Пенелопа
Яркие пестрые платья, золотые стены, мерцающие многообразием украшения, слепящие блики мерцающих свечей от огромной лампы, кружащиеся в легком танце пары… Этот калейдоскоп цветов был размыт неясностью, столь типичного для крепкого вина двадцатилетней давности из далекой и непостижимой Италии. Юноша, который на следующее утро проснулся с головной болью, кою даже зельями было очень трудно приглушить, старался вспомнить хоть что-то кроме этого. Ведь под хорошим градусом он не раз выделывал такое, от чего даже наследнику древнего и очень богатого рода, коим он и являлся, бывало, очень сложно откупится извинениями, соболезнованиями и даже материальной и денежной компенсацией. Поэтому, юношу очень пугало, когда он помнил очень мало и открывал глаза на следующее утро с сильной мигренью – именно такими были признаки неприятностей.
Еще ему не понравилось, что он находился в своих светлых апартаментах. Вряд ли пьяный человек, тем более молодой, дойдет с ватными ногами и без травм по лестнице до шестого этажа. Хотя у Джеромов, что были хозяевами этого замка и виновниками торжества, было много служанок, слуг и, возможно, даже эльфов. Так что можно вполне логично предположить, что несколько «сенных девушек или юношей» могли помочь гостям с помутившимся рассудком дойти до своих спален.
«М-да… Сколько же должно быть прислуг, чтоб каждого из приглашенных поднять на ноги?» - подумал усмехающийся юноша, небрежно смахивая рыжеватые темно-каштановые волосы со лба.
И вдруг, словно по сигналу, в дверь постучали. Пробормотав о том, что он разрешает войти, юноша провел по лицу своей широкой ладонью. То, чего ему, как думал он тогда, не хотелось видеть больше всего – людей. Они в последнее время стали казаться грубыми и чересчур простыми.
В комнату вошла невысокая девушка, возможно, младше его на несколько лет. На ее милом лице выражалась крайняя сосредоточенность – в одной руке ее стопкой лежали полотенца, а во второй – корзинка с нечто вкусно пахнущим. Аромат был крайне знаком и приятен, но юноша не хотел верить…
- Это для вас, мастер Гриффиндор. – Служанка положила на прикроватный столик два полотенца. Стопка стала меньше раза в два.
- Вы можете называть меня Годрик, – неожиданно для себя бросил юноша. При этом говорил он непривычно-низким басом – такое случалось, когда он волновался. Но ведь это просто прислуга!
Девушка отреагировала необычайно спокойно: поставила перед ним корзинку с ароматной сдобой, кой рецепт знала лишь старая жена булочника в их вековом особняке, отложила в сторону полотенца, посмотрела на него своими, чуть прищуренными, большими и крайне теплыми светло-карими глазами. Темно русая прядка, выбившаяся из-под скрывавшейся под золотистым покрывалом прически, блистевшая под лучами полуденного светила золотом стен в Бальном зале, невольно приковала его взгляд.
- Раз уж вы Годрик… – после небольшой паузы сказала она, мягко улыбнувшись одними уголками уст (нечто в его животе затрепетало). – Тогда зовите меня Пенелопа.