Пражский эндшпиль, или Игра без победителя

Глава 1, в которой пражская весна так и не согрела одно чёрствое сердце

Эта весна в Праге выдалась особенно удачной. Мягкий солнечный свет словно струился сквозь стены, заполняя собой каждый дюйм пространства и тихо оживляя всё вокруг. И озорные галки, щебетавшие на остроконечных шпилях домов, и начинавшие распускаться почки-младенцы, и невозмутимые ручейки, медленной сетью опутывавшие город, соединялись в одну гармоничную симфонию, незримой музыкой разносившуюся по Праге — города, который по праву считается пристанищем всех наделённых живым умом и неиссякаемой фантазией душ.

Сердца людей, казалось, становились мягче от широкой солнечной улыбки, и если бы какой-нибудь поэт-оптимист перенёсся сюда мысленным взором, то непременно провозгласил бы, что грядёт эра очищения человечества. Даже попрошайка Баранка, сидевшая на углу Карловой и Кризовницкой, не могла делать вид, что жизнь её полна горестей и волнений, и блаженно жмурилась, подставляя лицо благотворному мартовскому солнцу. Белый котёнок, резвившийся у её ног, был только рад этой неожиданной перемене в характере хозяйки. В её лице он надеялся заполучить верного товарища по играм, а не строгую укротительницу тигров.

Однако все эти прелести, щедро отсыпаемые рукой самой Природы, мало радовали человека, стоявшего прямо напротив харизматичной нищенки. Напрасно расточала богиня весны свои благодеяния: есть сердца столь чёрствые, что процесс подношения даров неминуемо превращают в унижение. Имел ли он на это право? Отличался ли этот мужчина хоть какими-нибудь достоинствами, чтобы отвергать такого рода милости? Давайте приблизим нашу лупу к его оболочке и беспристрастно рассмотрим наружность незнакомца.

Это был мужчина лет двадцати семи, одетый просто, но с определённым изяществом. Скорее всего, простота его костюма была лишь иллюзией, и внимание к деталям говорило о тщательно продуманном подходе.

Создатель, вероятно, замыслил этого человека красавцем, но затем по каким-то причинам изменил своё решение и оставил начатое незавершённым. Лицо его имело несколько хищный, волчий вид за счёт резко выделяющихся скул, чуть вздёрнутого носа и острого подбородка. Глаза же, широко поставленные, с чуть выпирающими надбровными дугами, внушали странное беспокойство каждому, кто осмеливался в них погрузиться. Казалось, в этом мутно-голубом болоте завязли наилучшие начинания и благородные устремления.

Временами его взгляд, похожий на взгляд хаски, становился таким пронзительным и вызывающим, что одновременно внушал и благоговение, и ужас. Будь мужчина не блондином, а брюнетом с перчинкой в крови, его вид заставлял бы верить, что он является отменным донжуаном, а то и вовсе бандитом с большой дороги. Пока же несколько беспомощный облик этого человека вселял в прохожих смесь уважения, сочувствия и назойливого любопытства.

Кризовницкую улицу, которую мужчина выбрал в качестве своего временного пристанища, можно назвать одной из самых милых в Праге. Только здесь, в кафе «Южный закат», дом 17, готовят турецкий кофе по рецепту самого Дениз-паши, который он выведал у османского вельможи во время осады Вены в XVI веке. Ходили слухи, что пирожки в соседней кондитерской «Роген Моген» производили целебный эффект: некоторые посетители видели вещие сны после съедания трёх порций кряду.

А в кофейне «Фриц», что как раз через дорогу от четырнадцатого дома, каждого входящего шлёпали по интересному месту бейсбольной битой, забытой Бураком Омамой во время посещения чешской столицы. Впрочем, если начать рассказывать историю каждого злачного места в Праге, не хватит страниц этой книги. Именно поэтому попрошайку Баранку так удивляло то, что молодой человек не горит желанием посетить ни одно из этих увлекательных мест. Малыш котёнок недоумевал не меньше.

Мужчина стоял на углу улицы, опираясь на стену дома, в котором, несомненно, когда-то жил и творил необычайный Франц Кафка. Руки незнакомца были небрежно засунуты в карманы, а голова сонно склонилась на грудь. Складку между бровями, выдававшую привычку подолгу размышлять, не могли разогнать даже весёлые мартовские лучи, а в глазах сквозила пустота, перемешанная с отчаянием. Кто знал, о чём думал человек, смотревшийся на этом празднике жизни так же нелепо, как ворона в театре-варьете? Мы не знаем. Тёплые посланцы звезды, что зовётся Солнцем, скользили по этой ледяной оболочке, ни на миг не сумев осветить душу, под ней скрытую.

Из-за угла вынырнул разносчик пончиков, одетый наподобие городского шута пятнадцатого века.

– Е? – спросил он.

– Что, простите? – отвлёкся от тяжких дум молодой человек.

– Е бу? – настойчиво повторил странный продавец, показывая на пончик.

– Благодарю, но на данный момент я не нуждаюсь в пище.

– Дай, чел, дай, моня, деньга, дай, дай, пож, – заверещала Баранка.

Котёнок жалобно замяукал. По его смышлёным глазкам было видно, что он подсказал бы хозяйке массу убедительных аргументов, если бы мог. На секунду мужчину как будто перекосило от приступа тошноты, и он поспешил скрыться в уютную обитель кафе «Мойра».

Проникнув в холодный полумрак отделанного кедром зала, он первым делом направился к барной стойке. Приветливая официантка сразу же ринулась налаживать контакт.

– Здра, е буд?

– Милая пани, – с огромной мукой проговорил посетитель, – у вас не найдётся холодной воды из артезианского источника?

– Ща мин, – ответила девушка.

Через минуту она появилась с небольшим графинчиком в руке, сияя, как новоизобретённая лампочка Эдисона. Молодой человек медленно присел за стол, при этом ноги его как будто подкосились, а широко растопыренные ладони разом приняли на себя вес щуплого тела.

Мужчина начал медленно потягивать воду из графина, закусывая её появившимся из внутреннего кармана пальто лимоном. Девушка стояла неподалёку, жадно ловя глазами каждое движение беспокойных челюстей. Внезапно у неё обнаружилась масса дел, так что она стала мельтешить по пустому залу, ежеминутно выставляя на обзор незадачливого посетителя самые лакомые части едва прикрытого тела.

Через пятнадцать минут застёжка её туфли закатилась как раз под стол молодого человека, так что ей пришлось стать на четвереньки и самым наглым образом вторгнуться в его одиночество. Поелозив под столом некоторое время, она вылезла обратно на свет божий и, глубоко дыша, села на соседний стул.

– Клара, – радостно сообщила официантка. – Вы?

– Джозеф, – обречённо возразил мужчина.

– Дела? – поинтересовалась она.

– Лучше некуда, – вздохнул посетитель.

– Секс?

– Извините, но я вынужден отказаться. Видите ли, сегодня Сатурн стоит в оппозиции к моей Венере, так что мои любовные соки слегка иссякли.

Клара не боялась трудных задач и чихать хотела на всякие позиции и оппозиции, кроме естественно-природных.

– Ты плюс. Смотри, – сообразила она и сделала ход конём, а именно расстегнула блузку.

Глаза молодого человека, поначалу блеснувшие, надо признать, через секунду стали походить на стальной клинок, бессердечно брошенный на поле брани.

– Можно ли вызвать у вас экскурсовода, моя дорогая Талия?

Клара беспомощно поморгала секунд пять, пытаясь понять вопрос, затем с гордостью пощупала себя за талию и сделала жест молодому пареньку, стоявшему у кассы. Мягкотелый метис нажал на определённую кнопку, и через десять минут экскурсовод появился на пороге кошмарного кафе. Это был мужчина лет сорока пяти, приятной наружности, одетый в дорогое пальто из чистого кашемира. Кубинская сигара и очки в золотой оправе были призваны укрепить собеседника в мысли, что перед ним находится человек интеллигентный.

– Здравствуйте, – с трудом выговорил он. – Вы идти с я?

– Да, – чуть более жизнеутверждающе ответил Джозеф.

Во время прогулки по грандиозному историческому центру Праги настроение молодого человека слегка приподнялось. Гид, как мог, рассказывал ему об удивительном прошлом своего города, о гордых королях и отважных предателях, о дерзких заговорах и смятых судьбах, об упорстве веры и несгибаемости человеческого духа.

– Это ратуша. Четырнадцать век. Один четыре один девять – гуситы выкидывать из окон.

– Вы говорите о первой пражской дефенестрации? – оживился Джозеф.

– Да. Гуситы в беспорядках и попали в тюрьму. Гуситы требуют освобождать и пошли в ратушу. Камень попасть в Святые дары. Толпа угораздила в ратушу. Выкинут судью, бургомистр и других. На мостовой толпа их добивала, – охотно объяснял гид, старательно подбирая слова и тщательно смакуя каждый звук, словно ему справляться с жилистым стейком во рту.

– Как вы думаете, почему феномен дефенестрации не получил широкого распространения в Западной Европе?

Экскурсовод на секунду замешкался. Светлая идея озарила его голову. Мужчина поднёс руку к глазам, провёл пальцем по запястью, и тут же перед ним появился небольшой экранчик голубоватого цвета. Слегка дунув на него носом, он получил перевод непонятного слова.

– Да, – важно объяснил он. – Феноумен нет в Западный Европа такой. Потому что не принято.

– Понятно, – грустно вздохнул Джозеф, чуть поникнув головой.

Плечи его ссутулились, а в глазах окончательно потухла искорка радостного настроения. Невысказанная мысль, казалось, острой костью застряла у него в горле.

– Пожалуй, я пойду, – добавил он. – Что-то мне нездоровится. Видимо, к НЛО. Их корабли вечно вызывают у меня снижение давления.

– Вы не хотеть смотреть ещё? Пражский Град, Собор Святого Вита?

Искреннее разочарование этого человека, так любившего свой город, тронуло Джозефа. Было видно, что гид озадачен не столько потерей крупных чаевых, сколько упущенной возможностью поговорить по душам с приглянувшимся собеседником, который так много упустит из блистательного прошлого Праги. Однако у его спутника было доброе сердце.

– Только если Собор Святого Вита. И при одном условии: прошу вас, помолчите минут двадцать.

Первые десять минут экскурсовод так и норовил открыть рот и указать на особенности того или иного строения. Очевидно, лишь данное честное слово не позволяло ему нарушить обещание. Впрочем, позже он совершенно успокоился. Джозеф взял его запястье, вызвал голубой экранчик и получил возможность считывать основную информацию при одном взгляде на здание.

Через полчаса, когда плотина словесности гида всё-таки прорвалась и на клиента хлынул поток сведений, приправленных ужимками и неким подобием танца, которыми пражский чичероне привык оживлять свою речь, незнакомец мог только рассеянно улыбаться и пытаться изображать искренний интерес. Его встревоженный взгляд был прикован к пёстрой праздной толпе, авантажно передвигавшейся по мостовой. Тепло попрощавшись с гидом и сунув ему тройные чаевые, Джозеф отчалил восвояси.

Глава 2, в которой старое сознание обретает новую форму

Прийти в себя оказалось непросто: голова трещала, конечности были как будто ватные, а по всему телу то и дело пробегали лёгкие покалывания. Девушка внимательно осмотрела свои руки: изящная форма ладоней, вытянутые пальцы, бледная кожа с едва просвечивающимися ручейками вен.

«Это что-то новенькое», – подумала она про себя, сжимая виски ладонями. Непослушная голова так и норовила укатиться куда подальше.

Окончательно опомнилась она лишь тогда, когда ноги сами занесли её в просторный кабинет, выходивший окнами на реку. Первым делом девушка заглянула в овальное зеркало, висевшее слева от входной двери. Там отражалась брюнетка лет двадцати пяти, чьё классическое, словно вылепленное древнегреческим скульптором лицо навевало мысли о ясном уме и трезвой рассудительности.

«Неплохо для начала», – подумала новоприбывшая и с удивлением обнаружила, что мысли отражались под пустым сводом черепа гулким эхом, словно это и не она думает. Голова соображала очень плохо, будто с похмелья.

– А, наконец-то! Я-то было подумала, что ты хочешь соскочить.

Девушка только сейчас обратила внимание на миниатюрную блондинку лет тридцати, чей стол занимал половину комнаты.

–- Нет, ну что вы, – пробормотала она в ответ, с неудовольствием отмечая новый, серый цвет глаз. Да и смотрели эти глаза как-то не очень приветливо: холодно и вместе с тем вызывающе.

– Значит, слушай. Вот тебе билет на поезд. Сходишь на остановке «Крыживницка». Запомнила? Отлично. Только обязательно там выйди, потому что дальше уже Германия. Это километров сто-сто пятьдесят от Праги, доедешь минут за двадцать. Потом становишься к станции спиной и чешешь прямо в заросли. Да, там лес, труднопроходимый причём, но так быстрее всего. Идти километров восемь, потом уже начинается граница. Высокая такая стена, этажа с три. В принципе, если идти ровно и прямо, то выйдешь как раз на форпост. Хотя если упрёшься носом в стену — не пугайся. Она равномерно окружает замок с прилегающими территориями, то есть рано или поздно выйдешь, куда надо, главное — направление понять.

– Угу, – не нашла, что ответить, собеседница, периодически встряхивавшая руки и ноги.

– Далее. Когда выйдешь к главным воротам, увидишь две башенки по бокам, там сидят охранники. Не бойся, герцог держит у себя людей исключительно образованных и платит им баснословные деньги, так что можешь говорить, как обычно. Дашь им эту бумагу, они тебя пропустят. Скорее всего, посадят в какую-нибудь повозку, а там ехать непосредственно до замка километров пятнадцать, вот и считай.

– Ага.

– Ну а дальше всё от тебя зависит. Хотелось бы, конечно, чтобы он тебя принял. Но даже если и не примет — обшарь глазами гостиную, своруй что-нибудь из прихожей — сама понимаешь.

– Понимаю, – сумбурно ответила девушка, не имевшая ни малейшего представления о том, куда ей ехать и зачем.

– Давай, держись! – подмигнула блондинка напоследок.

Посетительница застыла на месте.

– Я хотела бы уточнить... В чём именно заключается моё задание? Освежить в памяти, так сказать. Всегда полезно напомнить себе самые важные детали.

– Да ты что, издеваешься надо мной? – грозно спросила начальница. – Давай, выметайся. Удачи.

Девушка обречённо повернулась на пятках, как вдруг ударилась лбом о резко распахнутую дверь. В кабинет вошёл представительный мужчина лет тридцати пяти, и во всей его манере держаться сквозило высокомерие человека, наделённого большой властью и обделённого при этом сколь-нибудь значимыми талантами.

– Мистер Биллз! – благоговейно затрепетала блондинка.

– Да, Элен. Любить дарить приятный сюрпы, – с пониманием откликнулся тот.

– Вы с проверкой? Сейчас я подготовлю всё необходимое.

Элен искоса посмотрела на свою коллегу, намекая, что пора бы и честь знать.

– Здра... Здравствуйте, – неуверенно протянула та руку.

– Как имя? – недоумевающее спросила очень важная персона.

– Очень приятно с вами познакомиться, – с дурацкой улыбкой ответила пришелица, тряся гостя за руку.

– Не обращайте внимания, у неё важное задание, вот и нервничает, – попыталась загладить неловкость Элен.

– Какое оно?

– Это касается печально известного вам Джозефа цу Гундер-Балленштайна, великого герцога Эгерийского. Я, как вы видите, выдала ей билеты на поезд. Думаю, часа в три она будет восседать в Адуане.

– Мой дорогой Элен Аримат. Зачем поезд? Я дам вертолёт.

– Видите ли, достопочтенный мистер Биллз, вы, как человек, занятый важными государственными делами, могли и забыть тот факт, что Великое герцогство Эгерия находится в аномальной зоне, где невозможна работа любых электрических приборов. Эта и многие другие причины, как вы прекрасно осведомлены, послужили одной из причин, по которой герцогство не вошло в состав Германской империи, а также сохранило автономию в империи Габсбургов. Я помню, вы сами рассказывали мне, что в пределах герцогства передвигаются только на лошадях, а с форпоста в замок докладывают о приезжих с помощью оптического телеграфа. Мне тогда особенно понравился тот факт, что для того чтобы послать смс-сообщение, специальный человек должен бежать к станции железнодорожных поездов.

– Да, да, – довольно добавил собеседник. – Удачи. Это очень, очень важно. Отвечаете за дело с помощью голова.

Приободрив таким образом ничего не соображающую девушку, чиновник ласково выпихнул её за дверь. Из его кошелька выпала причудливая визитка, где на папирусе было написано: «Петр Биллз, второй заместитель главы Управления по мониторингу потенциально опасных ситуаций. Министерство информации Соединённых Штатов Европы».

Глава 3, в которой амнезия вступает в схватку с аристократией

Когда часовой, высматривающий в подзорную трубу приближение хозяина, издал крик, схожий с воплем гагары, жизнь на форпосте закипела ключом. Охранники, чьи основные заботы сводились к тому, как не заскучать во время карточных игр, вскочили со своих мест: кто-то бросился открывать массивные железные ворота, кто-то стал докладывать в замок о прибытии хозяина.

– Как самочувствие, Ваше Высочество? – участливо спросил старшина охраны, заглядывая в подъезжающую карету.

Ноги Джозефа были укутаны красным клетчатым пледом, а руки обессилено покоились на коленях.

– Как всегда, – резко ответил он. – Телеграфируй в замок. Пусть приготовят горячую ванну и сварят кофе по-турецки.

Через полчаса карета подъехала к замку, вызвав шумиху среди слуг, ожидавших появления хозяина гораздо позже. Джозеф ничего не ответил горничной Лиззи, жалобно пролепетавшей, что ванна будет готова через час, а только молча прошёл в свой кабинет.

Когда Йохан Старк (парадоксальным образом сочетающий обязанности и дворецкого, и управляющего замком) осторожно зашёл навестить хозяина, то застал его в достаточно привычной позе. Локти молодого помещика жалобно опирались на стол, а голова покоилась на широко расставленных ладонях.

– Вас что-нибудь беспокоит, мессир?

– Да. Уже двадцать восьмой год как беспокоит. Ты же знаешь, – устало ответил он.

– Я думал, небольшая прогулка пойдёт вам на пользу...

– «Чудесная погода». «Славный денёк». «Развейтесь» — так говорил мне ты.

– Прошу меня извинить, Ваше Высочество!

Старк, хорошо знавший хозяина, тотчас же определил, что в Джозефе медленно закипает ярость.

– Сколько раз я говорил тебе, что самая расчудесная погода не сделает денёк славным, пока по улицам ходят эти толпы. Последние люди нашли своё счастье, а что делать нам, предпоследним?

– Но ведь Прага прекрасна... – жалобно протянул управляющий. Его крепкая фигурка с небольшой лысиной и седыми висками выражала полное сочувствие.

– Веков пять назад — быть может, не отрицаю. Хотел бы я быть самым простым свинопасом тогда! Но видеть, как этот прекрасный город медленно зарастает тиной духовного тупоумия?.. Сейчас, когда массовое, усреднённое сознание возведено в культ, когда ему поклоняются, его обслуживают, ему поют дифирамбы... Зачем нам напрягаться и стремиться к высшему? Зачем растить дивные плоды в саду своей души? Все силы мирового искусства и маркетинга — этой мерзкой клоаки продажных душонок — брошены на то, чтобы ублажать посредственную и скудоумную часть нашего человечества.

– Люди всегда одни и те же. Пять веков назад вы бы увидели точно такую же картину, мессир... Я надеюсь, когда-нибудь в сердце Вашего Высочества поселится любовь к простым людям, которые, в отличие от персон, избранных фортуной, вынуждены работать. Чего им, усталым, хочется? Добра и веселья, чтобы подзарядиться. Либо ужасов, которые откачают из них излишки застойного счастья. Право же, мир идей настолько велик, что всегда найдётся что-нибудь не такое популярное, но, безусловно, интересное и для Вас.

Старк сам не знал, откуда в нём проснулся бунтарский настрой и почему он вдруг стал возражать хозяину. Где-то в глубине души жила надежда, что тот отвлечётся от дурных мыслей.

– Ты же знаешь, что я считаю по этому поводу и почему задумал решиться на такое дело. Плевать я хотел на этих милых респектабельных людей. И как у тебя язык поворачивается спорить со мной!

Дворецкий с привычной ловкостью уклонился от летящего канделябра, который легко мог бы размозжить ему голову.

– У вас опять начинается приступ, мессир, – заботливо сказал Йохан, задёргивая шторы.

– Хотелось бы несколько приободрить Ваше Высочество, напомнив, что Ницше считал...

– Как болит голова!.. – поморщился Джозеф, сдавливая виски. – Я очень рад тому, что Ницше уже ничего и никогда не посчитает. Если бы этот великий калькулятор жил в нашу эпоху, то решил бы, что умер не только Бог. Культура подохла в смрадной канализации, гениальность захлебнулась в собственном соку, а достоинство досрочно ушло в отставку, чтобы станцевать канкан на похоронах доблести. Впрочем, тебе недолго осталось терпеть мой дурной нрав, любезнейший Старк. Скоро великий герцог Эгерийский составит компанию вышеупомянутым добродетелям. Надеюсь, ты не высадишь на моей могиле розы? Это выдавало бы в тебе дурновкусие, в котором я, в запале неистовой параноидальности, иногда подозреваю даже тебя, мой дорогой Хрюн.

– Ах, мессир, довольно, не начинайте! – участливо вскричал управляющий. Старк опекал хозяина с материнской нежностью, и ему больно было слышать, как тот наносит себе удары незримым хлыстом самобичевания.

– К вам посетительница, Ваше Высочество, – доложила Лиззи, с трудом осмелившаяся войти в кабинет. Слуги знали, что когда у хозяина начинается приступ, его лучше не беспокоить.

– Пускай убирается ко всем чертям.

– Но она ждёт уже три часа, мессир...

– Пускай убирается ко всем чертям трижды.

– Мессир, откуда вы знаете, что уготовало Вам провидение? Быть может, оно послало своего ангела, чтобы смягчить Ваш путь,– принялся уверять хозяина Старк, всеми средствами пытавшийся расширить точки сцепления аристократа с окружающим миром.

– Ладно, Хрюн. Но если она хотя бы на секунду потревожит мой покой какой-нибудь ерундой, я устрою тебе публичную порку возле старой конюшни.

– Как скажете, Ваше Высочество.

– Кто она?

Дворецкий взял с подноса горничной строгую визитную карточку и подал её великому герцогу. Она гласила: «Министерство информации Соединённых Штатов Европы. Департамент защиты информации. Управление по мониторингу потенциально опасных ситуаций. Отдел интернет-безопасности. Подотдел особых случаев».

– Понятно, – встрепенулся Джозеф, отложив визитку в сторону. – Зачем только стоило скрывать своё имя на карточке, этом картонном щите, который прикрывает жалкую плоть бронёй социального успеха, то есть высшей глупостью, доступной человечеству?

– Возможно, визитка ей не принадлежит?

– Я начинаю ощущать на своих щеках лёгкое дыхание логики абсурда. Карточки, которые не представляют, экскурсоводы, которых следовало бы выкинуть из окна вместо бургомистров. Так мы дойдём до парламента, принимающего разумные законы. Ладно, введи её.

Через пятнадцать минут на пороге торжественного, оформленного в викторианском стиле кабинета появилась уже знакомая нам девушка. Джозеф, важно восседающий на бархатном кресле, осмотрел её несколько скептически, а затем сделал повелительный жест, предписывающий гостье сесть напротив.

– День добрый, – начал помещик в очень неприязненном тоне.

– Добрый, – неуверенно ответила визитёрша и замялась в дверях, не поняв его указания.

– Однако что-то мы с вами заболтались. Не соблаговолите ли вы сообщить цель своего пребывания в моём имении? Как именно вы хотите отравить мне жизнь?

– Никак именно, ваше королевское высочество! – испугалась бедняжка.

– Прошу вас, не надо ставить меня в один ряд с теми высокомерными аристократами, которые горделиво задрали нос и превратились в бронзовый памятник при жизни. Я максимально прост в общении и развёрнут лицом к нуждам простого народа. Можете звать меня просто, по-свойски: «Ваше Высочество». Не будем терять время на церемонии, приступим к исцеляющей беседе.

– М-да. Отличный план, ваша вашесть. Ой, извините, ваша светлость.

– Моя простота и открытость вовсе не означает, что Вам позволяется садиться мне на шею и начинать фамильярничать, – холодно ответил Джозеф.

– Простите, ради всего святого, – стушевалась посетительница, всё-таки догадавшись сесть в кресло.

– Итак... – начал великий герцог не без внутреннего трепета. – В чём причина такого интереса к моей персоне со стороны молодой и не самой безобразной девушки? Вы намерены просить меня проспонсировать голодающих детей Поволжья?

Внезапно брюнетка преобразилась, будто перед ней распахнулась дверь в иной мир и повеяло дыханием потусторонней жизни. Осанка её выпрямилась, в глазах появился стальной блеск, черты лица заострились и приобрели новое, пронзительное и умное выражение.

– Я ищу фотографии. Они находятся в тайнике вашей гостиной.

– Что? – опешил помещик. – Однако меня не предупреждали, что Министерство информации успешно инкорпорировалось в кочевой цирк.

– Простите? – переспросила она.

Потустороннее влияние словно оставило незнакомку; выражение её глаз изменилось, девушка как будто потухла и снова выглядела нелепо и растерянно.

– Подскажите, фотографии какого рода вы намереваетесь искать в этом замке? Вряд ли вы настолько восхищены моей скромной персоной, что пришли сюда заполучить мой портрет с автографом. Впрочем, если я не прав — не отказывайте себе в этом удовольствии.

– Я не совсем понимаю, какие фотографии Ваше Высочество имеет в виду.

– Нет, это в высшей степени прекрасно. Шпионов с лунатизмом мне ещё не доводилось наблюдать. Хвала европейской бюрократии — за наше будущее я спокоен.

– Если бы Ваше Высочество соизволили выражаться поконкретнее, – тихо кашлянула в кулак посетительница, – наш разговор складывался бы куда продуктивнее.

– Скажите, вы случайно не любите Кафку? – спросил помещик, лукаво поблёскивая глазами. – Извините мою бестактность, но я полагаю, что от людей, которые любят Кафку, следует держаться подальше. Мало ли что.

– Кто же не любит Кафку, – икнула девушка. – Все не любят Кафку... и я. И я!

– И я того же мнения. Вы так моргаете, словно нашли своё счастье. Я вам завидую, честное слово.

Посетительница замешкалась и не нашла, что ответить. Джозеф натянуто кашлянул и как-то внутренне собрался.

– Итак? – более властным тоном повторил помещик.

– Какая прекрасная погода, не правда ли? – замялась девушка, сложив руки на коленях.

– Неправда. Я, знаете ли, не сторонник пустых разговоров. К тому же, меня ждёт ванна. Что вы имеете мне сообщить? Давайте, о моё конформистское чудо, я знаю всё наперёд.

– Повезло же вам, – еле слышно пробормотала собеседница. – А что ваша... Ваше Высочество желает мне возразить? Раз уж Вы и сами всё знаете, так я свою речь опущу. Приступайте к возражениям.

Великий герцог откинулся в кресле, скрестил руки на груди, и глаза его опасно блеснули.

– Может, вы перестанете держать меня за идиота? Я предупреждаю, такие игры обычно плохо заканчиваются. Сегодня моё высочество находится в крайне дурном расположении духа.

– Ну что вы, не думайте обо мне таким образом! – расстроено вскочила с места посетительница. – Дело в том — как бы вам сказать — я ведь не совсем знаю, зачем меня направили. Это секретное задание, мне самой не сказали.

Джозеф потянулся за колокольчиком, и лицо его выражало самые страшные намерения.

– То есть, мне, конечно, сказали, я не это имела в виду, – сразу же опомнилась девушка.

– Просто я забыла по дороге. Да, пока я шла по лесу, споткнулась и сильно ударилась лбом. И поэтому у меня временная амнезия, вот.

Помещик слегка наклонил голову направо, словно учёный, изучающий редкий зоологический образец.

– Я не знаю, что за игру вы ведёте. У вас там, в министерстве, совсем нечем заняться, и вы создали отдел по издевательству над честными людьми. Так или иначе, вы непонятны мне, а потому опасны. Думаю, карцер несколько освежит вашу память.

– Нет! – попятилась к двери посетительница. – Вы меня неправильно поняли, Ваше Высочество.

– Разумеется. Я вообще плохо понимаю подрастающее поколение. Министерство тщательно выверяет каждый свой шаг, они могли предполагать, что человек из Адуана может и не вернуться. Так что потеря для них, думаю, будет невелика. С другой стороны, если начать вас как следует пытать, я узнаю актуальную информацию о жизни вашего клоповника из первых уст. Вот видите, какая выгодная во всех отношениях ситуация.

Он позвонил в колокольчик, и девушка со всей дури рванула дверь кабинета и помчалась по извилистым коридорам замка, сметая всё на своём пути. Через некоторое время в кабинет зашёл удивлённый Старк, которого беглянка по дороге чуть не впечатала в стену.

– Что это было, Ваше Высочество?

– Оставь её, – апатично махнул рукой Джозеф. – Она показалась мне искренне испуганной. Я не знаю, что там замышляют эти министерские крысы, — они, видимо, окончательно тронулись умом от страха — но эта девчушка вряд ли может причинить мне вред. Пускай спокойно добежит до коляски, а там её вежливо выдворят за пределы Адуана.

Глава 4, в которой надо кого-то найти

– Рассказывай, как всё прошло, – с нетерпением начала Элен, вечером встретив чудом спасшуюся беженку в том же кабинете, где и начиналось наше повествование.

– Самым лучшим образом, – сосредоточенно ответила та, с серьёзным видом усаживаясь на стул.

– Тебе много удалось узнать? Ты вызвала его на разговор касательно Петры? Он знает что-нибудь про план «Двойная птица»? А как насчёт вещей?

– Видишь ли, информация, полученная от великого герцога, столь неожиданна и вместе с тем так важна, что мне сложно выбрать, с чего начать свой рассказ. Её так много, что я боюсь потерять нить разговора. Нет, дай мне три дня. За это время я как следует проанализирую данные и сообщу тебе готовый результат.

– Что за дурацкие выкрутасы! – вспылила начальница. – Выкладывай давай.

– У меня в голове так много замечаний, мыслей и возражений, что я, рассказывая тебе всё сейчас, по свежим следам, обязательно что-нибудь запамятую. Кроме того, находясь под впечатлением от поездки, я могу неправильно сложить в голове логические цепочки. Нет, тут следует всё хорошенько обдумать.

– Ладно, – несколько удивлённо ответила Элен. – Но смотри, если через три дня у меня не будет ни одного полезного факта, не сносить тебе головы. С интернетом шутки плохи.

– Какие вы злые все, – пробурчала девушка. – Только запугивать и угрожать умеете. Ты не могла бы выделить человека, который проводил бы меня домой? Я ведь сейчас так поглощена своими мыслями, что могу и заблудиться.

И её действительно проводили: доехав до станции метро «Вышеград» и доставив ценный груз до калитки дома №7 на улице Na Bučance, упитанный малазиец откланялся и побрёл восвояси.

«Недурно. Кое-кому из моей предыдущей жизни определённо понравилось бы», – подумала девушка, с удивлением разглядывая этот дом, походивший на слоёный торт. Небольшой трёхэтажный коттедж венчала изысканно-вычурная крыша с двумя выпуклыми башенками, как будто этот недотёпа претендовал на славу древних замков.

Тяжело ступая от усталости, она вошла в гостиную и кинулась на первый попавшийся диван. Ничего не оставалось делать, как припоминать все подробности встречи с великим герцогом и стараться выжать из них хоть что-нибудь. Девушка с ужасом представляла себе момент, как на важное собрание, где соберутся все видные представители министерства, вызовут её, ничего не знающую и уже успевшую пообещать золотые горы, и попросят отчитаться о результатах работы.

«Мне же нужно найти их», – пробежал по спине холодок; эта мысль, подзабытая из-за острых ощущений, возникавших при вливании в новую реальность, всё же не дремала.

«В Праге где-то один-два миллиона человек. Как же мне вычислить их?», – лениво тянулись мысли. Голова напоминала сломанные часы, шестерёнки которых отчаянно не хотели крутиться.

«Они могут выглядеть как угодно. Мне остаётся только подмечать в окружающих сходство характеров, речевые особенности, склад ума... Следить, не скользит ли осознанность в речи. Чёрт, почему так тянет курить? Откуда? Никогда такого не было... А вдруг они полностью включены?».

Она начала перечислять в памяти всех людей, с которыми успела познакомиться. Ничего не ёкнуло у неё внутри. Ни характерныз сходств, ни чувства узнавания, ни какой-то особенной близости девушка не припоминала.

«Ладно, выработаем тактику и стратегию позже», – подумала брюнетка некоторое время спустя. – «А пока мне стоит подумать о том, чтобы хорошо обустроиться в этой реальности. Только так я смогу без помех вести свои поиски».

Девушка беспокойно ворочалась с боку на бок, припоминая все события дня. Однако чем больше она думала о герцоге, о загадочном Адуане и своём невыполненном задании, тем быстрее испарялась мысль о том, что ей нужно кого-то надо искать, тем меньше вспоминала она о некоторых странностях Праги, поразивших её воображение, тем заметнее ныла лишённая табака часть организма и тем ощутимее тело накрывала тяжёлая дрёма.

Глава 5, в которой происходит самоубийственно долгий разговор

Великий герцог ждал поездки в Вену, как прокажённый жаждет исцеляющего бальзама, который смягчит коросту его струпьев, как нищий, мечтающий найти приют в доме, обогреваемом мягким светом гостеприимства. Город этот ещё не успел настолько опошлиться, как большинство европейских столиц, но всё же Джозеф не ощутил того полёта души, когда ей под силу свернуть горы, а мир вокруг кажется уютно-родным и наполненным смыслом. Его не покидало тягостное ощущение суррогата, какое испытываешь от поддельного вина или от встречи с человеком, которого любил много лет назад. Клеймо «недо», стоявшее, казалось, на всём, что он видел в блистательной некогда столице, впускало в невидимое хранилище его души какой-то холодный ветер.

Вернувшись из Вены, он прильнул к дивану, покрытому восточными узорами, затерялся среди пёстрых подушек и лежал, не произнося ни слова, дня два. На третий Старк принёс на подносе записку, на которой жирной гелевой ручкой было нарисовано нечто, напоминающее танец пьяных улиток.

– Что это? – удивлённо спросил Джозеф, чуть приподнимаясь с дивана.

– Это пан Бенеш, мессир. По поводу поставок утки, помните? Я сказал, что вы никого не принимаете, и попросил кратко изложить суть дела. Он пришёл в совершеннейший ужас. Я думаю, когда-то он хорошо учился, поэтому мог бы вспомнить, как печатать слова на клавиатуре. Но писать на бумаге?.. Это однозначно выше его сил. Он держал ручку, как тот папуас, которого вы подарили пану Клаусу на Рождество, пытал клюшку для гольфа. Его пальцы постоянно делали мелкие нервные движения, что напоминало мне причудливый танец китайской иероглифики. При всём этом безобразии присутствовал Франсуа, наш новичок. Он ещё не забыл язык BRIS.

«Каждое движение пальцев вызывало бы определённую подсказку на экране планшета», – прошептал он мне. – «Я сейчас попробую прочитать, что он хочет написать. Хочу... говорить... вам... жир...».

Джозефа, казалось, эта ситуация даже забавляла. Он плотоядно причмокнул и ответил:

– Я не приму его до тех пор, пока он не напишет мне красивый развёрнутый ответ на бумаге. Назначь Франсуа ему в помощники, пускай подтянет его, но не сильно. Учти, я устрою ему небольшое испытание у себя в кабинете, и если обнаружится, что помощь Франсуа в составлении документа значительно превзошла пределы разумного, я отрублю ему что-нибудь из конечностей.

– Но ведь если через три дня пан Бенеш не поставит утку в Берлин, его казнят, Ваше Высочество!

– Вот именно. Что у тебя там ещё?

– Та странная девушка опять пришла, мессир.

– Ты меня понимаешь, я надеюсь? – сказал помещик, бросая на Старка тяжёлый взгляд, сковавший того неразрывными путами долга.

– Уже сделано, Ваше Высочество, – тяжело вздохнул дворецкий.

– Увы, мой милый, перестраховаться никогда не помешает. А то что-то эти министерские тараканы ко мне зачастили. Того и гляди, начнут тут плодиться и размножаться. Я же им не Дарвиновский музей, в конце концов! Кто-нибудь ещё?

– Нет, мессир. Девушку не принимать?

Джозеф посмотрел на преданного слугу с лёгким уничижительным оттенком.

– Она просила передать Вам записку в случае отказа.

«Ваше Высочество! Я понимаю, что моё пребывание в Адуане нежелательно и может причинить массу неудобств для самочувствия Вашей сверхчувствительной особы. Питаемая скромной надеждой, я молюсь, чтобы остатки добропорядочности не позволили Вам отказать в приёме женщине, претерпевшей тысячу неудобств в пути на трясущейся карете, а также вынужденной терпеливо сносить приставания вашего щенка-бульдога в столь длительном ожидании».

Какой-то проблеск света мелькнул в сумрачных глазах помещика.

– Эх, дрянная моя, снобская натура. Любовь ко всему утончённому и извращённому — слабость, которая меня погубит. Проводи её в кабинет через часик-другой.

Джозеф прошествовал в свой тёмно-зелёный кабинет и гордо уселся за массивный дубовый стол, напряжённо опираясь на его поверхность ладонями. Вскоре дверь тихонько приоткрылась, и на пороге возникла незнакомка, закутанная на сей раз в длинный синий плащ.

– Добрый вечер, Ваше Высочество, – мгновенно перешла в атаку девушка, вооружившись весёлым тоном.

– Не соглашусь с вами. Сегодняшний вечер может назвать «добрым» только последний идиот.

– Спасибо на добром слове, – ответила гостья, самовольно пересекая кабинет и присаживаясь на кресло, стоявшее напротив владельца замка.

– Вы точно уверены, что у вас амнезия, а не что-нибудь более серьёзное? Оказаться в моём замке во второй раз... Кстати, звать-то вас как? Дело в том, что вы в своей записке весьма дальновидно обозначили последствия вашего пребывании в Адуане для моего высочества. У меня остывает ванна, а общения с окружающим миром мне хватило на неделю вперёд.

– «Что значит имя? Роза пахнет розой...», – беззаботно прощебетала ответчица. – Зовите меня как хотите. Мне абсолютно всё равно. Я до сих пор не решила.

– То есть? – удивился великий герцог.

– Видите ли, то, как вы меня называете, имеет весьма малое отношение к моей телесной корочке и её духовной начинке, – ответила посетительница, пытливо оглядывая потолок. – Если я, скажем, напоминаю вам покосившуюся иву, зовите меня Иветтой, я не обижусь.

– Великолепно! Сейчас, когда Европа перемешалась, и перед моими глазами то и дело проносятся самые чудовищные комбинации имён и фамилий, это самое мудрое решение. Вы не против, если я буду называть вас Асусеной?

– Но я же не мать Тереза, чтобы позволить первому попавшемуся аристократу реализовывать на мне свои извращённые фантазии, – возразила незнакомка, перенеся сферу своих интересов в правый угол кабинета, где стояла причудливо изогнутая статуя.

– Хорошо, тогда можно называть вас Прозерпиной? Сегодня как раз Луна входит в знак Девы.

– Фи, Ваше Высочество, что за мещанские наклонности!

– Тогда как мне обращаться к вам?

– Как хотите, я же сказала.

– Ох, женщины... – вздохнул великий герцог.

Девушка, казалось, закончила осмотр комнаты и откинулась на спинку стула, внимательно разглядывая помещика.

– Хорошо. Скажите, кому вручат «Золотую пальмовую ветвь» за самую красивую экономическую реформу?

– Я никогда не гадаю, – отрезала девушка. – Очень дурная привычка: действует гибельно на способность логически мыслить.

– В самом деле?.. – задумался помещик. – Такое ощущение, что я эту фразу слышал уже или читал когда-то.

– Всё было сказано и написано до нас с вами, – слабо улыбнулась гостья.

– Скажите это миллионам идиотов, одурманенных чувством собственной значимости. И всё же? Я жажду услышать ваш прогноз.

– Думаю, Льву Вилю, – бесстрастно ответила брюнетка.

– Что же, будем звать вас Кассандрой. Но смотрите, если награду получит Ди Гарпио, я разжалую вас в какую-нибудь Вангу.

– Спасибо, что сняли с меня этот груз, – задумчиво произнесла новоиспечённая Кассандра. – Кстати, Ваше Высочество, я чувствую, что вы очень хотите провести для меня экскурсию по замку. Видите ли, ущерб, нанесённый малышом Тоби моему психическому здоровью, весьма велик. Ваш бульдог до сих пор стоит у меня перед глазами, как кровавые мальчики перед Годуновым.

– Я думаю, Пальма-де-Майорка отлично загладит это неприятное впечатление. А в замке моём настолько сыро, что любое психическое расстройство только усугубляется.

– А мне кажется, что...

– Вот видите! Вам уже что-то кажется, а вы ведь просидели в кабинете не больше пятнадцати минут. Что же будет дальше?

– Ох, вам ли говорить про психические расстройства! – нарочисто презрительно фыркнула Кассандра. – Человеку, который хочет уничтожить культуру!

– Что-о-о-о? – грозно переспросил помещик, как будто вырастая в кресле.

– Ох, только не надо изображать из себя святую невинность!

– Мой проект направлен как раз на спасение культуры, если в вашем обезьяннике вообще известно, что это такое, – с достоинством произнёс оскорблённый до глубины души аристократ.

– Не оправдывайтесь, Ваше Высочество, не надо. Склонности к разрушению живут в каждом, мы прекрасно это понимаем, – успокаивающе подняла руки Кассандра, радостно улыбаясь от того, что герцог попался на крючок.

– Как, вы действительно так думаете? – взволнованно поднялся Джозеф, начиная расхаживать по комнате. – Какое скудоумие! Нет, вы там передайте своим собратьям-макакам: интернет уничтожает культуру. Как только его не станет, всё вернётся на круги своя.

– Ах, что за бредни дикого, воспалённого рассудка! Интернет продвигает культуру. Сколько произведений искусства стало доступно абсолютно любому! А сколько простых людей, не имевших ранее возможности творить, стали известны миру, будучи простыми шахтёрами или парикмахерами?

– Да? Таланты? Молодые дарования? Шахтёры-дарвинисты? – с холодной яростью процедил великий герцог. Его жесты начали приобретать некоторую дёрганность. – А что это за таланты? Что? Грузчик, возомнивший себя новым Паваротти? Школьник, не читавший ничего сильнее Экзюпери? Продавец коржей, который решил, что три прихлопа — всё, что нужно для гениальной музыки?

– Этак вы кончите раковой опухолью, Ваше Высочество.

Джозеф слегка вздрогнул и пристально посмотрел на девушку.

– Вы знаете, в глубине души у меня клубится такое предчувствие. Что же, да будет так, как угодно року! Это был бы отличный, показательный финал! Я понимаю всю тяжесть, взваленную на мои плечи: я — неизбежное зло. Такой человек рано или поздно должен был появиться. Капитализм породил общество спектакля, заставив миллионы людей хоронить себя заживо ради производства товаров и услуг, без которых прекрасно можно обойтись. Четвёртая научно-техническая революция привела к максимальной автоматизации процессов. Высвободилась масса свободного времени, исчезли самые тяжёлые, неблагодарные профессии. Куда же деваться бывшему прорабу, как убить время? Из чего лепить себе смысл жизни? Правильно, давайте все кинемся творить и созидать! И ладно бы они созидали пироги с яблоками — так нет. В эпидемии нарциссизма, одолевшей общество, где слава — главная разменная монета, только информационный продукт достоин признания.

– Отчего же нарциссизма?

– Разве вы не видите? Это началось ещё во второй половине ХХ века. В голове человека прочно засел невроз идеальности. Каждый день он сверял: имеет ли он лучшую работу, лучшую жену, лучший дом из возможных? Нет? Нужно срочно поменять — тем более кругом идёт сплошная пропаганда успеха, где не имеющий лучшего — всего-навсего ленивый неудачник. Иллюзия массы возможностей и свободы выбора только усугубляла этот невроз. Прошли те времена, когда человек понимал: какое-никакое, а моё и навсегда. По крайней мере, это давало внутреннее спокойствие и смирение. Что же оставалось делать человеку, ощущавшему себя неудачником? Ещё больше пыжиться и пытаться создавать иллюзию счастья в этих ваших соцсетях. Катастрофа.

– В том, что отмирают окостеневшие формы, нет ничего плохого. Если идею можно сократить до трех фраз и разместить в соцсетях, глупо было бы писать целую книгу. Зачем заниматься описанием пейзажа, когда его можно передать с помощью фотографии?

– Тот профессорский тон, с которым вы произносите свои бредни, совершенно меня деморализует. Затем, что каждая форма искусства преследует свою цель. Хорошая картина должна отображать не объект, а эмоциональное отношение художника к объекту; книга не описывает реальность, она конструирует её в вашей голове. Разве вы не видите, что со смертью «окостеневших форм» исчезает воображение, способность мыслить, мельчает сама душа? Разве не этой чуме псевдотворчества мы обязаны кризисом традиционного брака? Любви не существует: поэты и писатели передают нам то, что сами хотели бы испытать. Они заражают нас своими идеалами, поэтому, встречая подходящего человека и испытывая естественное влечение, мы достаём из своих глубин стихи, песни, книги и уже из них достраиваем себе воздушный замок. Теперь строительный материал должного уровня не производится и — что страшнее — не востребован. Поэтому мы и имеем то, что имеем. Пара, встречающаяся несколько лет, считается идиотической в своей зацикленности друг на друге. Некоторые голубки и вовсе вынуждены изменять друг другу, чтобы снизить давление общества.

– Вы намертво прицепились к форме, – поморщила носик Кассандра. – Конечно, вы будете лаять на всё современное, как поступают ханжи уже не первую тысячу лет! В основе любого произведения искусства лежит некая идея. Если человек не может понять труды Хайдеггера, пускай прочтёт его мысли в более лёгкой интерпретации, мир от этого только выиграет.

– Боже, – поморщился Джозеф. – От вас несёт демократическим духом. Мне нужно срочно проветрить помещение.

По лицу девушки было видно, что она очень сильно обиделась. Джозеф ощутил острый стыд за свою бестактность.

– Разве вы не видите? – сказал он уже более мягко. – Все эти пикдауны Люди, ставшие популярными из-за произведений сомнительного качества решили, что стать творцом — это невероятно просто! Не надо пропускать через себя тонны литературы, впитывая хороший стиль и оттачивая мозг стоящими идеями! Не надо часами слушать одно и то же место в опере Сен-Санса, испытывая тоску от невозможности создать нечто подобное! Не надо ломать третий десяток кистей, если ты не можешь перенести на полотно даже слабый отголосок тех картин, которые тревожат твоё воображение! Достаточно всего лишь испражнить из себя продукт примитивной жизнедеятельности, побочное дитя заблуждалой эмоции — и всё, ты велик и могуч! Сотни таких же баранов почувствуют родственную душу и будут восхвалять тебя на все лады, заставляя и дальше плодить подобных чудовищ!

– Вы правы, конечно, – осторожно заметила Кассандра. – Всё верно, горы информационного хлама растут в геометрической прогрессии...

– Вот именно! – распаляясь всё больше, перебил аристократ. – Хлама! Чем дышать цветам истинного творчества на этой свалке? А мне что делать? Мне мало! Сейчас мне двадцать семь и я прочитал примерно 45% книг, которые действительно стоят прочтения. Я растягиваю удовольствие, конечно, я перечитываю избранное и стараюсь находить занятия по душе, но с ужасом жду того момента, когда читать мне будет нечего.

– Даже не знаю, о чем именно свидетельствуют ваши слова: о величайшем уме либо о величайшей глупости, – пробормотала девушка. – Что поделать! Гуманитарные науки, увы, ограничены спектром идей и проблематик. Я бы посоветовала вам переключиться на науки естественные и технические. Они бездонны, как сама Вселенная.

– Поздно, – вздохнул помещик. – Я так безнадёжно отстал, что не смогу покорить вершины естественных тематик современности, а на меньшее я не согласен.

– А зря. Вы никогда не чувствовали прорехи в своих рассуждениях? Человек — животное, так что озабоченность исключительно плотским существованием вполне естественна. Одухотворённость, интеллектуализм — вот где патология. Гении — это посланники других миров, инопланетяне, которых милостиво предоставляет нам Господь для развития цивилизации.

– То есть выращивание огурцов, – усмехнулся Джозеф, – вы считаете более правильным занятием, чем написание картин?

– Разумеется. Предоставьте человеку право быть животным.

– Кажется, я не удержусь и попрошу вас высечь, – покачал головой великий герцог.

– Давайте! – с вызовом повела плечом Кассандра. – Реализуйте своё низшее начало, уподобляйтесь им! Однако почему бы вам не использовать время и средства более созидательно? Вы могли бы создать фонд, который занимался бы поиском действительно достойных произведений, финансировал таланты, просвещал всех желающих.

– Потому что это — пустое сотрясание воздуха! – вспылил Джозеф. – Потому что это подобно вычерпыванию воды из тонущей лодки! Потому что это сродни гуманитарной помощи африканским странам! Поймите же вы, наконец: уничтожение интернета — это программа минимум для человека с головой и средствами.

– Да, давайте закроем все фабрики и перейдём на палки-копалки!

– Всему своё время. Начнём с малого.

– Не впадайте в крайности, Ваше Высочество, – строго заметила девушка, осознавшая, что тяжёлое детство — это не обязательно деревянные игрушки, прибитые к полу. – Стремление личности к истинному знанию, если оно есть, сложно заглушить суррогатами. Всегда найдутся несчастные люди, которые, подобно вам, будут умиляться при пятнадцатом просмотре «Лебединого озера». Позвольте же остальным смертным смеяться от «Нашей параши».

– В том-то и дело, что благодаря этим вашим интернетам подобных людей становится всё меньше! Сколько сил уходит на то, чтобы плыть против течения? Да и с какой стати человек должен прилагать моральные усилия, чтобы просто сохранить хороший вкус, не говоря уже о развитии оного? А сколько нежных, тонких, талантливых людей сломалось, будучи не в силах постоянно противостоять обществу? Проявленный в материальном мире и получивший животную, эгоистичную природу, человек естественно склонен ко злу. Стремление к свету — неустанный труд, Не каждый настолько силён, чтобы воспитывать в себе жажду духовного, по уши сидя в этом прогнившем болоте. Я уже не говорю о «малых силах», которым нужен пастырь и которые обязательно читали бы Камю, будь он в моде.

– Ах, что вы говорите, ваше святейшество! Зачем вам эта громадная серая прослойка? – хитро прищуривая левый глаз, спросила Кассандра. – Масса не в силах проникнуться истинно великим. Перенимая его, она неизбежно уберёт зерно истины, опошлит всё донельзя, оставит только внешние формы. Предоставьте крестьянину выращивать урожай — вот где проявится его красота! Или вы хотите ходячее недоразумение, рассуждающее то ли про Ничто, то ли про Нешто?

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Во все времена общество, кажется мне, разделялось в приблизительно одинаковых пропорциях. Была — и всегда остаётся — часть населения, тёмная, как средневековый склеп, глухая и закрытая, невосприимчивая ко всему высокому и прекрасному. Через эти каменные стены не проникает ни один луч просвещения; посади такого человека в тюрьму и дай ему одну-единственную книгу в качестве развлечения, он предпочтёт сжечь её или пустить на туалетную бумагу, чем прочитать хотя бы три строчки. Но, знаете ли, мне гораздо приятнее было бы жить в обществе, где в моде — Стефан Цвейг, а не Стефани Фрайер, где тёмные страсти представлены Шарлем Бодлером, а не Эрикой Грейс. Пусть они ни черта не понимают — мне не резало бы это глаз так сильно.

– А как же насчёт людей, которые действительно хотят развиваться? Вы же лишаете их такой возможности!

– Это слабое место моего плана, – поморщился помещик. – Действительно, с интернетом по-настоящему талантливый человек получает такие возможности для развития, какие и не снились раньше. Я утешаю себя только тем, милая пани, что информация только тогда ценна, когда она достаётся с трудом. Пусть они прочитают три книги вместо трёхсот — пользы будет больше. Да и возможность неограниченных возможностей парализует, вы же знаете.

– И чего вы достигнете в результате вашей ветряно-мельничной борьбы? Даже если всё пройдёт успешно, система быстро восстановится, буквально за считанные годы.

– Смотря как вести дела, дражайшая Кассандра, – хищно улыбнулся великий герцог.

– Да везти их, не везти — треснет ваша повозка. Вариантов у вас всего ничего. Вы можете повредить дата-центры технически — например, взорвать или сбросить бомбу. Вы можете подкупить людей, работающих там, чтобы они повредили серверы сами. Вы могли нанять учёных для изобретения программ, которые парализовали бы их работу. Всё то же самое вы можете проделать с крупными научными центрами, которые разрабатывают интернет-технологии. Любой из этих вариантов кажется очень неправдоподобным, даже с вашими колоссальными финансовыми возможностями. Так или иначе — пара месяцев, и всё вернётся на круги своя, как колёса аппарата C.R.A.Z.E.

Произнося эту речь, Кассандра внимательно всматривалась в лицо аристократа, ожидая, на каком из вариантов по его лицу пробежит признак волнения. Тот, впрочем, пристально изучал поверхность своего стола и быстро вертел в руках позолоченный ножик для разрезания бумаг.

– Безусловно, безусловно, – заверил девушку помещик. – У меня нет никаких шансов.

Кассандра вскочила с места и начала расхаживать по кабинету, не отрывая глаз от лица оппонента.

– Вы полагаете, что отследить ваши связи с «Альфой» — невозможно? Мы сделали это. Вы думаете, что мы ничего не знаем о ваших сообщниках? Они предали вас. Вы воображаете, мы не понимаем роли Старка во всём этом деле? Сладкие иллюзии. Вы считаете, что эти технические новинки так засекречены, что не просочатся в свет? Так может полагать только простофиля. А та женщина? Вы что, искренне верите, что мы не отследили её?

Во время этой обличительной речи Джозеф ещё больше опустил голову, так что Кассандре приходилось немного наклоняться, чтобы следить за его реакцией. Лицо мужчины, увы, ничего не выражало: только на последней фразе губы аристократа искривила ироническая усмешка. Повисло неловкое молчание.

– И чего вы ждёте от меня? – тихо проговорил великий герцог, поднимая голову. – Что я так ничтожно глупо выдам себя реакцией? Я вложил в этот план слишком много душевных сил, чтобы попасть впросак из-за нелепых эмоций. Вы подсылали мне самых красивых женщин, ошибочно решив, что я буду более откровенен во время интимной беседы. Думаете, я не заметил всех этих прелестных ночных бабочек, облепляющих меня при первой возможности, словно я единственный огонёк в их беспросветной жизни? Говорите, что угодно, я буду молчать.

От досады Кассандра закусила губу. Растерявшись, она лихорадочно соображала, что делать дальше.

Дело Джозефа было действительно не из простых, и то, что именно её приставили к строптивому аристократу, можно было считать большой неудачей.

Великое герцогство Эгерия, как аномальная зона, находилось под юрисдикцией Всемирного бюро аномальных территорий. Всего таких земель на планете было несколько. Ни одна страна мира не имела права навязывать свои условия особым территориям, и Джозеф формально находился вне досягаемости европейского законодательства. Чтобы завести на него дело и призвать к ответу, требовалось обращаться во Всемирное бюро. А это было так сложно и утомительно, что могло растянуться на годы — Элен же была уверена, что у них остаётся максимум месяцев десять.

Даже железнобетонные основания не смогли бы ускорить процесс — а их у Министерства информации не было. То, что Джозеф собирается уничтожить интернет, стало известно Уильяму Бору, одному из чиновников министрества. Хотя это были лишь слухи, Уильям был уверен в своём источнике — но всё это казалось его вышестоящим таким нелепым и сложным в плане делопроизводства, что никто не стал бы уделять великому герцогу и пяти минут рабочего времени.

Тем более Министерство информации было завалено разными важными делами, и работников отчаянно не хватало. Люди, которые умели складно говорить и хорошо мыслить, были на расхват: перед ними были открыты любые двери, они могли получать баснословные деньги, и лишь немногие шли на государственную службу.

Уильям Бор когтями и зубами выгрыз возможность для отдела Элен немного заниматься делом Джозефа. Все работники отдела были уверены, что великий герцог действительно замыслил уничтожить интернет; но всё же чётких доказательств по прежнему не было, и им могли приказать заниматься великим герцогом в любой момент. Нужно было торопиться.

Однако Кассандра совершенно не представляла, за какую ниточку тянуть этот запутанный клубок. Девушка попробовала ухватиться за последнюю соломинку и жалобно сказала:

– Вы не понимаете, какой опасности подвергаете вашу семью...

Смотря в эти холодные глаза, девушка вспомнила, как одна из сотрудниц отдела, Венера, в шутку предложила убить Джозефа, но Элен её строго одёрнула. По той информации, что у них была, великий герцог настроил процессы так, что план пришёл бы в действие даже в случае его смерти. А так как великий герцог находился вне европейской юрисдикции, если бы кто-то из чиновников неровно подышал в его сторону, Джозеф мог бы засудить и министерство, и всю страну, и даже США через Всемирное бюро аномальных территорий — а это грозило множеством проблем.

– Ах, оставьте эти демагогические бредни! Всё равно вам меня не разубедить. Явись ко мне сам Иисус с небес и возвести, что деятельность моя — вреднее саммитов СШЕ, я бы и ему отказал.

– С моей стороны, разумеется, было бы слишком самонадеянно стараться превзойти Господа нашего в авторитете, – вздохнула Кассандра.

Великий герцог впился в девушку стальным взглядом и начал демонстративно барабанить по столу кончиками пальцев.

– Вы, надеюсь, уже отошли от шока, вызванного чрезмерной общительностью Тоби? Или вы всё-таки собираетесь превратить Адуан в санаторий для лечения психических расстройств?

– Не помешало бы, – пробормотала девушка и громко чихнула.

– Жаль, конечно, что вы так настаиваете на том, чтобы сейчас же покинуть мой кабинет, но удерживать вас было бы в высшей степени негостеприимно.

–- Я? Нисколько...

– Очень, очень жаль. Что же, до свидания.

Девушка понуро встала и вяло попрощалась с помещиком. Она почти уже было скрылась в проёме, как резко обернулась и опёрлась правым локтём о дверной косяк.

– Кстати, Ваше Высочество, известно ли вам, что я питаю особую слабость к институту страхования?

– Нет, неизвестно, – сказал несколько встревоженный Джозеф.

– Всё-таки есть особая прелесть в том, что старый товарищ в лице доброго страховщика придёт в сложную минуту, когда все друзья отвернутся, и скрасит твои страдания по тройному тарифу...

– Положим.

– Питая некую зависть к достопочтимой Дженнифер Лопасть (вы, как любитель ретро, должны помнить её имя) из-за отсутствия столь выдающихся достоинств, я всё-таки вдохновилась её примером и решила застраховать свою жизнь, а также своё физическое благополучие от некоторых рисков...

– Я рад за вас. Весьма благоразумное решение.

– Вы же знаете фонд достопочтимого Фрэнсиса Маккоя?

– Допустим, – ответил великий герцог, передёрнувшись, словно от зубной боли.

– Сэр Фрэнсис — чудесный человек.

– Просто замечательный.

– Все так считают. Светило лондонской науки. Лучший ум Великобритании!

– Безусловно, – заметил аристократ, с трудом прокашлявшись.

– Однако мне кажется, что цели и задачи данного фонда должны вызывать у вас некоторое внутренне отторжение.

– Нисколько, – процедил сквозь зубы помещик. Взгляд его стал чернее ночи.

– Ну и замечательно. А то ведь вас могло бы и огорчить, что, в случае моей смерти и-или серьёзной физической травмы в ближайшие четыре года, в действие вступает страховка «Х+»...

– Могло бы. Я, знаете, обожаю окружающих людей.

– Вот именно. Вы же знаете, что бедняге Маккою не дают развернуться по полной некоторые очень глупые препоны Европейской ассоциации запретов. Знаете, у нашего министра такие связи... В случае загадочной смерти кого-нибудь, непосредственно связанного с вашим делом, он обещал поставить на уши всех и вся, использовать всё своё влияние — что, конечно, будет стоить колоссальных усилий, денег, а, возможно, и репутации — чтобы эти вот глупые запреты для милого Фрэнки снять. Спасибо моему дорогому шефу, он умеет ценить сотрудников.

Помещик промолчал, однако по его нервно сцепленным рукам и отчаянному взгляду могло показаться, что его совсем не радует перспектива развития британской науки под руководством «милого Фрэнки».

– Ну и чудненько! – воскликнула Кассандра, с удовольствием проследив за реакцией великого герцога. – Окажите любезность, замените, пожалуйста, повозку, которая должна доставить меня на форпост. У меня ужасная аллергия на подпиленные рессоры. Кстати, можете дать выходной вашим мальчикам. Следить за мной совершенно бессмысленно: я с радостью сообщу Вашему Высочеству любую информацию по поводу моей личности.

Кулаки аристократа стиснулись от едва сдерживаемой ярости. Развернувшись на пятках и высоко задрав подбородок, гостья гордо покинула кабинет.

Глава 6, в которой девушка демонстрирует трофеи

Когда Кассандра (а мы будем продолжать называть её именем, данным помещиком) вернулась домой, солнце едва протиснуло свои лучи сквозь утреннюю пелену. Едва перебирая ногами от усталости, девушка кинулась в мягкие объятия дивана, мгновенно позабыв обо всех событиях прошедшего дня.

Дом, снимаемый для министерских нужд, имел один существенный недостаток: он был слишком технологичен. Таким образом, как только девушка переступала порог гостиной, на охоту по её голову выходил один из вездесущих начальников.

– Привет, кукумбричек!

Из ниоткуда, как будто из воздуха появился голубоватый экран и завис в пространстве. По ту сторону Кассандру внимательно изучали весёлые глаза её непосредственной начальницы.

– Здравствуйте, – вяло пошевелила губами брюнетка.

– Ну, давай, рассказывай, как там? Мы тут с отделом всю ночь не спим, делаем ставки.

– Моя поездка прошла скорее продуктно, чем непродуктно... – еле выговорила девушка, балансируя на грани между сном и явью.

– Вот чёрт! – расстроилась блондинка. – Я-то спорила, что ты промахнёшься по всем показателям! Ничего, эти двадцать пять евро ты мне возместишь в качестве компенсации позора перед подчинёнными. Ладно. Поведай же старой доброй тётке Элен Аримат, что там у тебя.

– Можно я посплю некоторое время? Мозг совсем отказывается функционировать...

– Можно.

– Спасибо.

– Приступай к рассказу.

Кассандра сидела, локтями упершись в колени, сцепив ладони и уронив в них голову, пытаясь прийти в себя. По ту сторону экрана выглядывали любопытные рожицы.

– Сделай инъекцию «мига», хоть взбодришься! – нетерпеливо встряла Венера Милович, прелестная шатенка, считавшая своим первостепенным долгом светить всему отделу лучами любви, что порою плохо сказывалось на её служебных успехах.

– В общем, так, – сосредоточенно начала девушка, поднимая голову. – Ту многообещающую линию, что я нащупала в первый раз, разработать не удалось. Герцог захлопнулся, словно ракушка, отказался со мной разговаривать и выдворил из кабинета. Зато я стащила всё, что плохо лежало. Не подумайте обо мне плохо: такие экзерсисы мне совершенно не свойственны.

– Нашла, за что оправдываться, – рассмеялась Элен.

– В глубине души я честный китайский чиновник и законопослушный гражданин, – продолжила брюнетка, пытаясь избавиться от настырного чувства стыда. – Но в последнее время меня всё больше посещает ощущение, будто я медленно и неизбежно превращаюсь в Шерлока Холмса. Ну-ка, что у нас там?..

Она с силой потрясла плащ, так что содержимое его многочисленных карманов вывалилось на пол.

– Так: милый лиловый конвертик ... Фу, как надушен-то! Читаем: «Дорогой Хрюн! Буду ждать тебя в понедельник, в семь часов, как всегда. Муж уехал. Захвати касторовое бренди. Твоя Мими. Хрю-хрю». Очень надеюсь, что это адресовано не его высочеству...

Далее в коллекции трофеев, нажитых честным воровством, значился небольшой блокнотик, исписанный в пределах трёх первых страниц.

– Ну-с, и что же вы нам поведаете? «02.09 — АКМ, 17.09 — ЧСМ, 30.09 — УЛК». Следующая страница. «13.10 — ФРМ, 26.10 — УСЛ, 1.11 — КТМ». И последняя: «14.11 — АЛД, 28.11 — ФРМ, 12.12 — ФРМ, 26.12 — ФРМ».

– Так-так-так! – воскликнула Элен, радостно потирая руки. – Крошка, мне кажется, мы нащупали нечто действительно важное! Это могут быть записи, касающиеся посещения сообщников. Разумеется, это события последней осени, смотрите, чередование — один раз в две недели. Буквы — это инициалы, конечно. Как хорошо, что у нас есть точные даты! Подключим к делу записи с камер.

Кассандра, не высказавшая особой радости, продолжала осмотр. Перебрав с десяток предметов, оказавшихся ненужным для следствия хламом, она, наконец, выудила на белый свет свой главный трофей.

Это был медный медальон, стилизованный под старину, весь испрещённый извилистой резьбой. Он лежал у Джозефа на столе, погребённый под какими-то бумагами, совсем рядом с Кассандрой. Девушка незаметно стащила его во время своей обличительной речи, когда помещик старался не смотреть на неё.

– Ну-ка, ну-ка, что у нас там внутри? – с нарастающим азартом суетилась похитительница, пытаясь нажать на вредную боковую кнопку, которая никак не поддавалась. Треснув от нетерпения ею об пол, девушка с восторгом обнаружила, что крышка медальона отворилась, обнажив небольшой тайник.

– Так-так-так! Смотрите-ка, что это? Бумажка! – нетерпеливо прокричала Кассандра, выковыривая из медальона лист формата А5. Она возбужденно расправила бумагу на коленях.

– Ну что там, что там? – оживился подотдел особых случаев.

– Так... В левом верхнем углу ручкой нарисовано пять треугольников, внутри каждого по две линии, идущих от основания к вершине... В левом углу четырёх из них нарисовано по маленькому кружочку, а в центре самого большого, пятого треугольника, имеется целых два кружочка. От левого нижнего угла бумаги до верхнего идёт прерывистая линия, которая постоянно перечёркивается маленькими штрихами... Остальные стороны листа обрамлены волнистой линией... Итак, посередине мы видим три слова: «баланда, макраме, графоман». Чуть левее цифры: 00628291. Под ними флаг: волны, солнце, какая-то птица... Очень интересно.

– Девочка моя! – взвизгнула Элен. – Ты просто прелесть! Это же кладезь информации! Тут может быть карта местности, порядок действий, позывные и клички... Любой код, в конце концов, можно расшифровать, и тогда я поеду в отпуск!

– Очень интересно... Надо бы поразмышлять, – задумчиво проговорила Кассандра.

– Размышлять у нас размышляльщики будут. Ты давай, ещё раз покажи на камеру всё это, при первой удобной возможности заберём. Если из этого выйдет что-то толковое, я дам тебе премию и разрешу три раза не приходить на субботние совещания.

Девушка отключила связь, отвернулась и закуталась в одеяло. Какое-то странное, неприятное чувство давало о себе знать, и она тут же попыталась заснуть.

Глава 7, в которой обнаруживается пропажа

После отъезда Кассандры помещик долго не мог прийти в себя. Он бесцельно бродил по замку, нанося вред собственному имуществу.

– Она уже покинула пределы Адуана, мессир, – жалобно попытался урезонить хозяина Старк, вбежав в коридор, соединяющий картинную галерею с охотничьим залом.

– Её счастье, – мрачно ответил Джозеф, сшибая с пути небольшой столик из китайского бамбука, привезенный в поместье ещё в XVIII веке.

– Если вы хотите знать, мессир, то я приказал Джузеппе подготовить новую ванну для Вашего Высочества, – попытался было отвлечь хозяина Старк от вазы с гжельской росписью, которая была ему особенно дорога.

– Чёртовы канцелярские крысы! И что они всё шастают, шастают...

– Мессир, так ведь все ваши дела устроены настолько хорошо, что никакая, как вы изволите выражаться, канцелярская крыса не подкопается. Что с того, что одну из них попугал малыш Тоби?

– Ты прав, – заметил Джозеф. – Но знаешь, когда вкладываешь в дело всю душу, то начинаешь дрожать от любой, пусть даже преувеличенной опасности. Я чётко осознаю тот факт, что польза от посещения мадмуазель Кассандры для её крысиных королей — нулевая, то какое-то внутреннее беспокойство...

– Успокойтесь, мессир, это всего лишь расшалившиеся нервы. Мы добавим в ванну эфирные масла, а завтра, когда Ян освободится от работы на псарне, он может составить вам партию в бильярд, потому как я...

Внезапно с доблестным дворецким начали происходить какие-то странные метаморфозы. Он пошатнулся, а потом начал медленно багроветь, покрываясь красными пятнами.

– Что случилось, мой дорогой Старк? – спросил встревоженный помещик.

– Ничего, – чуть слышно прошептал тот.

– Да ты едва на ногах стоишь!

– Это, видно, из-за погоды, Ваше Высочество.

– Да где там! Ты же у нас небожитель, которому совершенно не страшны перепады атмосферного давления... Сходи прими ванную вместо меня.

– Слушаюсь, мессир, – пролепетал Старк, продолжая покорно плестись за хозяином. Приложив платок ко лбу, чтобы вытереть выступивший пот, он случайно задел локтем ту самую гжельскую вазу, которая вдребезги разбилась на дубовых досках паркета.

– Ай-яй-яй! – шутливо пригрозил ему помещик. – Портить вещи — это моя прерогатива.

Джозеф чуть было не зашёл в охотничий зал, но вовремя сообразил, куда вела эта дверь, и инстинктивно попятился. Старк улучил возможность для того, чтобы отодвинуть небольшой столик, стоявший недалеко от входа в зал, и посмотреть, не затерялось ли что-нибудь под ним.

– Что это ты так усердно ищешь, дорогой Старк?

– Ничего, мессир, совершенно ничего.

– Хрюн, – строго возразил аристократ. – Ты же знаешь, что совершенно не умеешь врать. Смотри, узнаю что-нибудь — будет только хуже.

– Видите ли, Ваше Высочество, – залепетал управляющий. – Тут лежала одна записка, а теперь её нет. Я вот и смотрю, не упала ли она куда...

– А что за записка?

– Это от Яна, касательно конюшни... Кажется, Бетси плохо переносит ортопедические подковы... И вот, я шёл в охотничий зал, нёс её в руках, потом мне понадобилось перенести кубки вашего в отца в другую комнату, потому что я увидел, что на них неправильно падает свет. Руки мои были заняты, поэтому я оставил её на столике и думал забрать попозже, а сейчас смотрю — и её нет...

– Да ладно, ладно, – перебил его Джозеф. – Ты лучше опиши, как она выглядела.

– Такой конвертик небольшой, лиловый... – замялся Старк. – Сверху сургучная печать с золотой крошкой.

– И с каких это пор мои конюхи шлют тебе письма в лиловых конвертах? – грозно спросил великий герцог. – Я, надеюсь, пока ещё не настолько тронулся умом, чтобы вводить подобные правила для ведения деловой корреспонденции.

– Просто Ян очень любит Бетси...

– Она, небось, была ещё и надушена?

– Возможно, мессир, я не помню, – пролепетал дворецкий.

– Ах так, старый развратник! – в негодовании воскликнул аристократ. – Я знаю: тебе опять писала эта женщина! Ну же, признавайся!

– Я не знаю, мессир, – жалобно захныкал Старк.

– Ах, вот как! Опять шашни за моей спиной! Эта профурсетка опять возомнила из себя невесть что! – разошёлся помещик, ударяя кулаком по раме, где висела чудная картина Лоррена. – Если она ещё раз напишет сюда, я велю своим людям поджечь её дом. Ты мой и только мой.

И Джозеф направился в свою спальню, неуклюже пиная попадавшиеся по пути предметы. Старк плёлся за ним, лепеча какие-то оправдания в свой адрес. То и дело доносилось «я не знал», «это в последний раз» и «она сама».

– Стой-ка! – резко остановился сумасброд, не дойдя и до середины коридора. – А и правда, куда могла запропаститься записка? В это время суток слугам нечего здесь делать... Да и зачем им твои любовные послания? Если я узнаю, что это Инта с её любопытными ручонками...

– Даже не знаю, мессир, Инте было сделано строгое предупреждение, так что я не думаю, что это она... Мамзель Кассандру ведь никто не сопровождал на обратном пути, Ваше Высочество? – побледнел Старк.

– Я был в растерянности и забыл позвонить, чтобы её сопроводили до дверей. Во сколько она уехала? От меня она ушла где-то в полчетвёртого.

– У кареты она появилась в четыре двадцать, Ваше Высочество.

Джозеф начал тяжело дышать. Он обернулся к дворецкому и выдал всё, что думает по поводу Министерства и его усато-хвостатых работников, о современных нравах и о расстановке политических сил на мировой арене в целом. Мы не будем приводить тут эту речь, дабы не травмировать мягкую психику читателя.

Старк сразу же побежал за стаканом холодной воды, и когда аристократ вылил её себе на голову и успокоился, он решил, что пора приступать к более целенаправленным действиям.

– Нужно пройтись по замку и посмотреть, не прибрала ли к рукам эта ... ещё что-нибудь. Я знаю, Старк, что некрасиво употреблять уничижительные слова по отношению к прекрасному полу, так что поправляй меня каждый раз, когда заметишь попытки моего подсознания вырваться наружу.

– Пани Лански не профурсетка, – исподлобья заметил дворецкий.

– На неё вето не распространяется! – яростно блеснул глазами Джозеф. – Это не женщина, это какое-то настырное исчадие ада, вдобавок пишущее письма в ужасном стиле.

Старк кинул клич, и слуги принялись обшаривать каждый закоулок замка, пытаясь заметить любые несоответствия. Через несколько часов управляющий держал отчёт перед Джозефом в его кабинете.

– Сложно проследить, мессир, – растерянно развёл руками бедняга. – Замок-то большой, каждую мелочь не упомнишь! Единственное: я не нашёл тетрадку, где была родословная Тобиора. Я её в последний раз видел в библиотеке, положил на полку, пока проверял, хорошо ли закрываются окна. Только ведь я мог её потом забрать и в другое место отнести, не помню уже, старый стал.

– Хм. Если вдруг ей удалось унести это с собой, то Бог с ней. Наверняка её ждёт уйма счастливых минут за изучением прародителей Тоби.

– Ах, ну конечно! Как же это я, старый болван, забыл! – воскликнул Старк, хлопая себя рукой по лбу. – Позавчера я где-то выронил блокнот с записями о приёме лекарств. То ли в кабинете вашего батюшки, то ли в охотничьей зале. И с тех пор не могу его найти.

– Что за блокнот?

– Помните, там были записаны все экспериментальные лекарства, что вы принимали этой осенью. Акнемедазол, мазь Честера Смита, ультракарнезин...

– Может быть, – вздохнул помещик. – Что же, невелика потеря. Скажи Аманде, чтобы приготовила кровать. Вряд ли у меня получится хорошенько поспать, но — кто знает? — вдруг на меня в постели свалится люстра, и тогда меня посетит озарение... Эй, что это ты уставился на меня, будто призрака увидел?

– С-скажите, в-ваше в-высочество. Мне кажется, или медальон из Пакистана уже не имеет ч-чести украшать ваш кабинет?

Джозеф резко распотрошил бумаги, захламлявшие стол. На пол полетели печати, статуэтки и письменные принадлежности — медальона среди вещей не оказалось.

– Взорву к чертям это крысиное логово, – медленно проговорил он, закусив от ярости губу.

Несколько минут великий герцог молчал, нервно сжимая кулаки.

– Да не расстраивайтесь вы так, Ваше Высочество. Подумаешь медальон. Да ничего не значит этот медальон. В аду ему гореть, медальону этому.

– В аду мы будем гореть все рано или поздно, дорогой Старк, – заметил великий герцог, хмуро глядя в окно. – Этот медальон действительно ничего не значит. Я купил его на обратной дороге после встречи с руководителями «Альсамы». Путь мой пролегал через людный базар, и какая-то старая женщина, сморщенная, как курага, решила не давать мне проходу, пока я не куплю у неё что-нибудь... Я решил приобрести эту милую безделушку на память о нашей встрече и заплатил ей в пять раз больше, чем стоило.

– Какое облегчение! Раз дело так и обстоит, то нет нужды ли переживать из-за...

– Скверно, Старк, очень скверно! Это медальон ручной работы, и узорная сетка на его поверхности характерна лишь для пары-тройки деревень в этой области. Если выйдут на след... Чудовищно, абсолютно чудовищно. Вот и твори после этого добрые дела.

Дворецкий только молча вздохнул, так как ещё не придумал довода, который мог бы обнадёжить великого герцога.

– А не хранили ли вы чего-нибудь внутри, мессир? Мне кажется, медальон был с секретом...

– Вряд ли, – отмахнулся Джозеф. – Не такой же я болван, чтобы важные вещи в медальонах хранить.

Несколько минут они сидели молча. Аристократ теребил в руках ножик для открывания корреспонденции.

– А хотя... Припоминаю, что на обратном пути, чтобы занять себя в поезде, рисовал на бумаге какие-то каракули, дабы отвлечься. Если я не выбросил листок по дороге, то, должно быть, засунул его в медальон. В любом случае, это неважно. Дело приобретает дурной оборот.

– Да ведь она может даже не понять значения этого медальона, Ваше Высочество...

– Хрюн, сколько раз я тебе говорил, что не стоит приукрашивать жизнь разноцветными иллюзиями, если в тебе недостаточно мужества, чтобы принять яд правды, который выжжет твоё нутро исцеляющим пламенем. Пока в её руках этот предмет, бессонные ночи мне обеспечены. Всего пять месяцев до конца пути, а костёр моей нервозности даже не думает угасать. И эти черви ещё смеют подкидывать туда хворост!

Старк тяжело вздохнул. Он помнил, как в самом начале осуществления замыслов хозяин мог вздрагивать от любого шороха, как во время веселейшего из пиршеств его лоб прорезала беспокойная морщинка. И это тогда, когда план казался идеальным! Что же будет теперь?..

– Мы могли бы нанять людей, чтобы ограбить её дом, – постарался сказать он как можно уверенней.

– Фи, что за мещанские штучки, – поморщился великий герцог. – Тем более рисковать нельзя: если медальон всё ещё у Кассандры и она не подозревает о его истинном назначении, то это повернёт мысли её коллег-клопов в ненужное русло. Надо всё делать очень осторожно, аккуратно, едва заметно... Придётся нанести мадемуазель Кассандре полуночный визит.

– Побойтесь Всевышнего, мессир! – всплеснул руками управляющий. – Вам нельзя сейчас покидать пределы Адуана!

– Эта проклятая подозрительность сильнее меня, мой милый Старк... К тому же, несколько умозаключений дают мне утешение. Моя смерть наделает много шума. Нанятые люди докажут причастность министерства, а это может дать карты в руки сторонникам дезинтеграции СШЕ, которые твердят, что мы устанавливаем полицейское государство и не считаемся с правами человека... Да и моё завещание, которое гласит, что в случае смерти в ближайшие три года всё моё состояние отходит к арабским экстремистам, должно охладить их пыл.

Произнося эту речь, Джозеф нервно разбирал на части золотую ручку, подарок премьер-министра Таиланда. Было видно, что он хочет успокоить скорее себя, чем Старка.

– И всё-таки, мессир, я никуда вас не пущу! – заявил дворецкий, самовольным распятием заслоняя проход. – Если понадобится, я надену на вас смирительную рубашку.

Аристократ грозно выругался, оттолкнул Старка и решительно направился на поиски средства, успокоившего бы его мнительность.

Глава 8, в которой Джозеф наносит полуночный визит

Кассандра, завернувшись в плед и скрючившись на своём чёрном диване в гостиной, почти уже было заснула, когда услышала звонок. Сделав нужный жест рукой, в результате которого возле неё появился пульт управления входными дверями, она решила предоставить нежданному посетителю доступ в своё жилище и тут же погрузилась в сон. Когда минут через пять что-то заставило её открыть глаза, девушка увидела, как в гостиную входит Джозеф, внимательно озираясь по сторонам.

– Здравствуйте, – едва пошевелила она губами. – Спокойной ночи.

– Спокойной, – чуть-чуть ошалел Джозеф.

Двигаясь очень тихо, он начал обходить комнату по периметру.

– Эй! – вскричала девушка, резко приходя в сознание. – Что это вы делаете в моём доме? Соскучились?

Кассандра резко села, зажав плед между ног. Незваный гость обернулся, отвлекаясь от шкафа, который явно доминировал над обстановкой.

– Нет, – тихо сказал он, медленно приближаясь к девушке. – Мы не договорили. Ненавижу, знаете ли, это чувство, когда острие твоего довода не пронзает оппонента насквозь, а красноречие, не находя себе применения, покрывается ржавчиной.

– Валяйте, – вяло проговорила Кассандра, протирая кулаками глаза.

– Вы вот думаете, – начал великий герцог с обезоруживающей улыбкой, – что я эгоист и плохой человек. Но ведь это не так. Я люблю человечество и готов нести на своих плечах крест просвещения умалишённых. Я отдаю себе отчёт в том, что положительные перемены, которые случатся после исчезновения интернета, произойдут не сразу. Но это понадобится минимум два поколения, так что для меня нет смысла идти на пашню: плоды моих трудов пожнут другие. Кто знает? Потомки моих духовных соратников, быть может, поблагодарят меня за жизнь в более достойном мире. Родится не один мальчик, который избежит тягостной участи культурной изоляции, моей участи, и познает все радости единения с обществом. Пусть он не будет знать, благодаря кому в его кровь с детства войдёт дыхание истинного духа: награда моя не лежит в области сиюминутного признания и зиждется на альтруистических мотивах...

– «То признак воли, непокорной небу, души нестойкой, буйного ума, худого и немудрого рассудка»... – щипнула себя девушка, пытаясь окончательно проснуться. – Истории свойственно чередование тёмных и светлых периодов. Как больной человек, вставший с кровати, стремится сделать свою жизнь более насыщенной, так и общество, побывав на дне, только сильнее отталкивается и быстрее плывёт наверх, к свободе и свету, а мрак былых времён служит стимулом, чтобы не возвращаться к прошлому...

– А я не хочу жить в тёмную эпоху. Я хочу максимально приблизить наступление светлой.

– Ох, мужчины, – вздохнула Кассандра.

И тут Джозеф заметил медальон. Справа от дивана, на котором спала девушка, стоял небольшой журнальный столик с красивыми резными ножками из красного дерева. Кассандра, видимо, сначала положила медальон на этот столик, а потом случайно задела его, так что дорогой сердцу помещика предмет дремал буквально в полуметре от дивана.

– Между прочим, Ваше Высочество, я не совсем понимаю, как вы, с такой тонкой душевной организацией, могли выйти в люди, когда город находится в плену убывающей Луны. Как не опошляет это идею путешествия, которое должно быть исполнено страстных надежд, подобно молодому месяцу?

– Знаете, ощущение недосказанности, которое клещом присосалось к моей душе, наносит мне гораздо больший вред. Разве глаз, этот многострадальный сторож, первым принимающий на себя удары окружающего мира, не стирается со временем от столкновения с безвкусными деталями нашей никчёмной экзистенции?

Кассандра хищно улыбнулась.

– Или вы просто не хотите, чтобы мы узнали чуть больше о «баланде» и «графомане»?

Великий герцог с недоумением воззрился на своего противника.

– И вы даже хотите сказать, что не заметили посягательств на вашу частную собственность?

– Заметил.

– И вы пришли требовать вещи обратно?

– Разумеется, – ответил помещик, отступив к стене и водрузив локоть на плохо прибитую книжную полку. – Адская боль пронзает сердце от одной только мысли, что моя вещь хоть на секунду окажется в руках другого. Сама идея подобного вероломства вселяет в меня безграничный ужас. Верните обратно всё, вплоть до последнего атома. Немедленно.

Брюнетка посмотрела на посетителя с лёгким недоверием.

– Неужели вы не учли тот факт, что все находки будут тотчас же направлены в соответствующие инстанции? Или же цель вашего визита составляет нечто другое...

– Да! – воскликнул Джозеф, ударяя кулаком по полке, в результате чего стоявшая на ней статуэтка упала на пол и разбилась вдребезги. – Вы правы! Нет смысла больше скрывать это. Моё обнажённое сердце прорывается сквозь обветшалые доспехи захудалой гордости аристократа.

Он отвернулся от Кассандры и сцепил пальцы за спиной.

– Вам никогда не казалось холодно и неуютно в этом мире?.. Никогда не ломали вы себе пальцы в отчаянии, надеясь, что Провидение ниспошлёт вам один из своих бесценных даров, который, подобно Александрийскому маяку, поможет вам выбраться из темноты и хаоса? Верили ли вы в негасимый свет, которым может навсегда засиять ваше существование?

Девушка сочла благоразумным промолчать.

– Представьте, что вы живёте совершенно один, окружённый многовековыми стенами мрачного замка, и единственное, что держит вас в этом мире — старый слуга да ещё одна идеалистическая, благородная цель в жизни... Разумеется, вокруг вас находятся люди, но это пушечное мясо: они настолько ниже вас по уровню, что легче возвести мост над бездной, чем установить с ними искренние дружеские отношения. И вот, в один восхитительный день вы видите перед собой нимфу, посланника иного мира... Этот человек — ваш сиамский близнец по духу: сопротивляться бесполезно, ведь ни один хирург не сможет отделить вас от себя самого. Удивительно ли, что с первого взгляда в вашей душе пробуждается благоговение, которое раньше вы ощущали, глядя лишь на полотна Рафаэля? Не в силах объяснить себе это необычное чувство, не собираясь отдаваться его власти, вы боретесь с собой, убеждаете себя, приводите тысячи аргументов, но в один момент понимаете, что оказались во власти высших сил, которые ведут вас незримыми тропами в том направлении, которое выгодно исключительно этой страсти, да и вашему инкубу-искусителю...

– Суккубу, – меланхолично поправила его Кассандра.

– Что, простите?

– Инкуб — это демон-искуситель в мужском обличье, а суккуб — в женском. Мне ли вам напоминать, Ваше Высочество?

– Простите, – сказал он, порывисто приближаясь к девушке и осторожно, с некоторым трудом, становясь перед ней на колени. – Вот видите, мысли мои путаются, руки дрожат, пот течёт со лба, и я даже не могу грамотно сформулировать свои идеи! Всё из-за вас, чаровница... Вот я открыл вам свою душу. Я полностью в вашей власти. Все свои богатства, все титулы, все грандиозные замыслы и проекты я брошу к вашим ногам в обмен на слабое «да», сорвавшееся с ваших уст. Скажите, согласны ли вы быть моей? О, не мучьте меня, видите, как я страдаю?..

– И я, я тоже чайка! – расхохоталась девушка. – Браво, герцог, браво! Не ожидала, что вы падёте так низко. «Как с вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом?». Вы подняли мне настроение до конца недели. Теперь, как только вера в свои силы начнёт покидать меня, я буду вспоминать вашу пламенную речь и осознавать, что и я в этой жизни чего-то стою. Жаль, что бродячий цирк уехал, мне кажется, вы могли бы составить конкуренцию тамошнему Арлекину. Кстати, ваше низочество: если высшие силы назначат вам новый объект для страсти, закапайте в левый глаз воду. Так ваши страдания будут выглядеть гораздо живописнее.

– Что же, дело ваше, – вздохнул Джозеф. Поморщившись, он встал с колен и решительно направился к выходу.

– Только будьте любезны оставить мне на память вон ту милую вещицу, которую вы так ловко прихватили, стоя на коленях. Неужели столь высокое чувство будет опошлено банальной кражей? Мою заколку, палочки с благовониями и другие чудесные штучки, которые вы успели прихватить для отвода глаз, можете оставить себе. Пусть это будет даром моей любви.

Помещик на секунду было обернулся, однако ничего не ответил и направился дальше.

– Ну что за детский сад, Ваше Высочество! Вы же знаете, что стоит мне стукнуть пяткой — и сюда тотчас же приедет полиция. Стоит вам высунуть нос из Эгерии, как вы тут же становитесь беззащитны перед лицом бюрократической машины СШЕ. Я работаю в одном из важных министерств, а вы в Праге иностранец. Я женщина, а вы мужчина — кому по совокупности поверят больше? То, что вещь первоначально принадлежала вам, надо ещё доказать. Разве вы хотите провести ночь в полицейском участке? Боюсь, после такого испытания высшие силы закинут в вашу головушку пару-тройку новых анархистских идей. К тому же, мне было бы лестно оставить у себя данный артефакт как доказательство вашей любви. А то ведь не поверит никто. Знаем мы вас, род мужской, непостоянный! Ещё возьмёте и передарите новой возлюбленной.

Джозеф почти дошёл до двери, но, сражённый тяжестью приведённых аргументов, споткнулся, упал и опрокинул небольшой шкафчик с разными мелочами, украшавшими жизнь Кассандры. Медальон выпал из его рук. С трудом встав на ноги, он поднял шкаф, водрузил все предметы на место и какой-то странной, ковыляющей походкой вышел из дома.

– Стойте! – крикнула девушка удаляющемуся силуэту. – Ваше Высочество, как вы относитесь к России?

– Никак к ней не отношусь, чему весьма рад, – обернулся помещик, на секунду останавливаясь.

– Жаль. Очень жаль! – грустно вздохнула Кассандра и медленно закрыла дверь. – Мои поиски затрудняются, а память о прежней реальности стирается с каждой новой минутой, что я провожу в этом месте... Надо действовать быстрее.

Глава 9, в которой Джозефа преследует мнительность

На следующий день Джозеф и Старк обсуждали результаты операции в бильярдной комнате. Забивание шаров в лунку помогало помещику расслабиться и выработать оптимальное решение.

– Медальон-то я украл, – заметил Джозеф, делая отличный карамболь. – В последний момент прихватил. Однако на душе у меня ещё более неспокойно, чем было.

– Я же говорил, мессир, – опечалился Старк. – Не следовало и начинать.

– Я-то понимаю, что медальон у меня и волноваться не о чём. Даже если бы он был у неё, если бы она отправила его в министерство, если бы они всё правильно поняли и выжали из него по максимуму, это едва повредило бы моим планам. Дурацкая мнительность! Сразу начинаешь воображать худшее.

– Старина Фост начищает ружья для охотничьего сезона. Если бы вы поприсутствовали при организации выезда, мессир, это могло бы отвлечь вас от лишних забот.

– Нет, ты подумай сам! Эх, ну почему я не родился в семье бедняка, чтобы иметь возможность с детства тренировать воровские навыки! Она теперь ясно понимает, что медальон что-то значит для меня. Будет думать. И додумается...

– Так медальон-то у вас, мессир! Над чем ей думать?

– Она могла его запомнить! Быть может, прямо сейчас она воспроизводит в памяти его узоры. Потом отправит его в министерство...

– Мессир, я боюсь за ваше здоровье. Этак вы похудеете на десять килограмм и посадите себе почки, а до реализации проекта целых полгода! Постарайтесь выкинуть всю эту чехарду из головы.

– Не могу, – вздохнул аристократ. – Понимаю, что это ужасно глупо, но не могу.

Игра давалась Джозефу тяжело. Каждый раз, когда мужчина склонялся над столом, по лицу его пробегала едва заметная недовольная гримаса.

– Только не вздумайте удалять беспокойство экстремальными методами. Вы же видите: чем больше вы делаете, тем сильнее мнительность одолевает вас. Нельзя всё просчитать наверняка.

– Не переживай. Кассандра подстраховала свою жизнь и здоровье проходимцем Маккоем совершенно напрасно. Я, быть может, бываю жесток, но не настолько бессердечен, чтобы устранить человека, тем более женщину. Подпиленные рессоры и необузданные лошади были лишь предупреждением, чтобы эти канцелярские крысы не смели соваться в мои владения ... Жаль. Она, видимо, приняла это на свой счёт.

– Она ведь могла пустить вам пыль в глаза, мессир, – лукаво заметил дворецкий.

– Ты думаешь? – оживился помещик. – Это было бы, очень, очень кстати. Тогда можно подстроить ей лёгкое сотрясение мозга, чтобы из него вылетело то, чего ей знать не полагается. Съездить, что ли, в Британию и разнюхать обстановку?

– Ах, мессир, даже не смейте! – вскричал обеспокоенный Старк, пожалевший о своих словах.

– Да не волнуйся ты, Хрюн! Это становится интересно. Занимательный способ скоротать время. Я даже отчасти начинаю понимать любителей ненавистных мне экшн-романов былых лет. За жизнь свою я не боюсь. Всё равно рано или поздно придётся умирать. Так какая разница, раньше или позже? Главное — дело моё будет закончено и без меня.

– Но ведь есть и другие способы, мессир, – продолжал скулить дворецкий.

– Это какие, например?

– Раз главная опасность исходит из её головы, можно просто свести её с ума. Это гораздо безопасней.

– Ты думаешь?..

– Да. И в Британию ехать не придётся.

– Подожди, мне надо хорошенько обдумать это. Нет, дельце определённо становится всё интереснее! Хорошее средство скрыться от домогательств повседневности...

И великий герцог бросил партию, приказав подготовить ему офуро. Горячая вода способствовала притоку новых идей в его замечательный мозг. Старк воспользовался этой возможностью, чтобы забить оставшиеся шары самостоятельно и хотя бы таким образом обыграть своего хозяина.

Через два часа Джозеф вошёл в коронный зал, освежённый негой японской ванны.

– Так, дорогой Хрюн, пошли телеграмму на форпост. Пускай кто-нибудь съездит в город и предательски воспользуется благами, предоставляемыми интернетом для связи с людьми. Мы будет ждать очень особенного гостя.

Глава 10, в которой, все рассуждают неправильно

Какой час дня и ночи стоял на улице — Кассандра не знала, да и не очень хотела знать. Она завесила окна тёмными шторами, лёгким щелчком вызвала экран и посмотрела, как на Мальдивах какие-то нувориши отчаянно пыхтят, стараясь загарпунить рыбу. Как всегда без предупреждения на связь вышло начальство, так что девушка чуть-чуть подавилась терьер-бургером и постаралась быстро засунуть его под кресло. Элен не любила, когда девушка на командировочные деньги приобретала слишком дорогую еду.

– Ну как, новости есть?

– Не знаю, – ответила Кассандра, доставая припасённый специально для таких случаев батончик из концентрированного крахмала. – Нет, конечно, есть, но мне хотелось бы их тщательно обдумать, перед тем как вам сообщать.

– Ох, тяжело с вами, неформалами, – возмутилась Элен. – Говори, что да как.

– Видишь ли, этот голубчик устроил мне полуночный визит.

– О! Пытался переманить тебя на тёмную сторону?

– Да нет, – ответила Кассандра, с трудом пережёвывая батончик. – Валялся у меня тут в ногах, мол, люблю, самолёт куплю, женюсь и все дела. Ужасная деградация.

– Да?! И она молчит?! Сидит и молчит?! А ну-ка, ребятки, сюда! У нас важные новости!

– Да уймись ты, – поморщилась Кассандра. – Корысть потеснила в его сердце робкие ростки любви. Просто хотел прихватизировать честно добытый мною медальон. Нахал! Как это я не заметила, что он всё-таки стащил его в последний момент? А хорошо играл, я почти поверила.

– Неправда! – воскликнула Венера, первая подбежавшая к окошку переговоров. – Это было прикрытие. Он просто решил украсть медальон, чтобы ты не подумала, будто он в тебя влюблён на самом деле.

– Стоп! – сделала предупреждающий жест Элен, до которой начала доходить суть вопроса. – А побрякушка эта ему зачем понадобилась?

– Вот и я думаю, – заметила Кассандра, старавшаяся походить на роденовского «Мыслителя». – Джозеф, конечно, понимал, что я сразу покажу вам медальон, а все наши разговоры записываются по видео. Следовательно, его волнует не внешний вид медальона, а материал, из которого он сделан. Быть может, это не обычная медь, а какой-то инновационный металл, который он использует в своих планах. Как вариант, химический анализ указал бы нам на уникальную местность, где этот медальон был приобретён. Либо же внутри имеются секретные тайники, незаметные при беглом осмотре.

– Эх, как жаль! – вздохнула Элен. – И почему я не додумалась забрать его у тебя сразу?

– А вдруг, – робко встряла Венера, – Джозеф вовсе не учёл, что медальон можно сфотографировать или запечатлеть во время видеосвязи? Не забывайте, он живёт в аномальной зоне, где не функционирует никакая техника; мышление Джозефа может сильно отличаться от нашего.

– Не говори ерунды, – поморщилась блондинка. – Невозможно в середине XXI века быть таким пещерным динозавром. Как думаешь, Кассандра, удастся ли нам произвести некое подобие химического анализа на основании внешних данных?

– Кто знает? Возможно, какой-нибудь особый блеск...

– Пожалуй, придётся тебе съездить в Адуан в третий раз, – встрепенулась начальница.

– Третий? Да это сродни самоубийству! Ладно, посмотрим.

На том и порешили.