Глава 6
Тишину в польском городке Пшемыслов нарушил конный отряд казаков, ворвавшийся на спокойную улочку. Там им «оказали хороший приём» солдаты третьей кавалерийской гвардии, полностью состоявшей из поляков. Бой был быстрым и смертоносным. В узком пространстве резко вздымались пики и шашки, поднимались клубы белого дыма от одиночных выстрелов. Кони толпились, дёргались и ржали, в большинстве случаев вынужденные быть ранеными или даже вершись судьбы своих хозяев. Из-за тонких застеклённых рам, сидя в ещё не разрушенных квартирках, за этим хаосом наблюдали местные жители, напуганные разорением, изнасилованиями и смертью.
Среди бившихся в тот день казаков был и офицер Алексей Станицкий. Умело парировав шашкой и ударив противника, он заколол ещё пятерых и ранил семерых, отделавшись лишь небольшим ранением левой кисти. Наскоро перематывая её, он приказал своим солдатам преследовать уже отступающих поляков. Те бежали к ратуше, где их ждала пехота с винтовками, опасливо выступавшими из разбитых окон. Когда казаки подъехали ближе, дружно грянул залп — некоторые упали с сёдел.
— Пригнитесь и двигайтесь боком! — скомандовал молодой офицер. — Да поживее!
Выхватив прикреплённый к поясу пистолет, Станицкий дважды выстрелил, ранив какого-то поляка в ногу. Будучи уже у дверей, казаки спешились и при поддержке пехоты, что прибывала с другой улицы, подорвали дверной замок гранатой и ворвались внутрь. Началась резня: трещали сабли, кричали люди, гудел топот и сверху, и снизу, словно там была не сотня человек, а многотысячная толпа.
Первый этаж — зал с широким столом и хрустальной люстрой, с несколькими кабинетами секретарей по бокам — взяли быстро, но не без потерь. Отступавшие, стреляя и размахивая саблями, по ступенькам поднимались наверх. Понимая, что живыми им не выйти, поляки всё равно продолжали сражаться.
Лёша перезарядил пистолет и, держа его в левой руке, а шашку в правой, стал подниматься. Высокая дубовая дверь приоткрылась, показалось дуло винтовки, но казак выстрелил первым — поляку в голову. Тот упал без крика — только глухо шмякнулся о каменный пол, распластав ноги. На его место стал другой — высокий статный человек с маленьким орденом на груди, изображающим орла. Смело и с долей ненависти он глянул на Станицкого, затем выстрелил, но промахнулся. Открыв дверь, поляк сделал выпад, и их с Алексеем клинки сошлись в смертельном искрящемся танце. Выпад, удар, выпад, удар, блок, удар... Красивый польский офицер прекрасно владел шашкой, умело изворачивался и вовремя делал опасные движения. Но и казак был не промах: восемь месяцев войны научили его многому!
Лёша наступал на противника, вынуждая того зайти в комнату. Через несколько секунд в небольшой кабинет, по-видимому, принадлежавший мэру города, с обеих сторон ввалилось сразу восемь человек. Стали рубить друг друга и стрелять! С полки полетела красивая дорогая ваза, звонко разбилась о пол статуэтка, лишившись перед этим головы из-за неудачного взмаха казачьей сабли, кресло с переломанными подлокотниками упало на бок, а большое круглое зеркало разлетелось вдребезги...
Станицкий замахнулся на врага, но намеренно ударил чуть вбок, чем смог отвлечь его. Подпрыгнув, казак схватил его за руку, толкнул и одним ударом выбил оружие из рук. Поляк пихнул нападающего плечом в лоб, но только его рука потянулась за выроненной шашкой, как Алексей тут же подставил клинок ему под горло.
Поляк оглянулся: никого из его товарищей в живых больше не было. Кроме Станицкого, его окружили ещё двое. Мужчина прекрасно понимал, что был приказ: пленных не брать.
— Nie poddam się! 1 — сказал он тихо, но уверенно.
Острым лезвием в его руке блеснула шашка, отбила два удара, но третий был роковым. Остриё вонзилось в шею, офицер стиснул зубы и... задыхаясь кровью, ранеными руками вытащил лезвие и обессиленный упал на колени.
— Za Ojczyznę! 2 — задыхаясь, закричал он, приподнялся, махнул клинком прямо перед носом у удивлённого казака, но тот быстро среагировал и добил храброго польского офицера новым ударом.
Мужчина упал ничком на пол, и вскоре возле его тела, словно ореол, образовалась лужа крови.
Через несколько минут конвойные вели одного из немногих схваченных живьём — худощавого мальчика лет пятнадцати. Очутившись возле кабинета бургомистра, он остановился, вздрогнул и закричал не своим голосом:
— Mateusze!
Парень дёрнулся к лежавшему на полу убитому человеку, но его не пустили — заломили руки, да так кричащего и вывели.
Алексей ещё долго смотрел пареньку вслед, и когда все солдаты вышли из кабинета, чтобы обыскать трупы и убрать их, он отдал честь погибшему поляку. А затем, опустив голову, вышел в коридор.
1 «Не сдамся».
2 «За Родину!»