Глава семнадцатая. 🗡📜«Заговорщики» 📜🗡
- А давайте, красавицы, танцуйте, оп, оп, плачу по медяку за хорошую работу, и пять розг по седалищу - за халтуру! - прикрикивал Мартино тансовщицам, развалившись на персидском матраце. - Хорошая вещь у сарацин, сии матрасы: и мягкая, и негромоздкая, как видишь - без изъяна. За набор пришлось поторговаться - мне лошадей дешевле продавали, чем сии подушки с матрацом, ха-га.
- Я бы предпочел перейти к главному вопросу беседы, - холодно произнёс Диего, усаживаясь рядом, - а не про сарацинский товар пустословить.
- Ох, ну и зануда ты, Диего, - продолжал ребяточествовать рыжий хитрец, - кто ж так с ходу, не раслабившись, дело ведёт? Тут ушей и глаз полно, нужно обождать пока они немного... отвлекуться, поймут, что мы - отдыхаем, а не плетём интриги. Налей вина и расслабься. Оп-оп, старайся, красавица, деньгу получешь, а если не будешь - розгой высеку!
Лихо «гатточки» старой кошелки выплясывают, подолами платьев размахивают и ноги на показ выставляют, ох бестыдницы! Мартино ладоши отбивает и просит ещё зрелища, а Диего безразлично блуждает взором по шатру и потягивает старое вино из гранённого кубка.
- Давай, играй, играй, красавица, деньгу плачу чеканную, - продолжает подначивать Мартино, а потом обратился к Диего в пол-голоса, - хочешь отомстить Марчело за жену?
- А Вы как думаете, патрон?
- Могу помочь в замысле, амиго, ты парень смышлённый, я сразу разглядел в тебе хватку. Как ты с тем бугаём Педро разделался - умом и хитростью, мне вот такой человек нужён.
- Я убью того язычника тогда, когда сочту нужным, без посредников и помошников, - отмахнулся от предложения барон.
- И что дальше? Ну убьёшь ты Марчело, меня, Антонина, кого ещё желаешь, Амадео, что вряд ли у тебя получится. Амадео сейчас повёл галеру в Ливию, у него встреча с Харуком и Азором.
- Я убью их обоих, - прошипел Диего, - они отняли мою дочь, убили капитана де Круса и разграбили моё состояние! Я перебью каждого, кто нанёс вред моей семье...
- Ох, какой праведный гнев, как поэтично, - издевался лис над рыцарем, - такой груз берёшь на себя, что надорваться можешь, а цели не достигнешь. Тебе нужен я, а ты - мне. Вместе мы достигнем наших целей: я - возглавлю «Чёрных Плащей» и скину тиранию «приспешника Юпитера», ха-ха-ха, а ты - получишь головы всех, кто причинил тебе боль. От тебя много не нужно: служи мне верно, вреди по возможности, я то ведь слышал, как некоторые солдафоны ворчали, что пушки какой критин испоганил. Ну, даже не знаю, кто бы это мог быть...
- Вестимо, кто - немец, он ведь хитёр: понял, что проиграл, вот и испортил орудия, чтоб нам не достались, - отшутился барон, потягивая благородный напиток.
- Я ж говорю, Диего, ты не дурак, а зверь зверя чует, какова его кровь: жиденькая и блеклая, или яркая и горящая, - рыжий лис достал чеканный медяк и начал задумчиво крутить его в пальцах, - Марчело не шутит, он хочет свергнуть совет десяти патрициев и упразднить Республику, давно он вынашивает сей план, но не часто он его разглашал. Обычно, когда напивался и не ведал что говорил, так мы считали, но сегодня я понял, что он не отступит и слова его были правдой.
- Зачем ему сие? - попивая вино, вопрошал барон. - Мне известно, что Серафино - почётный гражданин города, защитник Республики, популярный среди простолюдинов.
- Но не среди патрициев, - усмехался Мартино, бросая монету девушке с лютней, - даже имея богатства и боевой отряд, Марчело не ровня ни Дандоло, ни Джустинианам, ни иным членам совета. Сие его задевает. Он лукавит, когда говорит, что ему интересны только дела торговые и военные - ему хочется власти и признания в высшем обществе. Среди аристократов. Высше аристократии только король и Папа. Но всё же король опирается на помощь аристократии, а тут вырисовывается перспектива влиять на монарха из тени. Да Сирафино - всего лишь богатый торговец без древнего рода и герба, расчитывать на место в Великом совете Светлейшей Республики он не может, та и патриции не захотят уступать место торговцу. Ты понимаешь, Диего, что будет, если Марчело начнёт войну против совета?
- Мне то какое до сего дело? - лениво зевнул барон. - Гражданская война - очередная из сотен гражданских воин на вашей земле, одной будет больше.
- Зря так беспечно ведёшь себя; пока ты у нас, ты - один из нас, такой же «Чёрный Плащ», как и остальные, а значит и тебя коснётся вся тяжесть войны с патрициями, если старый хер развяжет её. А я тебе скажу, что у пяти семей из десяти в роду есть полководцы, которым Марчело неровня, а их армии - в несколько раз численнее нашего отряда. Под знамёна Дандоло станут две тысячи ополченцев, пятьсот наёмных швейцарцев, двести конных, и пятьдесят из них будут арбалетчики из Богемии, и сии силы только от одной семьи, а ещё девять таких! - тут Мартино чутка задрожал, прикидывая, сколько людей могут стать под знамёна патрициев Венеции.
- Открытое столкновение - самоубийству подобно, - выдохнул Диего, отставляя кубок, - полагаю, что поссорить семьи совета - дело бесполезное?
- А то? На их альянсе держиться мир в Светлейшей Республике. Там всё идеально распределенно: каждая семья отвечает за определённую нишу влияния, и ограничивается в полной власти. Меня такой расклад удовлетворяет: я предлогаю услуги и людей, совет мне платит за работу, и более я не рвусь ввысь, там такие мастадонты... Сожрут, проглотят, уничтожат. А Марчело возомнил, что с помощью Юпитера и дитя чистой крови сможет упразднить их, глупец. Но если бы только он один подох под тяжестью своих безумных амбиций - он подставил весь отряд, застивив принести клятвы новорождённой «принцессе», чума побей его и его наследство, - фыркнул Мартино и отбросил пустой кубок в сторону. - Его нужно убрать, убить, стереть в порошок, чтоб не подвёл он нас всех под топор.
Слова лиса были пропитаны ненавистью и самого его аж трясло от злобы:
- Как лучше его убить: ядом, кинжалом? Собак натравить?
Диего призадумался:
- Его люди нас самих подымут на копья, если в открытую нанесём удар. Припоминаю, как мой бывший командор Кортес расправился с конкурентом Памфилио Наваресом: он перекупил часть людей, часть - смалодушничали во время боя, а самые верные ветераны - погибли в большинстве, оставаясь верными командору.
- Мы не можем допустить раскола отряда и междуусобицы, - подмечал Мартино. - Я не могу рисковать людьми, они денег стоят немалых. Уж лучше одного, или двоих убрать, но делать сие нужно филигранно. Чтоб всё выглядело естественно.
- Обычно, бунт вспыхивает, когда не дают денег, так ведь? - усмехнулся Диего. - Не так давно я и сам был в опале за бунт, хотел справедливости, характер показал...
- И как оно, бунтовать?
- Синьор, как Вам доходчиво объяснить... Когда толпа за спиной - то не страшно, но если в толпу швырнуть пару золотых - очень быстро огонь бунтарства угасает, и только самые идейные будут стоять до конца.
Мартино хрустнул пальцами:
- Мы не допустим да Серафино бросить в толпу и ломаного медяка, - твёрдо решил рыжий хитрец, - походная казна знатно истощилась, мы не допустим её пополнения. Сегодня ночью я отправлю моего человека в столицу, узнать о передвежении конвоя с наградой. Она не должна доехать к нам в сием месяце, и в следующем, и после, чтоб все начали бунтовать против «любимца Юпитера», что нам будет на руку. Тогда его убийство будет оправдано и задобрим толпу. А тогда и его наследница не будет уже символом, за который нужно умирать. В мешок её и реку. А ты со своей женушкой станете свободны и уйдёте с миром, а я... Я стану командующим всех «Чёрных Плащей». У меня нет абстрактной веры в богов, мечт о королевстве и прочей ахинеи, которую исповедует Марчело. Только расчёт и оплата за работу...
- Ты обещал, что подашь мне головы всех, кто причинил мне вред.
- Я и не отказываюсь от слов, не думай, что я проявлю подлость к тебе, - заверял Мартино барона, - но не всё сразу. Давай развлечёмся с «гаттчками», зачем мы их тогда с собой взяли?
Диего дал слабину: после тяжелого ночного боя и кубка пьянительного вина он не шибко сопротивлялся похотливым заигрываниям «гатточек» и сам не понял, как нарушил свой обет перед Богом и благоверной...
Марчело, не подозревая о заговоре, беспечно сидел в ставке и писал отчёт Великому совету Светлейшей Республики о удачном уничтожении вражеского отряда. В доказательство он прилагал гросс-мессер Одноокого Ганса. Закончив рапорт, Марчело снарядил гонца и двух сопровождающих, приказав тем доставить: «сию бумагу доджам в целости и сохранности. Головами отвечают за неё...»
Когда гонцы отъехали, старый наёмник с товарищем начали обсуждать дальнейшие планы:
- И так, Антонин, первую цель мы уничтожили в пух и прах. Репутация хвалённых петухов растоптана. К сожалению, мы понесли потери, незначительные, но всё же.
- Следует их восполнить в ближайшее время и довести численность нашего отряда до тысячи бойцов. Расходы - за счёт патрициев.
- Думаешь, дожи не обманут нас? - криво усмехнулся старый наёмник.
- Если патриции задумали с нами играть, мы им покажем, что зря они затеяли сии игры. Наших сил хватит ворваться в палату Великого совета и принудить их к выполнению своих обязательств. Для верностим парочку можно зарезать - так будет даже убедительнее, - холодно ответил Антонин.
- А что мешает сразу их вырезать на месте? Всех до единого? Войти в столицу победителями с триумфом и учинить переворот?
- Гвардия совета, городская стража, люди, которые любят своих правителей - их нужно склонить против великих домов, донести мысль, что десять самых богатых семей Венеции - зло во плоти, алчные угнетатели и поборщики последней крохи хлеба, виновники вторжения захватчиков.
- Мысль верная, - поддакнул старик, - лодку расскачать нужно, правдами и неправдами, но нужно. Есть только проблема - мы «герои, почётные граждани Светлейшей Республики».Нам «нельзя» пятнать репутацию, а то чернь отвернётся от нас. А если отвернётся от нас, значит у врага больше шансов набрать боевых квиритов.
- А что если провернуть такой трюк, - потёр руки Антонин, - после рапорта патриции должны нам выслать награду - остальную сумму к залогу. Что если перебить конвойных и отвезти телегу с деньгами в укромное место на месяц второй, чтобы солдаты начали недовольство. Мы тоже будем возмущаться вместе с ними - мы как и они вместе разгромили немцев, и тоже ждём причитаемую награду. С недовольным войском мы войдём в столицу и пустим слухи среди народа, что наш совет - шайка казнокрадов и лжецов.
- Лучше - испанских шпионов, тогда народные массы сами ворвуться в палату и вышвырнут их в окна, а мы любезно подставим копья, - ехидно говорил Марчело. - Из хаоса возникли Гея и Уран, так и мы из хаоса и огня создадим новое королевство. Мы сохраним союз с Франциском и с его помощью отвоюем у Миланского герцогства плодородные земли, а Медичи - загоним в Альпы. Можно будет предъявить понтифику за его отказ служению Юпитеру и военным походом завоевать Рим и вернуть былого Громовержца на место - на Капитолийский холм. Ох, Антонин, сколько же возможностей открывает неограниченная власть. И мы можем её получить - Юпитер милостив к верным слугам, главное - верить ему, не сомневаться.
- Да поможет Громовержец нам в наших начинаниях.
- О чём рассуждаете, братья, - вошел Мартино в шатёр командора.
- Да так, дружище, прикидываем, - беспечно бросил Антонин. Мартино сразу же навострил ухо:
- Что прикидываете?
- Как с малыми силами противостоять десяти патрицианским силам, - пояснил Серафино и выложил предателю все карты в малейших подробностях. Марчело был неприятно удивлён, что их планы с утаиванием казны совпали, и очень явно выдал своё недовольствие насмешливой ухмылкой:
- Как безчестно вы играть собрались, братья. Ну, мерзейшие из мерзейших.
- Зато мы сможем настроить народ против патрициев и заиметь успех в кампании! - усмехнулся Марчело. - Мой человек с рапортом уже выехал. Далее нужно будет встретить курьеров и проводить их к месту схрона. На все мероприятия у нас около месяца и ещё несколько месяцев для подогрева недовольствия солдат.
- Блестяще, - играл бровями рыжий хитрец, - хватит и двух месяцев, чтоб наши головорезы взбунтовались и-за задержек оплаты. А кто будет организовывать схрон и где?
- Думаю, что ты, Мартино, займёшься сиим, - похлопал того по плечу командор, - у тебя есть надёжные люди, которым можно доверять такую тайну?
- У меня все проверенные, болтунов среди них нет, - заверил Мартино патрона. Антонин недовольно хмыкнул, выказывая недовольство выбора командора.
- Какие-то вопросы, или притензии? - косо глянул на товарища Марчело.
- Нет, командор, я полностью поддерживаю твой выбор, - проскрепел Антонин. - Надеюсь, что Мартино не утаит от нас сие место.
- Юпитер, порази меня, если я подумаю учинить такое! - глаза хитреца загорелись гневом и «обидой» на недоверчивого Антонина, с которым они уже не раз вели дела, и никогда не возникало таких вопросов недоверия.
- Антонин, какого беса сеешь раздор? - гневно вопросил Марчело озлобленного друга. - Ты не забыл, кто главный у нашем триумвирате? Я. Потому мои решения - закон.
- Без короны королём себя возомнил, - процедил про себя Антонин, затаивая зуб на своих товарищей, особенно - на Марчело за его несправедливый выбор и возвышение над равными братьями.
Далее беседа перешла в обсуждение подвигов ночного сражения. Каждый хвастался своими бойцами, их дисциплиной и выучкой, отмечал храбрость и самоотвержие. И когда Мартино начал расхваливать своего оруженосца, Марчело и Антонину пришлось признать достоинства барона, хотя на их невысокородных лицах было отвращение при упоминании испанского воина. Аж губы выворачивали, будто прокисшее вино пили, и чесали подбородки с носами - настолько барон был им противен.
- Слава Юнонне, что ты додумался его оставить у своём шатре, а не привёл к нам, - с брезгливостью проскрипел Антонин.
- Хорошему воину подобает хороший отдых, - важничал рыжий, - юноша полгода не испытывал ласку женщин, и я ему сделал такой подарок. Чем больше мы его будем поощрать и относиться к нему как человеку, тем более возрастут наши шансы заиметь лояльного и послушного бойца. За хорошим мечём нужен хороший уход.
- Равняешь свинью к благородному оружию, - возмущался Антонин, - испанец ни когда не будет...
- Он уже наш меч, друг мой, а не свинья, - оборвал того рыжий и откланялся.
- Кем он себя мнит? Я вырву ему язык и заставлю...
- Спокойней, Антонин. Пусть тот рыжий лис поиграется со своей игрушкой, пока мы её не сломаем, - недобрая тень проскользнула по лицу Марчело, - мы поставим испанца вместе с новобранцами в первых рядах, когда будет штурм палаты совета. Там они первые все и передохнут, разобьються о гвардейцев, а мы потом по их трупам зайдём и добьём ослабленную стражу...
Мартино времени даром не терял. Он снарядил своего верного человека выехать на перехват гонцов Марчело. Гонец выбрал свежего коня, и, под предлогом осмотра теретории на наличие «вражеского лазутчика», отправился в погоню. С собой гонец прихватил арбалет и короткий кольцбальдр - в лесу им удобнее драться. По белоснежному покрывалу мчался гнедой жеребец, идя по следам первой группы. Пар вырывался из рта зверя и тяжёлый хрип, всадник нещадно гнал жеребца, побивая шпорами его в бока и прикрикивая: «Хей-хей, но!» Начинало смеркаться, Солнце неспеша садилось за кронами вековых деревьев, согревая их голые ветви, а перехватчик ещё не настиг цели, хотя был всего один всадник и двое пеших, а значит ход у них должен быть неспешный. А в далеке начали завывать волки, вышедшие на охоту.
«Срань диабла, нужно спешить, - думал про себя перехватчик, - ежели они лагерь разбили, то удача - не придётся возиться с дровами и розжигом...» На его удачу в далеке блиснуло зарево костра и послышалось конское ржание. Перехватчик потянул на себя поводья и похлопал жеребца по шее: «Тише, мальчик, мы не можем себя выдать, обождём часок-другой, пока те болваны уснут, а тогда я их порежу, как поросят...» Но вот что подметил миньйон Мартино: никто в лагере не ходит, а у сторожевого будто отсутствовала голова. «Что за чёртовщина...» - вглядывался перехватчик с насторожностью. Он достал арбалет и вложил болт на арбалетное ложе. Прицелился и выстрелил в стоящего. Тело грузно упало, но никто не начал бить тревогу, все мирно лежали, по-мертвецки. Перехватчик насторожился - а вдруг они сейчас подымутся и начнут поиски убийцы. В последних солнечных лучах блеснуло острое лезвие, послышался треск снега - перехватчик начал сближение, не спеша, медлено с осторожностью. Хруст снега не всполошил спящих. Тела лежали неподвижно. Миньйон подкрался и спрятался за ствол кипариса. Перевёл дыхание, начал успокаивать себя: «Так, ты уже делал такое и не раз... Просто подкрадись и перереж глотки, пускай и однополчанам, сейчас сие не имеет значение, они цель - её следует уничтожить...» Наконец, перехватчик набрался смелости и спустился к спящим... мертвецам!
«Чёрт! Какая тварь выпустила вам кишки?!» - миньйон от неожиданности аж попятился назад, когда перевернул тела бывших соратников: их животы были вспороты, как и глотки, под телами были потроха и лужи крови. У одного, подстрелянного перехватчиком, отсутствовала голова. По следам стало ясно, что в лагере произошло побоище - кто-то в одиночку порешал троих наёмников и поглумился над трупами. Миньйон благодарил небеса, что сам не рисковал и не вступил в схватку с превосходящим противником, и принялся искать рапорт и гросс-мессер Одноокого Ганса. Но их рядом с трупами не оказалось.
«Проклятье... Нет-нет, они не должны пропасть...» - занервничал перехватчик, а тут в темноте хрустнула ветка, и миньйон резко обернулся в ту сторону, наводя на темень кольцбальдр:
- Кто там? - с дрожью вопрошал перехватчик, стараясь удержать руку твёрдо. - Выходи, будь ты чёрт рогатый, зверь клыкастый, или призрак! Я убью тебя, если ты не представишься!
Снег начал хрустеть, упавшие ветви - тоже, миньйон отступил назад к костру, не опуская оружия. К нему на встречу двигалась чёрная фигура в плаще с капюшоном.
- Кто ты?! - чуть не визжа, вопрошал миньйон, а молчаливая фигура продолжала сунуть на него, без единого слова из уст. Миньйон дрожал, на его лице выступил пот, ноги подкашивало. Собрав всю смелость в яйца, он всё же решился атаковать призрака, но тот внезапно выхватил из-под плаща гросс-мессер и скрестил с клинком противника. Оба начали давить клинки на соперника, пытаясь урезать лицо, или шею оппонента. Сталь скрежетала, оба бойца кряхтели от напряжения, в моменте миньйон даже начал брать верх над противником, но тот вовремя отвёл в сторону его кольцбальдр, от чего перехватчик пробежал два шага вперёд, и тут его спину прожгла страшная боль, рёбра раскололись и впились в лёгкие, а плоть прорезала немецкая сталь. Гросс-мессер вышел острием насквозь. Боец в плаще провернул рукоять - противный треск костей, разрывания мягкой плоти и предсмертный крик миньйона стали ознаменованием победы таинственного бойца. Он вынул меч из поверженного противника и безпрестрасно вытер о труп оружие. Затем достал заветный рапорт и поджег его. Голодный огненный дьяволёнок жадно пожрал пергамент, оставив после себя пепелище. Боец растёр в руке остатки пепла и развеял над павшими, после чего удалился в темноту, оставляя непогребённых наёмников на расстерзание волкам и воронью...
Что может убить честь рыцаря? Вино... Распутная девка, а может, целая компания таких... Преступление обетов... Измена даме сердца... Ни вражеский клинок, ни топор палача - измена и предательство, вот что убивает то, что в принципе нельзя убить, честь...
Барон Оливарес уже почти полгода прибывал в плену, его честь давно была попрана, но он пытался сохранять её крохи, храня верность своей Лисичке. Все попытки «гатточек» на совращение он отвергал в грубой форме. Неудовлетворённые куртизантки уже давно не обращали внимание на «недотрогу», от чего барон казался белой вороной среди любителей женских ласок. Когда его патрон Мартино развлекался в страстных игрищах с блудницами, Диего молча стоял в стороне с кувшином вина, и только по зову Мартино подносил и наполнял его кубок. Мартино предлагал ему присоедениться, но барон отказывался, после чего его подымали на смех за нестоятельность, как мужчины. Шутили, что теперь у него вернулась новая девственность. Но барон молча ставал на своё место, пуская мимо ушей желчные шутки.
Хитрец желал получить Диего в качестве преданного союзника в борьбе за власть в отряде, потому и пытался его задобрить женщинами и вином, но сие было не шибко интересно Диего. На какое то время Мартино перестал его звать к себе на веселия, видя, что все потуги бесполезны.
И вот во время поднесения и триумфа Марчело да Серафино рыжий лис улучает момент и идёт на рискованый шаг: он вверяет свои замыслы человеку, который всеми фибрами души ненавидит их всех и призирает. Лукавый воин знает слабость Диего - жажду мести его пленителю, на сией карте он решает и сыграть. Мартино показывает всем видом, что его заботит судьба и честь пленённого идальго, но ни как друга, а как делового партнёра: «Каждый получит свою выгоду, всё честно, амиго, видишь - мне можно доверять. Я вижу в тебе воина, а не собаку. Мы - не равны друг другу, но всё же. Ты пьёшь моё вино, сидя подле меня. Ты - мой верный слуга, мой клинок, а за клинком нужно ухаживать. Кто, как не девы, смогут дать лучший уход?»
Быть может, Диего смог противиться искушению, но если бы подлый Мартино не добавил в напиток афродизиак. Когда полуобнажённые «гатточки» начали тереться о крепкое тело юноши, Диего вдруг почувствовал влечение к ним, а рука сама тянулась к девичьим телам. Фалос уже теснился в штанах, а искусительницы рады помочь его высвободить. Диего начал утопать в ласках и нежных речах «гатточек», они насели на него, аки голодные львицы, а Мартино ехидно наблюдал со стороны: «Славно, славно, я смог отвести от себя подозрения. Поразвлекайся, амиго, больно на тебя смотреть, как ты сохнишь по своей Лисе. Хороший господин обязан развлекать оруженосца, держать его в хорошей форме. Ты заслужил сию награду. Думаешь, я тебя отпущу, когда мы свергнем тиранию Марчело?! Нет, амиго, ты будишь моим верным капитаном. И ты не умрёшь, если я не захочу сего, и если будет моя воля - ты сгинешь как солдат, мои певцы сложат о тебе баллады, и имя твоё будет в веках греметь на просторах Светлейшей Республики...»
Мартино покинул шатёр, но Диего даже не обратил внимания. Он был втянут в порочный круговорот наслаждения, он не понимал, что творил, не осознавал, что наносит своей униженной супруге очередное оскорбление.
Барон стойко держался шесть месяцев, противился соблазну и был бдителен. Но чёрная жажда мести и уловка хитрого веницианца усыпили бдительность и стойкий юноша пал в мерзость...
В круговороте похоти и греха Диего не думал о благоверной, которая безутешно плакала в парчёвую подушку, но слёз уже не было, а глаза адски горели от боли и опухли: «Нет, Диего, только не ты... Ты не мог меня предать... Так... Больно на сердце...» - шептала Чолито, вытирая лицо.
К ней подошел Серафино и положил на плечё руку:
- Любовь моя, не огорчайся и-за того щенка. Он тебе уже никто, пусть разлекается, с кем хочет, пусть его сифилис побъёт, сие уже не важно. Он - мертвец, смертник, идущий в первых шеренгах, чтоб умереть. Пускай получит свои крохи наслаждения.
Чолито не ответила, а только сильнее уткнулась в подушку.
- Не переводи свою красоту, племянница, - продолжил Марчело. - Тебе не к лицу слёзы. Сейчас тебе принесут тёплого отвару, настоятельно рекомендую выпить. Тебе сейчас нельзя волноваться по таким пустякам... - развёл руками старый развратник и отошел от Ведьмочки. Он не умел любить, только имел женщин, властвовал над ними и принуждал исполнять свои грязные прихоти.
А бедная Чоли ни как не могла смириться с мыслью, что Диего так поступил с ней. Нет, нет, нет, его обманули, подставили, но если он добровольно согласился на греховную связь? Предал и попрал их союз? Тогда нет ему прощенья, подлецу-клятвопреступнику! Пускай он только появится ей на глаза, и она выхватит золочённый стилет Марчело и вонзит в грудь неверного мужа! Марчело обрадуется такому жесту, ведь он на дух не переносит барона Оливареса, но не убивает только ради Чолито, которая грозится уйти вслед за мужем, если тот падёт от руки Марчело. Не ради подлого дядюшки она совершит праведную месть. Чолито устала быть игрушкой, которой все забавляются. Она убъёт сначала неверного мужа, а затем - подлого пленителя, хладнокровно и безжалостно.
Ей нечего терять, кроме двоих дочерей, но первеница вряд ли уже жива, а младшая - порождение семени ублюдка, его поганого семени, названная им в честь бывшей любовницы - жрицы любви, как это мерзко. Но младенец не виноват в том, что его отец - чудовище, быть может, она не станет такой гадкой и беспринцыпной сукой, которой её желает видеть отец-тиран. Чолито не смогла удержать дочь подле своей груди, Каталину отняли и устроили фарс и представление, и так и не вернули матери, а значит, безутешная мать потеряла и другую дочь. Зачем жить тогда? Продолжать терзаться болью утраты, можно ведь всё оборвать одним ударом кинжала в раненное сердце, но перед этим отправить мучителей в седьмое пекло...
Утром следующего дня, пока Марчело пребывал в царстве Морфея, Лисичка высвободилась из его объятий и встала с постели. Умыв личико, Ведьмочка накинула на плечи шубу из чёрного соболя и сняла со стены чикуэнду дядюшки. Лисичка вынула клинок из ножен и осмотрела его: идеальная симетрия клинка, схожая на бычий язык, зеркальная полировка, острое лезвие, приемлимый весс и длина. Рукоять удобная для хвата, мизинец удобно ложился на навершие. Идеальное орудие мести!..
Покинув шатёр, мстительница отправилась на поиски барона Оливареса. Сам Диего не скрывался от праведного гнева. Он сидел у одинокого костра, обхватив руками голову, кленя себя за мерзость, совершённую ночью...