Глава 10
Кажется, минуты тянулись бесконечно. Но мужчина, наконец, добился от нее того, чего хотел. Лина замолчала и всё то время, пока он работал над своим произведением, сиделка молчала, не шевелясь. Обоих это устроило. Девушка устала задавать вопросы, на которые с высокими долями гарантии не могла получить ответы. Ну, мужчина занялся привычным ему делом. И, как сказал он ранее, о картинах не следует говорить. А Лина была картинкой. Той, которую он захотел создать.
Сколько прошло времени, она не знала. В мастерской освещение не изменилось, окна были задрапированы тяжёлыми портьерами. И догадаться, что сейчас час, было невозможно. Ясно одно – эта ночь скоро закончится. И тогда...
Тогда что-то надо было произнести. Либодаст он от нее деньги и отпустит, либо обманет ее. И тогда она выплеснет на него весь гнев, который накопился за то время, что они знали.
Хотя какое, к черту, знакомство? Она не знает его имени. Мастер и всё. «Они не в равной позиции», — сказал он. Сиди и молчи, делай то, что от тебя требуется.
Краска застыла на ее теле, образовав сухую корочку. Это было неприятное липкое ощущение, будто что-то чужеродное облепило ее. Как паутина. Мастер – самый настоящий паук. Держит ее под прицелом, чтобы в нужный момент умертвить. Ужасные ассоциации!.. Лина поежилась, и мужчина моментально отреагировал на это.
– Замерзла? Температура здесь одна и та же.
– А нам долго ещё? – вместо ответа спросила она.
– Ты хочешь уйти?
– Да. И ещё я хочу спать, – призналась Лина. – Я не привыкла бодрствовать ночью.
– А как же студенческая жизнь? Или ты настолько примерная, что не позволяешь себе ничего лишнего?
– А вы неплохо осведомлены о том, как я живу, – снова вспыхнула Лина. Этот человек умеет удивлять. Да он сам сплошь составил из загадок. Кстати, за всю ночь он не снял ни шляпы, ни перчаток, ни плаща. Неужели ему удобно рисовать этот образ? – Скажите, вам маска не мешает?
– Чтобы видеть тебя – нет.
– А вы всегда в таком виде работает? – пользуясь тем, что он сам завел с ней разговор, Лина продолжала расспросы.
– Бывает по-разному, – отложив кисть, он позвал ее. – Иди сюда.
– Вы закончили? – девушка поднялась с дивана, прижав руки к груди, и потянулась к нему. Ноги затекли от сидения в одном положении. И спина устала. Еще болел затылок и это, скорее всего, от напряжения.
– На сегодня этого хватит, – мужчина показал ей свое творчество. – Как ты сама себя оцениваешь?
Лина увидела совершенно другую девушку. Так, во всяком случае, ей казалось. Ничего общего с ней, если не считать глаз. Кажется, их противоположность – это огромная величина, которую мастер передал в естественном виде. Всё остальное было не её. Волосы огненно-красные, губы слишком яркие, грудь, кажется, больше, чем есть. Хоть он и нарисовал это очень точно, но не упустил ни одной детали. А вот нижнего белья на девушке картин не было. Он не стал его рисовать.
– Вы меня все раздели, – стыдливо произнесла Лина. – Но это же неправда.
– Я приукрасил то, что было. Художник не всегда рисует точь-в-точь с натурой. В каждой картине есть собственное мироощущение. Мастер вдыхает новую жизнь на картинке. Поэтому ты не можешь сразу узнать себя. Ты видишь одно, а я – совсем другое.
– Это очень интересно. Я никогда раньше не задумывалась, как пишутся картины.
– Так же, как и любое другое произведение искусства. А главное – то, что каждый видит в нем прежде всего себя. И только потом – создатель и натурщик.
– Вы много знаете об этом. Наверное, вы давно рисуете?
– Около десяти лет. До этого у меня были другие увлечения.
И впервые за этот вечер (или ночь?) в голосе незнакомки Лины отчетливо уловила грусть. Безумно захотелось пойти с ним дальше и узнать, что ее вызвало. Ностальгия по прошлому, ушедшему безвозвратно? Да нет, это нечто большее. В противном случае он бы сдержал свой порыв и не показал бы ей, что его что-то печалит.
– Ладно, на сегодня достаточно, – к несчастью для Лины, решил продолжение разговора незнакомец. – Можешь одеваться и опускаться на первый этаж. Там тебя встретит водитель. Он доставит тебя домой.
– А деньги? – она не могла об этом не спрашивать.
– Деньги... Когда приедешь домой, позвони лечащему врачу своего отца. Он тебе обо всём сообщает.
Широко раскрытыми глазами она уставилась на этого странного человека. Что он такое говорит? Откуда он всё о ней знает? Но незнакомец приложил палец к губам, давая понять, что не станет больше ничего говорить. А потом сформировал ее на выход. Лина молчала, не прощаясь, ушла.
Вещи она надела в холле. Прямо на краску. Этих тряпок ей было не жалко. Они всё равно ей не принадлежат. Когда домой возвращаются, она просто выбрасывает их в мусорное ведро и забывает о том, что наделала. Впрочем, они ей и не очень понадобились. Незнакомец разделил ее почти сразу. Вспоминая об этом, она снова и снова почувствовала стыд. Но что сделано, то сделано.
Наверху в мастерской была тишина. Если бы она не знала, что он там, то подумал бы, что этот дом пуст. Оглянувшись на прощание, Лина толкнула входную дверь. И вздрогнула, столкнувшись лицом к лицу со знакомым водителем.
– Доброе утро. «Прошу вас, садитесь в машину», – коротко сказал он.
И, правда, утро. Ещё темно, ещё пасмурно. Зимнее утро такое позднее. Но по факту они состоялись в мастерскую целую ночь. Значит, наступил понедельник. И ей сегодня надо будет дать ответ насчёт операции папы. А у нее нет никаких аргументов. Она сделала всё, как хотел мастер, но денег не получила. Кажется, это была просто ловушка, в которую она по глупости попала.
Водитель открыл ей заднюю дверь, и Лина села на сиденье. На окнах был нарисован узор, и это напомнило ей искусных мастеров-художников, которые он вел на ее теле и на теле натурщицы, так мало видно не Лину. Интересный опыт она получила. Вряд ли такое ещё когда-нибудь повторится. И вряд ли ей захочется сохранить это в памяти.
Дома Лина сняла верхнюю одежду. С облегчением выдохнула, осмотрев пальто и убедившись, что на нем не осталось следов краски. Теперь можно сделать то, что она так хотела – скинуть эти мерзкие шмотки и выбросить. Они никогда не обращались к ней и слава Богу. Чтоб она ещё раз выдержала себя так унизить!..
Настенные часы показывали в восемь утра. Иван Сергеевич Петров, врач ее папы, в это время заходит на дежурство. Он сказал, что после восьми ему можно звонить. Да и мастер просил ее сделать это, когда она появилась дома.
Хорошо.
Лина набрала номер, который давно заучила наизусть. Иван Сергеевич ответил почти сразу.
– Ангелина Михайловна, доброе утро. Сообщаю вам, что я получил этот перевод ночью. Деньги уже поступили на расчетный счет. И буквально через пару минут я начинаю готовить всё для операции.
– Что-что? – Лине показалось, что она ослышалась. Деньги? Операция? Всё это как в тумане. Она не выспалась и теперь плохо соображает.
Но врач говорил уверенно. И повторил ещё раз свои слова. Деньги получены. В полном объёме. Ровно столько, сколько требуется на операцию.
– Думаю, завтра всё свершится, – радостно сообщил Иван Сергеевич. – Твой папа будет прооперирован. И я очень надеюсь на благоприятный исход.
Сказав ещё несколько ободряющих фраз, он завершил разговор. Но Лина уже ничего не слышала. В голове крутилось одно: деньги поступили в полном объёме.
Она не видела никаких денег. И ничего никому не перевела. Это сделано для нее. Есть варианты, кто именно?
* * *
– Ангелок, ты сегодня какая-то вареная. Ночь не спала? – неизменно пребывающая в хорошем расположении духа Зина толкнула подругу локтем. Лина с трудом разлепила глаза. Она уже почти дремала, и даже видела сон. Смутные образы, смутные голоса. Люди в масках и холодные каменные здания. Всё как в тумане. Видения прошедшей ночи.
– А? Что?
– Лекция почти закончилась, – сообщила Зина. – Ты ни строчки не написала. Дать списать?
– А ты конспектировала?
– Ага. Я сегодня паинька, – и Зина усмехнулась. – Препод новый, симпатичный. А ты так ни разу на него и не взглянула.
– Ещё будет время сделать это. Он у нас до конца семестра?
– Да. И на следующий год, наверное, продолжит. Вроде, не очень строгий.
Лина всё-таки посмотрела в сторону кафедры. Но там уже никого не было. Преподаватель только что вышел из аудитории. Занятие закончилось. Студенты, подхватив рюкзаки, сумки, стали выходить в коридор.
– Ты всю лекцию проспала, – заметила Зина. – Первый раз такое на моей памяти. Чем ночью занималась, колись?
– Чем занималась? – как эхо, повторила Лина. – Думала...
– О-о, это весьма познавательно, – съязвила подруга. И, достав из сумочки помаду, принялась красить губы.
– Зинка, папе сегодня должны провести операцию.
– Уже? – она даже помаду и зеркальце отложила. – Ты не говорила, что так скоро.
– Потому что я не знала. Нужны были деньги. И я не думала, что сумею их достать, – потеряв бдительность от усталости, Лина разоткровенничалась с подругой. А Зина, схватившись за эту новость, решила не упускать возможности поболтать и расспросить подробности.
– Выходит, достала? А как тебе это удалось? – и, не дожидаясь ответа, Зина сама сделала вывод. – Или ты именно поэтому не спала ночь? Неужели зарабатывала?
– Зина! – Лина оттолкнула её и встала из-за стола. Тело ныло, ноги затекли. Да и шею саднило от того, что она уснула в неудобном положении. – О чем ты думаешь?
– Пока ни о чем. Но если ты не скажешь правду, мне в голову может прийти всё, что угодно.
«Лучше бы я молчала», – с опозданием поняла Лина.
Теперь Зина не успокоится. И будет донимать её назойливыми вопросами. А если она не будет отвечать, сделает ещё хуже. Замучает разными предположениями.
Лина устало посмотрела на подругу и... сдалась.
– Ладно, идём в кафе. Всё равно сейчас большой перерыв. Время есть поговорить.
– И ты мне всё расскажешь? – в нетерпении воскликнула Зина.
– Расскажу, – нехотя выдавила Лина. – Только пообещай, что это останется между нами.
– О! Раз ты так говоришь, значит, всё гораздо серьёзнее, чем я думала.
Зина приложила палец к губам, показывая тем самым, что она готова хранить молчание. Вздохнув, Лина поманила её за собой.
«Придётся рассказать. Только надо сделать это аккуратно», – решила она.