Sayonora watashi no koi
Сёгун была не нагружена, а Эи встречалась с Яэ в царстве Эвтюмии, но по всей Инадзуме всё равно был дикий гром, как будто гончие терзали землю.
Кабукимоно нес тело Т/И на руках, прижимая ее голову к груди, к тому месту, где должно быть сердце. Глаза девушки постоянно закатывались, но она так старалась держать их на парне. Он любил носить Т/И на руках, даже помнил, как во время сильного дождя размыло некоторые дороги и канавы, что кругом была сплошная грязь, и тогда мальчик подхватывал её, переносил на чистую сушу, только потом отпускал, но и то, если она сама хотела слезть; девушка часто сидела на плечах или спине, а чудак катал её.
Но сейчас всё совсем не так: руки устали, на них давил не вес человека, а угроза потери самого любимого, найденыш хотел упасть вместе с нею и забыть обо всём, просто лежать так вечность. Как тебе такое, Вельзевул? Но да... объятия с живым лучше, чем с... Нет, она ещё жива! Он спасет всех, кто ему дорог!
Кабукимоно плелся по Каннадзуке, сам не зная куда.
Семья Сö взревела, как ураган, когда Кукла проходил мимо деревни, но не решалась подойти ближе, надеясь, что там не их дочь, а Нива отложил нарезку грибов, с которой помогал Марионетке, понимая, что о рагу парень больше никогда не заговорит.
Так мальчик с тобой на руках оказался у воды. Перед ним дряхлая лодка с парой пробоин, пожухлое весло с какой-то зацепившейся тиной.
Медленно из-за осторожности твое тело погрузили в лодку, пошатнув судно, а потом вытолкнули в воду.
Течение не хватило в разные стороны, но поднимало волны с резкими склонами. Кабукимоно затолкал слишком далеко от берега, но понял это только тогда, когда не мог оттолкнуться от дна и перелезть через борт, чтобы сама ты не упала в холодное море. Поэтому чудак, наверное, в самом верном значении прозвища, впился ногтями и ладонями в корму и поплыл в сторону Наруками. Соленая вода лезла в глаза, клевала их, как птица, которая должна была пойти на рагу, часто приходилось откашливаться и выплевывать ее. Единственным ориентиром была гора Ёго, но Кабукимоно не уверен, что именно там найдет помощь, если именно там его и выбросили.
Ноги стали как набухшая вата, но довели лодку до берега. Парень посмотрел в твои глаза, и ему стало страшнее: пусть там будет нежный серый туман над спокойным морем тихим утром/ долгожданная черная, но добрая туча в знойное лето над горами/ корица, недавно высохшая, но уже пряная/ голубокрылая беззаботная бабочкой над поляной распускающихся цветов/ зеленой ива, сбрасывающая хрупкие ветки с такими же хрупкими листьями к воде, любуясь собственной изящностью, а кругом дальше болото. Пусть будет это, а не отражение его испуганного лица, которое навсегда застынет.
Кабукимоно, подхватив тебя под коленками и спиной, побежал сквозь долину Бякко в лес Тиндзю.
Сил почти не было, его будто всё время кто-то хватала сзади, пытаясь оттащить. Глаза видели смутно, всего его ломило так, что пришлось начать дышать. У самого подножья горы Кабукимоно упал навзничь, ещё ближе прижимая Т/И.
Ее рука, лежавшая рядом с шеей парня, хлипко потянулась к его щеке.
— Т/И... не надо, я сейчас отнесу тебя на гору, только немного полежу... Пожалуйста, не дай мне заснуть. И сама ты... не закрывай глаза... Я боюсь, что... — Он почувствовал, как вот-вот из него что-то вырвется, во рту появился странный вкус, глаза зажмурились. Кукла перелег набок и крепок обнял тебя, упираясь носом в твою шею. — Я боюсь, что уже не открою их! Я тебя очень люблю! Очень сильно! Вга-а-а!
Плач мальчика слился с обычными звуками леса, что животные снова вылезли из своих укрытий и продолжили ходить по лесу, ища орехов, насвистывая...
Но только один решил подойти совсем близко. Хотя... на животное-то и не был похож.
За твоей спиной вырос силуэт, сидящий на коленках. Его взгляд был добрым, как горячий шоколад. Наверное, только из-за взгляда Кабукимоно не попытался отпрянуть с тобой назад, хотя у него всё равно бы не получилось.
— Кабукимоно, так? Нет-нет, молчи. Извини, тебе сейчас лучше отдохнуть. Так что ничего не говори. А это Т/И. Т/И Сö. Да? Извини-извини. Забываюсь. Я всех знаю, но просто боюсь неправильно произнести имя. В мыслях-то у меня всё по полочкам, а как начну говорить, так и запнуться могу и неправильно сказать, — голос силуэта захихикал. — Ты молодец, проделал очень большой путь. Давай мне её сюда, я... — Кто-то с горячо-шоколадным взглядом хотел взять тебя у мальчика, но тот напряг руки. — Ой... Я не сделаю ничего плохого. Я помогу, Кабукимоно. Не хочешь верить мне — поверь Т/И. Ей сейчас нужна помощь, не так ли? Времени не так много, нам нужно торопиться.
— Вы хотите её похоронить?! — хотел крикнуть, но получился еле различимый шепот.
— Что ты такое говоришь! Нет! Но тебе всё равно придётся с ней расстаться на время...
— А?
— Молчи, — в момент удивления Куклы, пока он расслабил хватку, Взгляд забрал твою тушку. — Оп. Да уж... Катаомои та еще обиженка... Кхе. А теперь слушай, говорить буду много. — Взгляд внимательно тебя осмотрел. — Катаомои — óни с ужасной обидой, которая стала его проклятием. И не только для него, для других тоже. Мне жаль, что тебе самому пришлось его... убить, вешая на себя грех, но ты ещё сможешь отпустить его. Как и свои будущие грехи. О проклятии: будь Т/И просто ранена, я мог бы её подлатать, исцелить, а потом и вернуть тебе, но именно проклятие забирает ее жизнь, а с ним я ничего не могу сделать, пока ее душа внутри тела, извини, оно убьет её быстрее, чем я залечу раны. Но! Не расстраивайся. Я отделю душу от тела и оставлю ее где-нибудь в Ирминсуле. На хранение. А уже когда она там пригреется, избавлюсь от проклятия в теле. Ну и это бяку уберу, — Взгляд пальцем указал на повреждения на твоём теле.
— А потом?
— Молчи. Потом уже ее очищенное тело я помещу в тот же Ирминсуль, но чуть-чуть в другое отделение. Душа и ее тело соединятся, и она родится.
— То есть сейчас она умрет?!
— Дурень! Не умрет она, а ещё раз родится. Появится в другое время. У неё будет то же имя, те же навыки, то же мнение, та же внешность. Она снова появится, но потом, в будущем. Скажу, наверное, более правильно: она не умрет, а продолжит жить. Но сначала должна так же родиться, через маму. Понял?
Юнец не ответил, а только поджал губы. Легкость и беззаботность Взгляда успокаивали, но поддавали, как мокрый уголь в печку, чувство, будто кто-то выдирает из груди сердце, в которое именно ты и помогла поверить. Подняв подбородок, он спрашивал глазами с мольбой: когда я ещё её увижу?
— Прости... Это не зависит от меня. Но ты только дождись её.
— Обещай мне! — крикнул так, что по Тиндзю раздалось эхо, а зрачки обоих сузились. — Обещай мне, что я её встречу! Обещай, что я почувствую! Обещай, что она будет со мной!
Теперь уже Взгляд молчал. Только сейчас Кабукимоно понял, что перед ним юмэкуй-баку, еще один ёкай Инадзумы. Были у него молочно-бирюзовые волосы, розоватые глаза. Кажется, у него был наследник ещё...
— Я...
— Обещай!
— Я обещаю... Наверное... А теперь возвращайся домой.
А есть ли дом у Куклы без неё?..
Кабукимоно уже плыл на лодке обратно, с опустошением внутри. Он был счастлив, что она не умрет, но не видеть её больше четырехсот лет... Но её он готов ждать.