряча лицо в ладонях, но продолжает наблюдать за действиями коллеги скозь щели меж пальцев.
Руки у Чанбина гладкие, сухие, но не слишком. Жар, исходящий от его ладоней, посылает по телу Кима ответную дрожь, кадык Сынмина дёргается, когда Бин заводит палец под сетчатую ткань, оттягивая ниже, и приникает губами к чувствительной коже. Сынмин хнычет, борясь с желанием стыдливо свести ноги, когда Чанбин прикусывает нежную плоть, будто и не замечая надломленности младшего.
Чанбин легонько тычется в живот всё-таки раскрасневшегося Кима, и расслабленно улыбается.
— Ну чего ты, мы же просто пробуем, — надутые губы Сынмина забавно-недовольные, он скрещивает в ответ руки на груди, стараясь показать покерфейс с алыми пятнами на щеках. Чанбин приподнимается, чтобы убрать приставшую ко лбу прядку и аккуратно чмокнуть его в лоб.
Все эти поддразнивания — прелюдия к самим отношениям. Чанбин показывает Сынмину, что он прекрасен, желанен и не обязан действовать во всём первым, чтобы понравиться. Сынмин же раскрывает перед Чанбином всего себя — острые углы, колкие высказывания, чувства. Они учатся быть друг с другом, изучают друг друга, а дружбой это всё-таки уже не назовешь, как ни крути.