Полбокала виски и немного блюза

Виски, налитый в бокал вина, красиво переливается, отражая от стенок ночной город и россыпь звёзд. Горький сигаретный дым лениво исчезает в приоткрытое окно, на смену которому приходит февральская прохлада. Безучастный взгляд бледно-голубых глаз направлен куда-то далеко вперёд. Он уже давно не чувствует холода, который, кажется, проник в каждый уголок его квартиры, желая поселиться здесь наравне с хозяином. А может, и вовсе желает поселиться здесь один и поэтому так жгуче кусается оголённые участки кожи, до которых только способен добраться. Парень думает о том, что было бы лучше, если бы этот самый лёд заморозил его душу и чувства, чтобы потом просто разбить их, навсегда избавившись, как от ненужного хлама. Когда-то давно у него болело внутри, сейчас же болит только задница после очередного мужика. Кажется, с ним они провели несколько ночей подряд за траханьем на всех поверхностях, до которых только могли достать. Он точно не помнит, как выглядел тот мужик; кажется у него было небольшое пивное пузо, плешь в волосах и похабная улыбка, которую он демонстрировал слишком часто. Зато парень отчётливо помнит то, что у того был небольшой, но толстый член с крупной головкой, которым мужчина совершенно не умел пользоваться. Ему бы пожаловаться на это, но какая разница, если благодаря очередному незнакомцу получилось забыться хотя бы на несколько кратких минут. Синяки, переходящие в гематомы – такая глупость, учитывая то, что внутри у него почти сквозная дыра, зажить которой не представляется возможным.

Алкоголь уже давно пьётся, как вода, не принося с собой ничего. Даже раны уже не смывает и не дезинфицирует, будто утратив свои свойства. Парень открывает окно чуть шире, чувствуя, как ветер с силой врывается в дом, подхватывая в порыве длинные волосы, что до этого висели сосульками почти до самой поясницы. Голая кожа мгновенно покрывается мурашками, но он знает, что это тупая физиология, с которой он ничего сделать не в силах, как бы ему этого не хотелось. Сейчас хочется только кричать во всю глотку, в надежде, что кто-то услышит в этом отчаянный вопль страха и ужаса, а не просто крик пьяного человека, которому вздумалось горлопанить в полвторого ночи.

Всего лишь пятнадцатый этаж. Всего лишь не хочется жить. Он бы с большим удовольствием покончил со всем, но сейчас не готов к этому. Не сейчас. Но точно немного позже. Всё должно произойти не так, как в прошлые разы, в этот раз всё нужно сделать с филигранной точностью, не оставляя себе ни единого шанса.

Вместо него вниз летит бокал с виски, разливаясь в воздухе каплями брызг, подсвечивающимися горящими фонарями и светом из соседних домов. Такая красивая картина. Жаль, никто не сможет запечатлеть её, чтобы оценить эту красоты. Бокал разбивается на множество осколков, оставляя после себя лишь жалкие воспоминания. Этот был пятнадцатым за эту неделю. Жаль, что не он сам.

***

Дима искренне не верит в то, что смог отработать эту неделю и выжить. Всё же быть едва ли не единственным программистом в женском коллективе, где большинство дам не замужем - задача не из лёгких. Парень даже невольно содрогается от одной лишь мысли о том, какими девушки бывают наглыми и навязчивыми в своём желании выскочить замуж за любого, у кого просто есть член между ног и хотя бы немного денег. Тряхнув головой, Позов отгоняет подальше все мысли, что пытаются так настойчиво проникнуть в его голову. Сейчас для него самое главное хорошенько напиться и забыть всю неделю как страшный сон, который не хочет заканчиваться вот уже несколько лет.

Едва дверям бара стоит открыться, как в нос ударяет спёртый воздух, алкоголь, а ещё чьи-то приторно-сладкие духи, в которых девушка явно принимала ванную не менее нескольких часов. Дима невольно морщится, но отступать назад не спешит – он слишком долго ждал этого, чтобы теперь отступать.

Внутри приятно приглушён свет, несколько человек в совершенно нетрезвом виде дрыгаются только в одних им известных конвульсиях, по углам расползлись парочки и теперь чуть ли не трахаются у всех на виду, ибо целоваться так, чтобы был виден весь их внутренний мир, как минимум непристойно. Позова от одного только вида на всё это блевать тянет, но он лишь сглатывает и уверенно пробирается к барной стойке, где народу поменьше – все уже достаточно напились, чтобы тусоваться у алкоголя. Дима с облегчением усаживается на свободный стул, который достался ему разве что не в бою: какая-то дамочка явно метила на это место, но очень неудачно обернулась на задницу полуголого парня, который проходил мимо. Стоило ей заметить, что своё место она упустила, то смерила Диму высокомерным взглядом и гордой шатающейся походкой удалилась куда-то вглубь танцующих, чем только повеселила его.

Бармен ловко орудует своими приблудами, готовя для гостей горячительные напитки, чтобы те с ещё большим энтузиазмом отдавали свои честно заработанные деревянные. Не зря же ведь говорят, что самые щедрые гости – это пьяные гости. Дима точно не уверен, есть ли такая поговорка, но размышлять о ней решительно не хочет: сейчас для него наиболее важно – это хорошенько наебонькаться, чтобы немного расслабиться и отдохнуть. Не зря же он пёрся сюда чуть ли не с центра города, потому что на работе сказали, что это один из лучших баров. Даже на первый взгляд Дима был готов оспорить такое громкое заявление.

Позов с интересом рассматривает посетителей бара, которые словно мотыльки слетелись на дешёвую выпивку. Дима чувствует, как кто-то пристально смотрит на него, но поворачиваться не спешит, не уверенный в том, хотят его сейчас соблазнить или всё же ему хорошенько прилетит за просто так – пьяные люди совершенно непредсказуемы в своих рассуждениях и мыслях. Выждав ещё некоторое время, Дима медленно поворачивается и в этот самый момент понимает, что безбожно пропал, ибо не бывает в природе настолько кристально-чистых голубых глаз. Незнакомец совершенно не смущается, что его заметили, а кажется даже недоволен тем, что его так долго игнорировали. Девушка, что сидела между ними, удачно освобождает место и парень тут же пересаживается на него, чтобы оказаться ближе к Диме. Позов не уверен, что задумало это полубожество, но парень буквально гипнотизирует и подчиняет, не оставляя даже малейшего шанса для отступления. Дима невольно сглатывает и благодарит все Высшие (да и Низшие) силы за то, что бармен вклинивается в их атмосферу, протягивая Позову бокал с голубым напитком. Дима благодарно кивает и делает несколько жадных глотков, чувствуя, что в горле у него как минимум пустыня Сахара. Радует ещё то, что он успел немного перекусить, когда выходил с работы, а значит и алкоголь так быстро подкосить его не сможет.

Незнакомец с интересом рассматривает Позова, совершенно не скрывая оценивающего взгляда: даже откидывает свои волосы цвета мокко назад, чтобы те не мешались ему, — и словно решает для себя что-то. Дима видит, как тот ловко орудует языком, облизывая трубочку, да и весь его вид кричит о том, что это далеко не всё, на что он способен. Попов даже готов поклясться, что его впервые клеят так открыто, да и к тому же парень. Нет, Дима, конечно, человек более чем современный и даже с парнем как-то раз пробовал – чисто в научных интересах – но такой флирт заставляет его нервничать и смущаться. Либо же это не флирт вовсе, и он себе всё придумал.

Незнакомец склоняется к Позову чуть ближе, чтобы не пришлось перекрикивать музыку. Дима чувствует, как все мурашки с его тела собираются где-то на загривке, а после так же дружно ссыпаются в трусы.

— Привет, не против познакомиться?

Дима уверен, что такой голос может принадлежать только суккубу – или какие там ещё демоны-искусители бывают? – но никак не простому смертному.

— П-привет, — на большее Позов сейчас точно не способен. Но незнакомец этому лишь ухмыляется, явно довольный тем, как действует на него.

— Сюша. — парень протягивает руку с длинными тонкими пальцами и Дима машинально пожимает её, не до конца понимая, что ему только что назвали имя. Попов почти уверен, что это либо сокращение, либо какой-то псевдоним, но то, что именно это подходит его новому знакомому, уверен точно. Дима не знает, в какую игру его приглашают поиграть, но соглашается, совершенно не понимая правил. Сейчас он готов даже в Преисподнюю пойти за этим змеем, если тот его позовёт.

— Поз, – ничего оригинального, но почему-то сказать своё настоящее имя ему показалось ещё более странным. Сюша ещё несколько секунд задерживает свою ладонь в руке Димы, после чего мягко высвобождает. На губах у него играет победная ухмылка, словно он хищник, который поймал добычу и теперь планирует съесть её. По крайней мере, Позов чувствует себя именно так. Но самое страшное — ему нравится это.

Сюша отодвигается чуть дальше, но не настолько, чтобы покинуть личное пространство Димы. Поз не уверен, что следует делать, поэтому просто просит бармена приготовить коктейль для нового знакомого. Сюша чуть приподнимает вверх одну бровь в лёгком удивлении, но напиток принимает как должное, хотя и не пьёт его. Лишь играет с трубочкой языком, то и дело бросая на Диму взгляды, от каждого из которых у него всё скручивается внутри в какой-то комок и подкатывает к горлу, перекрывая кислород. 

Дима никогда бы не признался в этом, но эта пытка ему даже нравится.

Разговор не то чтобы не клеится — клея у них с собой как раз-таки нет — да и чтобы он был нужно хотя бы разговаривать, но они упорно молчат и сверлят друг друга взглядами. Сюша так и не притрагивается к напитку, который заказал для него Дима, чем немного удивляет, ведь казалось, что тому понравилось. Поз старается не думать об этом, хотя где-то внутри тихий мерзкий голос шепчет ему: «Даже тут угадать не смог. Ты хоть на что-то вообще способен?»

Сюша берёт себе целую бутылку виски, не разрешая бармену открыть её. То, как он ловко справляется со всем сам, лишь доказывает, что он делает это едва ли не постоянно. Сюша наливает немного алкоголя себе в стакан и пьёт его через соломинку, но делает это медленно, с оттяжкой и каким-то особым наслаждением, заставляя всех вокруг в открытую пялится на него в восхищении. Парень же не смотрит ни на кого вокруг, его томный взгляд устремлён исключительно на Диму, что не может не льстить и одновременно с тем заставлять думать о том, что тот особенный. Он чувствует, как что-то звериное, отвратительное, заставляет его гордиться тем, что самый красивый парень в этом баре обратил своё внимание именно на него.

Дима почти уверен в том, что новому знакомому не нужно пить так много, чтобы опьянеть и подтверждение этому приходит уже через два долгих стакана. Сюша смотрит расфокусированным взглядом, губы невольно расплываются в лёгкой полуулыбке, но держится он на удивление более чем ровно.

— Сюш, ты уже наклюкаться успел... — Дима едва успевает поймать того, когда он, пытаясь слезть со стула, путается в своих ногах и заваливается на него.

— Ох, прости, тедди-бой. Кажется, я выпил немного лишнего. — Сюша пытается выпрямиться, опираясь на предплечья Поза, дотрагиваясь своими руками до чужой разгорячённой кожи. Дима чувствует, как его прошибает током даже от такого простого жеста, или же на него так повлияло новое прозвище? Поз делает себе мысленную пометку посмотреть в интернете, что это может значить. Сюша не спешит убирать руки, понимая, какое действие это оказывает на его жертву, он выпрямляется, смотря Диме прямо в глаза, после чего мягко улыбается лишь уголками губ и проводит кончиками пальцев по предплечьям Позова. Ласка невесомая настолько, что Диме кажется, что парень ласкает воздух, а ему остаются лишь жалкие фантомные прикосновения, но даже их хватает с лихвой, чтобы у него голова пошла кругом. Сюша убирает руки и медленной, шатающейся походкой, направляется в сторону туалетов, смотря Позову прямо в его осенние глаза. Он не бросает Диму и явно намекает на то, что хочет, чтобы тот пошёл с ним.

Позов сидит в полнейшем оцепенении, продолжая ощущать на себе фантомное тепло чужого тела. То, что творит с ним этот парень, даже представить сложно. Дима, не отдавая себе полного отчёта, идёт за Сюшей в туалет, но не для того, чтобы зажать того в одной из грязных кабинок и хорошенько оттрахать, чтобы тот задыхался собственными стонами (Дима уверен в том, что даже трахается Сюша, отдавая всего себя и даже немного больше), а для того, чтобы проследить, чтобы никто другой не сделал с ним ничего подобного. Даже выпивши, Дима остаётся слишком правильным для этого мира.

Сюша стоит облокотившись задницей на раковину и курит, наплевав на знак, что строго запрещает делать это. Волосы рассыпались по спине и сейчас переливаются в свете лампы, немного подсвечивая его, делая его ещё более похожим на божество, которое почему-то оказалось скинуто на Землю в не угоду каких-то божков.

Дима невольно замирает, любуясь этой картиной. Сюша не такой, как все другие здесь, он словно хрупкий цветок среди огромных скал, где ничто не способно выжить. А он не только умудряется делать это, но ещё и делает это с каким-то особым изяществом, смотря на всех чуть свысока, но при этом создавая чувство того, что он готов подчиниться. Странная, непонятная и совершенно невозможная смесь, которая каким-то невероятным образом умещается в одном человеке.

Сейчас Сюша выглядит так, будто может сломаться, если до него не так дотронуться, но при этом в его взгляде пляшут такие черти, что невольно понимаешь: он так же сильно испорчен, как и невинен. Ангельская внешность с дьявольской похотью, пожалуй, самое сильное сочетание, что только можно вообразить себе. Сюша выпускает тонкую струйку дыма, смотря, как та медленно растаивает в воздухе. Он тушит оставшуюся половину сигареты о раковину, ничуть не заботясь о том, что может испортить её, после чего поворачивается к Диме и плавно идёт в его сторону. Его немного шатает от выпитого, но в глазах сейчас у него плещется такая пошлость, что самый развратный демон будет невинным ангелом в сравнении с ним. Сюша уверен в каждом своём движении, словно делал уже десятки и даже сотни раз. И Дима понимает, делал. Действительно делал и сейчас парень вовсю демонстрирует себя, наслаждаясь вниманием, что обращено только для него одного. Он купается в нём, точно питается им, и это в который раз заставляет Диму зависнуть в оцепенении перед этим неземным изяществом.

Поз сглатывает, когда прохладные пальцы зарываются ему в волосы, а сам Сюша льнёт к нему всем телом, но не спешит целовать — дразнит, искушает. Дима обхватывает его руками за талию, борясь с собственным животным порыв впиться в искусанные губы, и чуть отстраняет его от себя: нет, не сейчас. Не то место и обстановка. Слишком грязно, вульгарно и так совершенно не подходит этому бескрылому серафиму.

Сюша недоумённо моргает, не понимая что происходит.

— Ты слишком пьян, давай я вызову тебе такси, — слова, как приговор, звучат жестоко и беспрекословно, хотя по звуку они мягче самого пера. По лицу Сюши видно, что для него это было сродни пощёчине, которая не столь болезненна, сколько обидна.

Дима соврёт, если скажет что совершенно не хочет этого парня — он хочет его настолько, что готов кончить уже от той близости, которую ему позволили. Слава Мерлину, что он достаточно трезв, чтобы всё ещё держать себя в руках и свой член в штанах, но на свежий воздух ему всё равно сейчас очень нужно, чтобы немного проветрить голову и остудить кровь, которая едва ли не бурлит у него в венах. Он даже не заметил, когда собственная кожа успела раскалиться до такой степени, что начала приносить физический дискомфорт.

Сюша закусывает губу, но послушно отстраняется. Поз почти чувствует, как он парня лёгкими вибрациями исходит недовольство и раздражение. Дима почти готов извиниться за это, но останавливает себя — его вины тут нет, а этот парень хотя бы не будет жалеть утром о содеянном.

Такси прибывает через каких-то пять минут, видно, сказывается поздняя ночь. Позов помогает Сюше забраться в машину — того всё ещё немного шатает. Парень смотрит на Диму из-под опущенных ресниц, словно делая ещё одну попытку соблазнить его, но Дима не ведётся, мысленно восхищаясь своей выдержкой, которая уже давно трещит по швам. Если это божество сделает хотя бы ещё одну попытку соблазнить его, то Поз плюнет на все свои принципы и точно трахнет его, долго, медленно и с оттяжкой, как никогда до этого не делал. Но Сюша выдыхает и устало откидывается на спинку сиденья. Машина трогается и медленно выезжает на проезжую часть, оставляя Поза возле дверей злосчастного бара.

Дима вдыхает морозный воздух и сам толком не понимает, что произошло с ним, вроде же, просто выпить хотел, а тут... Тряхнув головой, он просто надеется на то, что его новый знакомый сможет доехать до дома и не найти себе приключений на одно очень даже привлекательное место. Свежий воздух отрезвляет.

Сюша заваливается домой, скидывая по пути куртку куда-то в угол — плевать, завтра найдёт. Нет, это далеко уже не первый раз, когда его так динамят, но он был уверен, что этот парень точно клюнул и сегодня у него будет ещё одна ночь. На то, что он бы запомнил её, Сюша даже не надеется, скорее наоборот, он надеялся на то, что ночь пройдёт намного быстрее, пока его будут трахать. Так хотя бы была вероятность того, что кошмары не смогут посетить его, заставляя окунаться в них снова и снова, без малейшего шанса на спасение.

Парень чертовски устал и вымотался, вот только понимает, что заснуть ему будет не суждено этой ночью. Поскорее бы уже всё закончилось, но нужно подождать ещё немного. Сюша сам до конца не понимает какого именно времени ждёт, видно «того самого», которое наступает каждый год. Ещё ни разу не было такого, чтобы не наступило. Он тяжело выдыхает, мирясь с тем фактом, что сейчас действительно не время, и он может подождать ещё немного. Но сначала ему требуется в душ, чтобы смыть с себя все те липкие взгляды, которые ему посылали весь вечер, да и голову промыть не мешает, чтобы смыть образ этого гада, что так легко и играюче оттолкнул его, дав при этом надежду на жаркое продолжение такой холодной ночи. Сюше просто необходимо сейчас забыть весь этот вечер. Жаль, что со всеми мыслями сделать так же просто не выйдет.

×××

Дима толком не может понять, как так вышло, что он вляпался по самое не хочу. Сюша не выходит у него из головы. Он словно впитался на подкорку и теперь нет никакой возможности выковырять его оттуда. Дима сам не понимает, как всё больше начинает витать где-то в облаках, вспоминая те недолгие мгновения, что ему удалось урвать в тот вечер. То, как Сюша льнул к нему, совершенно не опасаясь того, что с ним могут сделать, даже наоборот, желая этого. Он легко и играюче соблазнял каждого, даже если человек был ему неинтересен, — такова была его натура. Дима даже сам был удивлён, как много всего успел понять об этом парне за один короткий вечер. Но так же он понимал ещё то, что это далеко не всё, на что тот был способен.

Все эти мечтания не могут пройти мимо Эдуарда — соседа по квартире Димы. Эдуард Выграновский слишком давно и хорошо знает своего друга, чтобы понять, что с тем происходит что-то странное. Дима после той злополучной ночи явно ведёт себя, как несчастный влюблёныш, да ещё и пропадает каждый вечер, хотя до этого ничего подобного за ним замечено не было. Эд не то чтобы волнуется, но некоторые переживания испытывает. Да и как тут не волноваться, когда твой лучший друг постоянно тяжко вздыхает и словно бы хочет рассказать о чём-то, но в самый последний момент отказывается от этой мысли и молчит, лишь смотрит печальным взглядом, будто надеясь, что Эд всё сам поймёт. Выграновский не понимает.

Спустя неделю таких наблюдений за Димой, Эд плюёт на то, что он не хотел вмешиваться и приходит рано утром на кухню, где Дима пялится в окно, совершенно забыв про свой кофе. Несмотря на то что Эдуард ведёт себя как слон в посудной лавке — едва не впечатывается в дверной косяк на полном ходу, почти роняет кружку, когда хочет достать её с верхней полки и только чудом ловит яйца, которые так стремительно хотят выпасть из его лапищ, когда он достаёт их из двери холодильника, — Дима вообще не замечает ничего. Эд с подозрением косится на него, но тот даже не дёргается, чтобы помочь, как всегда до этого. Тяжело выдохнув, Эдуард готовит себе завтрак, надеясь, что хотя бы запах еды сможет вырвать его друга из мыслей. Попытка оказывается провалена. Психанув, Эд ставит кружку со стуком на стол, лишь чудом не выплёскивая из неё кофе, тарелку с подгоревшей яичницей ставит рядом и только внезапный звук рядом заставляет Диму вздрогнуть и обратить внимание на злого Эда. Дима по-птичьи склоняет голову вбок, смотря на то, как Эд плюхается рядом с ним, но к еде приступать не спешит, сверля взглядом Позова. От такого пристального взгляда Дима невольно сглатывает, понимая, что дальше будет что-то страшное и что он к этому совершенно не готов. Не сейчас. Ни даже когда-нибудь после. Вот только Эд выбора никакого ему не оставляет.

— Ничего рассказать мне не хочешь? — голос Эдуарда спокоен настолько, будто он может заморозить всё вокруг, если только задумается над этим, отчего Диме становится лишь дурнее.

— О чём ты? — Позу даже неловко за то, как тих его голос сейчас, будто он действительно в чём-то провинился.

— О, давай не будем делать вид, что всё в полнейшем порядке и это не ты заваливаешься в квартиру каждую ночь далеко за полночь и не от тебя наутро перегаром несёт так, словно это сорок алкашей беспросветно пили целый месяц. — Эд откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди, чуть прищуривая взгляд. Дима молчит некоторое время, опустив взгляд на руки, что покоятся у него на коленях. Выграновский терпеливо ждёт, когда Поз соберёт своё мужество в кулак и признается во всём. Он примет его и поможет, в какую бы задницу сам Дима себя не загнал.

— В прошлую пятницу после работы я зашёл в бар, чтобы немного расслабиться и выпить. Ну и отметить первую свою рабочую неделю. Понимаю, что так себе праздник... — Дима чуть прикусил губу, прежде чем начать говорить. Он чувствовал, как дрожь медленно расползается от кончиков пальцев к рукам и выше, но повлиять на это не мог. Лишь чуть сильнее сцепил руки, чтобы было не так заметно.

— Мы сейчас не об этом. — Эд бесцеремонно перебивает Диму, начиная в нетерпении стучать пальцами по плечу, по-прежнему держа руки скрещенными. Он всеми силами старается сдерживать себя, вот только беспокойство за друга готово литься с него едва ли не ливнем. Дима выдыхает и кивает головой, признавая, что это действительно не так важно.

— Там был один парень. Странный такой, будто и не из этого мира вовсе. Он долго пялился на меня, ждал, пока я посмотрю на него, а потом и вовсе недовольную моську сделал, типа я слишком долго не поворачивался в его сторону. Я ему напиток заказал ещё, а он даже не глотнул ни разу, хотя и принял его, — Дима замолчал, погружаясь в воспоминания, точно успел забыть что-то. — Сюша. Так он представился мне. Я даже не понял сначала, что это, а потом как дебил ляпнул, что я Поз. Глупо, правда? — Позов поднял взгляд на Эда, замечая, что черты лица того стали намного мягче, поза расслаблена, да и вообще тот сидит, лыбу давит.

— Так бы и сказал, что влюбился. Я уже чего только себе придумать не успел за это время. Я ж, бля, реально думал, что ты вляпался во что-то серьёзное и теперь бабок торчишь немерено, а ты всего лишь втюрился. Тоже мне, проблему нашёл.Дима чуть поджимает губы и с укором смотрит на Эда, что уже переключился на свою еду и теперь самозабвенно уплетает её, забив на все переживания друга, будто это не он устроил тут допрос с пристрастиями.

— Да я не то чтобы прям влюбился, но куда-то он мне всё же влез.

— Ага, в штаны, например, — Выграновский чуть ухмыляется, когда замечает, как щёки Димы покрываются нежным румянцем.

— Нет, туда я ему залезть не дал, а вот в душу тот явно мне пробрался.

— Типа: «Залезь мне в сердце, а не в ширинку джинс»? — Эд уже в открытую усмехается на то, как Дима закатывает глаза на манер Тони Старка. — Так в чём проблема вообще? Позвони ему, или ты, как дебил последний, даже номера его не узнал?Выграновский лишь тяжело вздыхает, замечая, как плечи Позова невольно опускаются и взгляд у того становится в разы печальнее.

— Так ты поэтому каждый вечер в тот клуб ходишь? — Эд чуть приподнимает вверх одну бровь. — А чё не спросил ни у кого, мож, кто его и знает?

— Ты думаешь, я не спрашивал? Бармен новенький, только пару дней отработал и даже себя хрен помнит, не то что людей. Остальные там каждый вечер меняются. Я думал, что в пятницу он придёт, но увы.

Эд положил руку на плечо Поза, чуть сжимая в знак поддержки и легко улыбаясь, вселяя в него надежду на то, что всё будет хорошо.

— Ладно, не сцы, Димуль. Найдётся твой прынц.

Дима благодарен Эду за поддержку, хотя внутри себя понимает, что внутри него остался лишь слабый огонёк надежды на то, что он вновь сможет встретиться с Сюшей.

×××

Позов не успевает открыть дверь бара, когда понимает, что что-то хорошее должно произойти именно в этот самый вечер. Месяц, чёртов месяц спустя, Диме удаётся застать Сюшу. Тот вновь сидит за барной стойкой и о чём-то беседует с барменом, смеясь и стреляя в него своими невозможными глазами. Волосы всё так же рассыпаны по спине и переливаются на свету, делая его образ ещё более утончённым, даже несмотря на его дырявые джинсы и свитер, один рукав которого сполз ниже и теперь оголяет острое плечо. Бармен же вроде и пытается отвечать на заигрывания, но делает это настолько неумело, что Дима даже не может воспринимать того, как реального соперника, будто сам является чуть ли не Богом флирта.

Стул рядом с Сюшей свободен, и Поз тут же занимает его, едва ли не отпихивая какого-то парня, который тоже метил на это место. Дима делает заказ бармену, а сам внимательно смотрит на Сюшу, едва ли вспоминая о том, что хотя бы иногда нужно дышать. Парень же, будто и не чувствует на себе пристального взгляда, полностью сосредоточенный на бармене, явно новеньком, ибо Дима до этого его тут не видел.

Позов не спешит привлекать к себе внимание, надеясь на то, что Сюша вновь первым посмотрит в его сторону. Но парень лишь кидает мимолётный взгляд в сторону Димы, после чего отворачивается и сканирует взглядом танцпол, словно ищет кого-то. Поза подобное отношение немного задевает, но было бы странно, если бы Сюша запомнил его, учитывая насколько тот был пьян. Дима сам не понимает зачем, но заказывает бармену напиток для парня, словно хочет повторить тот самый вечер, который был месяц назад. Напиток в этот раз он просит другой.

Сюша очень удивлён, но напиток принимает, хоть и не спешит пить, и только после это будто замечает Поза. Парень внимательно осматривает Диму, словно взглядом сканирует, заставляя Позова невольно сжаться.

— Сюша? — Дима пробует позвать парня тем странным прозвище, которым он ему назвался. Если тот и удивлён, но никак не показывает этого, лишь чуть сильнее щурит лисьи глаза, но спустя пару мгновений распахивает их, будто бы вспоминая Диму и расплывается в ухмылке. У Поза от такой быстрой смены где-то внутри всё рушится и падает, оставляя после себя лишь руины из пепла, он сам лишь чудом остаётся сидеть, не падая вместе со всеми своими чувствами на пол.

— Привет, тедди-бой.

Позов удивлён, хотя нет, он в ахуе, что Сюша помнит его, но это приятно отзывается внутри него, заставляя думать, что он особенный, раз тот смог запомнить его, хоть это и была мимолётная встреча.

Если Дима и сопротивлялся, то Сюша явно не заметил этого, набрасываясь на него словно цунами и затаскивая в свои ловко расставленные сети. Они весь вечер о чём-то болтали, вернее будет сказать, что говорил именно Поз, а Сюша стрелял глазами, дотрагивался так, что Диму током прошибало, а член стоял по стойке смирно, заставляя своего хозяина проглатывать стоны, которые так и рвались наружу, стоило тому сделать хотя бы малейшее неловкое движение. Дима был смущён и одновременно с тем ненавидел себя за подобное поведение. Он чувствовал себя грязным животным рядом с этим парнем, которому только и требовалось, что «валить и трахать». Диме был тошно от себя. Сюша был сплошной провокацией и помешательством и явно знал, как действует на окружающих, чем пользовался без всякого зазрения совести. Да и о какой совести может вообще идти речь, когда весь его вид кричал о том, что он пришёл сюда за тем, чтобы получить удовольствие и парня на ночь. Дима был уверен, что тот предпочитает парней, ведь не даром же Сюша стрелял глазами исключительно в мужскую часть клуба, ловя кайф от того, как те отвечали ему плотоядными взглядами.

Квартира Сюши располагалась всего в паре километров от бара и изначально Дима планировал просто заказать такси, как сделал это в прошлый раз, но парень настоял на том, чтобы они немного прошлись. Позу бы насторожиться, что всё это выглядит слишком странно, но в голове царил приятный туман, который не давал здраво мыслить, а розовые очки так сильно влезли в глаза, что снять их не представлялось ни малейшей возможности. Да и если бы его насильно заставили бы сделать это, он бы скорее руку или глотку откусил тому за то, что вообще решил задуматься об этом.

Сюша не дал Диме остановиться около подъезда, мягко, но в тоже время настойчиво затаскивая его внутрь своей квартиры. Пятнадцатый этаж преодолевается на лифте так быстро, что Поз чувствует, как у него начинает кружиться голова, а внутри всё сжимается, либо же это Сюша влияет на него так. Парень едва ли не на колени падает, чтобы спустить с Поза джинсы и прямо там начать ласки, стоит им только оказаться в лифте. Дима лишь каким-то неведомым образом умудряется отговорить не делать этого и подождать до квартиры, совершенно забив на то, что это не в его стиле — трахаться с кем-то, кого едва знает, но это же Сюша, которого он ждал и искал целый долгий месяц. Сюша, который въелся ему не то что в голову — под кожу, оставляя после себя несмываемые следы, да и Дима бы быстрее себе руку откусил, чем хотя бы попробовал смыть их.

Дверь квартиры открывается без всякого ключа, стоит только Сюше нажать на ручку. Позу хотя бы немного удивиться этому, но он настолько увлечён парнем, что даже пройди мимо него настоящий динозавр — он бы и его не заметил.

Сюша напорист. При чём напорист настолько, что Диме даже немного неловко за свою неопытность, на которую парень не обращает никакого внимания. Где-то на бессознательном уровне Поз удивлён, как эти горячие губы не оставляют на коже никаких ожогов, пока Сюша в исступлении целует его шею, руками забираясь под футболку и царапая бока и живот Димы. Позов лишь может тихо поскуливать от всех эмоций, что словно ливень обрушиваются на него. Сюша не даёт нормально прикоснуться к себе, лишь шепчет, чтобы тот не нежничал, но проблема в том, что Дима не умеет иначе. Поз мягко массирует тёмные волосы парня, второй рукой оглаживая худощавое тело, стараясь запомнить каждый сантиметр, чтобы потом была возможность вспоминать. В том, что это единственный раз, который у них будет, Дима почему-то уверен, ибо Сюша явно не станет держать его возле себя дольше, чем на одну ночь. Просто покажет, каково оно бывает — трахаться с божеством, а потом выбросит, словно ненужную блохастую псину и будет прав в этом. Негоже серафимам опускаться до простых смертных.

Сюша злится. Он явно не доволен тем, что Дима не замечает и не слышит всех просьб быть более грубым.

— Тедди-бой, хватит строить из себя неженку, просто трахни уже так, как тебе хочется. Я же знаю, что ты хочешь этого. — Поз в какой-то момент уверен, что этот голос принадлежит самому Дьяволу, который сейчас беззастенчиво рухнул перед ним на колени и вобрал его член сразу целиком, утыкаясь носом в пах и ни чуть не испытывая при этом рвотных позывов. Будто каждый день делает это. Сюша старается сдерживаться, но из этого мало что выходит. Единственное, что ему сейчас нужно — это чтобы его нагнули и трахнули без всяких разменов на нежность и прочую хрень, которую почему-то все остальные так любят. Дима стонет в голос, хотя и старается сдерживать себя, настолько это вообще возможно. У него секса не было уже чёрт знает сколько времени и никакие руки и игрушки не способны заменить настоящего живого человека, а после Сюши Дима уверен, что вообще трахаться ни с кем не сможет — все будут слишком не такими и не те.

Поз зарывается пальцами в тёмные волосы, чтобы хотя бы немного притормозить парня — он такого напора у него темнеет в глазах, а ноги предательски начинают дрожать и не выдерживать веса собственного тела. Сюша отстраняется, но делает это с таким недовольством, что Дима невольно сглатывает — большие голубые глаза смотрят не то, что в душу, а куда-то ещё глубже, забираясь в то самое тёмное, что Дима так старательно прячет от всех и самое главное от самого себя.

— Давай хотя бы разденемся, в куртках жарко, да и в прихожей не удобно же, — Поз старается говорить и отдышаться одновременно, отчего речь его получается ещё более невнятной. Сюша сидит перед ним на коленях, в расстёгнутой наспех куртке и сверкает недовольным взглядом. Дима стыдливо думает о том, что его это только сильнее начинает возбуждать. Он закусывает губу и опускает взгляд, лишь бы не видеть это порочное божество.

Сюша молча встаёт, чем привлекает взгляд Димы и, смотря ему прямо в глаза, начинает раздеваться. Медленно, будто совершая ритуал, он скидывает всю одежду на пол, представая перед Позом совершенно обнажённым, но при этом выглядит так надменно, что Дима невольно давится собственным стоном. Сюша слишком хорош для него, для кого-то ещё, да и вообще для этого мира.

— Ты предпочтёшь остаться одетым? Сам же предложил раздеться, — Сюша приподнимает вверх одну бровь, наблюдая за тем, как Дима нервно сглатывает и начинает раздеваться, то и дело путаясь в пуговицах и застревая в рукавах. Остаться совершенно голым почему-то стыдно, хотя до этого Поз никогда не испытывал ничего подобного, разве что в самый первый свой раз. Вот только сейчас ему кажется, что это было так давно, как минимум в прошлой жизни, а возможно всё, что было до этого, ему лишь снилось, и только сейчас он смог проснуться.

Сюша не рассматривает его оценивающе, не смотрит в восхищении и вообще будто старается меньше смотреть на Диму. «Чтобы не запоминать», — мимолётная горькая мысль даже не успевает задержаться у Поза в голове. Сюша берёт того за руку и тащит в спальню, не давая толком опомниться, он толкает Диму на постель, усаживаясь на него сверху. Поз невольно задыхается от того, насколько изящно порочным может выглядеть парень. Сюша целует его везде, куда только способен дотянуться, оставляя после себя засосы, словно метя территорию. Он не слышит, как Дима шипит от неприятных ощущений, полностью уйдя в собственные мысли и желания.

Поз не против подобной грубости, но только когда всего в меру. Сейчас же он даже представить себе не может, как можно быть хотя бы немного грубым с этой Фреей.

— Подожди, подожди, подожди, — Дима едва ли успевает перехватить Сюшу, когда тот в очередной раз стремиться оставить на нём свой след. Он похож сейчас на злого кота, и Позов уверен, будь у того хвост, то он бы обязательно им вилял в не одобрении.

— Тедди-бой, что на этот раз? — Сюша чуть щурит свои глаза, но послушно отстраняется, когда Дима пытается сесть. То, что для Димы оказывается полнейшим шоком, — парень не возбуждён, хотя с такой страстью оставлял на нём засосы. Вялый член лежит меж разведёных ног и даже проявляет никакого интереса, несмотря на явно возбуждённого хозяина.

— Позволишь? — Дима не договаривает, но Сюша уже слезает с него, вставая в коленно-локтевую и оттопыривая зад. Поз невольно сглатывает, со стыдом понимая, что его всё это слишком заводит.

— Презервативы и смазка под подушкой и побыстрее, — голос, приглушённый подушкой, доносится до Димы, заставляя того стыдливо опустить взгляд.

Небольшой тюбик со смазкой и несколько презервативов действительно обнаруживаются под подушкой. Маленький червячок нервозности и предвкушения постепенно начинает разрастаться внутри Димы. «Что я творю вообще?» — мысль, которая должна была отрезвить, даже не была полностью им осознана и отогнана в самый уголок сознания, как поганая собака, чтобы не мешала. Сюша нетерпеливо ёрзает на своём месте, требуя, что Дима перестал витать в облаках и наконец начал действовать.

Поз отмирает и пристраивается к парню сзади, с эйфорией смотря на расхристанное тело, что мелко подрагивает. Диме бы хотелось думать, что это от предвкушения, вот только член Сюши говорит об обратном — он не хочет, но всё равно почему-то добивается того, чтобы его взяли силой. Он выглядит сейчас таким сломленным, что у Димы болезненно сжимается сердце, и где-то далеко в подсознании он понимает, что это совершенно не то чувство, которое он должен испытывать по отношению к этому парню.Дима выдавливает немного смазки себе на пальцы, согревая их. Сюша невольно сжимается, когда чувствует, как тот подносит пальцы к сжатому колечку мышц. Он силой заставляет тело расслабиться и подчиниться. Больше он не принадлежит себе, теперь он полностью во власти незнакомого парня, который какого-то чёрта помнил о нём всё это время. Где-то на задворках сознания Сюша думает о том, что это должно пугать его, вот только подумать как следует об этом он не успевает — Дима плавно проталкивает в него одну треть фаланги пальца и замирает. Сюша плавно выдыхает и старается расслабиться, он сожмётся и сделает себе больно, но немного позже, нельзя сейчас пугать этого парня, пока он не добился чего хотел. Дима в удивлении смотрит на собственный палец, что входит в Сюшу так легко, не встречая на пути никаких препятствий. Поз склоняется чуть ниже и мягко целует одну ягодицу, после чего невесомыми поцелуями переходя на спину. Он не замечает того, что Сюша почти не дышит и весь из себя словно уменьшается. Сюша слышит, как отчаянно бьётся его сердце, а лёгкие начинают гореть огнём, потому что дышать сейчас он не может. Чёртовы воспоминания разом обрушиваются на него, именно так и делал Он, когда всё происходило. Где-то слышатся отчаянный крик и лишь спустя мгновение Сюша понимает, что это кричит он сам, перепугав очередного партнёра. Он рывком отлетает к грядушке кровати, впечатываясь в неё спиной и жадно дыша. Глаза безостановочно бегают в поисках опасности, не в силах остановиться ни на секунду. Дима во все глаза смотрит на него, не понимая, что могло послужить такой реакцией. Возможно, он сделал ему больно или возможно...

— Убирайся, — хриплый каркающий голос доносится до Димы. Сюша с остервенением прижимает к себе покрывало, стараясь прикрыться и спрятаться куда-нибудь подальше.

— Ты в порядке? Я сделал что-то не так?..

— Убирайся! Проваливай отсюда! — Сюша срывается на крик. Взгляд злой и колючий направлен прямо на Диму, заставляя того невольно поёжиться. Поз сидит не шевелясь ещё каких-то пару мгновений, словно надеясь, что тот объяснит всё. Но по итогу отворачивается и выходит из комнаты, чтобы одеться и покинуть эту квартиру со странными чувствами на душе.

Сюша не замечает того, как его начинает трясти, как только за парнем закрывает дверь. Отчаянный вопль рвётся из груди, но он старательно закусывает одеяло, чтобы не пугать соседей, особенно ту милую бабушку, которая живёт с ним через стенку. Вот только все попытки оказываются тщетны. Воспоминания, что медленно, но неумолимо окружают его, настигают, утаскивая в свои кошмары, которым нет и никогда не будет конца.

«Даже напиться нормально не успел», — глупая мысль почему-то возникает в воспалённом мозге, вот только стать более осознанной ей так и не суждено. Сюша снова шестнадцатилетний мальчишка, у которого сегодня День рождения. Вот только ничего радостного для него в этот день не случилось.

ххх

Дима стоит истуканом возле двери и никак не может решиться постучать в неё. Звонок, что находится рядом, вырван «с мясом» и представляет собой жалкое зрелище из неизолированных проводов, торчащих прямо из стены. То, что его именно вырвали говорит ещё тот факт, что краска вокруг обвалилась, открывая миру безобразный бетон, который совершенно не стыдится, что его видит каждый. Дима нервно сглатывает вязкую слюну, которая успела скопиться у него за долгие двадцать минут ожидания чего-то. Какого-то знака извне, возможно.

Вчера до собственной квартиры он добрался в полнейшем бреду, лишь каким-то незримым чудом обойдя все неприятности, которые только могли попасться ему по пути, начиная от лихих гонщиков и заканчивая сомнительными личностями, что таились в каждой укромной тени. Эда, к счастью Поза, дома не оказалось — видно, снова где-то зависал с Егором в попытке записать очередную песню для последнего. Горячий душ пришёлся как нельзя кстати, помогая задеревенелым мышцам немного расслабиться, а голове проясниться. То, что Сюша странный, было понятно с первого взгляда на него. Дима прекрасно понимал, что такое создание ему будет не по зубам, но всё же решил рискнуть, ведь чем чёрт не шутит. Сюша оказался ему действительно не то что не по зубам, а даже не по губам — просто выгнал его из квартиры и был таков. Вот только у Поза из головы не выходил этот испуганный взгляд, дрожащий голос и что-то, от чего у него волосы встали дыбом. Дима так и не понял, что было последним, но факт оставался фактом — он переживал за этого парня.

Яйца предательски не хотели собираться в кулак, да и время оттягивать было больше нельзя. Сжав и разжав кулаки пару раз, Дима протяжно выдохнул, прикрывая глаза, после чего, стиснув челюсти, постучал, едва ли не физически ощущая, как сердце сделало "бултых" и рухнуло куда-то в район левой пятки, забирая с собой всю решимость, которая только была у него до сего момента. Прошла лишь пара минут, которые Позу показались целой вечностью, прежде чем дверь открылась, являя ему Сюшу. Тот откровенно выглядел неважно: растрёпанные волосы были забраны в кривой пучок, а тёмные мешки под глазами явно говорили о недосыпе. Сюша в открытую зевнул, едва прикрывая рот ладонью и, кажется, совершенно не смущался того, что стоит перед открытой дверью в одних трусах и приличным таким стояком. Дима невольно сглотнул, вот только не от возбуждения, а скорее от нервов.

— Я, наверное, не вовремя, прости... Просто ты вчера был немного не в себе, и я подумал, что это я виноват и поэтому... — Поз откровенно путался в собственных словах и мыслях, глаза он опустил, чтобы не пялится так открыто, руки спрятал в карманы куртки, сжав их там в кулаки.

Сюша без особого интереса рассматривал Диму, будто вспоминая, кто это вообще. Поз не находил себе места под таким пристальным взглядом и был готов отдать Богу душу от того, как сильно нервничал.

— Забей, куртку на вешалке оставь и иди на кухню, я там кофе сварил.

Не дожидаясь, пока Поз придёт в себя, Сюша, плавно виляя бёдрами, направился куда-то вглубь квартиры. Дима продолжал стоять, не до конца понимая, что вообще происходит, ведь ещё вчера он был уверен, что Сюша его и близко теперь не подпустит к себе, а по итогу словно забыл вообще всё, что происходило прошлой ночью и теперь спокойно зовёт его кофейничать и вести светские беседы.

— Если не собираешься заходить, то закрой дверь с обратной стороны. Дует вообще-то, — голос был едва слышным, но даже так в нём сквозили чуть недовольные нотки.

После этих слов Дима отмирает и заходит внутрь, расстёгивая куртку и вешая её на вешалку, мимолётно отмечая лишь лёгкое пальто, которое явно не подходит для здешних морозов. Тёплые зимние ботинки он ставит рядом с белыми кроссовками, которые совершенно не вяжутся в его в голове с классическим стилем. Но Дима почему-то твёрдо уверен — если Сюша наденет всё это, то на нём это будет смотреться более чем уместно.

Сам хозяин нашёлся на кухне, сидящий на небольшом подоконнике и смотрящий безучастным взглядом в окно, держа в руках кружку с ещё дымящемся кофе. Одну ногу он прижимает к себе, словно пытаясь защитить, пока вторая безвольно свисает вниз. Дима замирает, словно став невольным свидетелем чьей-то слабости и бессилия, когда есть полное ощущение того, что весь мир ополчился против тебя одного. Он не решается пошевелиться, боясь нарушить то хрупкое, что сейчас чувствуется в этом серафиме.

— Садись. Кофе может остыть, — Сюша медленно поворачивает голову, смотря Диме прямо в глаза, и тот чувствует, как у него всё рушится. Глаза Сюши стали словно ещё бесцветнее, на губах затаилась печальная улыбка, и он даже не стремится скрыть собственной слабости перед совершенно незнакомым для него человеком.

Дима буквально падает на стул, не в силах удержаться на ногах и опускает взгляд на кружку, что одиноко стоит на столе. Даже от неё веет какой-то отчаянной безысходностью, точно дальше будет как в сказке — чем дальше, тем страшнее. Комок неожиданно появляется в горле, не давая нормально вдохнуть, а в груди почему-то начинает что-то тихо ныть.

Сюша, словно большой кот, тихо садится рядом с Димой и смотрит на него изучающим взглядом. Дима медленно поднимает на него глаза. Слова, что он так тщательно подбирал всё утро, кажутся сейчас такими странными и неуместными. Он хочет извиниться, вот только даже звука произнести не способен сейчас.

— Я хотел извиниться за вчера... Я... — Дима с удивлением замирает, когда чувствует, как прохладные пальцы осторожно касаются его губ, в немой просьбе замолчать. Поз послушно закрывает рот и даже не пытается мимолётно поцеловать подушечки, лишь немного щекочет их собственным дыханием. Он весь превращается в слух, боясь, что может упустить хотя бы вздох. Дима понимает, что сейчас его поведение очень далеко от нормального, но ему так плевать на это.

Сюша, не отрываясь, смотрит Диме куда-то мимо глаз, словно в душу пытается заглянуть, чтобы отыскать там что-то. Поз терпеливо ждёт, сам не замечая того, что старается даже не дышать в этот момент.

— Вчера ничего не произошло. Всё нормально, просто забудь об этом, — Сюша говорит тихим шёпотом, едва шевеля губами, что действует на Диму подобно гипнозу. Но даже когда смысл сказанного доходит до него, он не может сказать ничего против — Сюша прав, лучше забыть всё и сделать вид, что ничего не было. Так точно будет лучше для них.

ххх

Время идёт своим чередом. Дни медленно, но неумолимо сменяют друг друга, не давая и малейшего шанса понять, что жизнь не стоит на месте и идёт к своему завершению, как бы печально это ни звучало. То, что успело произойти за это время, у Димы никак не может уложиться в голове — Сюша позволил ему быть рядом и даже что-то вроде дружить с ним. У Поза от такого сравнения каждый раз возникает в голове картинка с песочницей и маленькими детьми, что радостно поедают песок. От слова «дружить» веет какой-то детской непосредственностью, которую многие потеряли по длинной дороге взросления.

Сюша даже лучше, чем Дима мог вообразить себе: он слушает блюз, когда на улице сырость или моросит дождь, пьёт исключительно чёрный кофе из маленькой тёмно-синей фарфоровой чашки с изображением какой-то «погулой тётки», как её мысленно всегда называет Поз. Один раз по глупости он сказал это Сюше вслух, за что получил укоризненный прищур светлых глаз и поджатые губы. После этого тот полез в огромную энциклопедию с мифам, и Диме пришлось узнать кто такая Алкестида. Позу так же разрешили узнать, что Сюша работает фотографом, который предпочитает исключительно «ню» фотосессии, да и сам не брезговал фотографироваться, любовно развешивая свои фото на стены. Один раз Дима застал его с забранными в пучок волосами, растянутой огромной футболке и что-то тихо мурлыкающим себе под нос, забавно пританцовывая, пока вешал фотографии на стену. От одного только вида на них Поз покрылся целомудренным румянцем, словно никогда до этого не видел Сюшу полуголым.

— Алкестида, ты чего красный такой? Замёрз что ли? — Сюша тогда смерил Диму удивлённым взглядом, вот только он ни на мгновение не поверил, что Позов просто замёрз, учитывая, что погода за окном в кои-то веки была солнечная и тёплая. Поз тогда буркнул что-то о том, что, видно, заболеть хочет и ему лучше пойти домой. На это Сюша лишь расхохотался и утащил его пить кофе из тех самых чашек с «полуголыми тётками».

Для Позова Сюша был кем-то невообразимо сказочным, словно персонаж, пришедший из какого-то фэнтезийного романа. Единственное, что в Сюше никогда не менялось, — тяжёлый задумчивый взгляд, который всегда смотрел словно в никуда, и какая-то тоскливая улыбка, которой он каждый раз одаривал Диму. Они оставались всегда при нём, даже когда тот заливисто смеялся. У Поза от этого сжималось всё внутри, и ему бы хотелось предложить свою помощь, чтобы хоть немного взять тяжёлую ношу на себя, но он понимал: как бы не выглядел надломлено Сюша, он ни за что в жизни не расскажет ему ничего. Дима для него всё ещё чужой.

Ещё одним откровением для Димы стал тот факт, что Сюша не пытался его больше соблазнить и затащить в постель. То есть совсем. Он словно вообще забыл, что в первую встречу предлагал Диме секс без обязательств. Не сказать, что Поза вообще хоть как-то задевало это, если бы не тот факт, что Сюша постоянно смотрел на него, неосознанно облизывая или закусывая нижнюю губу, при любой возможности касался оголённых участков кожи, да и вообще ластился, словно огромный кот, которому вечно не хватает ласки. У Димы от такого внимания едва ли пар из ушей не валил, но он не рисковал переходить какую-то невидимую черту, которую Сюша воздвиг между ними. Иногда Поз был уверен в том, что его проверяют на прочность: Сюша мог спокойно встретить его абсолютно голым, а в следующий раз выйти едва ли не в парандже, чтобы каждая часть тела была надёжно спрятана. Но больше всего Диму поразило то, что меньше, чем через месяц Сюша положил ключ перед ним, когда они пили кофе. Позов тогда ещё недоумённо нахмурился, не понимая, что это вообще может значить. Сюша же кокетливо заправил длинную прядку волос за ухо, прищурил глаза и спрятал улыбку в кружке, после чего заявил о том, что это дубликат ключа от его квартиры и Дима обязан его забрать, потому что никакие возражения он слушать не желает. Поз тогда долго и упорно отнекивался, но ключ всё равно взял. На всякий случай. Словно что-то могло произойти.

Горячий кофе бессердечно обжёг слизистую и язык, заставив Диму поморщиться, едва не выплюнув всё обратно. Самые разные мысли в один миг пронеслись в его лысой голове и ни одна из них не прошла бы проверку на цензуру. Эд, что сидел рядом с ним, лишь хмыкнул, отставив свою кружку подальше, пока температура не спадёт до более приемлемом. Дима со стуком поставил свою маленькую чашку на стол и последовал примеру друга, отодвигая свою подальше, попутно прожигая убийственным взглядом, словно это она была виновата в том, что у него было отсутствие мозга.

— Чёт ты загруженный какой-то в последние дни.

Дима в недоумении посмотрел на Эда, что с особым вниманием изучал крошки на столе, словно те были самой интересной вещью в мире.

— Что ты имеешь ввиду? — Поз чуть сдвинул брови, искренне не понимая, о чём говорит Эд.

Выграновский на секунду отвлёкся от своего наинтереснейшего занятия и посмотрел на Диму в упор, словно одним только взглядом мог спросить у него обо всём. Позов нервно сглотнул, но продолжил делать вид, что ничего не понимает.

— Как твой мальчик?

Вопрос был таким неожиданным, что Дима невольно завис на несколько минут, пытаясь переварить и придумать, что на это вообще можно ответить.

— Да ладно тебе, я к вам в постель не лезу. Просто спрашиваю, как у вас с ним всё продвигается в дружбе, — последнее слово Выграновский выделил интонацией, подчёркивая, что он совершенно не верит в обычную дружбу между ними.

— Вот и не лезь в постель. К тому же, места мне там всё равно нет.

— Это ещё почему? — Эд был действительно удивлён этому. Ещё после второй встречи, Дима рассказал, что Сюша всеми силами пытался затащить его в постель. О том, что произошло дальше, Поз предпочёл промолчать, понимая, что это совсем не то, о чём стоит рассказывать всем и каждому, даже будь это лучший друг.

Дима откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на потолок, словно там хранились все ответы на его вопросы. Эд терпеливо ждал, чуть ёрзая на стуле, хотя и стараясь делать это максимально тихо.

— Забавный факт, но после того случая о вообще забил на то, что я человек походу, ибо в упор ничего не замечает. Или, что ещё хуже, замечает, то делает вид, что нет и просто игнорит, — Поз понял, что сам начинает путаться в собственных словах и предпочёл замолчать, всё так же пялясь в потолок. Эд сдвинул брови, в попытке переварить сказанное, но даже пару минут спустя понял, что ни черта не понял.

— Дим, вот ты вроде умный парень, а какой-то хернёй страдаешь, вот честное слово. Ещё и меня запутать умудрился.

Поз перевёл взгляд на Эда и едва не рассмеялся, когда увидел как у того буквально на лице был виден весь его мыслительный процесс.

— Понимаешь, он какой-то не такой, точно не с этого мира. Он очень начитанный, за какие-то мифы шарит постоянно. Меня вон Алкестидой называет, хотя я так и не понял почему. Не, я эту легенду прочитал потом конечно, но всё равно не понял при чём тут я. Тедди-бой ещё этот, тоже вообще не понимаю какое я к ним отношение имею, я вроде так не одеваюсь даже. Он постоянно курит и пьёт чёрный кофе из небольших чашек, у него невероятного цвета волосы, которые переливаются при любом освещение, а эти глаза... Людей с такими глазами в природе не может существовать, а он есть.

Эд с мягкой улыбкой на губах, подперев голову рукой, наблюдал за тем, как Дима с каждым своим словом начинает светиться мягким тёплым светом. Такие были в далёком детстве, когда всё казалось каким-то другим, а сами лампочки были сродни чему-то волшебному, чарующие своей особой ни с чем не сравнимой атмосферой. Сейчас Эдуард видел от Димы именно такое свечение, которое лишь согревало и точно не могло никак навредить.

— Да ты влюбился у нас.

Дима прервался на полуслове и посмотрел на Эда огромными глазами. Выграновский почти видел, как в голове у того шестерёнки с противным скрежетом приходят в движение, заставляя мозги думать. Прошло пара мгновений, прежде чем Позов распахнул глаза ещё шире, хотя казалось что это физически невозможно, и даже рот чуть приоткрыл в немом удивлении.

— Mon chere, скажи на милость, тебя Егор так сильно головой об микрофон приложил, что ты осмелился делать такие безосновательные выводы? — Дима сам понимал, что своей манерой речи пытается копировать Сюшу, но ничего поделать с этим не смог. Эд с интересом посмотрел на Позова ещё пару минут, после чего расхохотался, совершенно не скрывая собственного веселья.

— Ох, Димка, Димка, да ты когда рассказывать о нём начинаешь, то весь светишься, как новогодняя ёлка. У меня аж в глазах рябить начало от своих мигательных огоньков. Да и ты сам последний раз рассказывал о человеке что-то подобное настолько воодушевлённо когда... — Дима сделал испуганные глаза и замахал руками, словно это действительно могло остановить Эдуарда и он бы не стал пользоваться возможность вновь напомнить другу о его самом большом позоре. — Когда рассказывал о той девчонке, которая тебе понравилось безумно. Мы тогда ещё только поступили успели. Ты ж ведь за ней чуть ли не хвостиком ходил, в рот ей заглядывал, да едва ли на коленях не ползал, а по итогу выяснилось, что она самая натуральная лесбиянка и уже давно в отношениях с девушкой, а про тебя ещё думала, что ты геюга обыкновенный.

Эд говорил с огромным трудом, то и дело прерываясь на то, чтобы взять себя в руки и хотя бы немного отсмеяться. Вот только это ему совершенно никак не помогало, он буквально задыхался от собственного смеха, вспоминая такой позор друга. Дима всё это время сидел с надменным видом, точно это никак не задевало его. Лишь румянец, что красными пятнами расползался по его шее и прятался где-то в вороте футболке, говорил о том, насколько постыдными были для него эти воспоминания.

— Ну подумаешь к лесби подкатил, с кем не бывает.

Дима тихо фыркнул и осторожно отхлебнул кофе, что успел немного остыть. Желание утопиться в этой самой кружке у Позова было сейчас слишком велико, вот только та была слишком маленькой и вряд ли бы в неё даже нос смог бы поместиться нормально.

— Да ладно тебе, я ж всё понимаю, — Эд положил руку на плечо Димы и криво улыбнулся, всё ещё не в силах сдержать вырывающийся наружу смех. — Думаю, он действительно хороший парень и я буду рад, если у вас всё с ним выйдет.

— Ой, да пошёл ты.

Несмотря на собственные слова, Дима улыбался, тихо радуясь тому, что Эд поддержал его, хотя в начале, как и положено лучшему другу, от души посмеялся над ним. Вот только до этого разговора он даже не задумывался над тем, что действительно мог быть влюблён в Сюшу. Это заставляло серьёзно над всем поразмышлять.

***

Сюша сидит в своём любимом баре. Любимым он стал не так давно и только потому что здесь очень понятливые бармены, которые усекли практически сразу — напитки Сюше нужно приносить в любом случае, если его кто-то угощает, но продавать ему можно только целые, непочатые бутылки, где будут видны все неповреждённые стикеры. К таким загонам бармены отнеслись с пониманием — в клубах всегда хватает тех, кто может что-то подсыпать или подлить. Вот только никто не мог вразумить к чему такая осторожность, если Сюша потом с каждым парнем, кто заказывал ему напиток, идёт в туалет, откуда после раздаются такие стоны, что самый неприличный демон будет нервно курить в сторонке, дожидаясь своей очереди на это божество.

Взгляд голубых глаз лениво бродит по залу, не в силах задержаться ни на ком конкретном. Все эти парни и мужчины ему порядком приелись. Хотелось чего-то нового, чего у него ещё не было, вот только...

Средних лет мужчина внезапно привлёк его внимание. Строгий костюм, уставший взгляд и осунувшееся лицо почти кричали о том, что он может стать хорошей добычей на этот вечер. Красный галстук, который и привлёк внимание Сюши, был полностью развязан и безвольно болтался на массивной шее. Мужчина без особого удовольствия пил какой-то коктейль, явно мечтая оказаться в другом месте — один лишь брезгливый взгляд буквально кричал об этом. На губах у Сюши невольно расползлась ухмылка.

Бармен, что всё это время был рядом с Сюшей, видел перемены на его лице, но лишь тяжко вздохнул, когда тот обернулся к нему с совершенно блядским взглядом и кивнул головой, намекая на то, что ему нужен коктейль. Приготовив какой-то незамысловатый напиток — всё равно пропадёт — он отдал его парню, лениво принимая деньги и смотря на то, как тот с профессионализмом изображает из себя выпившего, но при этом целенаправленно двигается к своей цели. Переведя взгляд в сторону зала, бармен безошибочно понял, кого на этот был выбрал эта шлюха — богатый и уставший на вид мужчина явно клюнет на молодого, красивого и явно не трезвого парня, который и сам не прочь потрахаться. Подумать о чём-то ещё он не успел, к барной стойке пошла компания из молодых ребят, которые явно готовы были раскошелиться, чтобы произвести приятное впечатление на девушек, что они привели с собой.

Сюша медленно двигался к своей цели, уверенный в себе и ничуть не сомневаясь в своих действиях. Он буквально кожей ощущал, как все посетители бросают на него липкие взгляды, которые после даже жёсткой мочалкой смыть не удастся. Но всё это будет намного после, когда фотограф доберётся до своего дома, где его будет ещё несколько часов тошнить о собственной никчёмности и жалости к себе. В последние дни это становилось всё более невыносимым, учитывая, что осталось не так много до того самого дня.

Фотограф трясёт головой, отгоняя прочь мысли, которым сейчас совершенно нет места в пустой голове. Незамысловатое движение заставило длинные волосы всколыхнуться, что и привлекло внимание мужчины. Сюша чуть высунул кончик языка, облизывая пересохшие губы и замечая, что его жертва делает тоже самое. Мужчина мог даже ещё не знать того, что он уже попался в ловко расставленные сети и больше у него ни единого шанса сбежать. Он лишился его ещё в тот самый момент, когда в его голове только появилась мысль посетить это место.

Губы невольно расплываются в пьяной улыбке, которую Сюша мастерски отточил за многие годы такой жизни. Всё его тело становится ещё более неуклюжим, стоит ему подойти на достаточное расстояние, чтобы осуществить задуманное: бокал лёгким движением руки аккурат приземляется на ширинку жертвы, заставляя того подскочить в праведном гневе. Сюша делает огромные испуганные глаза и прикрывает рот кончиками пальцев, совершенно искренне изображая удивление и раскаяние. Мужчина что-то грозно рычит, когда фотограф подходит к нему ближе.

— Ох, ради всего святого, прости меня, Алтант. Кажется, изволил выпил немного лишнего и теперь совсем не ведаю, что творю. — Сюша не дал мужчине даже малейшего шанса, чтобы опомниться: схватив со столика стопку салфеток, он ловким движением руки прислонил их к паху, чтобы впитать алкоголь. Мужчина невольно дёрнулся от столь внезапного и своевольного прикосновения, заставив тем самым Сюшу поднять глаза. Ловушка схлопнулась.

— Ой, валите в туалет уже отсюдова! Смотреть противно, а я за эту выпивку уже бешеные деньги отдал! — голос донёсся откуда-то со стороны, заставив дымку наваждения стать более прозрачной, но так и не раствориться полностью.

— Пойдём, Орландо, иначе может остаться пятно, — Сюша медленно убрал руку, напоследок проведя пальцами по всей длине полувставшего члена. Мужчина в этот момент почти не дышал, словно забыл, что ему это вообще нужно. Голубые глаза напротив действовали лучше всякого гипноза, а многообещающее прикосновения не давали и малейшего повода, чтобы даже мысль возникла о том, что в туалете они будут именно «оттирать пятно».

Сюша аккуратно взял руку мужчины и потянул его в сторону мужской уборной. Ненавязчиво, лишь слегка касаясь самыми подушечками пальцев, давая возможность в любой момент передумать и уйти. Вот только он прекрасно знал, что никуда тот не денется. Его интересовал одноразовый секс, иначе бы он не сидел в одиночестве в середине неделе в баре, а то, что его партнёр будет ещё и изумительно красивым лишь подливало масло в огонь.

Кабинки были чистыми, словно кто-то готовился к тому, что тут может произойти и старался всё сделать максимально стерильным. Мужчина схватил Сюшу за плечо и прижал к стене, опаляя алкогольными парами его лицо и жадно лапая худое тело, на котором явно останутся следы после такого варварства. Сюша едва мог дышать, чувствуя, как возбуждение уже успело ударить в голову и расползтись огненной лавой по венам, достигая, кажется, даже кончиков волос.

— К раковине, живо, — мужчина чуть отстранился, давая парню возможность выполнить приказ. Сюша сглотнул вязкую слюну, немедля проходя к раковине и опираясь на неё руками, чуть отклячивая зад, чтобы выгодно подчеркнуть собственное тело.

Щелчок замка в маленькой комнате показался оглушающим, заставив фотографа невольно вздрогнуть. Мысли чёрной липкой паутиной незамедлительно начали оплетать мозг, не давая тому здраво мыслить. Тяжёлые руки опустились на бёдра, собственнически поглаживая их. Почти незамедлительно последовал лёгкий шлепок, который обжог бедро, заставляя Сюшу невольно выдохнуть и распахнуть глаза, встречаясь в зеркале взглядом с карими. Он даже не понял в какой именно момент успел закрыть их.

— Маленькая шлюшка хочет, чтобы его нагнули прямо в этом туалете, за дверью которой огромная толпа народа и которые явно услышат всё то непотребство, что будет тут происходить, — голос у мужчины был чуть хриплым не то от желания, не то от того, что он почти весь вечер молчал. Сюша закусил губу и лишь кивнул, не уверенный в том, что голос не подведёт его, учитывая, что даже на ногах толком не стоял — если бы его сейчас не прижимали так сильно к раковине, то он точно бы уже съехал прямо на пол, абсолютно без сил.

Мужчина не стал церемониться на любезности: одним движением он расстегнул собственную ширинку, вываливая достаточно длинный, но тонкий член, второй же рукой — спустил с Сюши штаны, оголяя светлую кожу, которая казалась светилась при приглушенном свете ламп.

— Презервативы... — слова утонули в стоне, когда мужчина пристроил член между ягодиц фотографа и чуть сжал его чужими бёдрами, наблюдая как тот наливается, становясь твёрдым. Сюша вцепился в край раковины и опустил голову, скрывая лицо волосами, лишь бы не смотреть на себя. Не видеть ту шлюху, готового прыгнуть на любой член, стоит лишь только поманить его. Это всё не он. Это кто-то, кто просто поселился давно в его теле и время от времени захватывает контроль, не давая и шанса изменить решение, лишь быть невольным свидетелем происходящего.

Сюша невольно вздрагивает, когда слышит, как за спиной шуршит что-то, а руки исчезают с его тела. Он чувствует себя, грязным, ничтожным и возбуждённым. Отвратительная смесь, благодаря которой он держится все эти годы.

— Тут такое дело, у меня с собой смазки нет. Ты не взял случаем? — Сюша бы с удовольствием рассмеялся над этим, учитывая, что мужчина уже надел презерватив и был готов прямо сейчас «ринуться в бой».

— Смочи слюной немного и не переживай за это, я подготовился, — то, что он лукавил можно было понять даже будучи непроходимым идиотом — колечко мышц было плотно сомкнуто и вряд ли было способно принять даже два пальца. Вот только Сюше на это было совершенно плевать, он так давно ни с кем не трахался, что ещё немного и он вообще забудет это чувство распирающей наполненности изнутри.

Фотограф едва смог сдержать рвотный позыв, когда почувствовал, как мужчина растёр собственную слюну у него по промежности, особо даже не заботясь о том, чтобы хотя бы немного разработать сам сфинктер. А дальше Сюша успел только выдохнуть, когда вспышка боли почти ослепила его, не давая вздохнуть или закричать. Мышц мгновенно напряглись, желая вытолкнуть чужой член из собственной задницы, вот только он не поддался этому порыву. Единственным правильным решением было постараться расслабиться, но вместо это он лишь сильнее напрягся, чувствуя, как в него медленно, но вместе с тем не останавливаясь, проникают до самого основания, пока чужие бёдра не коснулись его собственных.

— Господи, если бы я знал, что так будет хорошо, то каждый день бы разрешал проливать на себя всякие помои, — мужчина шептал это словно в бреду, совершенно не замечая того, что Сюша едва способен стоять от невыносимой боли, что разлилась по его телу, вымещая собой всё возбуждение. Жаль, что его собственный член ничего не знал об этом, ибо стоял так, что начинали болеть яйца.

Мужчина даже не дал толком Сюше прийти в себя, начиная двигаться и чуть слышно поскуливать. Единственным правильным решением, которое смог принять фотограф, было отключить полностью все мысли и просто отдаться процессу, искренне мечтая о том, что хотя бы в этот раз ему повезёт и он не вспомнит его. Вот только у мозга были свои планы на этот счёт.

Всё закончилось настолько резко и внезапно, что Сюша даже не понял, что уже сидит голой задницей на холодной плитке пола, а его лицо и волосы испачканы в чужой сперме.

— Надо же, даже смог без рук кончить. Потрясающе. — Фотограф опустил безразличный взгляд вниз, понимая, что за картину он там увидит: весь живот был залит собственной спермой, что уже начинала подсыхать и неприятно стягивать кожу. — Сколько я тебе должен?

Мужчина был настолько безразличным, хоть и выглядел довольным, что Сюша почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Он молча встал и больше не смотря на своего недолюбовника, обернулся к раковине, чтобы привести себя в порядок. Бумажные салфетки заканчивались с непозволительной скоростью, будто Сюшу это могло остановиться. Он с особой тщательностью очищал кожу, словно на ней был какой-то невидимый слой грязи, который нужно обязательно отчистить. Он всё ещё не решался посмотреть на собственное отражение. Хотя и без этого было понятно, что зрелище будет печальным, учитывая, что на боках у него расцветали фиолетовые синяки в виде отпечатков пальцев, а анус горел так, словно в него засунули на сухую огромный метровый дилдо, что в какой-то мере было похоже на правду — член у мужчины оказался хоть и тонким, но достаточно длинным.

Нервно выдохнув, фотограф скомкал и выкинул последнюю салфетку рядом с урной, совершенно не заботясь о том, что не попал — платят же за что-то уборщицам в этом заведении. Медленно подняв голову, он понял, что до сих пор не один — мужчина стоял прислонившись к стене, с интересом наблюдая за тем, как парень приводит себя в порядок. Чуть дёрнув плечом, Сюша сосредоточился на себе, с особой тщательностью вымывая из волос чужое семя, которое за это время успело засохнуть.

Лишь несколько минут спустя и огромное количество использованных салфеток, Сюша был удовлетворён собственным видом. Небольшой кровоподтёк на плече в виде зубов он успешно проигнорировал, просто зная, что через несколько дней от него не останется и следа, а сейчас стоит просто сделать вид, что его нет. Окинув ещё раз себя придирчивым взглядом, Сюша обернулся, практически сразу встречаясь взглядом с мужчиной. Тот всё так же стоял облокотившись о стену, засунув руки в карманы штанов. Красный галстук продолжал безвольно висеть, как какой-то ненужный хлам. Сюша понимал его.

— Ты так и не ответил на вопрос, — хоть мужчина и старался всем видом показать, что он не заинтересован, но едва слышные любопытные нотки проскальзывали в его голосе. Сюша чуть сдвинул брови и склонил по-птичьи голову, успев уже забыть не то, что вопрос, но и что за человек перед ним стоял.

— Я спросил сколько я тебе должен, — мужчина спросил это чуть более нетерпеливо, чем планировал, но постарался сделать так, словно изначально это и планировал.

Прикрыв глаза, фотограф выдохнул и чуть тряхнул головой. Одного короткого мгновения хватило на то, чтобы его лицо полностью стало безразличным. Он засунул руки в карманы джинс, чуть вскинул голову и пошёл к выходу из туалета, всеми силами игнорируя жуткую боль в заднице.

— Можешь оставить себе. Хотя бы смазку купишь для очередного парнишки, — голос звучал спокойно, хотя Сюша чувствовал, что его начинает потряхивать.

«Что-то слишком рано в этот раз. Успеть бы домой доехать», — мимолётная мысль так и осталась в пределах небольшой мужской уборной. Мужчина, имени которого Сюша так и не удосужился узнать, даже не попытался остановить его, когда тот проходил мимо, открывал дверь и оставлял того в одиночестве.

В баре всё так же играла музыка, люди пили, танцевали и веселились, совершенно не зная того, что происходило от них буквально в парне метров. Или же всё было намного хуже и все слышали, как Сюша отчаянно стонал, когда его почти втрахивали в раковину, толком не заботясь о его комфорте.

«Бесчувственные твари», — злая мысль растворилась в голове также быстро, как и появилась, так что фотограф не обратил на неё ни малейшего внимания.

Он совершенно не помнил как добрался до собственной квартиры, благо та находилась в нескольких минутах ходьбы от бара. Сюша едва успел добежать до туалета, как его вырвало скромным ужином, что он смог затолкать в себя дома, и алкоголем, а дальше уже была сплошная желчь. Сюше бы хотелось, чтобы бы его собственная жизнь ушла вместе со всем содержимым унитаза в водосток, но тело ещё какого-то чёрта продолжало сопротивляться и настойчиво цепляться за этот мир, хотя мозг уже давно капитулировал. Он устало уселся прямо в одежде в ванную, включая ледяную воду, в надежде... Да ни на что он уже не надеялся — перестал ещё когда восемнадцать стукнуло и он остался один. Глаза медленно наливались свинцом. Он не стал отказывать себе в удовольствии погрузиться в приятное беспамятство, наплевав на то, что всё ещё сидит под холодными струями душа и может заболеть. К сожалению, без летального исхода.

— Тедди-бой, пойми, я просто привык к этому, а тебе не нужно делать что-то, чтобы стать кем-то другим. Ты и без всякой этой мишуры очень красив, — Сюша смотрел на профиль Димы, в надежде, что до того дойдёт смысл сказанного.

— Ты прав, но Лунго я называть тебя не перестану.

Сюша пару раз моргнул, после чего тихо рассмеялся, словно небольшой фурин. Поз чуть глаза, наслаждаясь этими мгновениями, ибо Лунго редко смеялся, а даже когда делал это, то в его смехе всегда была скрыта какая-то печаль. Этот раз исключением не стал.

— Сюш, почему твой смех постоянно такой печальный? — внезапный вопрос заставил его мгновенно замолчать и в удивлении воззриться на Диму, словно видел его впервые в жизни. — Я мог бы сейчас извиниться и сказать, что мне это всё показалось, вот только с наступлением весны ты какой-то сам не свой, а сегодня только третье число. Знаю, что лезу не в своё дело, но я тут переживаю немного и всё в таком духе. Как друг само собой, — почему-то уточнить Диме показалось очень важным, хотя в этот момент он почувствовал, как за горло кто-то схватил, на мгновение перекрыв доступ к кислороду. Вот только это случалось в последнее время так часто, что Поз уже даже не обращал внимания на это. Сюша не позволял любить себя. Быть рядом, общаться — всегда пожалуйста. Любить? Нет уж, извольте пройти на хуй и больше никогда не показываться на горизонте. Лунго никогда не говорил об этом открыто, но Поз почему-то сразу понял это, какой-то невероятной чуйкой.

— Ох, Алкестида, возможно когда-нибудь ты и узнаешь об этом, но в моих же интересах, чтобы ты никогда не узнал. Да и в твоих тоже, — Сюша, смотря на него, печально улыбался, теперь уже не скрываясь. Дима не нашёлся, что можно ответить на это.

На тот момент Поз даже не догадывался, что этот разговор станет переломным моментом для них обоих. Сюша начал отдаляться. Медленно, но неотвратимо он отстранял от себя Диму, меньше разрешая им видеться, больше отвлекаясь и уходя в себя, постоянно был где-то очень далеко, но только не с ним. Позу порой казалось, что Сюша даже не способен слышать его.

Всё стало ещё хуже, когда цифры в календаре перевалили за десятые числа. Лунго совсем перестал реагировать на внешний мир, постоянно сидел в своём уголке на диване и гипнотизировал кофе, будто искал в нём ответы на какие-то вопросы, которые всё никак не могли оставить его мысли в покое.

Дима стал невольным свидетелем всего этого совершенно случайно: Эд «мягко» намекнул на то, что Позу нужно слинять из квартиры на одну ночь, им с Егором необходимо записать очередную песню и без лишних свидетелей. Дима точно не зря носил очки и быстро понял, что одной песней дело у них точно не закончится, а слушать остаток ночи громкие стоны его хрупкая душевная организация точно не выдержит, поэтому он напросился на ночёвку к Сюше. Тот без лишних вопросов согласился принять его — всё же далеко не первый раз Дима оставался у него. Вот только если раньше Лунго старательно вился вокруг Поза, пытался соблазнить — хотя сам вряд ли понимал, что делает это, — готовил наивкуснейший кофе и просто вкусно кормил, разговаривал обо всём на свете, то сейчас Диму встретила тень. Сюша казалось сбросил за пару дней несколько килограмм, чёрные круги под глазами явно свидетельствовали о бессонных ночах и даже намёка на улыбку не было на его лице, грязные волосы были забраны в небрежный пучок. 

Небрежный настолько, что большая часть прядей уже выпала из него и теперь лезла Сюше в глаза, хотя он этого упорно не замечал. Он пропустил Поза внутрь, впервые за всё время не предложил выпить кофе и просто тихо уселся в свой уголок на диване. Дима явно не был готов к подобному, но докапываться с вопросами не стал, не уверенный в том, что в праве задавать их.

Баночка с кофе подходила к концу, что не укрылось от внимательного взгляда Поза. В холодильнике, кроме прокисшего супа, тоже ничего не нашлось. Дима чуть нахмурил брови, обдумывая насколько безопасно будет оставить сейчас Сюшу одного и сходить в магазин, учитывая что тот явно находится в далеко не самом лучшем состоянии.

— Лунго, я в магазин сбегаю быстро. Хочешь чего-нибудь вкусного? — ответом ему послужило молчание. Диме даже показалось, что тот заснул с открытыми глазами, что было совершенно не удивительно, учитывая в каком состоянии тот находился. Но Сюша медленно моргнул, тем самым опровергая, что он спит.

Позов ещё с минуту гипнотизировал его взглядом, словно хотел убедиться в том, что Лунго вдруг резко не отомрёт и вновь не станет собой. Чуда не случилось. Протяжно выдохнув, Дима пошёл к двери, мысленно повторяя список, который ему необходимо купить в магазине.

Попытка Сюши отказаться от еды была с треском провалена. Поз едва ли не шантажом заставил того поесть, наблюдая с каким страданием он запихивает в себя маленькие кусочки тушёной картошки, словно та могла быть отравлена. Дима показательно клал себе в рот большие куски, чтобы Сюша мог убедиться в том, что с едой всё совершенно нормально. Помогало это так себе.

Кружка любимого чёрного кофе так же не принесла особой радости. Вернее она вообще была проигнорирована. Несмотря на то, что Сюша неотрывно смотрел, как Дима готовит для него кофе, он так и не притронулся к чашке. Поз постарался не показать этого, но такое недоверие его задело, будто до этого Сюша мог пить то, что давали ему другие. Дима понимал, что с этим явно связана какая-то история, в которой будет мало приятного, но совершенно глупый червячок обиды всё равно грыз его где-то внутри.

— Прости, тедди-бой, я что-то устал совсем. Пойду лучше на покой. Диван я тебе постелил, — голос Сюши звучал настолько безжизненно, что Дима почувствовал, как у него внутри всё сжалось от этого. Он не успел ничего ответить, как Сюша ушёл с кухни, прячась за дверьми собственной спальни. Дима дураком не был и понимал, что Лунго нужна помощь специалиста, вот только заставить пойти его туда он не имел никакой возможности. Поз слишком хорошо понимал, что как бы сильно он не был привязан и влюблён в этого парня, для него он всё равно остаётся максимум другом, с которым можно скрасить вечер, а если тот будет слишком навязчив, то просто указать на дверь.

В квартире Сюши было так много звуков, что в какой-то момент Дима даже потерялся в них. Вот соседка из соседней квартиры, шоркая больными ногами, идёт на кухню, чтобы попить воды, соседи внизу вновь выясняют отношения, пока их маленький ребёнок, заливаясь слезами, просит их перестать ругаться, ведь он любит их обоих, соседи сверху явно решили проверить кровать на прочность, ибо трахаться с таким усердием и так долго физически не возможно.

«Порнуху смотрят что ли?», — раздражения даже не было, лишь какая-то смиренность, что ничего поменять не получится. Разве что шваброй по потолку постучать, авось поможет. Вот только вставать с мягкого нагретого дивана Диме не хотелось намного больше, поэтому он предпочёл остаться на месте и слушать какофонию из звуков.

Дверь из спальни Сюши чуть приоткрылась, издав характерный скрип, заставив тем самым Поза напрячь слух на один единственный сейчас важный звук. Лунго чуть боязно высунул голову из спальни, проверяя спит ли гость и только после того, как Дима помахал ему рукой, показывая что не спит, Сюша подошёл к дивану вплотную, задумываясь над чем-то. Поз не торопил его, в ожидании смотря на задумчивое лицо. Мгновенно приняв какое-то решение, Сюша забирается к Диме под одеяло и прижимается к нему всем телом.

— Трахни меня, — Поз сначала не понимает тихого шёпота, что звучит словно из другого мира и точно не может принадлежать Сюше. Вот только тот не слышит, как в голове Димы фейеверки взрываются, оставляя на своём месте лишь пепел, он совершенно забыл при каких обстоятельствах познакомился с Сюшей, забыл, что именно Сюша искал секса на одну ночь, забыл о его блядской натуре.

Дима отмирает только в тот момент, когда его губ настойчиво касаются чужие губы, а чужой язык норовит забраться в рот, что так удачно оказывается чуть приоткрыт. Руки Сюши уже вовсю шарят по телу Поза, совершенно не стесняясь лапать в самых неожиданных местах, стояком он упирается Диме в бедро, почти прямо «говоря», что он не шутит. Дима успевает перехватить руки Сюши только в тот момент, когда они норовят забраться под резинку трусов, и чуть отстраняет его самого. Тот выглядит потерянным, но даже в темноте его глаза святятся обидой и разочарованием.

— Сюш, что с тобой? Что произошло? — Дима старается говорить как можно спокойнее, вот только кровь у него в венах сейчас едва ли не кипит, но далеко не от возбуждения, а от беспокойства за любимого человека.

— Трахни меня, тедди-бой. Пожалуйста, — Сюша словно в бреду повторяет одно и тоже, словно только это имеет сейчас смысл.

Сказать, что Дима растерян, значит не сказать ничего, он в грёбаной панике и понятия не имеет, что нужно делать, когда человек явно не в себе. Сюша предпринимает ещё одну попытку приникнуть к губам, но Поз держит его достаточно крепко, чтобы пресечь попытку на корню.

— Сюш, ты сейчас не в себе, давай я тебя уложу сейчас, а утром мы обо всём поговорим, если ты захочешь, хорошо? — Лунго отчаянно качает головой. Дима чувствует, как того начинает трясти, а из глаз катиться слёзы. Не задумываясь над тем, что он делает, Поз прижимает Сюшу к себе как можно ближе, всё ещё ощущая, как того неистово трясёт, хоть он и старается сдерживаться. Мимолётный поцелуй в волосы оказывается незамеченным, чему Дима рад, пока корит себя за несдержанность.

— Ты любишь сказки? Хочешь расскажу тебе одну? — Поз не дожидается когда Сюша ответит ему. Медленно и размеренно он тихо рассказывает ему сказку о двух кроликах: Большом-кролике и маленьком крольчонке. Сказка сама по себе пропитана любовью и нежностью, Диме хочется, чтобы Сюша ощутил, что он не один в этом мире и что Дима готов прийти к нему в любой момент, стоит тому лишь намекнуть на это.

— Я люблю тебя до самой луны, — шепнул маленький зайчонок и тихо засопел. — Ничего себе как далеко, — удивился Большой кролик Он улёгся рядом с маленьким кроликом и тихо прошептал ему: «Тогда я люблю тебя до самой луны и обратно», — Дима замолчал, прислушиваясь к внезапной тишине, нарушаемой лишь тихим сопением под боком. Сюша уснул, хотя его сон вряд ли можно было назвать спокойным: всё тело напряжено, а зрачки беспорядочно бегают под опущенными веками, руками он яростно сжимал край футболки Поза, словно боясь, что тот может внезапно исчезнуть. Вот только Дима бы ни за что в жизни не смог так просто оставить его. И дело даже не в чувстве стыда или совести, — он был слишком сильно влюблён, чтобы так просто отказаться от него.

— Спи, Лунго и знай, что я люблю тебя до самой-самой луны и обратно, — невесомый поцелуй затерялся в растрёпанных волосах.

Утро застало Диму совершенно одного. Сюша куда-то исчез, так тихо и незаметно, что даже не потревожил чуткий сон Димы.

Протерев рукой лицо, стирая тем самым остатки сна, Поз сел на диван, чуть хмуря брови, в попытке вспомнить как его вчера вырубило. Казалось, что он вот только закончил рассказывать сказку, оставил мимолётный поцелуй в переливающихся волосах и уже наступило утро.

Со стороны кухни доносились невероятные ароматы, которые точно не могли принадлежать этому миру — слишком одуряюще-вкусный запах. Хотя до некоторого времени Дима был уверен, что и таких, как Сюша в природе не существует. Пожалуй, такой своей ошибки он был даже рад.

Откинув одеяло в сторону, Дима не может отказать себе в маленькой слабости и проводит кончиками пальцев в том месте, где парой часов ранее беспокойно спал Сюша. Всё же Позу просто необходимо что-то делать со своими чувствами, иначе так недолго и кукушечкой поехать, если он уже этого не сделал.

Со стороны кухни доносится грохот и чуть слышные ругательства, которые заставляют Диму мгновенно напрячься — Лунго не самый уклюжий человек, которого он знает. Заставив себя досчитать до пяти, Поз встаёт и направляет на кухню, мысленно готовясь к ужасу ужасному, но картина, что встаёт у него перед глазами заставляет замереть и открыть глаза пошире, чтобы охватить всю картину целиком: Сюша в длинной футболке, что едва прикрывает нижнее белье, весело виляет задницей, в такт какой-то только ему известной мелодии, ибо посторонних звуков, кроме шкварчания на сковородке не слышно. Уже чистые волосы завязаны в узел, который особо ничем не помогает, Сюша то и дело трясёт головой и машет лопаточкой, словно дирижирует. Губы Димы невольно расплываются в улыбке, а внутри всё заметно расслабляется, он даже не догадывался до этого момента, в каком напряжении он находился.

— Матерь Божья, Алкестида, ты какого дьявола пугаешь с утра пораньше?! — Сюша резко оборачивается и выкидывает руку с лопаточной вперёд, точно никак не ожидает увидеть в проходе Поза, что стоит скрестив на груди руки и оперевшись плечом о дверной косяк.

— Прости, просто ты был так сильно увлечён, что мне не хотелось тебя тревожить, — Дима поднимает руки ладонями вверх, показывая, что он безоружен и на парня с лопаточкой точно нападать не готов.

Сюша чуть виновато улыбается и опускает руку, после чего вдыхает носом воздух и матерясь сквозь зубы, оборачивается к плите, чтобы перевернуть очередной блинчик, пока тот не сгорел окончательно.

— Там в правой тумбочке должна быть розетка, а слева банка с вареньем, выбери на свой вкус, — Лунго сосредоточенно складывает блинчик в стопку к остальным, внимательно следя, чтобы тот лёг ровно.

Дима послушно следует указаниям, но сначала лезет за вареньем, ибо в душе не чает, что такое «розетка» и как она должна вообще выглядеть. Полки с небольшими баночками на удивление даже не выглядят пыльными, хотя видно, что туда давно никто не заглядывал. Между вишнёвым и малиновым вареньем, Дима выбирает со смородиной, чувствуя укол ностальгии — бабушка готовила ему такое, когда он был ещё совсем ребёнком. В тумбочке справа находятся небольшие пиалы, крохотные настолько, что Поз не уверен стоит ли достать все или всё же придётся ограничиться одной.

— Одной вполне будет достаточно, — Сюша склоняет рядом с Димой и говорит это очень тихо, но от неожиданности Поз всё равно вздрагивает.

— Как скажешь, Лунго. — Больше не размышляя об этом, Дима берёт первую попавшуюся и закрывает дверцу. Сюша к тому моменту, довольный собой, снимает последний блинчик со сковородки и выключает плиту.

Дима невольно думает о том, что именно сейчас они напоминают ему семейную пару, которая в свой выходной сидит за завтраком, делится планами на день и просто хорошо проводит время. Поз одёргивает себя, не позволяя мыслями идти так далеко вперёд. Ему до простого признания ещё шагать семимильными шагами...

То, что что-то должно произойти Дима чувствует, но так сильно не хочет верить в это, что почти убеждает свой мозг поверить в счастье. Жаль, что реальности плевать на все те планы и воздушные замки, что тот так тщательно выстраивал в своей лысой голове.

— Алкестида, — Сюша стоит около раковины и задумчиво трёт небольшую пиалу, пытаясь оттереть прилипший кусочек варенья. Поз отрешённо думает о том, что они с этим кусочком чем-то похожи: он точно так же цепляется за Сюшу и не может отпустить его.

— Думаю, что тебе уже пора, — слова, хоть и сказанные достаточно мягко, звучат как приговор.

«Вот только не надо сейчас думать о том, что ты верил, что у вас всё будет с ним долго и счастливо и вообще до гроба», — внутренний голос, будто специально хотел ударить побольнее, зацепить за самое живое, чтобы точно остался шрам, а лучше сквозная дыра.В голове у него сейчас столько мыслей, но Дима продолжает молчать, словно это первый раз, когда Сюша вот так бесцеремонно прогоняет его. Словно не было вот таких же всплесков, после которых он так же просил оставить его одного без особых на то причин. Сейчас Сюша делает тоже самое, вот только у Димы чувство, что именно в этот раз всё иначе. Что конкретно не так, он понять не успевает, Лунго стоит облокотившись о тумбочку и скрестив руки на груди, внимательно смотрит на него, словно в душу глядит, старательно выискивая там что-то. Дима нервно сглатывает и отводит взгляд. Сейчас он не готов играть в гляделки, да и вообще никогда не готов к ним.

— Тедди-бой? — вопрос оседает так и оставшись без ответа.

Дима качает головой, не в силах ответить хоть что-то. Улыбка получается какой-то слишком вымученной и кривой, что не укрывается от чуткого взгляда Сюши.

— Прости, ты прав. Думаю Эд с Егором уже закончили и мне пора. На работу ещё идти же скоро нужно. Вот. Пойду я, пожалуй, — Дима чуть виновато чешек затылок, не в силах остановиться взглядом хотя бы на мгновение. Шестерёнки в голове отчаянно крутятся, будто силясь понять, что тут не так, но только Поз не даёт им сделать этого. Он что-то неразборчиво говорит о том, что ему уже и правда очень срочно нужно бежать, одевается так быстро, насколько это вообще возможно, постоянно путаясь в одежде, лишь бы быстрее. Лишь бы сбежать. Воздуха катастрофически перестаёт хватать. Дима чувствует, как начинает задыхаться от непонятной паники, которая совершенно не ясно откуда взялась.

Поз выскакивает из квартиры, на лестничной клетке надевает куртку, одновременно с тем стараясь завязать шнурки на кроссовках. Лифт остаётся проигнорированным — у него нет сил столько ждать. Ноги начинают гудеть уже через пару пролётов, грозясь просто не выдержать веса хозяина и рухнуть вместе с ним в низ. Дима на эту провокацию со стороны тела не ведётся, он знает, что это лишь маленькая блажь, которую необходимо перетерпеть.

Улица встречает его тёплым весенним ветром и ясной погодой, словно она не знает о том, как сейчас отвратительно он себя чувствует. До квартиры Дима так и не доходит, садится на лавочке возле дома, достаёт из небольшого тайничка Эда сигарету и закуривает. Он чувствует, как никотин уже знакомо проникает в лёгкие, начиная хозяйничать там, отравляя организм, но Позу так откровенно плевать на это. Он уже успел забыть этот вкус, ибо последний раз курил ещё будучи подростком, когда среди сверстником это считалось достаточно крутым, а если ты не курил, то был чмошником. Диме тогда чмошником быть не хотелось, поэтому приходилось отравлять свой организм для вида, показывая всем остальным, что ему это нравится. В такие моменты Дима себя ненавидел.

Сейчас ненависти к себе не было. Да и вообще ничего не было, лишь странная апатия и непонимание того, какого чёрта он так бурно реагирует вообще на это.Мысли точно отвернулись от него в этот момент, ибо ничего дельного на ум так и не пришло за те несколько часов, что он провёл на улице. Хорошо, что на работу сегодня во вторую смену, иначе бы начальство за прогул по головке бы не погладило.Дима тяжело выдыхает, понимая, что успел достаточно замёрзнуть за это время. Он не спеша поднимается в квартиру, стараясь не издавать лишних шорохов, чтобы не разбудить Эда с его пассией. Либо Поз такой счастливчик, либо сегодня судьба решила сжалиться над ним, ибо Диме удаётся прошмыгнуть в свою комнату и закрыться там, избегая лишних вопросов и взволнованных взглядов.

***

День в самом разгаре, когда Дима, Эд и Егор собираются у них на кухоньке за небольшим столиком. Места троим взрослым парням откровенно мало, но перебираться в зал уже нет никакого желания. Егор о чём-то яростно пишет в телефоне, то и дело тяжко вздыхая и подкатывая глаза, чем вызывает у Эда непроизвольные смешки. Дима с отрешённым видом смотрит в окно, держа в руках кружку с крепким кофе. Именно таким, какой любит Сюша.

Сюша... С того не самого простого расставания прошла неделя. В первый день Дима решил, что ему не стоит пока что лезть к тараканам Лунго и дать ему немного времени, чтобы подумать обо всём, хотя особо и думать было не о чем. Да, в ту ночь Сюша был точно не в себе и на утро вёл себя достаточно странно, вот только это же был Сюша, расстроить которого могла маленькая гусеничка, которая не может переползти через дорогу, а развеселить лучик солнца, который попал ему в глаз. Им следовало поговорить ещё утром в тот день, чтобы дальше уже не было никаких недоразумений, вот только время было безвозвратно упущено.

— Эй, Дим, ты чего? — Эдуард осторожно касается руки Поза, заставляя того вздрогнуть. Дима переводит на Эда чуть удивлённый взгляд и ещё некоторое время молчит. Эд терпеливо ждёт, когда тот соберётся с мыслями и сможет дать вразумительный ответ.

— Всё в порядке, задумался что-то, — Дима кривит губы в виноватой улыбке, которой Эд не верит ни на мгновение.

В это же время Егор отрывается от своего телефона, ставит его на блокировку и откидывает подальше от себя на стол, сверля попутно убийственным взглядом. Эдуард с Димой удивлённо смотрят на него, не в силах понять, что вообще случилось.

— Скрудж, ты чего? — Эд с беспокойством смотрит на Егора, понимая, что это явно касается той песни, над которой они так долго и упорно работали.

— Да пошли они к чёрту вообще! Видите ли в ноты я там два раза не попал, а то, что всю остальную песню попадал, так этого они не слышат! — Егор размахивает руками в такт своего негодования, едва ли не сваливая на пол всё, что стоит вблизи. Эд чуть отстраняется, в попытке избежать незапланированного избиения.

Егор раздражённо выдыхает и как-то сникает, смотря на ребят побитым щенком. Дима чуть ободряюще улыбается ему, в то время, как Эдуард прижимает его к себе за плечи и целует в макушку, говоря этим, что всё будет хорошо.

— Дим, а ты чего такой сникший? — Егор мгновенно забывает о собственной проблеме, когда видит, что Дима смотрит словно сквозь них. Взгляд у него рассеянный, а брови нахмурены настолько, что кажется ещё немного и одну срастутся в одну цельную. Дима осоловело моргает пару раз, приходя в себя и видит встревоженным взгляды, что направлены на него. Смысла скрывать правду он не видит, к тому же он слишком сильно устал за эту неделю и желание поделиться с кем-то перевешивает чашу весов.

— Это из-за Сюши, — голос тихий, с нотками обречённости. Егор в недоумении смотрит на Эда, словно ждёт, что тот объяснит ему всё. Эдуард не видит обращённого на него взгляда, но чувствует этот вопрос, который повис в воздухе. Егор не знает кто такой Сюша, ибо Эд никогда не рассказывал, что у Димы кто-то есть, пусть тот и отрицал это.

Дима молчит, точно одной лишь фразой смог объяснить всё, что с ним происходит. Повисает какая-то неуютная тишина, заставляя каждого почувствовать себя неловко.

— Так что это за Сюша-то? — Егор чуть подаётся вперёд, чтобы если Дима начал говорить тихо, то он бы всё равно смог расслышать.

— Парень, с которым мы познакомились не так давно. В последний раз мы с ним не особо хорошо расстались и после этого не виделись. Я сначала думал, что нужно дать ему пару дней прийти в себя, остыть или что-то такое, но по итогу он не отвечает на звонки, сообщения не открывает, да и в соцсети не заходит совсем, хотя он и до этого там не сидел так часто, — Дима замолкает, погружаясь в собственные мысли, не замечая, с каким удивлением смотрит на него Эд.

— Что случилось у вас? — Егор закусывает нижнюю губу, словно боится, но вместе с тем хочет узнать ответ.

— На прошлой неделе, когда ты оставался у нас, я пошёл к нему. Всё было нормально, пока ночью он не пришёл ко мне и не попросил... — Дима замолкает, не особо горя желанием делиться подобным. — В общем, той ночью я рассказал ему сказку. Утром всё было отлично, мы позавтракали, а потом он попросил меня уйти, вот только чувство было такое, что он намекал, будто возвращаться мне точно не стоит. Странное чувство такое... 

— Дима вновь замолчал, погружаясь в раздумья.

— Но ведь он и раньше так делал, насколько я помню, — Эд бесцеремонно влез в разговор, всё ещё не понимая в чём проблема.

— В прошлые разы мы с ним уже на следующий день списывались или созванивались, максимум через день, а сейчас он неделю уже в глубоком молчании и мне это отнюдь не нравится.

— А ты не пробовал писать или позвонить ему? — Егор чуть сильнее хмурится, видно беспокойство Димы передаётся воздушным путём.

Дима на это лишь горько усмехается и чуть качает головой. Тяжелый выход невольно вырывается из самого нутра, но должного облегчения так и не приносит.

— Думаешь я не обрывал ему телефон? Не начал писать сообщения на следующий же день? Первые два дня он просто не отвечал, а потом телефон был выключен.

— И ты даже не попытался ни разу сходить к нему за это время? — в голове Эда нет упрёка, лишь любопытство, но Дима всё равно воспринимает этот вопрос в штыки.

— Я не смог. После работы подходил к его дому, смотрел на окна, в надежде высчитать его квартиру, но так и не решился подняться. Он же сам сказал мне уйти... — Дима понимает, что ведёт себя как самый настоящий придурок, но ничего с этим поделать не может.

— Тогда тебе стоит поднять свою задницу и сходить проведать его, — Егор настолько спокоен, что у Димы это невольно вызывает уважение.

В ответ Поз лишь кивает и выходит из-за стола, так и оставив чашку с нетронутым кофе на столе.

Дима стоит напротив уже почти родной двери и не может решиться постучать в неё. Внутри какое-то странное предчувствие, которое пока что находится где-то глубоко, но уже пустило свои склизкие щупальца к горлу, чтобы быть готовым применить их, как только появиться такая возможность.

Поз судорожно выдыхает, кладя правую руку на сердце, в надежде успокоить бешеный ритм. Что-то не так. Что-то точно не так, но он всё ещё не может понять, что именно. Сглотнув, Дима осторожно протягивает руку к двери, чтобы постучать, вот только он едва успевает докоснуться до неё, как она послушно открывается, словно читает его мысли. Дима чувствует, как сердце пропускает удар, а потом пускается в бешеный ритм, будто хочет проломить рёбра и вырваться наружу.

Из квартиры доносится едва слышная музыка, что только сильнее настораживает. Спёртый воздух почти сразу же ударяет в нос, стоит только Диме открыть дверь чуть сильнее.

Поз осторожно заходит внутрь, уже заранее понимая, что его ожидает пиздец. Правда насколько всё серьёзно он даже представить себе не может. Сердце гулко стучит где-то в глотке, своим звуком закладывая уши. Дима проходит дальше, стараясь отодвигать безрадостные мысли как можно дальше; вот только они его слушать не хотят совершенно, как надоедливые мухи кружат у него в голове, не желая разлетаться.

Если не считать тихой музыки, то в квартире стоит такая тишина, что можно оглохнуть. Дима мельком осматривается, но почти не замечает хаос, который творится вокруг.

«Может он просто вышел в магазин?», — наивная мысль прокрадывается в голову настолько робко, что остаётся незамеченной.

Дима медленно, комнату за комнатой исследуется пространство, в упор не замечая, что в квартире нет «живого» места. Последней остаётся лишь ванная, дверь в которую плотно закрыта. Поз нервно сглатывает, внутренне надеясь, что Сюши там не окажется.

Чёртова песня стоит на повторе, чем только сильнее нервирует Диму. Он уже готов возненавидеть её.

Сжав и разжав кулаки, Поз задерживает дыхание и открывает последнюю неисследованную комнату. Он не кричит, когда видит картину, что встаёт у него перед глазами. Мозг в этот момент полностью отключается.

Красный. Его настолько много, что невольно начинает рябить в глазах. Диме кажется, что он повсюду, даже потолок им занят, учитывая, что комната изначально была белоснежной. Глаза невольно бегают повсюду, пока не останавливаются на ванной, где лежит Сюша, со свисающей вниз рукой, с которой до сих пор течёт кровь.

«Значит ещё жив!», — Дима не слышит собственной мысли. Он подбегает в ванной, чувствуя подкатывающую тошноту, но даже внимания на неё не обращает, весь он направлен сейчас только на Сюшу. Поз падает коленями в небольшую лужу крови, даже не замечая того, как ткань на коленях немедленно пропитывается ей. Лунго лежит в белой ванной, почти сливаясь с неё, весь в крови и со вспоротыми венами. Рядом лежит небольшой кухонный ножик, именно им Сюша вырезал маленьких зайчиков из яблок, когда Дима оставался у него на ночь. Теперь этим самым ножом, он сделал безобразные узоры на собственных предплечьях. По ощущениям, Сюша не просто хотел разрезать вены вдоль, он будто пытался перегрызть их зубами, чтобы не было ни единой возможности их зашить.

Дима, как в тумане, берёт Лунго за плечи и начинает трясти, не замечая как по его щекам градом льются слёзы.

— Нет, пожалуйста, нет... Ты не можешь так поступить со мной. Сюш, пожалуйста, открой глаза. Ты нужен мне... Не бросай меня, Лунго... — Поз не понимает, что повторяет одни и те же фразы по кругу, но при этом ничего не делает, чтобы хоть как-то спасти его. Ступор резко сменяется паникой и пониманием того, что медлить нельзя. Дима отпускает плечи Сюши, наблюдая как тот оседает, но так и не приходит в себя, что не удивительно.

Окровавленные пальцы дрожат так, что едва ли могут попасть по нужным иконкам на телефоне.

— Дим, что...

— Сюша перерезал себе вены, я не знаю, что делать! — Дима говорит так тихо, что у него самого от себя бегут мурашки. На том конце провода слышится тишина, после чего Эд буквально начинает орать.

— Блять, скорую вызывай ему срочно! Урок ОБЖ из школы помнишь?! Накладывай жгуты ему на руки срочно, записку не забудь со временем подложить! И в аптечке бинты, блять, ищи срочно и бинтуй ему руки туго, чтоб остановить! Еблана кусок! Диктуй адрес, мы сейчас будем.

Дима заторможенно проговаривает адрес, хотя понимает, что действовать надо как можно быстрее — неизвестно сколько времени Сюша уже так провёл. Поз звонит в 112, ставя телефон на громкую связь, пока сам судорожно ищет аптечку, чтобы начать оказывать первую помощь. Диспетчер на удивление оказывается довольно приятное, а главное понимающей женщиной и обещает подать карету скорой уже через несколько минут — по соседнему адресу как раз находится одна. За это время она не отключается, а диктует что и как правильно нужно сделать, чтобы дать медикам как можно больше времени, а Сюше шанс выжить.

Скорая, как и была обещана приезжает через несколько минут. Всё это время Дима неотрывно смотрит на Лунго, гладя того по щеках и волосам, бессвязно шепча что-то, пока диспетчер безуспешно пытается привлечь его внимание.

Дальше для Поза все сливается в одно сплошное месиво, доктора убирают его в сторону, чтобы им было как можно больше места для манипуляций. Фельдшер задаёт Диме вопросы, пытаясь выяснить знает ли он как зовут Сюшу, сколько ему лет и как давно это произошло. Именно в этот момент Дима понимает, что не знает о Лунго совершенно ничего, даже его настоящего имени. Всё, что он знал о нём было по большей части его фантазией, которую он так старательно выдавал за правду, искренне веря в неё. Дима знает о Сюше ничего.

Эд и Егор приезжают уже в тот момент, когда Сюшу погружают в карету скорой, чтобы отвезти того в больницу. Поз стоит с безумным взглядом, весь в крови и лишь из-за большого шока не пытается залезть в машину скорой, чтобы поехать вместе с ним.

— Дим, какого хуя бородатого, произошло?! — Эд в выражениях совершенно не стесняется, наплевав на толпу зевак, которые пришли посмотреть, что интересного происходит. Кто-то фоткает Диму на телефон, чтобы позже выложить в сеть или отправить друзьям, что по сути одно и тоже. Время интернета, мать его. Всем важнее лишь новые фоточки в сеть выложить, нежели пытаться помочь.

Дима переводит взгляд на Эда, но не может нормально рассмотреть его.

— Он вены перерезал... Я зашёл, а там в крови всё, а он в ванной. Бледный такой и кровь с руки на пол капает, — Поз говорил отрывочно, бессвязно, но тут и дураком не надо быть, чтобы понять, что произошло. Эдуард сжимает Диму в крепкие объятия, лишь теперь замечая, как у того бьётся сердце или же это его собственное так сильно стучит? Поз не сопротивляется, лишь сдвигается чуть в сторону, чтобы видеть, как Сюшу погружают в машину.

Дима резко вырывается и подбегает к скорой, заставляя всех замереть от неожиданности.

— Я поеду с ним! Ему нужна помощь!

— Простите, но вы не его родственник и по правилам это запрещено, — фельдшер, что опрашивала его ранее отвечает достаточно резко, видно понимает, что время сейчас явно не играет им на руку, а если Поз ещё сильнее будет задерживать их, то они и вовсе могут не успеть.

— Но я должен! Он мой друг! — Дима глух к словам медика, пытаясь настоять на своём.— Молодой человек! Если мы сейчас же не доставим вашего друга в операционную, то он умрёт, понимаете Вы это?! А Вы сейчас всячески способствуете этому! — фельдшер не выдерживает, разражаясь криком, но ему сейчас не до вежливостей — у него пациент умирает.

На Диму это действует как пощёчина и только после этого Эд, с облегчением, может оттащить его подальше и дать уже людям выполнять свою работу.

— Скажите хоть в какую больницу вы его везёте! — Эдуард успевает выкрикнуть это в уже закрывающиеся двери машины.

— В первую! — Фельдшер, наконец, захлопывает двери и машина, включив сирены и звуковой сигнал срывается с места, чтобы успеть.

За это время никто не замечает, что Егор стоит возле своей машины белее снега и его порядком трясёт. Больше всего на свете он не готов был встречаться с призраками прошлого, но жизнь слишком жестока, чтобы позволить ему подобное. Воспоминания резким непрекращающимся потоком обрушиваются на его голову, не давая и шанса даже на маленький вздох.

Эд, подводит Диму к машине Егора, отмечая, что оба они сейчас белее листа бумаги. Он чуть хмурится, но не успевает ни о чём спросить, как Поз начинает тихо бормотать себе под нос:

— Первая больница, на автобус идти не вариант, слишком долго добираться. На такси может быть слишком дорого, но я только вчера получил немного денег, а значит могу позволить себе. Вот только одежду бы сменить надо, иначе за какого-нибудь маньяка принять могут...

Эдуард с Егором в удивлении смотрят на него, но Дима в упор не замечает этого, полностью погруженный в собственные мысли.

— Может давай я подвезу? — голос Скруджи звучит робко и еле слышно, но этого вполне хватает, чтобы Поз в один момент поднял голову, впиваясь в него взглядом.

— Тогда давай быстрее! — обычно вежливый Дима никак не вяжется сейчас в голове ни у одного из парней — слишком нервный, слишком нетерпеливый, слишком требовательный. Слишком не Дима. Но понять его вполне можно, он только что чуть не потерял человека, которого любит, хотя точным быть пока что ни в чём нельзя — впереди операция и неизвестно, что на ней может произойти. Позов хоть и старается не думать о плохом — мысли могут быть и материальны, — вот только мозг вновь и вновь подбрасывает ему картинки с безжизненным телом Сюши, которого он не успел найти вовремя, чтобы предотвратить всё.

Десять минут спустя и тонну мата они добираются до больницы, куда должны были привезти Лунго. Дима вылетает из машины, едва та успевает немного затормозить, будь его воля он бы ещё на подъезде выскочил на полном ходу, лишь бы не терять даром драгоценные секунды.

Медрегистратор, достаточно молоденькая девушка, смотрит на Поза широко распахнутыми глазами, когда тот врывается в отделение. Пациенты, что до этого вились около поста, мгновенно расходятся, уступая дорогу Диме, когда видят, что тот весь перепачкан кровью.

— К вам сейчас поступил парень. Длинные волосы тёмные, одет ещё был в домашнюю одежду. Он вены себе вскрыл, сказали, что ваша больница дежурная и его сюда привезут, — Дима игнорирует остальных, смотря на девушку умоляющим взглядом.

— Да, он в операционной сейчас. Может Вам помощь нужна? — Уже после первой фразы, Поз перестаёт её слушать. В операционной. Он до последнего надеялся, что всё обойдётся, как бы глупо это ни было, учитывая, что у Сюши вместо рук были два разорванных куска мяса. Дима уверен, что его это ещё долгое время будет преследовать в кошмарах.

Он устало падает на одну из неудобных лавочек и прикрывает глаза. Медрегистратор ещё что-то пытается узнать у него, кажется про то, что не нужна ли ему помощь, но Дима лишь отмахивается от неё, как от надоедливой мухи, желая лишь одного — чтобы время прошло как можно быстрее, а после к нему подошёл доктор и сказал, что с Сюшей всё отлично и вообще это была глупая ошибка и тот неудачно пошутил, и вообще он сейчас выйдет и сам всё расскажет.

Кажется, что проходит целая вечность, прежде чем к Диме подход врач, который только что вышел из операционной. Егор с Эдом сидят совсем рядом и дёргаются от неожиданности, когда Поз подскакивает со своего места, смотря на доктора, как на божество.

— Это Вы нашли пострадавшего? — голос у мужчины достаточно низкий и с хрипотцой, которая бывает когда долго куришь «тяжёлые» сигареты.

— Да, как он? Как операция? — Дима нервно заламывает пальцы, грозясь их переломать, даже характерный хруст слышен.

— Операция была достаточно сложной, сейчас он в тяжёлом состоянии, но стабилен. Пациент постарался на славу доставить врачам головную боль, да и чувствуется профессиональная рука, ведь нельзя с такой точностью всё разрезать, но это не считая мышц. Там конечно он ушёл в отрыв, что ни на есть. Поэтому хочу сразу узнать, не состоит ли он на психиатрическом учёте?

Дима смотрит на доктора огромными глазами, не понимая, что тот говорит ему. Сюша ведь не такой совсем. Да он загадочный, возможно немного со странностями, которые есть у всех в разной степени, но Сюша не такой. Он точно никогда бы не сделал этого. Да и сейчас — Дима в этом точно уверен — это была какая-то ошибка. Возможно, на Лунго и вовсе напали и подстроили всё, как попытку самоубийства...

Доктор тяжело вздыхает, когда понимает, что ответа на этот вопрос он вряд ли получит.

— Ладно, я понял вас. Тогда мне нужны контакты кого-нибудь из родственников, чтобы позвонить им и сообщить о случившимся. Заодно, чтобы они документы привезли, оформить его по нормальному нужно.

Поз только вдыхает в грудь воздуха, чтобы ответить, как за его спиной раздаётся чуть хриплый голос Егора, про которого Дима и вовсе забыть уже успел.

— Нет у него никого больше. Родители отказались, когда он маленьким был совсем, а бабушка умерла, когда тому восемнадцать исполнилось.

— О, так вы знаете кто наш пациент? — доктор обращает внимание на Егора, заставляя того поёжиться. Вот только его больше волнуют взгляды Эда и Димы, что смотрят на него в удивлении, явно не ожидая, что тот может знать Сюшу.

— Не совсем. Знаю только, что он всем представляется как Сюша, — Скруджи хотел добавить что-то ещё, но так и не решился, разом весь сникая и опуская взгляд в пол.

— Что ж, я вас понял. Могу я вас тогда попросить привезти его документы и некоторые вещи? Боюсь, что теперь ему не скоро будет суждено покинуть это место, — вопрос был обращён Диме и тот в ответ смог лишь кивнуть.

— Могу я потом посетить его, — Поз успевает задать вопрос ровно в тот момент, когда доктор уже разворачивается, чтобы уйти. Врач смотрит на Диму внимательным взглядом, чуть поджимает губы и качает головой.

— Мне жаль, но по правилам нашей больницы в реанимацию вас в любом случае не пустят, а в ПИТ вход разрешён только родственникам.

Дима чувствует, как сердце, что до этого бешено колотилось о рёбра, сейчас замерло и рухнуло куда-то вниз, забирая с собой все органы, оставляя лишь пустоту после себя.

Они втроём так и сидят в приёмном отделении, в ожидании неизвестно чего. К Сюше им не светит попасть ещё очень долгое время, но Дима с такой надеждой смотрит на двери операционной, что ни у Эда ни у Егора не хватает духу сказать ему что-то.

Пациенты старательно обходят их по дуге, словно те прокажённые и могут заразить их неизлечимой болезнью. Никто не говорит им о том, что они заняли целых три места, заставляя стоять тех, кому действительно это может быть нужно.

— Скрудж, откуда ты знаешь Сюшу? — вопрос от Димы звучит настолько неожиданно, что заставляет Егора вздрогнуть и посмотреть на него огромными глазами. Поз неотрывно смотрит на двери и Егор почти уверен, что вопрос ему просто послышался, но Поз с огромным усилием поворачивает на него взгляд в ожидании ответа. Скрудж нервно сглатывает и опускает взгляд вниз.

— Прости, но я не могу говорить об этом.

Дима сжимает кулаки и клацает зубами, чувствуя, как у виска пульсирует венка. Он и так всё это время на взводе, а тут ещё Егор не может нормально ответить на такой, казалось бы, простой вопрос.

— Я же не прошу рассказать невозможное, а только спрашиваю откуда ты его знаешь? — где-то глубоко внутри себя Поз понимает, что рычать на парня бессмысленно и он ни в чём не виноват, но стресс, который копился в нём всё это время сейчас должен как-то выплеснуться, а Егор просто попался под руку.

— Дим, перестань. Я понимаю, что тебе тяжело сейчас, но Скрудж не виноват, — Эд встревает в разговор, желая хотя бы немного сбавить накал. Получается так себе.

— Я и не говорю, что он виноват! Я просто хочу узнать откуда от знает про Сюшу! — Дима сам не замечает, как подскакивает с места и переходит почти на крик, привлекая ещё больше внимания, словно до этого его было мало.

— Дим... — договорить Эд не успевает, к ним подходит охранник и просит немедленно пройти на выход. Будь воля Димы, он бы и на охранника накинулся с кулаками, но нарываться на неприятности не хочется, да и весь запал как-то разом пропадает от мысли, что ему придётся оставить здесь Сюшу совсем одного.

— Прости, но это правда не мой секрет. Если Сюша захочет, то он сам тебе обо всём расскажет, — они стоят на пороге больницы и тихий голос Егора теряется в небольшом порыве ветра, унося его слова кому-то другому. Но Дима всё равно слышит. Вот только злости и сил у него не остаётся совершенно — та вспышка разом забрала все силы. Поз лишь прикрывает глаза, сглатывая ком в горле и протяжно выдыхает, стараясь справиться с собственными эмоциями, которых сейчас и так нет.

— Прости, что сорвался, — на тихий шёпот Димы, Егор лишь печально кривит губы в улыбке и кивает, забыв о том, что Поз не видит его.

— Пойдёмте домой, сегодня нас уже точно не пустят никуда, — голос Эда звучит достаточно громко, после того шёпота, что обменивали Дима и Скрудж. Они вдвоём невольно вздрагивают, словно уже успели забыть о том, что находятся не одни.

— Могу подвезти вас, — Егор кивает в сторону, где оставил машину.

— Спасибо за предложение, но я пас. На ночь меня сегодня тоже ждать не стоит, — последняя фраза обращена к Эду, на что тот хмурится.

— Если ты думаешь, что я оставлю тебя одного, то ты глубоко во мне ошибаешься, — в голосе Эдуарда проскальзывают нотки обиды и он скрещивает руки на груди, сверля Диму взглядом. — Спасибо за предложение Скрудж, но мы сами доберёмся. Может себе такси закажешь?

Егор натянуто улыбается и качает головой. Он конечно сейчас не в самом лучшем состоянии, но не настолько, чтобы не сесть за руль.

— Хорошо, тогда как доедешь напиши или позвони.

Какие бы отношения ни были между Эдом и Егором, но друг за друга они переживают, а это уже о чём-то да говорит. Пусть Эдуард и клянётся, что между ними только дружба, секс и ничего более.

Эд смотрит, как Скрудж медленно скрывается за поворотом, оставляя их вдвоём на порожках.

***

— Если ты не уверен, то мы можем прийти сюда позже, как только ты хотя бы немного придёшь в себя, — напряжённый голос Эда выводит Диму из ступора и он уверенно качает головой.

— Нет, я уже всё решил. Если не хочешь, то можешь идти домой, я не буду осуждать тебя за это.

Они стоят напротив распахнутой двери квартиры Сюши, но всё никак не решаются войти. Чёртова песня всё ещё продолжает играть, хотя прошло уже несколько часов с того момента, как они покинули квартиру. За это время воздух уже успел немного проветриться, но этого явно мало, чтобы назвать его свежим. Всё же в удивительном месте живёт Сюша, если за всё то время, что их не было и дверь была распахнута, никто не зашёл к нему с целью чем-нибудь поживиться.

— Ну уж нет, тебя одного здесь я точно не брошу. Пошли, — Эд делает первый уверенный шаг внутрь квартиры, хотя не может сказать, что никакого волнения и напряжения по этому поводу не испытывает. В общих чертах он примерно представляет чего стоит ожидать, но всё равно оказывается не готов.

Мебель в квартире перевёрнута, будто в ней был ураган, фотографии, что раньше были любовно развешаны на стенах, сейчас порваны и валяются по полу вместо пушистого ковра. Небольшие вазочки и статуэтки, что были расставлены по комнате, теперь покоятся на полу грудой осколков, красиво переливаясь в солнечном свете. Но самое страшное, что среди всей этой вакханалии стоит виниловый проигрыватель, на котором до сих пор играет ебучая мелодия «Alice in chance - Voices».

Дима нервно сглатывает и подходит к проигрывателю, слыша как под его кроссовками хрустят осколки, некогда бывшие чем-то красивым. Поз выдёргивает шнур и комната погружается в давящую тишину.

— Давай уберём здесь немного, — даже тихий шёпот Эда раздаётся оглушающе громко. Он всё ещё в шоке осматривает творящийся хаос и не верит в то, что это мог сделать лишь один человек, даже находясь в полном отчаянии. Поз на предложение просто кивает, уже заранее зная, что не сможет уснуть этой ночью. Да и последующими тоже.

Негласно было принято решение, что ванную они будут убираться самой последней. У Димы были ещё слишком свежи воспоминания перед глазами, а Эд сам по себе не был готов увидеть всё. Они проветривают квартиру и лишь изредка тихо перекидываются ничего не значащими фразами, скорее для того, чтобы хотя бы немного отвлечься от гнетущей тишины, нежели действительно нуждаясь в них.

Некоторое время спустя из прихожей раздаются шоркающие шаги, что мгновенно заставляет парней напрячься в ожидании непрошеных гостей. В проходе появляется бабулечка, в которой Дима вспоминает соседку Сюши. Она, подслеповато щурясь, обводит квартиру взглядом, останавливая свои выцветшие глаза на двери в ванную, которая приоткрыта. Не так сильно, чтобы рассмотреть всё, но достаточно, чтобы увидеть кровавые разводы. Дима ничего не успевает сказать ей, как она начинает говорить сама:

— Кровь лучше всего перекисью отмывается, — бабулечка недолго думает, а затем продолжает, будто не замечая ошарашенные взгляды парней. — У него это постоянно в это время случается. Обострение штоль... Мы с остальными соседями уже привыкли как-то к этому, даже не замечаем уже, но на всякий случай присматриваем за ним. Думали что может в этом году хотя бы обойдётся, он вон даже друга начал домой приводить, — она переводит внимательный взгляд на Диму, намекая, что говорит про него. — Но как оказалось бестолку всё. Доиграется ведь, негодник. В следующий же раз можем и не успеть его вытащить.

— Да он и не сильно хотел, чтоб его спасли. Так совпало просто, опоздай Дима на пару минут и всё бы могло кончиться иначе, — Эд говорит это спокойно, с нотками какой-то отрешённости. Бабулечка переводит на него взгляд и качает головой.

— И часто он так делает? — Дима сам удивляется, когда его слова слетают с языка и оседают в комнате. Бабулечка кажется совсем не удивляется такому вопросу.

— Да каждый год в это время. Мы ему предлагали в больничку лечь, чтоб его тама подлатали, да покапали может, а он всё ни в какую не хотел. Мы ж его и из петли доставали и из окон ловили, а сколько раз этот негодник вены себе портил и не сосчитать уже. Голову ему лечить бы, а лучше душу, коли она осталась у него, — бабулечка тяжко вздыхает и махнув на парней рукой, медленной шоркает в свою квартиру, словно и не было всего этого разговора.

Вопрос как никто из соседей ничего не слышал остаётся открытым. Кровь, к слову, действительно хорошо оттирается перекисью.

Утром Дима ошивается возле больницы, не в силах зайти внутрь. Во время уборки он смог найти документы, чтобы Сюшу смогли оформить. Попов Арсений. Дима ещё долгое время всматривался в фотографию, пытаясь найти там хоть немного радостного парня, но с фото на него смотрели два потухших океана, в которых не было ничего, кроме огромного количества пережитой боли. Поз тогда подумал, что у него сердце не выдержит, ибо взгляд был слишком пронзительный и обречённый, а ведь ему тогда исполнилось всего лишь двадцать. С получения паспорта прошло пять лет, а взгляд у Сюши не поменялся ни на грамм.

«Что же с тобой сделали тогда, Лунго?», — неприятная мысль, что Сюша сделал это с собой в свой День рождения не покидала его. Слова бабульки, что у него всегда случаются такие приступы в это время только подтверждали его догадку.

Бледно-зелёные стены давили со всех сторон, вместо того, чтобы давать ложное спокойствие. Дима никогда не любил больницы, но сейчас он действительно был готов возненавидеть их, будто именно они виноваты в том, что стало с Сюшей. О том, что тот сделал это сам, Поз старался не думать.

В регистратуре сидит та же девушка, что и вчера. Мимолётного взгляда на бейджик хватает, чтобы узнать имя. Юля встаёт, как только видит Диму и как-то совсем по-доброму улыбается ему.

— Доброе утро, я документы нашёл, чтобы Вы оформить смогли. Скажите, как он? — Поз нервно сглатывает и весь сжимается, словно готовится получить пощёчину или чего похуже, хоть и понимает, что никто ничего подобного делать с ним не станет.

— Доброе утро, спасибо за документы. Пациента перевели в ПИТ, сейчас он стабилен, но всё ещё не пришёл в себя, что и не удивительно. Доктор сказал, что он счастливчик и Вы его нашли очень вовремя, — Юля говорит это так, будто делится огромным секретом, вот только Дима почти не слышит её. В уши словно воды налили и он способен расслышать только отдельные фразы: «перевели в ПИТ», «стабилен», «не пришёл в себя», «счастливчик», «вовремя нашли».

— Скажите, а когда я могу увидеть его? — Дима чувствует как сильно хрипит и дрожит его голос, но ничего не может поделать с этим. Юля поджимает губы, а в больших карих глазах плещется грусть.

— Простите, но посещение возможно только для родственников и то очень ограниченно. Мне жаль.

Кажется или Дима действительно слышит, как невозвратимо сейчас рушатся его мечты, словно он до этого не думал, что так всё будет.

— Скажите, а могу я как-то переговорить с его доктором или может передать ему что-то? Я тут немного одежды ещё привёз и еды, но сейчас не уверен, что это было правильным решением. Простите, это первый раз, когда кто-то из близких оказывается в таком месте, — Дима опускает взгляд вниз, смотря на пакет, убеждённый в том, что ведёт себя, как самый настоящий дурак.

— Вещи я заберу и попрошу медсестру, чтобы она передала, а вот еду взять не смогу. Врач пока что на операции и вряд ли сможет скоро освободиться. Мне жаль, что так получилось с вашим партнёром.

Поз в удивлении смотрит на девушку, когда до него доходит как она назвала Сюшу — не друг, а именно партнёр. В груди мгновенно что-то сжимается и отдаёт такой болью, что кажется ещё немного и из глаз брызнут предательские слёзы, но он сдерживается.

— Могу я попросить Вас набрать мне, когда Сю... Арсений проснётся? — Дима обрывает себя, не зная теперь как ему следует называть Лунго. Ничего ведь не поменялось из-за того, что он узнал его настоящее имя, скорее это лишь немного укрепило тонкую ниточку, что связывала их. По крайней мере Диме хочется думать так.

— Конечно. Давайте укажем Ваши данные в дополнительных сведениях. Если Вы не против, то я запишу Вас, как его брата? Может так смогут пустить к нему, когда он придёт в себя, — Юля понимает, что безбожно нарушает все правила, какие только возможны, но ей невыносимо смотреть на Диму, любовник которого чуть не покончил с собой. Ей остаётся лишь надеется на то, что никто не узнает об этом. В крайнем случае эта работа не так уж и сильно нравилась, особенно за те деньги, которые она получала.

— Даже не знаю, как Вас благодарить после этого, — Дима почти уверен, что Юля такая же Богиня, как и Сюша, ведь простой человек не может быть настолько добрым. Юля чуть улыбается и открывает программу, чтобы внести данные.

Эд носится по небольшой кухне, сжимая в руках мобильник и только чудом не раздавливает его. Дима с долей нервозности наблюдает за ним, чувствуя, как от всех метаний у него начинает болеть голова и дёргаться глаз.

— Нет, ты представляешь, дела у него срочные в другом городе и ничего больше сказать он мне не может! — Поз вздрагивает от неожиданности, когда Эдуард разражается вспышкой гнева, продолжая носиться по кухне. — Я всё понимаю, что дела какие-то у него действительно могут быть, но можно же хотя бы предупредить об этом заранее, а не когда уже свалил в другой город?!

Дима морщится, когда отпивает чай из кружки. Всё ещё слишком горячий.

— Может ты сядешь уже? От твоих метаний кроме моей головной боли ничего не изменится.

Эд зло смотрит на Поза, внутренне понимая, что тот прав. Плюхнувшись на соседний стул, он отхлёбывает чай из кружки Димы, точно так же морщась, как и Поз до этого. Слишком сладкий.

— Я ж, бля, переживаю за него. Хуй его знает, что ему в голову вообще взбрести могло, — Эдуард как-то разом весь потухает и смотрит на друга затравленным взглядом. Дима кладёт руку ему на плечо, чуть сжимая в знак поддержки. Сейчас он мало чем может помочь, да и друг из него так себе получается, учитывая, что почти все мысли заняты Сюшей. Пару часов назад медсестра прислала краткое и лаконичное: «Пришёл в себя. Не желает никого видеть.». Поз понятия не имеет, что вообще испытывает по этому поводу. Ему и радостно от того, что Сюша, наконец, пришёл в себя и в тоже время очень беспокойно, ибо Дима понятия не имеет как он. Бросить всё и бежать сломя голову в больницу он тоже не может — на дворе почти ночь и вряд ли его даже за ворота пустят.— Как думаешь, это всё из-за того, что он твоего мужика знает? — Эд смотрит на Диму, хотя ответа совсем не ждёт.

— Я не знаю, — Поз протяжно выдыхает и убирает руку с плеча Эда.

— Думаешь о том, что они могли быть вместе, потом расстаться и теперь Сюша так сильно страдает из-за этого, что готов вены резать? — Эд понятия не имеет, что вообще несёт сейчас, но молчать не в его силах.

— Думаю нет, ведь Егор сказал, что это не его секрет, а именно Сюши. Если бы всё было так, как ты сказал, то он бы сказал, что это именно их секрет.

Крыть Эду на это нечем и он предпочитает промолчать. Всё становится слишком странно и от этого только более запутанно.

Проходит целая неделя прежде чем Сюшу переводят в обычную палату, хотя всё ещё остаётся под пристальным наблюдением медперсонала. Дима узнаёт об этом совершенно случайно, когда после работы по привычке заходит в больницу, чтобы узнать у Юли как продвигается выздоровление Сюши. Может Позу так везёт или это учреждение какое-то особенное, но даже сменщина Юли — Наташа — очень приятная, а главное понимающая женщина. Наташе около сорока лет, но это совершенно не мешает ей быть очень обаятельной и немного кокетливой дамой.

Дима по привычке заходит в небольшой магазинчик, чтобы купить фруктов девочкам на перекус — они слишком много делают для него, да и неловко как-то ему с пустыми руками приходить и отираться там по несколько часов. С доктором за всё это время он виделся буквально несколько минут, потому что тот вечно куда-то спешил, а отвечал лишь заумными фразами, которые Дима не в состоянии был понять. Поэтому Поз сдался уже после второго раза, когда его вновь закидали какими-то матными фразами — Дима был свято уверен, что именно это там было, а не какие-то термины — и доктор вновь скрылся за дверьми операционной.

В магазинчике Поз берёт немного яблок и апельсинов, почему-то именно эти фрукты ассоциируются у него с больницей. Взгляд падает ещё на бананы, но Дима не уверен, что это будет прилично отдавать девушкам. Вдруг ещё чего не то подумают, хотя они и так уже знают какие отношения связывают его и Сюшу. Поз всё ещё удивлён насколько спокойно и понимающе они отнеслись к ним. Наташа тогда ещё пошутила, что всех хороших мужиков разобрали другие хорошие мужики. Дима на это лишь смущённо улыбнулся.

Вот только фрукты были куплены зря, ибо рассыпаются по полу, как только Юля заговорщицки шепчет о том, что Арсения перевели в обычную палату и теперь его можно посещать уже всем. Дима уверен, что не будь он так сильно влюблён в Лунго, то расцеловал бы эту девушку в этот же миг. Терпения хватает лишь на то, чтобы услышать в какую палату его перевели и Поз срывается с места, почти плача, что наконец сможет увидеть дорогого сердцу человека.

Но все его мечты вмиг рассыпаются на тысячи осколков, стоит ему войти в палату. Сюша лежит на больничной койке, цветом почти сливаясь с белоснежными простынями, предплечья перебинтованы, а в кисти рук вставлены иголки отходящие от капельниц. Но больше всего Диму пугает пустой взгляд Лунго, направленный в никуда. Он даже не замечает, как Поз заходит к нему в палату и садится на соседнюю пустую кровать, смотря на него во все глаза.

— Сюш? — голос хрипит и совершенно не желает поддаваться, да и вообще слышится слишком чужим, поэтому Дима даже не удивляется когда Сюша не реагирует. Он пробует позвать его ещё раз, но результат остаётся тот же.

Они сидят так почти час: Поз неотрывно смотрит на Арсения, словно ища в нём что-то, что было безвозвратно утеряно, Арсений же смотрит куда-то мимо стены, не замечая того, что в палате он не один.

Их напряжённую тишину прерывает медсестра, которая зашла поменять капельницу. Сюша с таким же успехом игнорирует и её.

— Он такой с момента, как пришёл в себя, — Дима вздрагивает, никак не ожидав того, что медсестра может обратиться к нему.

— Он хотя бы слышит нас? — Поз сглатывает, смотря во все глаза на девушку, что печально улыбается.

— Он всё понимает и слышит, только отказывается реагировать на все раздражители. Попробуйте поговорить с ним, возможно это даст какой-нибудь результат, — дверь за медсестрой закрывается, отрезая их от больничной суеты.

— Сюш, а помнишь, как я тебе рассказывал сказку про кроликов? Хочешь послушать её ещё раз? — Дима ждёт ответа или хотя бы малейшей реакции пару минут, но когда ничего не происходит, просто начинает рассказывать. — Знаешь, как я тебя люблю? — спросил маленький кролик. — Конечно, нет, малыш. Как я могу знать? Дима не замечает, как маленькая слезинка осторожно соскользнула с края реснички и затерялась в длинных волосах Сюши.

Мать Диме всегда говорила о том, что упрямостью тот явно пошёл в барана или осла, иначе она не могла это ничем объяснить. Поз долгое время обижался на подобные изыскания, но со временем понял, что мать была совершенно права — в их роду явно кто-то был намного упрямее, чем эти животные вместе взятые. И именно их гены по полной обосновались в нём.

Дима ходит к Сюше ежедневно после работы, как на вторую работу, сам не понимая чего хочет этим добиться. Вернее знает и это точнее некуда. За всё это время Лунго так ни разу и не обратил внимание на происходящее. Он не смотрит на Диму, когда тот приходит, ни единый мускул на его лице не дрогает, когда тот спрашивает о чём-то. Лишь иногда, совсем изредка, Сюша разрешает себе одинокую слезу, которая всегда оказывается слишком маленькой, а потому и незамеченной.

Юля с Наташей уже настолько привыкли видеть Диму каждый день, что сами стали изредка нарушать порядок больницы и позволять Позу задерживаться немного дольше, чем того могли позволить приёмные часы. Дима понятия не имеет почему они так добры к нему, но и отказываться просто так от такой щедрости он точно не собирается. Разве что в благодарность он им каждый день таскает шоколадки или фрукты, от которых девушки перестали отказываться, приняв такой расклад, но в тайне от Димы все подношения таскают в палату к Арсению, рассказывая о том, как ему на самом деле повезло с партнёром. Арсений на это отвечает привычным безразличием.

Спустя почти две недели Дима привычно здоровается с Юлей, отдавая ей небольшой пакетик с мандаринами, от которых исходят просто одуряющие ароматы, несмотря на то, что сезон на них давно закончился. Дверь в палату к Сюше оказывается распахнута, что уже настораживает Поза. Он тормозит перед самым входом, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Из палаты доносится мужской голос, но кроме этого Дима ничего не может разобрать. Недовольно сощурив глаза и сжав кулаки, он заходит в палату.Мужчина, с проседью серебряных волос, о чём-то разговаривает с Сюшей. Хотя «разговаривает» слишком громко сказано, скорее он просто говорит, пока Сюша игнорирует его.

Дима чувствует, как в палате что-то неуловимо меняется, но что именно понять не может. Весь его взор обращён на доктора, который тяжело вздыхает и, положив руки в карманы белого халата, поворачивается к двери, чтобы выйти, но встречается с Димой взглядом, чему явно немного удивлён. Поз смотрит на него оценивающе, глаза мельком цепляются за золотистый бейджик, где гордо написано: «Борис Владимирович. Врач-психиатр».

Не сказать, что Дима так уж удивлён этому, но в груди что-то все равно больно ёкает, словно не хочет верить, что это правда. Будто все то, что было до этого — лишь игра. Но теперь, при виде живого доказательства, все стало слишком реальным.Борис Владимирович смотрит на Диму оценивающим взглядом, словно тот подопытный крыс, который попался ему на эксперименты. Поза всё это нервирует, поэтому об элементарном правиле проявить уважение и поздороваться, он забывает напрочь.

— Здравствуйте, Уважаемый! Борис Владимирович, доктор Вашего партнёра, — мужчина протягивает большую ладонь, на которой Дима отмечает лопнувшие и давно зажившие мозоли, которые всегда бывают, когда долго физически работаешь. Поз отмирает и чуть смущённо подходит и пожимает руку. Дима так сильно уже привык к тому, что все вокруг называют его «партнёром Арсения», что это даже не сразу бросается ему в уши.

— Здравствуйте, я Дима. Брат Сю... Арсения, — легенда об их отношениях привычно слетает с языка, но лишь потом Дима понимает, что доктор явно знает кем они приходятся друг другу. Хотя даже сам Дима этого до конца так понять и не может.Психиатр явно подмечает эту запинку, но ничего не говорит, лишь чуть снисходительно улыбается, убирая руки в карманы халата. Дима смущённо отводит взгляд, смотря на Сюшу, который полусидит в кровати и смотрит на них безучастным взглядом. Поз несмело улыбается ему, но реакции — как и ожидалось — не следует.

— Если Вы не против, то мне хотелось бы побеседовать с Вами немного с глазу на глаз. Уверяю, что займёт это не более пары минут и Вы сможете вернуться обратно к Вашему партнёру, — Дима видит, как доктор улыбается, но взгляд психиатра говорит только об его усталости и лишь в самой глубине почти чёрных глаз, скрывается маленький огонёк любопытства, когда он пристально смотрит ему в глаза.

— Да, разумеется, — Поз пожимает плечами, всеми силами заставляя себя расслабиться. Доктор участливо улыбается и кивком головы указывает в сторону выхода из палаты, намекая идти за ним. Дима бросает на Сюшу ещё один взгляд и следует за психиатром, тихо прошептав:

— Не переживай, Лунго, всё будет в порядке. Я постараюсь защитить тебя.

Поз не видит и не чувствует, как бледно-голубые глаза — впервые за долгое время — становятся чуть более осмысленными и провожают его взглядом.

До этого Диме каждый раз казалось, что в ординаторской почти никогда никого не бывает, либо же все стараются отоспаться за те недолгие минуты, а иногда и секунды покоя, что благословенно подарила им судьба. Возможно, на него так повлияли какие-то западные сериалы, которые он смотрел ещё в подростковом возрасте. На деле же в ординаторской действительно были люди, но и то всего пара человек, который с замученным видом заполняли электронные карточки пациентов, матерясь при этом через слово, на зависающую программу, которая явно была не готова к таким нагрузкам. Дима бы даже был готов посочувствовать им в этот момент, если бы всё его внимание не было сосредоточено на Сергее Владимировиче, который чувствовал себя, что ни на есть, как рыба в воде.

— Присаживайтесь, пожалуйста. — Доктор кивком головы указывает на стол, заваленный какими-то журналами и бумажками. Рядом со столом обнаруживаются два стула, которые тоже завалены документами.

Дима чуть хмурится, не уверенный в том куда можно убрать всё, но заметив, как врач без лишних раздумий просто плюхает бумажки на стол, проделывает тоже самое, разве что более аккуратно — мало ли какие там важные документы могут быть.

— Знаю, что у Вас есть много вопросов, но не на все из них я смогу ответить. Всё же Вы ему не родственник, хоть и больше, чем просто друг. — Борис Владимирович ставит локти на стол и сцепливает пальцы в замок, в упор смотря на Диму. У того от столь пристального взгляда внутри всё сжимается, но он изо всех сил старается придать себе независимый вид, хотя и понимает, что план изначально провальный. Всё же перед ним не шарлатан с подворотни сидит, а специалист.

— Вопросов у меня действительно много, Вы правы. Но почему я не смогу получить ответы на них, если в карте указано, что я его брат, — Дима невольно говорит чуть тише, чтобы не мешать докторам, которые сидят от них в паре метров. Борис Владимирович на это заявление лишь чуть ухмыляется, не спеша отвечать, чем заставляет Поза значительно занервничать.

— Что ж, видно Арсений ещё не рассказал Вам ничего, соответственно и я этого сделать не могу. Врачебная тайна и всё такое. То, что в карте Вас указали, как его брата я уже видел, вот только и Вы и я знаем, что кровные узы вас не связывают, а вот романтические очень даже. Не стоит на меня так смотреть, — доктор чуть поморщился, когда заметил удивлённо-нервозный взгляд Димы. — Я уже достаточно хорошо знаю «Сюшу» со слов своих коллег, к тому же к родственникам так часто не приходят, а вот к любовникам — или цам — очень даже. Ну и не стоит опускать факт того, что при поступлении у него сделали отметку, что родственников нет.

Дима на это чуть смущенно опустил взгляд вниз, признавая правоту доктора. Впрочем, задавать вопросы желание у него не отбавилось.

— Я конечно хотел спросить о другом, но Вы упомянули, что говорили про Арсения с другими коллегами. О чём именно?

Борис Владимирович не спешил отвечать, тщательно всматриваясь в лицо Димы, чем заставлял его нервничать ещё сильнее.

— К сожалению, это один из тех самых вопросов, ответ на который я не смогу Вам дать. Единственная информация, которую я могу Вам рассказать, так это то, что Арсений болен уже достаточно продолжительное время. У него в жизни случилось много плохого, что сильно повлияло на него настоящего и из-за чего собственно он и стал таким, каков есть.Доктор замолчал, давая Диме осмыслить сказанное. Поз знал, что с Сюшей всё далеко не так просто, но он и не предполагал, что всё настолько серьёзно.

— Позвольте нескромный вопрос, — Борис Владимирович дождался кивка и только после этого продолжил. — Вы спали с ним?

В этот момент Поз почувствовал, как кончики ушей у него окрашиваются в ярко-красный и чуть ли не начинают светиться. Он конечно был взрослым мальчиком, но обсуждать секс всё же не привык.

— В первую нашу встречу мы хотели переспать, но ничего не вышло. А потом как-то и без этого было хорошо. — Дима чуть повёл плечом, отводя взгляд в сторону. Он понимал, что доктор задал этот вопрос не из простого любопытства, а явно с какой-то целью.

Но вообще, в своих мыслях смущённым должен был сидеть именно доктор, а не Поз. Вот только спрашивать его, конечно же, не стал.

Борис Владимирович как-то неопределённо хмыкнул.

— Что ж, достаточно интересно.

Дима недоумённо посмотрел на врача, но тот больше не проронил ни слова, явно ожидая когда ему решатся задать вопросы.

— Что теперь с ним будет дальше? Насколько я знаю, то после Вы должны поставить его на учёт и посадить на таблетки.

— Я понимаю, что сейчас сам нарушу правила, которые установил в начале, но думаю Вам следует знать, что Арсений уже давно состоит на учёте и стабильно проходит лечение в клинике. Поймите, Вы влюбились в образ загадочного и недосягаемого парня, вот только из-за расстройств, он придумал себе этот образ, чтобы таскать парней к себе в постель. То, что он не зашёл с Вами дальше должно для него значить что-то большее, чем для Вас. Арсений глубоко болен и шанс, что он станет хотя бы немного «нормальным» не так уж высок. Я общался со многими коллегами, которые работали в своё время с Арсением и вывод у всех был не слишком утешительный. Если Вам интересно моё мнение, то самый лучший вариант будет — бежать от него со всех ног и не оглядываться, чтобы он не успел сломать жизнь ещё и Вам. Поверьте, лучшего варианта для Вас больше нет. К тому же, завтра мы выписываем Арсения и переводим в психиатрическую лечебницу.

Поз в шоке смотрел на доктора и отказывался верить в каждое его слово. Всё это не могло быть правдой, ведь Сюша не такой. Он же весь из себя очень трепетный, нежный, да немного загадочный, но в этом же нет ничего такого!

— Могу я взять его под свою опеку? — голос предательски дрожал и хрипел, и Дима не был уверен, что доктор вообще понял, что тот сказал.

— К сожалению, нет. Это должна быть официально доверенная бумага или же собственноручно написанная Арсением бумага, при этом он должен находиться в здравом уме и рассудке.

Из ординаторской Дима вышел в полнейшем раздрае. Сил не хватало буквально ни на что, поэтому он нашёл ближайший диванчик и медленно осел на него, смотря в никуда.

«Сюшу переводят в психушку и ты ничего не сможешь сделать с этим. А ведь ты обещал, что сможешь защитить его. Напиздел получается?», — мысли, что кружились у него в голове, казались не более, чем страшным сном. Казалось, что вот он себя сейчас ущипнёт, резко проснётся и всё станет хорошо. Потом он расскажет этот бредовый сон Лунго и они вместе посмеются над этой глупостью, а после пойдут пить кофе из тех самых маленьких чашек. Вот только кроме боли и кажется синяка, Поз добиться так и не смог.

Кажется целую вечность спустя, Дима смог подняться и подойти к палате, дверь в которую была закрыта. То ли специально кто-то это сделал из персонала, то ли сам Сюша не хотел никого видеть. Поз положил руку на дверь и прислонился к ней лбом, прикрывая глаза. Сил на то, чтобы войти внутрь он так и не смог найти. Простояв так несколько минут, Дима тяжело выдохнул и пошёл прочь, чувствуя отвращение к себе за собственную слабость. Предстать перед Лунго в таком состоянии он был не в силах.

Утром Дима в удивлении застаёт совершенно неадекватный медперсонал, который то и дело бегает из угла в угол, о чём-то переговариваясь. О чём именно Поз может понять только по отдельным словам и фразам, которые доносятся до него. Но даже этого хватает с лихвой, чтобы понять, что сегодня утром Сюша принес бумажку, где было написано, что он добровольно отказывается ложиться в психиатрическую клинку для продолжения обследования и лечения и вообще требует, чтобы его немедленно выписали.

Дима в шоке стоит возле стойки ресепшена, где Юля пытается найти какие-то очень важные и нужные бумажки, которые она положила на «то самое место», чтобы точно не потерять. Поз может и хотел бы у неё спросить что происходит, но видя её состояние не решается отвлекать. Вместо этого он тяжело вздыхает и идёт в палату к Сюше, где застаёт его за собиранием вещей и того самого доктора-психиатра. Внутри мгновенно разрастается тревога и злость и Дима сам не может понять из-за чего именно.

— Арсений, поймите, Вы нуждаетесь в помощи. Без неё Вы снова попытаетесь навредить себе и в чём тогда был смысл всего лечения? — Сергей Борисович хоть и старается говорить спокойным тоном, но всё равно в нём проскальзывают обречённые нотки. Он знает о том, что Сюшу не удастся переубедить, но всё равно предпринимает попытку, скорее для очистки собственной совести, нежели потому что так надо.

— Уважаемый Кандидский, я прекрасно понимаю Ваши опасения, но Вы так же должны понять, что они никак не повлияют на моё решение. Свой отказ я написал находясь в здравом рассудке, так что оно имеет юридическую ценность и Вы это прекрасно знаете. А теперь, будьте так любезны, предоставьте мне выписку и мы разойдёмся с Вами, как в космосе метеориты. — Сюша сунул в небольшую сумку кофту и зло посмотрел на доктора, что сверлил его пронизывающим взглядом.

«Но ведь у него другая фамилия», — Поз внимательно посмотрел на бейджик доктора, отмечая, что фамилия там действительно была совершенно другая. Откинув эту мысль подальше и чуть нахмурившись, он зашёл в палату, когда психиатр собирался выходить из неё. Они невольно замерли друг напротив друга.

— Здравствуйте, — на этот раз Дима поздоровался первым, но почти сразу же перевёл взгляд на Сюшу, который продолжал собирать вещи, никого не замечая.

— Здравствуйте. Могу я попросить Вас на пару слов? — Доктор указал рукой в сторону двери, намекая пройти первым. Дима чуть поджал губы в неудовольствии, но кивнул, разворачиваясь и выходя из палаты, хотя всё внутри кричало о том, что нужно остаться и помочь Лунго собраться.

Борис Владимирович снова отвёл Поза в ординаторскую за тот же стол, который в этот раз уже был более разобран. Доктор сел и жестом предложил Диме занять стул напротив, на что тот лишь покачал головой.

— Простите, но Вы сами видели в каком Арсений состоянии. Давайте Вы скажете что хотели и я пойду к нему. — Дима нетерпеливо переминался с ноги на ногу, желая в тот же момент сорваться в палату, из которой его утащили.

— Что ж, смысла тянуть я не вижу, поэтому перейду сразу к делу: Арсений нуждается в помощи, без неё снова будет попытка суицида и далеко не единственная. И не факт, что Вы снова окажетесь рядом, чтобы спасти его. Я бы хотел, чтобы Вы убедили его лечь на лечение.

— Чтобы Вы сделали из него овощ? Нет, я не могу подписать его на это, к тому же сейчас он находится в здравом рассудке и может принимать решения самостоятельно, закон в любом случае будет на его стороне, если Вы попытаетесь насильно отправить его туда. Угрозы для окружающих он не представляет и вообще безобидный. — В какой момент Дима принял тот факт, что Сюша действительно болен он сам понять не в силах. Для него это тоже стало неким открытием, но с другой стороны в его голове теперь сложились почти все пазлы.

— Но он опасен для себя, что уже является показанием, — Сергей Борисович попробовал возразить, но быстро понял, что попытка окажется провальной.

— Да, вот только он может сказать, что он будет послушным и будет принимать лекарства и посещать докторов. — Дима развёл в руки в стороны. — Если это всё, о чём Вы хотели поговорить со мной, то я пошёл.

— Подождите. — Сергей Борисович устало выдохнул, залезая в ящик стола. — Вот, это рецепт на лекарства, которые ему нужно принимать ежедневно, там всё подробно написано. Так же ему будет необходимо посещать специалиста два раза в неделю, если всё будет хорошо, то сократить можно будет до одного раза в неделю.

Дима берёт небольшой листик, на котором стоит пара печатей и какие-то каракули, в которых умный аптекарь сможет разобрать препараты, зашифрованные там. Поз ждёт ещё несколько секунд, но когда понимает, что доктор больше говорить ничего не планирует, разворачивается и не прощаясь вылетает из ординаторской, чтобы снова оказаться в палате Сюши. Тот сидит на кровати и смотрит в окно безучастным взглядом, но стоит только Диме появиться в поле его зрения, как Сюша расплывается в уставшей улыбке, которая так и не доходит до его глаз.

— Алкестида, вот ты где. Я ждал тебя.

Дима слышит, как сердце пропускает пару ударов, после чего начинает долбиться о рёбра с бешеной силой, едва ли не проламывая их изнутри.

— Я тоже очень скучал по тебе, Лунго.

Поз заказывает им такси и помогает добраться до дома. Сюша очень тих всю дорогу и постоянно смотрит куда-то сквозь, словно и не видит этого мира. Таксистом оказывается очень понимающим мужичок под шестьдесят лет с головой седых волос и забавными усами, которые он накрутил. За всё время таксист лишь тихо интересуется может ли он включить музыку и получив утвердительный ответ больше не пристаёт к парням, смотря лишь только на дорогу. Дима ему искренне благодарен за это.

То, что Сюша не хочет домой говорит его напряжённая поза, сбившиеся дыхание и какая-то излишняя нервозность, хотя взгляд остаётся безучастным. Напоследок доктор всё же смог напичкать Сюшу таблетками и дать все указания. Дима был уверен, что Лунго даже не попытался запомнить хоть что-то из того, что ему было сказано, поэтому всё добросовестно записал на каком-то листочке, что любезно предоставила Юля.

Лифт едет слишком быстро, не давая Диме и Сюше прийти в себя. Стоит только дверям раскрыться, как Лунго делает неуверенный шаг в сторону собственной квартиры. Поз перехватывает ручки пакетов с продуктами поудобнее и идёт вслед за ним. Сюша успел достать ключ из-под коврика и открыть замок, но дверь по прежнему была закрыта. Лунго чуть прикрывает глаза и толкает дверь, готовый к тому, что увидит огромные разводы высохшей крови, но только ничего подобного в квартире давно уже нет. Если Сюшу и удивляет это, но он ничего не говорит и никак не выражает этого — таблетки играют в этом далеко не последнюю роль.

Сюша бесцельно бросит по комнатами, осматривая пространство, пока Дима на кухне разбирает пакеты и думает над тем, что можно приготовить. Хоть он и не может увидеть Сюшу, но слышит его тихие шаги и едва слышное дыхание, в котором лишь сплошное безразличие. Последней неисследованной комнатой оказывается ванная, встречу с которой Сюша откладывал до самого конца, но вечно избегать её не выйдет хотя бы из-за физиологических нужд. Дима слышит, как Лунго топчется у двери, не в силах справиться с собственным страхом. Поз хочешь всё бросить, чтобы подойти и успокоить, уверить, что всё будет в порядке и совершенно необязательно делать то, что ему не нравится, но он так же понимает, что Сюша должен сам перебороть себя и справиться с этим страхом. Через несколько минут Дима слышит, как дверь в ванную с тихим скрипом поддаётся и открывается. Мысленно Поз готовится к самому худшему, что может произойти, но слышит лишь как начинает течь вода из крана и на этом всё.

Дима отвлекается на кипящую воду, чтобы засыпать макароны и не слышит, как Сюша появляется у него за спиной, заставляя того невольно вздрогнуть.

— Спасибо, — тихий шёпот утопает в булькающей воде, но Поз всё равно слышит. В груди расползается приятное тепло и ещё совсем капелька спокойствия и вера в то, что всё теперь будет хорошо.

За ужином никто из них не проронил ни слова, даже взглядом старались не встречаться. После Дима неспешно моет тарелки, грея руки в тёплой воде и думая о том, как лучше будет напроситься на ночёвку — оставлять Сюшу одного он сейчас просто не в силах. Вот только говорить ничего не приходится, Поз едва успевает зайти в гостиную, как замечает, что Сюша уже достал ему подушку и одеяло, чтобы постелить на диване. Дима чуть заметно улыбается и шепчет слова благодарности. Лунго на это чуть ведёт плечом, после чего скрывается за дверьми своей спальни, плотно закрывая их за собой.

Поз печатает сообщение Эду, чтобы тот не ждал его на ночь. Ответ приходит почти сразу же, короткий, но при этом дающий понять, что Дима не ошибся в этом человеке:

Эд 22:17Понял тебя. Если понадобится помощь, то звони сразу.

Поз чувствует, как у него падает камень с груди и все мышцы медленно расслабляются. Дима не знает, что может произойти этой ночью, но даже такая поддержка со стороны Эда даёт уверенность, что всё будет хорошо.

Время давно перевалило за полночь, но в квартире никто не спит. Она расположились поперёк дивана, слушая тишину ночи. Дима осторожно прижимает Сюшу к себе, словно тот фарфоровая кукла, которая от любого неверного движения может рассыпаться на тысячи осколков, оставив после себя лишь жалкую горстку воспоминаний. У Димы так много вопросов в голове, но задать ни один из них он не решается, слишком тяжело им далось привести Сюшу хотя бы немного в нормальное состояние, настолько это вообще возможно. Сюша тяжело дышит, расположившись головой на груди у Димы, случая мирный стук сердца. Рука невольно вцепилась в край футболки, едва ли не разрыва её в клочья, но Дима даже внимание на это не обращает, пока осторожно гладит Сюшу по волосам.

«Так вот почему они так переливаются...», — Поз с горечью отмечает седые прядки, которые умело прячутся в тёмных волосах, на свету создавая эффект свечения.

— Мне тогда шестнадцать было. День рождения и все такое, гостей позвали и был он, — Сюша начинает говорить настолько неожиданно, что Дима едва может сдержать себя, чтобы не вздрогнуть. Но по ощущениям, даже если бы он и сделал это, то Лунго бы не заметил, слишком сильно он ушёл в себя, словно бы отгородился от этого мира и теперь рассказывает о ком-то другом, а не о себе. — Крид и я были лучшими друзьями едва ли не с пелёнок. Родители всё время шутили, что будь я девушкой, то они бы нас непременно поженили, — Дима слышит в его голосе нотки смеха, но они настолько натянуты, что у него сжимается сердце, а к горлу подступает ком. — Сначала все было хорошо, мы пили, общались и вообще весело проводили время, день рождения как никак. Потом, когда уже все разошлись, Крид остался на ночёвку. Мы часто ночевали друг у друга, поэтому ничего такого не было в этом, к тому же бабушка ушла к каким-то своим подругам, чтобы «не трясти своими костями на празднике молодежи». — Сюша позволяет себе скупую улыбку, которая почти сразу же пропадает с его губ, словно её никогда и не было. — Он подсыпал мне что-то в стакан. На тот момент мне казалось, что я умру или взорвусь, хотя сейчас я понимаю, что это было обычное возбуждающее, — Сюша замолчал, будто снова вернулся к тот самый день и заново переживал всё. — Мы с ним трахались почти всю ночь. В какой-то степени я был счастлив, но до сих пор не могу понять действительно ли я был рад или же это просто воздействие таблеток.

Дима чувствует, как солёные дорожки слёз медленно скатываются на подбородок, а после падают, образуя на футболке небольшое мокрое пятно. Он бы и рад вытереть их, но не может даже пошевелиться, чтобы не потревожить откровения Лунго.

— Сюша. Именно так он тогда называл меня, — Лунго то и дело сбивается с мысли, словно готовясь открыть ещё какую-то тайну, точно то, что он сказал до этого было мелочью. — Я не знал об этом, но он тогда сделал много фоток. Оказывается все это было на спор, чтобы влиться в какую-то новую компанию, в которой мне не было места. А чтобы его точно приняли ему дали такое задание. После этого мы с ним не виделись.

Сюша замолчал и лишь судорожное дыхание говорило о том, что он не уснул. Дима пытался осмыслить сказанное, но это не могло уложиться у него в голове. Как можно так безбожно опорочить это создание?! Как у кого-то вообще хватило воображения, чтобы додуматься до этого?

— А Егор это? — Дима слышит, как собственный голос царапает горло, будто сопротивляясь выходить наружу. Сюша молчит и Дима не уверен в том, что тот вообще услышал вопрос. Но когда он уже принимает факт, что ответ не услышит, то Сюша тихо начинает говорить:

— Это младший брат Крида. Они с ним очень похожи, почти одно лицо.

Пазлы в голове Димы окончательно складываются. Он ничего не говорит, да и что в такой ситуации можно сказать?

— Неужели я первый, кому ты доверился? — Дима понимает как по-детски глупо звучит этот вопрос, но не задать его он не может. Сюша на это как-то слишком горько хмыкает.

— Прости, Алкестида, но ты далеко не первый, — Лунго ненадолго замолкает, словно вспоминает что-то. — После того раза я наглотался таблеток. Крид показал фотки тем парням, а те в свою очередь перекинули их себе, после разослали во все группы, которые смогли. Зачем они это сделали я не знаю, ведь даже знаком не был с ними. Видно просто нравилось издеваться над тем, кто слабее. После таблеток я встретил одного парня, который мне показался хорошим. Вот только оказалось, что доверять каждому довольно чревато. Он так забавно отскочил от меня, когда узнал, что я уже имею опыт. Он-то мечтал о большой и чистой, а я испорченный. — Дима хочет возразить, что это не так, но Сюша, не замечая этого, продолжает. — Потом кажется был мост, но только я с высотой не рассчитал и лишь руку сломал. Почти сразу после этого умирает бабушка. Не хочу думать, что это я спровоцировал её, ведь у неё и без меня было уже здоровье не очень к тому времени, но мысли в голове переубедить никак не удаётся. Мне тогда восемнадцать исполнилось и только поэтому я не загремел в детский дом. Повезло ещё с тем, что я с подросткового возраста фотографиями увлекался, поэтому прожить на что было, хоть и не слишком стремился к этому. Заранее отвечая на твой вопрос, родители отказались от меня, когда мне было пару лет, они очень дочь хотели. Как только я переехал к бабушке, то больше не видел их. С тех пор, как её не стало, я один.

Мысли у Сюши то и дело скачут с одной на другую и Дима едва поспевает за ним. Он до сих пор не может поверить сколько боли спрятано в этом ангеле, который перестал бороться с этим миром и сейчас хотел только сдаться. Его силы закончились вместе с уходом близкого человека.

— Потом были постоянные пьянки, беспорядочный, быстрый и грубый секс с первым, кто согласится. От СПИДа только умереть не хотел, поэтому предохранялся постоянно, а сейчас думаю зачем, если все равно постоянно ищу смерти, — откровение бьёт Диму в поддых, не давая сделать нормальный вдох. Сюша говорит это настолько спокойно, что Дима уверен, что тот давно смирился с тем, как закончит свою жизнь.

— Если захочешь уйти, то прикрой за собой дверь, пожалуйста, — Сюша говорит это так обыденно, что Диму током прошибает. Он во все глаза смотрит на макушку Сюши и поверить не может, что тому это вообще в голове пришло.

— Я не брошу тебя, — голос Димы звучит твёрдо и уверенно. Объятья становятся чуть крепче, а невесомый поцелуй остаётся где-то в волосах.

Сюша на это лишь беззвучно хмыкает. Не стоит Диме знать, что он далеко не первый, кто говорит ему эти слова, но предпочитает промолчать, чтобы хотя бы самому на миг поверить, что такое возможно.

Егора трясёт и он явно находится не в себе. Глаза потухшие, смотрят в никуда, губы что-то беззвучно шепчут, чем заставляют Эда то и дело прислушиваться. До квартиры они добираются в считанные минуты. Эд гонит так, будто у них на хвосте как минимум сотня монстров и единственное безопасное место в мире — это их с Димой квартира.

Скрудж не реагирует, когда Эдуард со свистом тормозит около подъезда, глушит мотор и выбирается из машины. Егора он вытаскивает и чуть ли не закидывает себе на плечо, ибо тот так и остаётся безвольной куклой.

— Трахни меня, — Егор поднимает на Эда болезненный взгляд, стоит им только пересечь порог квартиры. Эд замирает и испуганно смотрит на Скруджа. Взгляд у того настолько неадекватный и сквозит безумием, что у Эдуарда мурашки бегут по спине.

— Пожалуйста, Эд. Тебе же это ничего не стоит... — в его голосе столько мольбы и отчаяния, что у Эда невольно начинает болеть где-то внутри и в тоже время злость медленно заполняет его, чего он сам пугается.

— Не делай из меня насильника. Ещё ни одного раза у нас с тобой не было без обоюдного согласия. Давай сюда обувь и пошли.

Егор послушно разувается и весь сжимается, когда Эд ведёт его в сторону ванной. Эдуард прикрывает за ними дверь, но не до конца, оставляя небольшую щель, словно давая Егору возможность уйти в любой момент, если тот этого захочет. Егор этой возможностью не пользуется. Он вообще сейчас напоминает маленького котёнка, который ждёт пока хозяин накажет его, просто потому что у того плохое настроение.

Эд не спешит, медленно ощупывает Егора взглядом, точно старается найти в нём что-то. Лишь спустя несколько минут, Эдуард тяжело выдыхает и чуть качает головой, явно не найдя того, что искал. Он подходит чуть ближе к Егору, но все ещё не нарушает его личное пространство, давая возможность отстраниться в любой момент. Скрудж остаётся на месте.

— Можно? — голос слегка хрипит и плохо поддаётся, но Егор просто кивает на это, даже не до конца поняв на что соглашается. Какая разница на что, главное, что это будет Эд.

Эдуард подходит ближе и медленно избавляет его от одежды, словно может навредить одним лишь неосторожным взглядом. Егор тих и смиренен, позволяет делать с собой всё, что тому заблагорассудится.

Избавив Егора от последней вещи, Эд отходит назад, вновь осматривая его. Егор действительно выглядит как чёртов ангел, которого почему-то оставили на Земле, не приняв в Рай. От Эда не ускользает, как Скрудж весь сжимается, явно чувствуя себя не комфортно, хотя учитывая, что они давно уже трахаются, то это странно, ведь они изучили друг друга от самых корней волос до кончиков пальцев.

Эд отворачивается, чтобы настроить душ и как только убеждается, что вода нужной температуры, протягивает Егору руку, всё ещё не настаивая и давая выбирать самому, чего тот хочет. Только вот Эд не знает, что Егор давно уже сделал свой выбор и менять его не намерен. Осторожно взяв протянутую руку, Скрудж заходит в душ, чувствуя, как вода тёплыми каплями стекает по его телу, словно желает очистить и подарить мнимое облегчение.

Не церемонясь Эд залезает в душ прямо в одежде, наплевав на то, что она начинает противно прилипать к телу и весить, кажется, несколько сотен килограмм. Всего этого он не замечает, полностью сосредотачиваясь на Егоре. Эд медленно растирает гель для душа по такому знакомому телу, но в его движениях нет ничего пошлого, лишь простая забота и желание защитить.

Егор тихо начинает плакать, всеми силами стремясь скрыть постыдные слёзы, что совершенно не выходит.

— Ты можешь плакать, если тебе станет от этого легче. Всё, что тут произойдёт останется только в этом душе и в этом времени, — Эд чувствует, что его мнимое спокойствие совершенно ему не даётся, но кажется, что Егору достаточно даже того, что есть сейчас.

После этих слов слёзы невольно начинают течь сильнее, словно хотят заменить собой теплоту душа. Егор уже не старается их сдерживать, смиряясь с ними.

Эд осторожно трёт его живот, когда Скрудж начинает тихо шептать. Вот только вода льётся настолько громко, что почти ничего не слышно. Эд чуть отстраняется и закрывает кран, после чего, будто ни в чем не бывало, возвращается к своему занятию. Егор, точно и не замечает того, что Эд отстранялся от него.

—... Олег правда был очень хорошим. Я бы даже сказал, что самым лучшим, но как выяснилось это распространялось только на близких ему людей. Арс... Арс он был лучшим другом моего брата, они едва ли не с пелёнок вместе были. Мама рассказывала, что они постоянно всё делали вместе: вместе играли, вместе ели, гуляли само собой тоже вместе, да и в неприятности всякие тоже вместе вляпывались, — Егор чуть заметно хмыкает, вот только в этом нет ничего весёлого, лишь какая-то горечь оседает на языке. — Меня они с собой особо не звали играть, мелкий был, да и туповат для их игр. Всё так резко изменилось... — Егор замолкает, погружаясь в собственные не радостные мысли. Эд его не торопит; за это время он успел перейти к ногам и сейчас сидит перед Егором на коленях не в силах поднять взгляд, словно чувствуя, что самый пиздец начнётся именно сейчас. — Олег и Арс решили себе прозвища придумать, такие, чтобы только они друг друга так называли. Я тогда навязался с ними, что мне тоже нужно, чтобы крутым быть. На самом деле мне так просто хотелось стать немного ближе к их дружбе, она ж была такая интересная для меня. Тогда и появился Сюша, Крид и Скрудж. Арсу только четырнадцать исполнилось, а Олегу пятнадцать. Два года было всё круто и хорошо, меня уже начали на постоянку с собой таскать, но даже не потому что я просился, а скорее потому что Арс умел уговаривать брата.

Почти перед самым Днём рождения Арса, брат как-то резко изменился, стал более нервным, задумчивым и вообще как-будто не в себе. Мне он ничего толком не рассказал, а Арс словно знал что-то, но молчал. После своего шестнадцатого Дня рождения Арс неожиданно пропал из нашей жизни. Для меня это стало каким-то ударом, ведь выяснилось, что всё это время я его любил... Это не было обожанием или восхищением, это было что-то другое. Что-то очень нежное и трепетное, — Егор замолчал, смотря куда-то сквозь стену и Эда, который уже стоял напротив него. Эд пока не мог понять, что такого произошло, что Сюша так резко пропал из их жизни. Даже такое тихое признание Егора о своей первой любви не вызвало никакой волны ревности, лишь тихое принятие. Да и в Сюшу сложно было не влюбиться, ведь даже сейчас он был слишком неземным для этого мира, что уж говорить о том времени.

— Он был твоей первой любовью? — тихий вопрос Эда заставил Егора вздрогнуть, придя в себя, и более осознанно посмотреть на него.

— Думаю так, — слова, словно обнажённое откровение, повисли в воздухе. Егор явно не был готов к осознанию этого факта, застывая каменным изваянием.

Поняв, что сейчас Скрудж ничего больше не скажет, Эд выбрался из ванной, стягивая с себя мокрую одежду и закидывая её в стирку, чтобы не бросать бесформенной кучей на полу. Достав с сушилки махровое полотенце, Эд медленно подходит к ванной и помогает Егору выбраться из неё, сразу же укутывая его в мягкое тепло. Егор смотрит Эду в глаза и тихо шепчет:

— Пойдём, пожалуйста, в спальню.

Эд думает лишь мгновение, после чего кивает и, подхватив Егора на руки, идёт в сторону спальни. Скрудж не возражает от такого обращения с собой — сейчас он слишком слаб для этого.

Спальня встречает их приятным сумраком, хотя за окном вовсю буйствует день. Всё же прав был Дима, когда настоял купить им в спальни плотные шторы.

Осторожно опустив Егора на кровать, Эд забирается следом, укрывая их двоих одеялом. Егор молчит и явно вспоминает прошлое. Проходит ещё несколько минут, прежде чем Эд решается нарушить эту хрупкую тишину.

— Что тогда случилось?

Егор будто и забыл уже о том, что находится не один, поэтому вздрагивает и съёживается, надеясь уменьшиться, хотя заранее понимая, что это глупая идея.

— Олег не говорил о нём ничего. Совсем ничего. Словно Арса вообще не существовало все эти годы. Я пытался спрашивать о нём, но от меня Олег только отмахивался, говоря забыть о нём. После того Дня рождения, брат связался с какой-то сомнительной компанией, но продержался там всего лишь месяц или около того. Та компания промышляла наркотиками и подобной хренью. Брат тогда клялся, что не знал об этом и как только вообще узнал, то сразу же ушёл. Я не особо верю в это, но сейчас уже ничего не докажешь.

Эд тщательно обдумывает услышанное, но не может понять, что именно его смущает. Словно какая-то маленькая деталь, ловко виляя хвостом постоянно показывает ему свою задницу. Догадка оказывается такой неожиданной, что Эд даже забывает дышать на некоторое время.

— Ты постоянно говоришь о брате в прошедшем времени. Что с ним случилось?

Егор молчит несколько минут, собираясь силами и только потом начинает говорить.

— Перед тем, как Арсу исполнилось восемнадцать, брат напился до зелёных чёртиков. Я тогда его ещё из клуба забирал, уговаривая охрану не вызывать ментов, ибо брат был совсем неадекватным. Тогда-то он мне и рассказал, что Арсу на его шестнадцатилетие подсыпал что-то в стакан. Не знаю, что именно, но со слов брата это было что-то с афродизиаком, а после сделал то, за что я возненавидел его в тот же момент. Я ещё на Дне рождении удивился, что брат меня так рьяно выпроваживал домой, хотя до этого мы частенько ночевали у Арса, — Егор поёжился, чувствуя, как его начинает тошнить от своих же слов. — На следующий день, как я притащил Олега из клуба, он повесился. Это был день, когда Арсу исполнилось восемнадцать. Думаю, таким образом брат хотел искупить свои грехи... Арс до сих пор не знает о том, что его самого большого кошмара больше нет и тот никогда теперь не причинит ему боли.

Гнетущая тишина почти сразу же опустилась на комнату, заставляя каждого почувствовать себя неуютно. Эд молчал, обдумывая услышанное и не зная как вообще можно реагировать на подобное. Егор кажется просто выдохся и теперь мысленно собирал себя по кусочкам, после таких откровений.

— Пообещай мне, что Арс не узнает, что стало с Олегом. — Егор чуть приподнялся на локтях, чтобы посмотреть Эду в глаза. Голос был тихий, но стальные нотки говорили о его непоколебимости в своих словах. — Чтобы ты сейчас не думал о моём брате, но Арс любил его. У них была своя дружба, которая разрушилась по вине моего брата, но я больше чем уверен, что когда Арс узнает о том, что сделал Олег, то окончательно сойдёт с ума. Хватит с него потрясений.

— С чего ты решил, что Арсу действительно станет хуже, а не лучше после того, как он узнает? — Эд чуть нахмурился брови, стараясь понять позицию Егора.

— А ты бы был счастлив, если бы человек которого ты искренне любил, повесился бы на твой День рождения, с мыслью об искупление своих грехов, даже при условии, что он причинил тебе много боли?

Возразить на это Эду было нечем.

Тёплое утреннее солнце несмело заглянуло в приоткрытое окно, словно смущаясь того, что так бесцеремонно проникло в чужую квартиру. Сюша слабо заворочился, почти сразу понимая что находится на диване один. Глаза открывать не хотелось катастрофически, но аромат кофе, что тянулся с кухни, был намного сильнее его нехочух. Приоткрыв один глаз, он медленно обвел взглядом комнату в поисках Димы, но того нигде не оказалось. Пролежав так ещё пару минут, Сюша тяжело выдохнул и смирился с тем, что встать ему всё же придётся.

Дима старался греметь как можно тише, но всё равно чувствовал себя слоном в посудной лавке. Сахар то и дело хотел разбежаться по тумбам, кружки стучали друг об друга, будто в колокол долбили, а кофе-машинка шумела так, словно готовилась полететь в космос, не меньше.

Сюша, слабо щурясь, заполз на кухню, осматривая весь погром, который успел совершить Дима.

Скорее почувствовав, нежели услышав, чьё-то присутствие, Поз обернулся, встречаясь взглядом с Сюшей, что с интересом поглядывал за его действиями.

— Доброе утро, Лунго. — Сюша чуть поморщился от того, как Дима улыбнулся ему. Всё же за такие утренние улыбки должны ввести наказание.

— Доброе, Алкестида.

Дима окидывает Сюшу взглядом, после чего снова возвращает внимание на готовку нехитрых бутербродов. О том, что произошло вчера не хочет говорит никто из них. Всегда проще сделать вид, что ничего не было, нежели пытаться разобраться в сути проблемы.

Поняв, что порция внимания окончена, Сюша проходит в кухню и садится за стол, сразу же подбирая под себя ноги. Спустя пару минут Дима ставит перед ним небольшую кружку с кофе и бутерброды, хлеб которых вырезан в форме головы мишек. Или мышей. Сюша не особо сильно понимает в подобного вида творчестве, но такая забота всё равно греет что-то внутри него. То самое место, где у него когда-то было сердце.

Завтракают молча, каждый погруженный в собственные мысли о вчерашнем дне и ночи. Сюша собирает тарелки и добровольно начинает мыть посуду, чего он обычно никогда не делал. Диме бы порадоваться что Лунго всё больше приходит в себя и выглядит в разы лучше, чем даже в тот вечер, когда они впервые встретились.

Говорят, что перед бурей всегда бывает затишье, вот только в их случае этого не было. Вернее оно было настолько незаметным, что никто не ожидал, что рванёт так быстро и масштабно. Сейчас же Дима почувствовал, как то маленькое чувство спокойствия, с которым он проснулся утром, рухнуло в бездну, без возможности вернуться назад или хотя бы немного смягчить падение. Кажется, Дима чувствует, как его сердце перестаёт биться, а лёгкие больше не могут вдохнуть или выдохнуть. Да и всё тело прошибает такой спазм, что он не в силах больше пошевелиться. Сюша выключает воду, ставит кружку на сушилку, но поворачиваться не спешит. В его позе что-то неуловимо меняется и вот уже из расслабленной, он становится каменным изваянием. Дима уже знает, что последует дальше, но хочет отсрочить этот момент как можно дальше, а лучше вообще навсегда. Маленький мотылёк надежды всё ещё трепыхается где-то внутри него, но всё оказывается тщетно, когда Лунго начинает говорить.

— Тедди-бой, ты хороший парень и человек замечательный, я уверен в этом. То, что было ночью... Мне нужно все хорошо обдумать. Одному, — голос тихий и размеренный, но от того не менее тяжёлый.

Диме хочется кричать во всю глотку, устроить погром, как сделал это Сюша раньше, чтобы ни одного сантиметра не осталось целым. Но вместо этого, он тихо встаёт и идёт в прихожую. Молча обувается и уходит из квартиры, так и не посмотрев на Сюшу, у которого по щекам текут жгучие слёзы.

Сил на то, чтобы уйти куда-то далеко у него нет ни физических, ни моральных. Дима забредает в ближайший парк и мешком падает на лавочку, откидываясь на её спинку и поднимая глаза куда-то в небо. Весна уже вовсю вступила в свои права и греет землю тёплым солнышком, но охлаждает прохладным ветром, который забирается в самую душу. Вот только потушить пожар, горящий внутри у Димы ему не удаётся, да и выветрить навязчивые мысли тоже. Какое-то плохое предчувствие почти волной накрывает его, не давая дышать. Словно он ожидал какого-то другого исхода для них.

Сюша уже почти час сидит на кухне, уперевшись взглядом в помытую кружку, что сейчас сохнет на сушилке. Он ведь даже ни на секунду не задумался над тем, чтобы отодвинуть её от себя подальше. Просто выпил содержимое, не понюхав ни разу. Это пугало до дрожи в коленках и вздыбившихся волосков на руках. Сюша даже не помнил, когда последний раз так беззаботно отнёсся к подобному. Вернее помнил, и помнил слишком хорошо. Последствия того поступка до сих пор снятся ему в кошмарах.

Мысли бессвязно шоркаются в уголках сознания, не давая не то, что поймать себя, даже показаться не могут нормально. Сюша чувствует, как начинает увязать в этом парне, который так ловко и играюче залез в нему в душу, а не в кровать. Со вторым он бы смог как-нибудь разобраться, с первым же он не знал, что можно и стоить предпринять. Ломать жизнь тедди-бою не хотелось категорически, вот только Сюша понимал, что именно это и сделает, если позволит и дальше оставаться рядом с собой. О чувствах речи не шло. В его понимании они были извращены до неузнаваемости. Тащить за собой Алкестиду не хотелось, а подняться к нему больше не представлялось возможным — слишком долго Сюша находится внизу.

— Лунго, — он пробует слово на вкус, вспоминая, что говорил ему Поз. Кажется то, что лунго готовится дольше, чем эспрессо. В каком-то смысле в этом было здравое зерно, ведь Сюша действительно слишком долго готовился к этой мысли, чтобы прийти к ней уже окончательно. Понимание, что другого шанса у него уже не будет, он медленно встаёт со стула и на негнущихся ногах идёт к проигрывателю. Если уж и делать задуманное, то делать это красиво.

Дима уверен в том, что сидит уже целую вечность в этом парке, хотя на деле прошло не более пары часов. Мысли с каждой минутой становятся все более угнетающими и мрачными, будто что-то вот-вот произойдёт и это «что-то» точно окажется тем, к чему он не готов. Дима уже несколько раз порывался подскочить и плюнув на слова Сюши пойти к нему, чтобы всё нормально обсудить и поговорить, но каждый раз в последний миг останавливал себя. Зачем ему вообще сдался этот больной на голову парень не знал, синдромом героя он тоже никогда не страдал. Вот только каждый раз смотря на Сюшу он понимал, что не может так просто отпустить его. Какая-то природная жадность хотела оставить его себе, как красивую вещь. Благо рациональность всё ещё брала верх над прихотью, что не могло не радовать.

Тревога резко и неожиданно ударяет его под дых, заставляя резко выдохнуть. Сердце, словно готово выбить грудную клетку, ибо бьётся с такой силой, что кажется ещё немного и точно вырвется из плена костей и кожи.

Не отдавая себе отчёта, Дима подскакивает с места, пугая тем самым голубей, что вились у его ног и нескольких мамочек, что пришли выгулять своих детишек.

«Лишь бы успеть!», — что именно Дима должен успеть он не понимает, но противиться своим чувствам не может. Пусть лучше он окажется параноиком, чем действительно не успеет.

Расстояние преодолевается за считанное мгновение, вот только лифт плетётся со скоростью улитки, заставляя Поза нервно притопывать ногой, пока взгляд устремлён на медленно растущие цифры на экране. Двери не успевают открыться до конца, когда Дима выскакивает из лифта, подлетая к двери и тормозит перед ней. Нервная дрожь бьёт всё тело, а руки трясутся так, словно он пьёт не просыхая всю сознательную жизнь.

Картина перед ним настолько напоминает прошлое, что Дима готов взвыть от отчаяния. Из квартиры доносится еле слышная музыка. Играет та самая песня, которую Поз обещал себе возненавидеть до конца жизни. Дверь вновь приглашающе приоткрыта, будто крик о помощи, который никто до сих пор не услышал.

Взяв телефон в руку и сжав его покрепче, чтобы в случае чего сразу звонить в скорую, Дима осторожно шагает внутрь, ожидая снова увидеть погром, но ничего из прошлого не настигает его. Квартира в таком же состоянии, как он оставил её несколько часов назад, но легче от этого не становится. Забыв снять обувь, Дима медленно проходит дальше, боясь того, что может застать.

Сюша сидит на полу, облокотившись спиной о диван и в упор смотря вниз. В руках он держит верёвку, что уже завязана в узел. Маленький стульчик стоит аккурат под массивной люстрой и вся обстановка буквально кричит о том, что ещё не произошло. Сюша не вздрагивает и даже не оборачивается, когда слышит шаги. Он вообще никак не реагирует на Диму. Поз даже дышать боится в этот момент, словно это может послужить катализатором.

— Знаешь, а я ведь хотел. Правда хотел. Подготовил вот всё даже, но так и не смог.