Раймон

Раймон просыпается от шума дождя и различает крышу. Стоит запах гнилого дерева и сырой земли.

– Хорошо, что в Амазонке не бывает холодно, – слышит он тёплый голос девушки и склоняет голову. Она сидит у его ног и перебинтовывает рану. Раймон в недоумении озирается по сторонам. Как она его затащила в эту убогую, сырую лачужку? Он прислушивается к телу. Рука пульсирует, нога точно отнялась, он щупает её, нет, всё в порядке, нет причин для паники. Она его раздела? Нет, трусы оставила. – Выпьешь? – с улыбкой протягивает она бутылку коньяка.

– А ты уже напилась?

– Немного, – смеётся она. – У меня есть ещё фрукты, странные на вид, но вкусные. Ещё я нашла маракуйю, это, конечно, не мясо, – она хохочет. Раймон изгибает бровь. Она придерживает ему голову, пока он пьёт, а после подаёт разрезанный фрукт. Раймон откусывает кусочек.

– Это же яблоко.

– Нет, внутри он как зелёный томат.

– Ясно. Это Наранхилья. Здесь его называют Луло.

– Ну, хорошо, а я боялась им отравиться.

Раймон, приглушив голод, откидывает голову. Он лежит на кожаной куртке, а сверху укрыт её белым пиджаком. Раймон смотрит на Лорейн, она пьёт коньяк как простую воду, никогда он не видел, чтобы девушка сосала коньяк прямо с горлышка бутылки. Видел бы это её отец.

– Когда начался дождь?

– Уже давно. Льёт как из ведра. Это единственное сухое место в хижине. Видишь, там крыша протекает и пол там гнилой.

– Мне нужно отойти, помоги встать.

Вместе они только с третьей попытки поднимают его на ноги. Мгновение Раймон стоит, не решаясь сделать шаг.

– Может, ты в бутылочку пописаешь? Я сейчас допью коньяк...

– Ты издеваешься или уже пьяна.

– Нет, мне нужно выпить три таких, чтобы стать пьяной.

– Господи с кем я связался? – бурчит Раймон и осторожными маленькими шагами добирается до двери. Лорейн открывает ее. Свежая прохлада остужает тело Раймона.

– Давай прямо здесь.

Раймон чертыхается и суёт руку за край трусов, если подобное с ним ещё раз грозит повториться, то он скорее предпочтёт пулю, вместо этого унижения. Раймон закрывает глаза от облегчения, перед ним встаёт картина из прошлого. Бэлла стоит мокрая на пороге и дрожит от холода. Он торопится её раздеть, набрать горячую ванну, заварить горячий лимонный чай. Но это тогда не помогло. Она возвращалась с университета, когда попала под дождь, вымокла до нитки и в итоге заработала воспаление лёгких. Он ухаживал за ней две недели. Вот такую же ослабленную, носил на руках в туалет, кормил с ложки, делал уколы, возил в больницу. Вместе они смогли победить болезнь. Раймон не мог припомнить, когда последний раз болел, наверное, ещё в детстве.

Раймон скашивает глаза на Лорейн. Она смотрит на небо, на губах застыла улыбка довольного жизнью человека. Всё же она пьяна. Рука снова начинает болеть и ныть. Растревожив раны, Раймон возвращается с Лорейн на место. Она тут же хватается за бутылку и высасывает остатки, а ему предлагает маракуйю, чёрт бы её побрал.

– Скоро совсем стемнеет, а дождь всё не прекращается. С такими осадками всюду в лесу появятся болота. А я без обуви и скоро без одежды останусь.

– Ты не умеешь мыслить позитивно? – морщится Раймон от боли в плече.

– Единственный плюс, что в этот дождь нас не будут искать. Минусов гораздо больше. Нужно добраться до телефона.

– Скорее тебя нужно где-то запереть.

– Почему?

– Ты только мешаешь.

– Почему?

– Ты меня бесишь.

– Почему?

– Заткнись.

– Почему?

– Ты издеваешься?

Лорейн очаровательно улыбается.

– Почему я издеваюсь?

– Не знаю, спроси себя, почему ты истязаешь меня, своими вопросами и нытьём?

Лорейн хмурится и поджимает губу.

– Да с чего ты взял? Почему?

– Господи, закрой рот, ты невыносима. Из-за тебя, всё из-за тебя.

– Да почему из-за меня? Я тебе помогла сбежать. А ты даже не поблагодарил. Как ты говоришь, находи позитив.

Раймон сжимает кулаки. Пытаясь совладать со вспышкой гнева, он закрывает глаза и предпочитает вспомнить что-то хорошее, представить себя с Бэллой в их уютном гнёздышке.

– Эй, ты меня слышишь? – врезается в мысли звонкий голос Лорейн.

– Оставь меня в покое.

– Ладно, – она ложится рядом, почти притирается спиной и задницей ему в бок, нагло кладёт голову ему на согнутую руку и прикрывает плечи уголком пиджака. Раймон нащупывает рукоять пистолета. Будь она никто, пристрелил бы. Радость, что она всё же заткнулась. – Кстати...

Раймон закатывает глаза. Нет, она ещё не готова заткнуться. Как бы ей закрыть рот? Чёрт, если не нога и плечо, связал и сунул в рот кляп. Хотя это можно сделать и с одной рукой, просто повернуться к ней, придавить и скрутить. А где верёвку брать? Это точно наказание за всё, что он сделал и не сделал.

– Почему ты сказал, что я не в твоём вкусе? Я что, по-твоему, уродка?

– Хочешь узнать, что я о тебе думаю?

Она быстро переворачивается к нему лицом и, упираясь рукой в пол, в ожидании смотрит на него.

– И что же ещё я такого не знаю о себе?

Раймон хмурится. Ей противопоказано пить, ни в коем случае, она становится, какой-то ненормальной, чокнутой психопаткой без тормозов. Если он не сдохнет от ран, то она точно сведёт его в могилу.

– Нет, ты не уродка, родители наградили тебя идеальной внешностью, а вот с характером перестарались. Многое дозволяли, разбаловали и вот что в итоге получилось. Нахальная стерва.

– И это всё. что ты можешь мне сказать? Пф, ты многое обо мне не знаешь, amigo. Я живу для себя и в своё удовольствие, мне не нужны учителя, чтобы научить жизни. Я делаю что хочу, – гладит она его по груди, – и ничего мне не будет.

– До поры до времени. Терпеть не могу избалованных сучек.

– Прямо твоя девушка, просто ангел.

– Я не собираюсь обсуждать свою девушку с тобой. Скажу лишь, что ты ей в подмётки не годишься.

Лорейн фыркает.

– У всех есть недостатки, только я их не скрываю, а заставляю людей принимать меня такой какая есть и мне плевать, нравится им это или нет. Я никого, кроме кота, возле себя не держу и никому не улыбаюсь в глаза. Я говорю всё, что думаю о человеке и как он будет воспринимать мои слова, это уже его проблемы.

– Даа, с таким характером и мнением, у тебя никогда не будет друзей.

– У меня полно друзей.

– Да, каких же это? Таких, как ты, прожигателей жизни? Ты хоть где-нибудь учишься? Сомневаюсь.

– Учиться? Учатся только дураки.

– Капец у тебя логика. Как ты живёшь в этом мире с таким мнением? Куда вообще смотрит Роган? О чём ты думаешь? Ты заглядываешь вперёд, в будущее или живешь одним днём?

– Это мужик должен заглядывать в будущее и думать о семье.

– Что? А ты тогда что будешь делать? Пёрышки чистить, воронкой кверху?

– Почему? Не только. У меня большие планы.

– Господи, какие у тебя могут быть планы? Ты рассуждаешь на уровне пятилетнего ребёнка. Посмотри на себя со стороны. Не хочу грубить, но в тебе столько дерьма, теперь можно понять, почему Роган не торопится тебя спасать. Не дай бог, мне такую дочь.

– Папа любит меня, и вот увидишь, он поможет мне, – слышатся в её голосе слезы.

– Я не понимаю, раз ты такая уверенная, почему ещё со мной? Иди, спасайся, звони папочке, пожалуйста, пусть он спасёт всю Колумбию, от такой идиотки.

– Ты прав, так и сделаю, – она в слезах бросается вон из дома. Раймон вздыхает с облегчением. Вот же дура, завела эту шарманку, довела себя до слёз и помчалась куда-то. Раймон облизывает пересохшие губы и смотрит на дверь. В темноте она сливается со стеной. Через шум дождя ничего не слышно. Раймон вздыхает и прищёлкивает языком. Какая же она упёртая, противоречивая, занудная, нетерпеливая, наверняка ещё и лгунья. Как ей не тяжело самой уживаться с таким характером? Раймон снова глядит на дверь. Она серьёзно решила добраться до города? В дождь, через лес, босая. Ей нельзя пить. Она не понимает, что творит. Раймон сдавливает пальцами виски. Снова разболелась голова. Неужели придётся вставать и искать её по лесу? А вдруг она упала в пруд и сейчас тонет? Раймон приподнимается, дверь распахивается и в хижину входит мокрая Лорейн. Раймон не знает то ли ему промолчать и лучше пожалеть её, то ли заорать матом. Она закрывает дверь и обнимает себя руками.

– Там дождь, стало холодно, – буркает она, подходит ближе и садится к нему спиной. Она отжимает волосы и дышит на руки.

– Сними с себя мокрую одежду, иначе заболеешь.

– Тебе ли не всё равно, что со мной будет? Скорее будешь рад.

Раймон тянет к ней руку и касается её мокрых волос.

– Забудем, что наговорили друг другу. Если не хочешь заболеть, сними этот мокрый комбинезон и завернись в свой пиджак. Я знаю, что говорю, добром не кончится, если ты сейчас промёрзнешь.

Лорейн шмыгает носом и расстёгивает пуговки, стягивает с тела мокрый шёлк, бюстгальтер и трусы. Всё промокло до нитки, а она даже шагу не сделала от дома. Холодный дождь быстро остудил её. Да и куда идти в темноте. Провалится, утонет или будет проглочена анакондой. Лорейн передёргивается и ныряет под пиджак. Она теснее жмётся к горячему мужскому телу. Он заставляет её положить голову ему на плечо, а ногу перекинуть через пояс. Она почти лежит на нём сверху, его рука обернулась вокруг её плеч и так лежать намного удобнее.

Её мягкое, упругое тело, кажется, совсем ничего не весит. Раймон растирает рукой её холодную спину с гладкой, нежной кожей, тёплое дыхание щекочет ему шею, он старается ни о чём не думать, особенно о том, что она голая. Совершенно голая. Раймон чувствует, как её дыхание участилось, а ладошка гладит по груди. Назло вспоминается момент, как она, стоя на коленях, берёт у него в рот. Раймон сглатывает. Только не это. Он не должен испытывать это дикое желание. Он сдавливает её руку и едва не просит остановиться.

Его жар быстро передаётся ей. Лорейн закрывает глаза, наслаждается ощущением, как его рука заботливо растирает кожу на спине. С ним так горячо. Непроизвольно рука ложится ему на грудь. Сердце под ухом учащённо забилось. Она исследует его мускулистую грудь, короткие волоски щекочут ладонь. Его девушка, наверное, писается от счастья, что у неё такой сексуальный мужчина. А какого иметь такого мужчину у себя в квартире, каждый день, каждую ночь, вот так лежать в постели, целоваться и не только. Лорейн ощущает бедром его эрекцию, и это даёт ей некий толчок к действию, рука так и тянется пощупать.

Раймон напрягается, когда её пальцы ныряют за край трусов и игриво прикасаются к члену. Что она делает? Снова хочет его изнасиловать? Она оттягивает трусы и жадно исследует член. Её поглаживания, нежные сжатия только усиливают его желание и нетерпение. Нет, он должен её остановить, ещё раз изменить Бэлле он не может. Раймон шевелит рукой, но боль тут же простреливает в ране, другой рукой он может дотянуться только до её задницы, тут он сдаётся, сжимает упругие ягодицы и ищет вход.

Прикосновение его пальцев и дрожь прокатывается по всему телу. Она чувствует его рукой свою влагу и приподнимает зад навстречу. Он толкает в неё средний палец и мурашки бегут по спине. Она осторожно сжимает его член и забирается на Раймона. Ей хочется вновь пережить те будоражащие ощущения. Это её желание, тело просит, внутри всё горит. Всего один разок, что тут такого. Возможно, завтра их убьют, так почему бы сейчас не воспользоваться моментом.

– Лорейн остановись. Завтра ты будешь об этом жалеть.

– Я не буду садиться на него, – шепчет она бархатным голосом. Это уже чересчур. Ей пора бы протрезветь. Но что же сам Раймон, не может её остановить, оттолкнуть? Почему его рука ласкает её, и он жаждет насадить девушку на член. Лорейн прогибается, она упирается одной рукой в его грудь, а второй крепко держит за конец и трётся киской о головку члена.

– Чёрт, что ты делаешь? – тяжело дышит Раймон и сгибает одну ногу в колене. Что это за дрочка? Это пытка какая-то. Лорейн прячет лицо в его груди, ей нужно остановиться, пока она ещё может, но внутренний голос говорит: «ещё немного». Лорейн приподнимается, заводит руку за себя и пальчиком проводит по всей длине члена. Раймон поднимает голову и смотрит вниз, она продолжает кайфовать оттого, что просто трётся об него. Она так и будет дрочить, или всё же сядет на него? Раймон облизывает губы и обхватывает ладонью её грудь. Он слышит её стон и сдавливает пальцами сосок. Она толкается на него, но не впускает. Раймон рычит и сбрасывает с неё пиджак. – Сядь на него, – процеживает он.

– Неет, – выдыхает она и, упираясь лобком в член, покачивает задом из стороны в сторону.

Раймон, теряя терпение, хватает её за волосы и тянет назад. Лорейн с болезненным стоном выпрямляется.

– Сейчас же, – требует он. Лорейн направляет в себя член и осторожно, безболезненно принимает в себя. Раймон отпускает её волосы и бессильно откидывает голову. Тугая и обжигающая, она короткими толками насаживается на него, пока полностью не вбирает в себя.

Лорейн урчит от удовольствия. Это реальность или ей всё снится? Ощущения настолько острые, непередаваемые и главное, никакого насилия. Но что она делает? У него есть девушка и они совершенно чужие, он, возможно, такой же бандит как Баргас, но почему тогда у неё к нему такое сильное желание. Это все его жгучая красота так на неё действует, он слишком хорош, чтобы сказать ему – нет.

– Тебе нравится на нём сидеть? – слышит она хриплый низкий голос. Да ей нравится чувствовать в себе эту стальную распирающую твёрдость. Ей было так больно в первый раз и так больно от жестокости Баргаса, что сейчас она жадно ловит каждое упоительное ощущение.

Раймон шлёпает девушку по заду, она вздрагивает и приподнимается. Если бы не плечо и нога, он опрокинул её на спину и показал, как нужно двигаться. Она точно специально тянет время, мучает его, дразнит, сводит с ума. Сейчас ему нужно от неё только одно, быстрых фрикций, тех диких скачек, что она проделывала в первый раз.

Лорейн осторожно приподнимается и опускается. Она наклоняется вперёд, и это позволяет ей уменьшить напряжение в бёдрах и сосредоточить всё внимание на том, как глубоко она может его принять и что именно фрикции приносят удовольствие. Лорейн не торопится, ей нравится, как он под давлением входит и как она его, сжимая мышцами, отпускает. Наслаждение кружит голову, от напряжения тело покрывается испариной, сердце стучит где-то у горла. Он крепко держит её за талию и силой толкает на себя. Его дыхание такое же быстрое, хриплое, он стонет и временами толкается в неё глубокими ударами, заставляя её в эти минуты вскрикивать и дрожать.

– Быстрее, быстрее, – повторяет он почти умоляюще и больно шлёпает по заднице. Выкрикивая что-то бессвязное, она с колен встаёт на ступни и упирается руками ему в грудь. Хорошо, что темно и он не видит, в какой бесстыдной позе она находится на нём, но это снимает напряжение с ног, а ей сейчас нужно только одно – быстрые и глубокие толчки.

Она его поражает. Десять минут назад они едва не поубивали друг друга, а сейчас она прыгает на его члене с криками эйфории. Она невыносимая, капризная стерва, но сейчас она взяла его за горло и заставляет желать её, быстрее, сильнее, яростнее. Раймон тянет руку вниз и находит пальцами её чувствительный бугорок, всего одно дразнящее прикосновение и её уже не остановить. Дыхание перехватывает, распирающее давление заставляет его забыть о боли. Раймон обхватывает её двумя руками и насаживает на себя быстрыми ударами, пронзая лоно под её крики феерии.

Лорейн вздрагивает всем телом и роняет голову на плечо Раймону. Он ложится с ней на спину и протяжно стонет от боли и облегчения.

Боясь пошевелиться, Лорейн восстанавливает сбивчивое дыхание и слышит, как его быстрое сердцебиение, возвращается к своему прежнему режиму. Они ещё минуту, лежат не двигаясь. Раймон накрывает спину девушки пиджаком, она приподнимается, выпускает его из себя и ложится рядом. Ей так стыдно, что хочется встать и уйти. Неужели у неё не хватило сил, остановиться?

– Лорейн..., – она вздрагивает. – Ты была девственницей?

– Да, – едва слышно произносит она.

– Проклятие. Он тебя изнасиловал?

– Да.

– И его брат?

– Нет. Алехандро хотел, но его больше всего интересовала новая доза наркотиков. Не напоминай, пожалуйста. И давай забудем скорее, что сейчас было.

Раймон прикусывает язык. Онаправа, нужно забыть, это всего лишь избыток эмоций и не больше. Раймонотворачивает голову. Да кого он обманывает. Они оба этого захотели, как толькоона легла рядом. Но будет лучше, если подобное не повторится.