Часть 2
Тишина после ухода толпы была гнетущей, звонкой. Она давила на уши гулким эхом только что отзвучавших обвинений. "Ведьма". Слово висело в воздухе, как ядовитый дым. Я медленно опустилась на колени среди осколков и рассыпанных трав. Холод каменного пола проникал сквозь ткань платья. Руки всё ещё дрожали, но уже не от страха, а от леденящего душу осознания: лавка, дело жизни бабушки, только что рухнула. В одно мгновение. Из-за... чего? Ветра? Исцеления?
"Исцеления..." – мысленно усмехнулась я горько. Какое исцеление? Мальчик был болен, а потом... не был. Я ничего не сделала. Ничего! Просто... ветер. Звон. Хаос. И тишина. Так ведь?
Но я что-то чувствовала внутри.
В тот самый миг, когда я взяла мальчика на руки, ощущая его пылающий жар сквозь тонкую рубашонку, что-то случилось. Не только снаружи, с этим безумным ветром. Внутри. Как будто тихий ручей, дремавший где-то глубоко под грудной клеткой, вдруг вышел из берегов. Не тепло – нет, это было жарче. Не боль – но мощнее. Странное, пульсирующее ощущение, будто в жилах вместо крови внезапно побежали крошечные искры. Они вспыхивали где-то под сердцем, под ложечкой, в кончиках пальцев, сжимавших ребенка. Энергия. Чистая, дикая, незнакомая и... пугающе знакомая.
Ощущение не ушло. Сжалось тлеющим углем под сердцем. И пришло страшное прозрение: безумный ветер пришел вместе с этим жаром. В тот самый миг. Слишком точное «совпадение».
Я подняла взгляд на разгром. Жар внутри не гас. Он стал частьюменя.
«Ведьма...» – прошептала я. Теперь это был вопрос к самой себе. Кто я? Что это за сила, пробивающаяся сквозь отчаяние, как росток сквозь камень?
Мои пальцы автоматически начали собирать крупные осколки стекла, складывая их в кучку. Движения были механическими, тело действовало само, пока разум цеплялся за обрывки мыслей. Кто-то прыснул... Индюк... "Вам лучше объясниться"... Его лицо, страх, расчет или интерес?
Взгляд скользнул по разбитым банкам, рассыпанным порошкам, смятым листьям шалфея и мяты. Убыток огромен. И кто теперь придет? Весть о "ведьме" разлетится по городу быстрее чумы.
Я потянулась за осколком темного стекла, валявшимся под деревянной тахтой. На секунду показалось что за щелью между половиц что-то белеет. Я отодвинула осколок.
Я не знала, откуда пришла уверенность. Просто встала на колени, нащупала щель и поддела её ногтем. Доска легко поддалась, как будто ждала меня. Под ней — ниша, выложенная тканью, и в ней — что-то завёрнутое.
Я осторожно достала свёрток. Внутри — несколько листов исписанных бумаг из старого, пожелтевшего пергамента, завязанных тонкой чёрной лентой. Пахло сыростью и чем-то ещё... знакомым.
Моё дыхание замерло.
Я знала этот почерк.
Почерк моей матери.
Стук в дверь заставил меня вздрогнуть и вскочить на ноги. Сердце бешено заколотилось. Толпа вернулась? С факелами и вилами? Я судорожно огляделась, ища что-то для защиты, схватила тяжелую ступку.
— Эй, внутри кто есть? — раздался грубый голос снаружи.
— Лавка закрыта! — крикнула я, быстро пряча находку в карман платья.
Дверь с силой распахнулась. На пороге стояли двое городских стражников в потертых мундирах. Их взгляды скользнули по мне, по хаосу внутри, и задержались на осколке стекла в моей руке. У старшего, коренастого с багровым носом, губы сложились в презрительную гримасу.
— Закрыта, говоришь? А нам доложили, что тут колдовством балуются. И беспорядки учиняют. — Он шагнул внутрь, бесцеремонно оглядывая разгром. — Вижу, не соврали. Всю лавку к чертям разнесли. Магией своей?
— Ветер! — вырвалось у меня. — Сильный порыв ветра! Окна не выдержали...
— Ветер? — переспросил второй стражник, тощий и юркий, с ехидной усмешкой. — А люди говорят, тут диво дивное случилось. Ребенка умирающего вмиг исцелили. И стекла сами по себе летали. Признавайся что служишь дьяволу!
— Это было совпадение! Мальчику стало лучше самому по себе, а ветер опрокинул банки! — Я чувствовала, как мои аргументы звучат жалко, неправдоподобно даже для меня самой.
— Совпадение, — протянул старший стражник, подходя ближе. Его дыхание пахло луком и дешевым вином. — Очень удобное совпадение. Особенно после того, как ты публично поссорилась с господином Валторном. Уважаемым доктором из самого дворца.
Я замерла. Валторн? Так вот кто был тот надменный индюк! Имя было знакомо. Что-то связанное со дворцом и болезнями... Бабушка упоминала...
— Ссора не имеет отношения к ветру! — попыталась я парировать.
— Имеет, — резко оборвал стражник. — Господин Валторн любезно сообщил нам о твоем... нестабильном поведении. И о странных происшествиях в твоей лавке. Он выразил обеспокоенность за порядок в городе. А теперь вот это... — Он широким жестом обвел разруху. — Совпадение? Не думаю. Слишком много "совпадений" вокруг тебя, девка. Бабка твоя странно померла. А теперь вот лавку разгромило "ветром" и ребенка исцелило "само". Народ шепчется. Знатные господа беспокоятся. — Он сделал шаг вплотную, и я почувствовала исходящую от него угрозу. — Это пахнет колдовством. И смутой.
— Я не колдунья! — прошептала я, чувствуя, как подкашиваются ноги.
— Это еще выясним, — процедил стражник. — А пока что... Лавка твоя закрывается. По распоряжению городского совета. Пока не разберёмся в этом... беспорядке. И в твоих методах. — Он бросил на полок беглый взгляд. — Всё это барахло – возможные улики. Трогать ничего нельзя. Понятно?
— Но... это моя жизнь! — вырвалось у меня отчаянно. — Чем я буду кормиться? Где жить? Лавка – это и дом тоже!
— Не наше дело, — пожал плечами тощий стражник, уже ковыряя в зубах. — Ищи, где приткнуться. Но только не здесь. И не в городе, советую. Народ тебя невзлюбил. После сегодняшнего представления.
— У тебя пять минут, — добавил старший, — чтобы собрать личные вещи. Только самое необходимое. Одежду, еду. Никаких трав, склянок, книг! Попробуешь войти – в тюрьму. Колдовство, знаешь ли, дело серьёзное.
Они стояли, ожидая. Двое здоровых мужчин с дубинками у пояса. В опустевшей лавке, полной осколков моей жизни. За спиной – шепот города, уже клеймящий меня "ведьмой". И тень Валторна, нависшая над всем этим.
Я машинально кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Голова гудела.
Я повернулась и медленно поднялась в жилую часть на втором этаже. Рука в кармане платья судорожно сжимала сверток бумаг. Слезы жгли глаза, но я их сжала. Плакать было некогда.
Я подошла к камину. Верхний, незаметно подвижный кирпич. Бабушкин тайник. Туда, где лежали не рецепты для клиентов, а старые дневники бабушки, её заметки о редких и опасных растениях, переписка... И тетрадь матери. Ту самую, куда она в последние недели записывала рецепты изготовления ядов. Которую перечитывала сотни раз и запомнила каждый завиток ее красивого почерка.
Я вытащила потрепанную тетрадь в кожаном переплете и несколько самых старых, пожелтевших бабушкиных дневников. Сунула их под одежду, под платье. Они были плоскими, их не сразу заметят. Остальное... Остальное пришлось оставить. Нажитое трудом поколений. Моё единственное пристанище.
Через минуту я стояла на пороге. За спиной – опечатанная дверь моей лавки, моего дома. В руках – узелок с жалким скарбом. А в груди – пустота.
Я бросила последний взгляд на запечатанную дверь. "Лавка закрывается..." – эхом отозвалось в памяти.
"Нет, — прошептала я так тихо, что услышали только стены и ветер. — Я объязательно вернусь".
И, повернувшись, я шагнула в сгущающиеся сумерки, в лицо надвигающейся буре.
Я шагала быстро, не оглядываясь. Сумерки уже сгустились, и улицы начали пустеть. Звуки города — смех, шаги, стук каблуков по брусчатке — гасли один за другим, как свечи в часовне.
На пересечении, где обычно стояли торговцы мясными пирогами, было пусто. Ни фонарей, ни голосов. Только ветер, тянущийся к лицу ледяными пальцами.
Я свернула в узкий переулок, короткий путь к мосту, за которым начинались жилые кварталы. И тогда почувствовала это.
Сначала — просто ощущение чужого взгляда.
Потом — тихий шорох.
Я остановилась.
Повернулась.
Позади — пусто.
Я снова пошла, быстрее. Узел в руках начал казаться тяжёлым. Пальцы вспотели. Воздух стал плотнее, будто стены давили на грудь. Переулок сужался.
Дом Мегары сразу за мостом.
Её дом пах — старыми книгами и свежезаваренным чаем, там ничего не намекало, что она торгует тканями и охотится за сплетнями. Если где-то и было для меня место — то там.
Я повторяла про себя, как заклинание: "ещё чуть-чуть. дверь. чай. письмо. и всё пойму..."
А вот и мост- длинный, темный и таинственный.
Я сделала шаг — и поняла, что я не одна.
Сердце сорвалось с места.
— Тихо идёшь, — произнес голос. Мужской. Ровный, без насмешки. Просто холодный. — Почти как призрак. А значит — тебя никто не услышит.
Он вышел из тени — в тёмном плаще, лицо неразличимо. В руке — что-то блеснуло. Металл.
— Кто тебя послал? — спросила я, не узнав собственный голос.
— Никто, — ответил он. — Просто есть люди, которым спокойнее, если ты исчезнешь.
— И ты? Ты один из них? Или просто хорошо платят?
— Мне всё равно, — сказал он и двинулся.
Я бросилась прочь, но шаг — и он схватил меня сзади, прижал к мосту. Вырваться не удалось — слишком сильный. Узел с вещами выпал, тетради выскользнули.
— Жалко, — прошептал он. — Неужели ты и правда дочь той самой?
Я замерла.
— Не бойся. Это будет быстро. Ты просто поскользнулась. Все так скажут. Ночь. Мост. Ведьма.
И не будет никого, кто скажет иначе.
Он подтолкнул меня сильнее, что спина заныла от боли.
— Я вернусь. Ты меня не убьёшь, — сказала я вдруг.
Он усмехнулся.
— Уже убил.
Холодный метал вонзился в тело. И в следующий миг я полетела вниз.
Мир стал тёмным зеркалом. Река обняла меня, как гроб.