озерная гладь таит в себе души (2). джисон/???
Перед лицом дрожит озерная водяная трава, зеленоватая вода щиплет слизистую глаз, а лёгкие неприятно сдавливает. Пугающе.
Хан дергается, но его тянут всё ниже и ниже, оставляя хватку на лодыжке такой же крепкой. Вокруг — толща пугающе-пустой озерной воды. Ни рыб, ни лягушек, ни-че-го. Перед лицом появляется светлое размытое пятно, когда Джисон уже готов "вдохнуть" цветущую воду, но внезапно оказывается вытолкнутым над водой. Посиневшие губы разомкнуты, равновесие и ориентация в пространстве полностью уничтожены и ноги держат его лишь чудом.
— Эй, ты чего?
Перед лицом снова белое пятно, постепенно принимающее чёткость в слезящихся глазах. Вокруг тихо и не видно никого из ребят, только встревоженный пруд лобызает побережье.
— Матерь божья, — Джисон, кажется, готов шлёпнуться в обморок, оставшись лежать на илистом дне болота, но его встряхивают, протирают лицо влажной, немного склизкой и холодной ладонью, зачесывают волосы назад и ощутимо хлопают по щекам.
— Спокойно, — прояснившееся нечто, похожее на человека, почему-то одетого в поношенное тряпье и выглядит преспокойно. Одежда похожа на офисную, но пиджака нет, а брюки оборвались до колен и проносились. Хан немного затихает, промаргиваясь. — Молодец, а теперь поцелуй меня.
— Чего?!
Теперь Джисону удаётся разглядеть на чужих ладонях небольшие перепонки, соединяющие пальцы на манер ласт. Больше — ну, кроме этой физиологической особенности и внешнего вида — ничего необычного. Заторможенный мозг всё ещё переваривает тот факт, что Хану удалось пережить утопление и осознание информации шло ещё медленнее. Шокировано раскрывшуюся челюсть закрыли перепончатой рукой, цыкнули, закатывая глаза, и протянули ту же ладонь для рукопожатия.
— Чан. Это моё имя, а теперь просто коснись моих губ своими и всё. Ты забудешь это, но вспомнишь моё имя.
Что за глупости? Какое-то сумасшествие — странный парень-водяной, болото это, даже то, что никто не закричал, когда Джисон тонул — всё это странно, непонятно и пугающе.
Кажется, Чану надоело наблюдать за осознающим ситуацию Джисоном, поэтому Хан в следующую секунду почувствовал, как холодная ладонь очутилась на задней стороне его шеи, рывком притягивая к себе и впечатывая в чужие губы. Мужские губы. Интересно, а у губ была какая-то половая принадлежность и особенности...
В голове мелькнуло что-то вроде промывки мозгов — массаж черепной коробки лобзиком. Секунда — всплеск, и Хан Джисон уже сидит на берегу, медленно моргая. Одежда мокрая, но как он здесь очутился— неизвестно. Видимо вплавь, хотя плавать в этой канаве было бы самому себе дороже.
Осталось одно имя, плотно засевшее в разуме — Чан. Джисон даже знает, как произносил его тот, кому оно принадлежит. Но кто он, этот Чан, такой? Откуда он взялся? Несуразица.