Беседа
Юноша встал с постели и его рана начала сильно кровоточить. Он решил как можно скорее излечить ее. Юноша аккуратно расстегнул комбинезон наполовину и снял рукава. Делая это, он засмотрелся на руку без перчатки, усеянную мелкими тонкими, едва заметными белыми шрамами. В детстве Мейли часто бил Йэна по рукам за корявый, по его мнению, почерк. Стараясь не вспоминать прошлого, юноша потянулся за своей сумкой и пошел в ванную. Там он взял флягу и флакон с жидкостью, сперва обильно полил рану над ванной из фляги. Затем юноша капельно полил поврежденную кожу из флакона с жидкостью, от чего кровь вспенилась. Рана сильно щипала, но Йэн даже не морщился. Жидкость вместе с кровью стекала по телу на комбинезон, но юноше было все равно, он уже был испорчен.
Затем юноша приложил руки к груди, чтобы залечить рану. Его ладони озарились слабым золотым свечением. И, когда Йэн убрал руки, рана больше не кровоточила, но на груди остался заметный шрам. Дед очень глубоко его порезал, поэтому след не удалось устранить до конца.
Сейчас Йэн решил непременно принять теплую ванну, так как утомился в поездке. Юноша умылся, надел черный шелковый халат и позвал служанку, чтобы та набрала ему ванну. Пришедшая девушка поклонилась своему господину.
- Здравствуй, Диана, - кисло проговорил юноша, - набери-ка мне теплую, но не горячую ванну.
Девушка мило улыбнулась и поклонилась. Она принялась готовить ванну, стараясь выстроить идеальный баланс горячей и холодной воды. Она прекрасно знала, насколько теплую ванну любит ее господин и делала это искусно. Это было очень долгое занятие, но, что странно, Йэн терпеливо ждал, пока наберётся ванна и этим немного смущал служанку. Он не смотрел в ее сторону так как всецело был погружён в свои мысли. Юноша думал, как ему дальше жить. Он не хотел дальнейшего насилия, в голове то и дело мелькала идея покушения на жизнь Мейли. До этого он не раз думал об этом, дед совсем ему осточертел. Но юноша только пытал людей и никогда не осмеливался убивать намеренно, если это, конечно, не было на поле битвы. Смерти, причиненные в бою, Йэн не считал, так как они были весьма стихийны. Да и к тому же, Йэн медленно, но верно отравлял жизнь своему деду. Юноша строил план по свержению его с престола, так как Мейли в последнее время вёл себя крайне деспотично и не уважал подданных. В то время как Йэн уже успел завоевать народную любовь.
План юноши был аккуратным. Он хотел с помощью верховного суда, над которым Мейли не имел абсолютной власти, вынести деду суровый приговор. Но основная проблема заключалась в том, что он юридически не мог предоставить сильные доводы за отстранение деда от должности. У Йэна отсутствовали доказательства ужасного отношения к нему со стороны Мейли. Поэтому юноша надеялся на "несчастный случай" и пытался организовывать покушения на жизнь лорда. Все его действия из тени были неудачными. Поэтому юноша боялся сорваться и убить деда своими руками.
В это время девушка напомнила о набравшейся воде и недалеко отошла. Юноша с мрачным видом подошел к ванне и снял с себя халат.
Служанка отвернула взгляд. Йэн слишком резко обнажился. Но затем девушка все же искоса наблюдала за тем, как юный Скьюро медленно погружался в воду, все же, у него было красивое тело.
Вода была приятна и не сильно горяча, что понравилось юноше.
- Диана, помассируй мне, пожалуйста, шею и спину, - ласково попросил он служанку, поворачивая к ней голову, - а то я слишком много времени провёл в дороге.
Еще не ушедшая девушка молниеносно подошла к юноше и исполнила его прихоть.
- Господин, вы так устали, - нежно сказала служанка, аккуратно массируя плечи, - я б на вашем месте подремала.
- Да. Не жалей меня, разминай посильнее, - спокойно сказал Йэн, - не бойся, мне не больно.
Диана начала массировать еще сильнее, от чего юноша сделал удовлетворенный вздох.
– Да, пожалуй это то, чего я хотел. Благодарю. Теперь ты можешь идти, Диана, мне бы хотелось остаться наедине с собой.
- Хорошо, сэр, - нежно произнесла девушка и вышла из комнаты.
Юноша лёг в ванне поудобнее. Закрыл глаза и погрузился под воду, задержав дыхание. Так он пробыл под водой недолгих полминуты, но за это время его настиг шквал мыслей.
Он обдумывал покушение.
Самой первой идеей было отравление, но Йэн это сразу забраковал, так как у деда было слишком хорошее обоняние. Тот бы почувствовал яд сразу же, по запаху.
Вторым он подумал о поединке, в котором он бы и проткнул деда шпагой. И эта идея показалась ему нехорошей, нереалистичной. Третья мысль была о том, чтобы удачно выстрелить в деда из своего револьвера. Но тогда бы было легко узнать, что пулю пустил именно он.
Йэн вынырнул из воды. Сделал глубокий вдох и выдохнул так громко, что по ванной комнате раздался гул. После юный Скьюро деликатно выжал свои мокрые волосы и дёрнул за нитку с пробкой, чтобы спустить воду. Затем юноша медленно и грациозно вышел из ванны. Он взял с полки полотенце и принялся старательно вытирать себя. А закончив с этим, он снова надел на себя халат.
Далее Йэн вернулся в свою спальню, где, полный отчаяния и злости, бессильно упал на кровать. Он даже не стал приводить в порядок свою причёску, как делал это всегда. Ему было не до своей внешности. Юноша снова вернулся к своим размышлениям, уткнувшись носом в подушку. Он подумал о самоубийстве. Но не о своём, а деда. Дальнейший его план состоял в том, чтобы грамотно подстроить самоубийство Мейли. Благо, он имел все возможное для этого: доступ к оружейной и опочивальне деда. Йэн поднялся и присел. Его лицо исказила кислая ухмылка. Он размышлял о том, как бы было красиво и одновременно подло, подойти к Мейли, пока он спит и зажать в его руке меч и его же рукой вонзить клинок прямо в сердце. Юноша был уверен, что такой поступок в духе деда, так как тот был помешан на символизме, да и ему не была страшна боль и агония. Ведь сам Мейли все детство твердил Йэну, что боль близка к удовольствию. Сам юный Скьюро же частично поддался этому утверждению, научившись терпеть боль.
Осталось лишь продумать мотивы для ложного самоубийства. О завещании Йэн не беспокоился, он запросто мог подделать почерк деда и манеру письма, так как в детстве юноше приходилось писать много бумаг за него. Но одно ему мешало - Мейли наверняка не собирался умирать ещё очень долго. Обдумывая это, Йэн пришёл к выводу, что, несмотря на всю неприязнь, он должен был поговорить с дедом еще раз.
Собравшись с мыслями, юноша направился в свою гардеробную. Там он остановил свой выбор на свободной белой рубашке и черных, как смоль узких брюках, - то было одно из самых нейтральных одеяний, хранившихся у него. Дома юноша нередко щеголял интересными нарядами, особенно когда выходил на публику, но сейчас ему было не до этого. Йэн снова сбросил с себя халат, повесил его на крючок, и принялся одеваться. Когда с одеждой было относительно покончено, его взор упал на черные ботфорты на высоком, но устойчивом каблуке. Йэн уже не мог, в силу привычки, воспринимать всерьёз обувь на плоской подошве. Надев сапоги, он захватил из комода широкий пояс и увесистый кулон. Он взял с собой темно-бурый длинный пиджак в тонкую полоску, так как лето подходило к концу и было уже довольно прохладно даже во дворце.
Выйдя из гардеробной, юноша направился к зеркалу, чтобы привести свою причёску в порядок и поправить рубашку. Йэн туго затянул пояс, отчего выразилась его талия. Затем он начесал свои жемчужные волосы и завил их. Юноша подумал, не наносить ли ему сейчас макияж. Недолгие размышления привели его к тому, что он достал косметику и методично нарисовал себе стрелки чёрной подводкой, на фоне которой его золотые глаза вырисовывались ещё ярче, и подчеркнул это чёрной помадой. Он понимал, что выглядит как чёрт, но это его забавляло и заставляло думать про себя, что он уникален. По крайней мере, он хотел так считать. Он гордо взглянул на себя в зеркало.
После этого юноша понял, что чего-то недостаёт. Он вновь вернулся в гардеробную и забрал оттуда чёрные короткие перчатки. Приближаясь к зеркалу, он попутно надевал их. Когда с перчатками было покончено, Йэн строго взглянул на своё отражение и саркастично приподнял бровь, легко ухмыляясь. Юноша гордо вглядывался в своё отражение - он любил выглядеть безупречно.
Но, неожиданно, в дверь его спальни постучали. Йэн, даже не вздрагивая от неожиданного шума, звонко произнёс:
- Что Вам нужно?
- Позволь войти к тебе, Йэн, - твёрдо и сухо сказал хорошо знакомый ему голос.
Йэн тяжело, но тихо вздохнул. Это был Мейли. Юноша и так намеревался идти к деду и выяснять отношения, но тут судьба сама постучалась в его дверь. Поэтому Йэн, недолго думая, громко сказал, с некоторой ноткой ненависти:
- Войдите.
Дверь отворилась, но юноша даже не оглянулся, продолжая рассматривать себя в зеркале.
- Я приношу свои извинения, - сказал дед, нетрезво смотря на внука, - мне не стоило столь резко воспринимать твое любопытство.
Не оборачиваясь, Йэн заговорил, - что ж, неожиданно. Но злюсь на Вас я не из-за этого.
После чего он сделал небольшую паузу.
- Вы намереваетесь продолжить начатое? - Холодно спросил он.
- Ты имеешь слишком плохое представление обо мне, - несколько обидчиво и скверно произнёс Мейли.
- В каком ключе я должен о Вас думать, если Вы то и дело позволяете себе обращаться со мной как с вещью? - гневно сказал юноша, слегка поворачивая голову в сторону, и затем продолжил вполголоса, - думаете, я не знаю, что Вы хотели со мной сделать?
Дед тихо подошел ближе к внуку и нежно схватил его за талию.
- А ты слишком строптив, Йэн, - сердито сказал он и принялся закручивать своими когтистыми пальцами волосы внука. После чего дед прошептал ему в ухо нечто невнятное, что Йэн так и не смог разобрать, и принюхался к его волосам, которые приятно пахли ванилью.
Юноша нахмурился. Ему было противно чувствовать прикосновения деда.
- Должно быть, Вы не поняли, что я больше не намерен терпеть ваши издевательства, - процедил он, вырываясь из хватки Мейли.
- Неужели ты противишься простых объятий, золотце? Все же, я скучал по тебе за все эти два месяца. Не против ли ты отведать со мной чаю этим вечером, чтобы уладить недопонимания?
Йэн отошел подальше от деда. Эта фраза прозвучала крайне странно из его уст.
- Мы можем попить чай вечером, после ужина, но не более.
Мейли понял, что внук совсем не в духе.
- Ты очень странно себя ведешь, золотце, - сурово сказал дед, - не опоздай на ужин.
После чего Мейли бросил на Йэна страшный укоризненный взгляд и медленно вышел из комнаты, закрывая за собой дверь.
Йэн облегченно вздохнул. Хотя разговор и не был содержательным, и юноша не добился в нём поставленной цели, но прогресс был на лицо: дед был к нему более снисходителен. Но это нисколько не умаляло желание устранить его.
До ужина оставалось подождать час. Конечно, о трапезе мог вполне объявить дворецкий, но Йэн решил прийти сам, без его напоминания. В его интересах было окончательное поражение Мейли. В ожидании ужина, юноша прошёл по коридорам в просторный зал, который ранее служил местом для пышных балов и празднеств. Мейли в последнее время существенно сократил состав прислуги, отчего дворец казался пустым. Вдобавок он не проводил праздники уже порядка десяти лет, а Йэн, как бы не хотел больших празднеств с кучей гостей, попросту не имел на организацию, так как был сплошь занят. А бал, как известно, дело затратное и серьёзное.
Взгляд Йэна устремился на огромный белый рояль, стоящий в нише. Юноша присел на креслице подле него и открыл крышку. Он не играл на нём уже давно, за все время своего отсутствия во дворце. В его мыслях теплились идеи о том, как было бы прекрасно созвать гостей и устроить музыкальный вечер. Юноша даже иногда звал друзей во дворец и вроде бы даже его дед изначально не был против гостей. Однако в один из вечеров Мейли вломился в зал и с яростными криками прогнал всех ребят, которые пришли просто послушать музыку, выпить хорошее вино и пообщаться. После этого юноша особо не приглашал гостей во дворец, да и сам нечасто посещал званые вечера, ведь был сплошь занят. Ему было гораздо легче пригласить во дворец, нежели чем пойти куда-то.
Вспоминая прошлое, Йэн легонько вздохнул и, едва коснувшись клавиш своими длинными изящными пальцами, затянутыми в чёрную кожу, начал исполнять композицию.
То была спокойная, но в некоторых местах порывистая мелодия, постепенно нарастающая по своей помпезности. Но вскоре, едва она успела стать громче, то резко сделалась тише и её звучание стало более нежным. Вскоре началась её ведущая часть, такая плавная и лёгкая, неосязаемая, струящаяся и слегка холодная и меланхоличная, словно лунный свет. Йэн исполнял эту мелодию с закрытыми глазами и с тёплой, но грустной улыбкой. Она была одной из самых любимых и юноша знал ее наизусть, так, что уже душа подсказывала пальцам на какие клавиши нажимать.
Игра на рояле была одним из его увлечений и способов снять нервное напряжение. А нервы ему нужно было успокоить, - ему предстояло совершить тяжёлое деяние. Йэн резко стукнул по клавишам, не доиграв мелодию. Она не успокаивала его, потому что не передавала его ощущений. Он открыл глаза и начал бездумно нажимать крайние левые клавиши, пока это не переросло в приемлемую мелодию. Юноша снова начал медленно, не спеша играть основной мотив, уже достаточно жуткий и нагнетающий. Так он постепенно дорос до неистовой бури, которая затрагивала уже не только левую сторону рояля. Йэну это нравилось, и играл он с такой неистовой страстью и яростью, что его эмоции витали в воздухе. Он даже бы и не услышал как пробили часы, которые ознаменовали начало ужина, если бы вовремя не вернул контроль над собой.
Аккуратно закрыв крышку рояля, он поспешил в столовую, где его ждал уже скучающий дед.
Зайдя в зал, Йэн заметил совершенно хмурого Мейли. Тот злобно постукивал пальцами по столу и, увидев внука, сердито крикнул:
- Я просил тебя не опаздывать, Йэн.
Юноша, не слушая укора, сел за противоположный, дальний угол стола.
- Может быть, ты сядешь поближе, золотце, - продолжал дед, - почему ты так сильно отдалился от меня?
Но Йэн не обращал на него внимание. Он поднял серебряную крышку своего блюда и, увидев сегодняшний ужин, легко повёл бровью от удивления. То была тыквенная каша, которая считалась блюдом простого народа. Но юноша не выразил своего отвращения, а наоборот, только обрадовался. Это, пожалуй, было ему ближе, чем сочные раки и мясистая рыба, привезенные из земель дома Воды. Йэн очень любил тыкву, это было, пожалуй, единственное, что он мог есть вечно. Посередине стола было ещё несколько блюд, закрытых крышками, но Йэн их не трогал. Он пока довольствовался одной кашей. Наслаждаясь простым, но вкусным блюдом, Йэн наконец среагировал на вопрос деда, поднимая на него свирепый взгляд:
- Спрашиваете, почему я так сильно отдалился, не так ли? Спросите у самого себя, когда в последний раз вы следили за своим поведением и найдете ответ на вопрос, заданный мне. Вы должны были заметить, как даже самые верные подданные от вас отворачиваются. А теперь, позвольте мне, пожалуйста, спокойно отведать свой ужин.
Взгляд Мейли сделался стеклянным от злости. Он собрал брови на переносице и вгляделся в внука, который, как ни в чем не бывало, мирно ел кашу. Дед был возмущен поведением Йэна. Поэтому он резко встал с своего места и плавно, как лебедь, подошёл к юноше и облокотился об его стул. После, тихим, манерным, но свирепым голосом, произнёс следующее:
- А ты не пробовал подумать о своём поведении, мальчик мой.
Он схватил Йэна за волосы и потянул к себе.
На что юноша грубо зашипел, как кошка. Ему было больно, но кричать он не мог. Это было бы признаком слабости. И он же, немного погодя, все же пошёл против деда и освободил свои волосы от его настойчивых рук.
- Вы мне портите укладку, - спокойно сказал юноша, свирепо сверля деда глазами, - Ну а теперь, дедушка, давайте мирно попьем чаю, как Вы и хотели.
Мейли едко ухмыльнулся. После, он спокойно сел на своё место и налил себе чай в блюдечко. Мейли не любил горячий чай, а разбавленный он считал кощунством, поэтому пил из блюдечка, где тот быстрее стынет. Аккуратно поднося к себе блюдце, дед смотрел нетрезвым взглядом на внука, неистово перемешивающего сахар в чашке. Чего таить, Мейли жаждал снова обнять его крепко, даже непристойно, да и вовсе всегда иметь при себе Йэна на поводке, чтобы тот мог в любую секунду удовлетворить его потребности. Он хотел видеть его постоянно. В какой-то степени он просто обожал своего внука, но его строптивый характер все портил. И юноша, что печально для деда, имел на то свою точку зрения, совершенно отличную от желаний Мейли.
Поймав на себе вызывающий взгляд, Йэн сказал:
- Не стоит на меня так смотреть.
Этими словами он хотел затронуть чувства деда, если они у него были.
- Что ты имеешь в виду, золотце?
- Вы меня страстно "любите", я же не могу сказать то же самое про себя, - легко и спокойно сказал юноша, попивая чай, - Вы часто меня разочаровываете.
Мейли удивился. Йэн никогда не осмеливался так говорить.
- Ты даже не представляешь, насколько ты неблагодарный, Йэн, - иронично произнёс он с едкой ухмылкой, - я сейчас не буду перечислять все то, за что ты мне обязан, но знай, в данный момент ты только обижаешь меня и разбиваешь мне сердце.
"Было бы за что благодарить," - подумал юноша.
- Но я готов забыть про свою обиду, если ты добровольно зайдешь в мою комнату и проведешь со мной этот вечер, золотце, - продолжил нежным и томным голосом Мейли.
Йэн встрепенулся:
- С чего это я должен к Вам приходить?
- В любом случае, если не придёшь ты сам, то к тебе в дверь постучу я. И ты уже не сможешь мне отказать, так как я так или иначе зайду к тебе.
- Вы желаете поиграть в шахматы, потянуть трубку, или душевно со мной побеседовать? - спросил юноша, который понимал, что Мейли интересует вовсе не это. Йэн прекрасно понимал, что может ждать его за дальнейшее сопротивление и решил перестать гнуть свою линию. Сейчас это было бесполезно, - Несмотря на обиду, у меня есть, что Вам сказать.
Дед удивился. Но, одобрительно кивнув, заговорил:
- Рад, что ты принял разумное решение, Йэн, - он злобно улыбнулся, надеясь все же сотворить то, чего он жаждал так долго, - какими ходить будешь, белыми или черными?
Юноша поразился вышесказанным словам, мол, нет ли подвоха в том, что Мейли так акцентировал внимание на шахматах.
- Во сколько Вам удобнее? - спросил он.
- Подходи через два часа, золотце, но на этот раз точно без опозданий. Ты же знаешь, как я не люблю ждать.
- Хорошо, - сказал он, выходя из стола.