три призыва
Очевидно, что нельзя отрывать тему женского призыва от темы мужского призыва, то есть речь идет о мужском и женском служении как таковых, о Божественном эросе, о Тайне Творения, Тайне Троицы и Спасении. Наиболее объемно эти вопросы рассматривали Павел Евдокимов в труде «Женщина и спасение мира», митрополит Каллист (Уэр) в эссе «Мужчина, женщина и священство Христово» и Варна Харрисон в статье «Мужское и женское в каппадокийской теологии». Однако мое исследование опирается, скорее, на августинианские мотивы.
Я отталкиваюсь от образа Небесного Иерусалима и Стены Огня. Огня как образа трансформирующего Божественного пламени, сжигающего сено и солому и оставляющего каменное основание. Но сначала надо рассмотреть всю последовательность призывов.
Вода как место (в некоторых трактовках — хаос), откуда приходит душа (Быт. 1:20) (первое призвание — быть человеком), после входа в нее Спасителя производит уже не просто душу «животную», а разумную и духоносную (т.е. в крещении Святой Дух достает душу из Хаоса, и она посвящается Богу — второе призвание, быть христианином). Огонь, отделяющий Божественное от не-Божественного — как во всем мире, так и в каждом человеке: испытывая, очищая, спасая, преобразуя, освещая, вдохновляя, наполняя собой и поднимая в Небо (третье призвание — к святости).
Теперь можно вернуться к образному ряду Горнего Иерусалима. Иерусалим и Бог. Церковь и Христос. Ева и Адам. Женщина, как город или храм, и мужчина, как в нем правящий, служащий и его охраняющий. Женщина как мистическая идентичность Церкви (Невесты), в которую мы входим, только когда очищаемся пламенем Жениха (Христа). Здесь мы не чисты и не являемся частью этого Здания, этого Тела, но мы находимся на пути в Него, в состоянии очищения, которое является только мигом и уже состоялось (или нет, по свободе воли) в безвременьи, по ту сторону Последнего Суда.
Далее я перехожу к метафоре любви через понятие Божественного эроса. Любящий мужчина отдает свой дух, любящая женщина материализует его. В основе лежит, в обоих случаях, Божественное «желаю, чтобы ты был», но реализация — разная. Таким образом встает вопрос о том, а может ли женщина в принципе совершать Евхаристию согласно своей мистической природе? В своем исследовании я склоняюсь к тому, что нет, и рассматриваю возможность формации женщины-священника исключительно как игру ума вокруг литургии преждеосвященных даров. Однако я не вижу теологических и библейско-антропологических оснований считать чин диакониссы историческим курьезом и пережитком языческого античного сознания. Данный чин вписывается в сюжет воздвижения Евы как то, что служение женщины в Храме в духовном смысле – это значит быть помощницей. Но при этом это не призвание (как к монашеству), а «распознание». Распознание не самой женщиной призыва, а распознание Христом, как Новым Адамом, в ней «кости своей», когда ту приведет к нему Господь. Что также вписывается и в онтологию чина дьякона как помощника.
Христос назначил 12 апостолов (епископов) и 70 (72) учеников идти вперед себя (священников). Таким образом чин священника является самостоятельным чином, иерархически равным чину епископа, а не делегированием епископом священнику служения. Однако диаконы и диакониссы появляются не в Евангелии, а уже в Посланиях Апостолов, и не являются чином, установленным Христом, а как раз представляют из себя делегированное служение. Поэтому формация диаконата (и мужского, и женского) должна отличаться от священнической и епископской формации, как монашеская формация отличается от вышеперечисленных (тема различия формации черного и белого духовенства, роли целибата и семьи в формации тоже рассматривается).
Наиболее подходящим методом для формации призванных я вижу трансцендентную психотерапию (ТП). Изначально разработанная как пасторская психология Адрианом ван Каамом, ТП выделилась в отдельный метод терапевтического воздействия, применяемый в том числе в психиатрии.
Большинство известных практикующих трансцендентных терапевтов (в мире) – психоаналитики, психиатры и, в меньшей степени, гештальтисты. Так как человек проходит формацию на протяжении всей жизни, практика психоанализа оказалась технически самой подходящей базой для ТП. Однако в основу ТП может быть положена любая психологическая методика, единственное условие — это регулярность.
С другой стороны, ТП эффективно разово применяется в психиатрии, когда заболевание имеет признаки органических поражений, но фактически этих поражений нет. Неотъемлемым условием успешной ТП является самостоятельное осознание пациентом на входе терапии своего кризиса как экзистенциального. На данный момент я изучаю подходы психиатров к ТП. Пока что я могу выделить одну общую черту: способы работы с пациентами обуславливаются их акцентуациями.
Также я ввожу предположение, что база ТП для каждого отдельно взятого человека может меняться со временем, так как отвержение старого и принятие нового является неотъемлемой частью формации. В связи с этим я ввожу понятие «перезаключения договора с Богом» как части формации.
"я крещу вас водою, но идёт Сильнейший меня, у Которого я недостоин развязать ремень обуви; Он будет крестить вас Духом Святым и огнём. Лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Своё и соберёт пшеницу в житницу Свою, а солому сожжёт огнём неугасимым."
Сколько же тут толкований, перекликающихся, разных и даже спорящих друг с другом... что ж, поехали!
- Огонь очищающий, так как только Христос может отпускать грехи.
- Огонь как непостижимая благодать.
- То ли Дух и Огонь это одно и то же, то ли сначала Духом, а потом — Огнем...
- Вода и дух, и Дух и Огонь — одно и тоже, действующее по разному на субъекта.
- Вода, как место (в некоторых трактовках — хаос), откуда приходит душа (Быт. 1:20) (первое призвание — быть человеком), после входа в нее Спасителя производит уже не просто душу "животную", а разумную и духоносную (т.е. в крещении Святой Дух достает душу из Хаоса и она посвящается Богу — второе призвание быть христианином).
- Огонь, отделяющий Божественное от не-Божественного как во всем мире, так и в каждом человеке: испытывая, очищая, спасая, преобразуя, освещая, вдохновляя, наполняя собой и поднимая в Небо. (Третье призвание — к святости.)
—-
В центре заметки образ Огненной стены вокруг Иерусалима из Захария 2:5.
О чем заметка:
О Шеоле и Чистилище.
О Божественном Пламени.
О трех призывах.
О Стене и Двери, Воде и Огне, Невесте и Женихе.
Отрывки:
[...]Сразу спойлерну, что отправной точкой этого рассуждения стало то, что состояние посмерития -- безвременно, а чистилище -- состояние временное. [...] То есть Чистилище это состояние трансформации. Трансформации Божественным пламенем, сжигающим сено и солому и оставляющим каменное основание [...]
[...] Вода, как место (в некоторых трактовках -- хаос), откуда приходит душа (Быт. 1:20) (первое призвание -- быть человеком), после входа в нее Спасителя производит уже не просто душу "животную", а разумную и духоносную (т.е. в крещении Святой Дух достает душу из Хаоса и она посвящается Богу -- второе призвание быть христианином).
- Огонь, отделяющий Божественное от не-Божественного как во всем мире, так и в каждом человеке: испытывая, очищая, спасая, преобразуя, освещая, вдохновляя, наполняя собой и поднимая в Небо. (Третье призвание -- к святости.) [...]
[...]Мы все призваны к святости. Это наш третий призыв. И в моем изложении это не просто призыв стремиться к святости при жизни и делать все для достижения этой цели, а наше конечное состояние, которое все души, стремящиеся к нему, раньше или позже, по Воле и Благодати Божьей, достигнут своими деяниями до смерти, молитвами живущих после оной и т.д.
Иерусалим и Бог. Церковь и Христос. Ева и Адам. Женщина, как город или храм, и мужчина, как в нем правящий, служащий и его охраняющий. Женщина, как мистическая идентичность Церкви (Невесты), в которую мы входим только когда очищаемся пламенем Жениха (Христа). И здесь нет противоречия. Да, здесь мы не чисты и не являемся частью этого Здания, этого Тела, но мы находимся на пути в Него, в состоянии очищения, которое является только мигом и уже состоялось в безвремении по ту сторону Последнего Суда.
Спасение неизбежно -- вот афоризм, которым можно описать "мою теологию".