Прекрасна в своём обличии

Насколько быстро остывает мёрвое тело?

Примерно на один градус в час при комнатной температуре, если не брать в учёт внешние факторы и непредвиденные обстоятельства смерти. Каждое дуновение ветра способствует появлению новых синюшных пятен на бледной коже мертвеца. Несколько недель и эти пятна превратятся в новообразовавшиеся дыры с подсохшей жёлтой корочкой. Ещё немного времени и проплешины мутируют в жалкие остатки кожи на скелете.

Её тело будет остывать долго. Очень-очень долго. А возможно, никогда не обретёт той желанной прохлады в конечностях, которая хоть немного притупляет боль. Та агония, в состоянии которой она находилась, когда умирала, никогда не остынет. Нет. Она скорее подожжёт ад, заставляя чертей умолять о былой мерзлоте. Ведь даже они не способны ощутить того жара, с которым боролись её внутренности, вылезая по пищеводу к глотке, а затем на свет, подставляясь под сквозняк.

Удар в лопатки.

Она валится лицом прямо на бетонный пол.

- Что-что? Больно? Милая, я только начал.

Не даёт ей даже тихо заскулить. Ударяет носком ботинка в район почек. Не сомневайтесь, во всю силу, которая только собралась в его теле.

Кажется, девушка уже может забыть о возможном деторождении в будущем. Кхм…

Хотя о каком будущем речь? Кто-то всё ещё верит, что в эту ночь она останется живой? Сможет найти пристанище в этой жизни и родит сынишку? Чушь собачья. Будет чудом, если сегодня в её теле сохранится хоть стакан крови.

Под жалящим взглядом она пытается отползти к стене. Пытается убежать. Отчаянно активирует все инстинкты, чтобы выжить. Сегодня её задача – выжить. Его – убить.

Он безбожно кривляется на её попытки умолять о пощаде. Скалится, когда замечает заветную кровь стекающую с острого подбородка. Насмехается над жалким зрелищем, как самый кровожадный палач.

Ведь он уже наточил топор…

А она уже склонила голову над плоской поверхностью пня…

Успеет ли она мысленно попрощаться с родными? Успеет ли отмолить свои грехи, прежде чем свет её очей навсегда померкнет? А есть ли смысл в этом?

Вот другое дело – он.

Он не собирается просить о мнимом прощении, стоя на коленях перед Всевышним. Он и умирать не собирается. Он и есть Бог. По крайней мере, сейчас. Для неё. Решает её хрупкую судьбу, заставляя балансировать на предельно тонком острию ножа над пропастью.

Она мечется. Сахарная надежда ещё тлеет, хоть и небольшое помещение подвала уже до чёрных стен выгорело.

Тотальный, непроглядный мрак.

Его извращённая улыбка доходила порой до самых ушей, когда девушка вскрикивала сильнее.

Он так наслаждался. Чёрт возьми, так кайфовал. Дьявольски блаженное удовольствие смотреть и заставлять её плакать. Он бы собирал её слёзы в маленькие пузырьки и выпивал бы несколько миллилитров по выходным, чтобы вспоминать эту сладость, болтать её во рту и со стоном глотать.

Неторопливыми шагами врывается в шаткое личное пространство и вдыхает ощутимый в воздухе страх. Замирает на секундочку, чтобы уловить пульсации дрожи исходящие от её тела.

- П-прошу, ты же человек, - подгибает ноги под себя и пытается поймать текущую изо рта кровь пальцами. Пачкает ладони тонкими красными ниточками и тут же вытырает об узкие джинсы, словно для него опасно показывать кровь. Словно, как только он учует её, обернётся жадным хищником вгрызаясь клыками в плоть.

Впрочем, так и будет. Но наш зверь немного терпеливее. Он будет растягивать наслаждение так долго, насколько позволит её выносливость. До самой глубокой темноты. Она ещё даже не представляет, насколько темнота бывает непроглядна.

-  Дай мне ручку, девочка, - вшивый мягкий тон, от которого внутренности, надышавшись ядовитым воздухом на кончике языка, стремятся уползти обратно. Подальше. Вглубь.

Она знала, что надо дать ему руку. Знала, потому что в противном случае он отрубит её по плечо, всё равно забирая конечность себе.

Но почему тогда ладони вцепились в подол длинного свитера, не желая отдаваться во власть монстра?

Фальшиво бережным тоном он касается её запястья и осторожно тянет на себя. Так, словно просто хочет взять за руку. Переплести пальцы. Или просто помассировать ладонь, избавляя от нервных спазмов в мышцах.

Она в панике жмётся к стене, а он склоняется всё ближе, дабы ускорить процесс. Нагибается до тех пор, пока её торчащая чёлка не начинает двигаться от его дыхания. До тех пор, пока её собственное не остановится.

Притягивает ладонь ближе к своему лицу, взявшись за указательный и средний пальцы. Ближе и ближе. Нарочно медленно. Так, чтобы уж досыта наесться страхом и ужасом.

И она накрывает на стол…

По очерёдно он приподносит меленькие короткие пальчики к губам и целует прямые миндалевидные ногти. Смачивает свои уста слюной, чтобы устранить ненужное трение.

Сочная прелюдия для него. Панахида для неё. 

Она внимательно следит за мерзким зрелищем, вдыхая запах его слюны.

Ещё несколько секунд и бетонные стены подвала впитывают в себя вопящий крик, с надрывными нотками.

Одним укусом по самую большую фалангу он отчленяет её указательный палец, на несколько секунд оставляя его во рту. Густая красная артериальная кровь вмиг заполняет полость и окрашивает жёлтые кривые зубы. Маниакальная улыбка и чистой воды кайф в глазах отрывают от болевого шока и заставляют не отрывать глаз от его спектакля.

Мышцы руки тут же камянеют и, кажется, уже никогда не будут такими же эластичными, как ранее.

Ещё несколько секунд он выжидает её реакцию, но девушка с усилием тормозит агонию, понимая, как сильно его возбуждает её страх.

До блеска в глазах. До бурлящей крови в сосудах. До чёртвой эрекции в брюках.

Больной садист.

Извращённой натуры монстр.

- Снимай свой свитер, - слова, которые она не слышит из-за защитной плёнки, которую сама же натянула внутри ушных раковин.

А он рычит. Рычит, повторяя свою мантру. Высекает на её подкорках.

- Снимай свой свитер. Снимай свой свитер. Снимай свой ёбанный свитер!

Пускается в пляс и размашисто вскидывает руки в стороны, пугая потенциальным новым ударом.

Безумие плясало с ним под одну музыку. И ей приходилось делать то же, чтобы задержаться в этом мире ещё хоть на час.

Здоровой рукой она потянула шерстяную ткань, но из-за трясучки стянуть её не получалось.

Раздражительные движения вывели его из себя и, прекратив безумный танец он вцепился в ворот свитера возле её горла и с треском разорвал его на две части прямо до подола.

Хрустально белая кожа контрастно выглядела на фоне окровавленного пола и её рук. Лишь несколько желтоватых синяков виднелись на выступающих рёбрах.

Разорванный свитер полетел в сторону, оставляя жертву без единой защиты обнажённый корпус. Тонкий бюстгалтер обрамлённый светлым кружевом пошел следом, заставляя девушку прикрыть обнажённую грудь. Нет. Вовсе не из стыда. Лишь для того, чтобы обезопасить себя от новых ударов.

Палец безобразно валялся рядом и девушка поспешила оттолкнуть его ногой подальше.

Безумец, заметив её отвращение заметно отрезвился. Подняв безжизненный орган он поднёс его к её телу. Отстранятся ей было некуда и смирившись с тактильным контактом девушка закрыла глаза.

Он осторожно убрал её руки от груди и придвинулся ближе. Сквозь темноту и отчаяние она ощутила холодное мокрое касание в районе ложбинки. Оно спускалось ниже, оставляя за собой влажный след.

Он водил мёртвым пальцем по её груди, вырисовывая абстрактные узоры. Соприкасался местом разрыва, чтобы крови было больше. Геометрические фигуры стирались под каплями её слёз и в местах изгибов тела, что сильно злило его, заставляя сильнее давить на «кисточку».

Художник оторвался от холста лишь, когда пустого места не осталось…

- Так прекрасна в своём истинном обличии, что я на секунду передумал. Удивительно, да? – никакой больше надежды не было в её глазах.  Потому что она знала, что это ложь. Сдерживая слёзы, пока он рисовал её кровью, она смирилась со смертью.

Он начертил ей дорогу в самый ад прямо на её теле…

- Поднимайся. Мы следуем дальше.

Безоговорочно она встала на ноги. Потому что не было выбора. Потому что за непослушанием следует наказание. А он очень любит наказывать. Она ещё познает весь сок.

Сжимая тонкую руку он подвёл её к столу. Он всегда действовал мягко, когда она слушалась. Поэтому, когда на поясницу легла ладонь, слегка надавив, девушка без возражений послушалась, ложась животом на металический стол. Своенравные локоны тут же разлетелись по обнажённой спине и поверхности устрашающей мебели. Он склонился над ней сзади, прижимаясь к каждой клеточке её тела. Запах её шампуня смешался с кровью. Он не мог надышаться. Не мог ощутить её ещё ближе. А так сильно хотел…

Цепляясь в тугую ткань джинсов он стал стягивать их к коленям, даже не подумав растегнуть ширинку.

Девушка даже не думала хныкать. Слёзы фривольно скатывались на стол, но она лишь покорно согнула ноги в коленях, помогая ему.

- Хорошая девочка, - а следом шлепок по обнажённой заднице. Да. Ему было важно видеть её голой. Не с целью утолить плотские утехи, не подумайте. У него были другие мотивы. Ему так сильно хотелось быть к ней ближе. Ощущать циркуляцию крови под её алебастровой кожей.

Наблюдать, как эта кровь медленно вытекает из образовавшихся порезов. Размазывать её и после этого слизывать, ощущая на языке.

Он прикоснулся к ямочкам над её ягодицами и слегка надавил, проверяя мягкость.  Ему вдруг, захотелось сделать такие же два углубления чуть повыше. Где-то возле лопаток. Примерно там, где уже виднелись два кровоподтёка от его ботинков. Словно это была разрисовка. А ему всего-то надо было дополнить её красками.

Небольшой ножик, размером с ладонь, сверкнул в его руках. Она задержала дыхание, почувствовав, как лезвие кончиком касается спины. А дальше снова крик. Да, она доставляет ему моральное удовольствие, но давиться болью, не имея возможности даже закричать – это ещё хуже, чем то, что он там делает сзади.

А мастер был очень увлечён работой…

Пока она надрывно орала он вырезал небольшие углубления, избавляясь от лишней, по его мнению, кожи. Он просто откидывал ненужные куски на пол и продолжал орудовать ножом. Словно вырезал гнилые участки с яблока. Или избавлялся от, бесящих глаза, чёрных точек на картошке. 

На её губах висела мольба о том, чтобы он действовал более решительно. Чтобы наконец пробил кожу до какого-то жизненноважного органа и остановил эту боль. Но мастер ведь не этого добивается. Картина не завершена…

Несколькими ударами по лодижках он снова ставит её на колени, заставляя вымученно простонать.

Разглядывает лицо. Примеряет к телу нужные увечия…

Она подставляет своё лицо его вгляду. Помогает быстрее осуществить задачу, закидывая свою собственную в котёл с горящей лавой.

Такое подчинение будоражит его кровь. Бразды управления были переданы быстро сменяющимся эмоциям.

А мастер очень эмоционален…

Надломил. Усмирил. Подчинил.

Проходя кончиком окровавленного лезвия по животу он спустился вниз, оседая возле неё на корточках.

И снова крик. Душераздирающий. Звонкий. И умоляющий.

Она обещала себе, что больше не принесёт ему такого удовольствия, но снова не сдержалась.

Он вонзил нож в её правое бедро прямо по рукоядь. Заставил прочувствовать, казалось, куда больше. Но она почувствовала. Почувствовала такое сильное желание смерти, что оно не могло сравниться ни с одним её страхом.

Ей с трудом хватило сил на то, чтобы оттолкнуть его от себя, заставив упасть на задницу в нескольких метрах.

Ей хватит. Да. Ей хватит этой жалкой форы в несколько секунд.

Со скрежетом в зубах доставая нож из собственной ноги, она успела отскочить ещё на несколько метров, чтобы он не успел отобрать его. Чтобы не успел снова замедлить ход смерти. Не дал умирать медленно.

Ей хватило этих нескольких секунд, чтобы с удущающей яростью и безнадёжным отчаянием полоснуть лезвием по своей лебединой шее. Тонко и быстро. Достаточно глубоко, чтобы не истекать кровью слишком долго.

Достаточно глубоко, чтобы умереть почти мгновенно.

Картина дополнена. Совершенна. Прекрасна в своём обличии.

Насколько быстро остывает тело после смерти?