Невинность
От автора:
С днём расстрела Чикатило. Шутка. Надеюсь я успею выложить эту главу именно 14 февраля, а не усну в середине дня и забуду. Глава не очень подходит под тематику праздника... Но, да, я хотела написать что-то аморальное, мерзкое, чтобы прям читать было неприятно от осознавания ситуации. Ну и я написала. Стоит ли говорить что я не поддерживаю действия персонажей из этой главы, никого ни к чему не призываю и негативно отношусь ко всем ред флагам в этой истории? Надеюсь под конец прочтения все пойму из-за чего я поздравила с расстрелом Чикатило. Не воспринимайте на свой счёт и отнеситесь проще.
Невинность.
Огромный Tw!!! Присутствует, не уверена на сколько подробное, но явно больше чем хотелось бы видеть в работе по мга, описание изнасилования, а так же педофилии. Детская беременность. Инцест. Описание персонажа как последнего уёбка. Читатель выступает в роли жертвы. Фанфик нарушает повествование канон. "Ненадёжный рассказчик". Автор ни к чему не призывает и максимально негативно относится как и к насилию в целом, так и к педофилии. Просьба не читать, если для кого-то это больная тема. Если вам это неприятно, пропустите и выберите другую главу.
Ненадёжный рассказчик - герой-повествователь, сообщающий заведомо недостоверную информацию. При этом происходит нарушение негласного договора между автором и читателем, согласно которому события должны описываться достоверно.
Догадаться о его предпочтениях было легко, достаточно было посмотреть на пленниц в его смертоносных руках. Две маленькие девочки в лапах одного монстра. С одинаковой судьбой, но с такими разными целыми для Кая Чисаки. Если одну использовали исключительно для выгоды, ему не нужно было её тело, была бы возможность он бы выжал из неё всю причуду и выкинул бы мёртвый труп на мусорку. Вторая же... Кто же знал, что его больные предпочтения скажут я и на его сестре. Предпочтения, который у нормального человека быть не должно. Предпочтения, которыми не грешат даже злодеи, отбитые люди, даже у них, всё же есть хотя-бы минимальные жизненные принципы. Но эта его страсть к девственно чистом, невинному. И он нашёл всё в ней. В своей маленькой сестре.
***
Спасение меленький Эри из лап мафии было... Непростым. Но в каком ужасе были герои, узнав и о ней и даже самые матёрые, повидавшие многих злодеев герои и те не смогли остаться в стороне. По крайне мере именно так писали в газетах, после нашумевшего инцидента с восьмью заветами смерти и маленькими пленницами главаря якудзе, Каем Чисаки.
Это была непростая любовь... Зависимость, одержимость мыслю о её невинности, о её теле, чистом, непорочном, уж точно не грязном, как у других девушек, она была... Особенной. Его. Маленькая, милая, такая сладкая и желанная им, её старшим братом. Воспитанный бывшим главой якудзе он всё же имел моральные нормы, а значит и осознание того, что его "лёгкая" одержимость младшей сестрой не была нормой. По началу это была лишь слишком большая опека, что можно было списать на раннюю потерю родителей. Но чем дальше всё заходил, тем больше проблем приносили мысли, которые закрадывались в голове старшего Чисаки.
***
Сегодня она казалась выглядела ещё более привлекательно чем в обычный день. Особенно в этом облегающем детском платьишке, что вручили как подарок маленькой имениннице, в день её рождения. Мило уложенные волосы, какими бы короткими или длинными они не были, на них всегда умудрялись сделать два хвостика. Заводит. Этот невинный детский вид маленькой Т/И заводит извращённый ум Чисаки, заставляя все мышцы напрячься, скулы неприятно сводит, так, как если бы он пытался сдержать каменное лицо при поедании огромного количества лимона. В голове похоть отдаёт гулом и звоном в ушах. В штанах неприятно натирает и давит. Кто же знал, что лишь от одного взгляда на Т/И он уже потеряет разум, готовый наброситься на неё прямо сейчас.
Будто бы специально она вышагивала так грациозно, крутая своими маленькими, ещё не сформированными до логичного конца, но от этого лишь более сексуальными и притягательными бёдрами, стоило ей только наклониться, как при лишь небольших усилиях он бы смог заглянуть сестре под юбочку. Никто не возмущался увидев такой наряд в качестве подарка на день рождение будущей девушки, к тому же той уже 13, так что Каю не составило больших усилий приказать купить любимой сестрёнке такой презент, да и кто бы ему сказал что против? Его любовь к ней, его одержимость ею было настолько велики. Боже он готов был взять её прямо здесь, и плевать на всех тех, кто находился ещё в этой комнате. Она всего лишь играла со своими подарками вместе с кем-то из подчинённых, но Чисаки готов поклясться, он точно ловил на себе её похотливый взгляд. Тот, что обычно он видит всегда, стоит выйти наружу её соблазнительности. И здесь... От этого взгляда стало душно, особенно в этой маске на пол лица. Хотелось снять с себя её... Снять с Т/И этот жалкий кусок ткани, укусить, обсосать, заполучить в свои руки полностью... Заставить кричать, видеть её невинные слёзы, капающие из её детский глазок. Таких больших, но таких соблазнительно похотливых. Он знал, он видел, ей такое тоже нравилось. Нравилось быть в руках его брата, быть лишь его, истекать кровью под ним, быть в его власти.
Казалось что все присутствующие видят её красоту. Всё взгляды были направлены на неё, будто бы все подчинённые видели её невинную красоту, ту, которая так возбуждала его. А она... Будто бы желавщая их внимания, маленькая шлюшка, привыкшая к члену братика захотела большего? Она так мило общалась со всеми, звонко смеялась, радостно хлопала в ладоши, как послушная собачка выполняющая трюки за лакомство, готовая сделать всё для хозяина. Столь невинное доверие, столь истинная радость на лице. Но ведь её хозяином может быть только он, только ему она может дарить такие эмоции, чистые, непорочные, детские эмоции. Только он имеет право смотреть на неё таким похотливым взглядом. Хочется спрятать. Забрать к себе в тёмное, укромное место, чтобы никто её не нашёл, чтобы никто не видел её столь провоцирующий невинный взгляд.
Она украдкой стреляет глазками слугам. Пошлая улыбка играет на её лице... Чисаки клянётся - он видит желание в её глазах, он видит ответное желание в глазах других... Раздражает.
- Оставьте нас. - Скомандовал Востановитель подчинённым, вставая с дивана и медленно подходя к своей маленькой сестре, игравшей на полу вместе с Мимиком. Якудза уходят, не смея перевить главарю.
- Братик... - Кай не слышит и половины слов из уст Т/И. Дикие эмоции накрыли с головой, перед глазами всё плывёт, а разум как в тумане, лишь её глаза, напуганные и от этого больше невинные. Возбуждает.
Он подходит всё ближе, сокращая расстояние между ними к минимуму. Она, напротив, отползает всё дальше, бессчетно пытаясь отсрочить неизбежное. Игра в кошки мышки. Он - вездесущий хищник в своём собственном царстве, где все подчиняются ему. Она - жертва. Их любимая игра, Кай давно заметил, что каждое слияние их душ и тела сопровождается ею. Стабильность, без изменений, сколько бы Кай не трахал свою маленькую сестру. Детская невинная доверчивость, она правда думает, что таким его можно остановить. Дети всегда были тупыми, но ведь это и привлекла Чисаки в них. Было в этой глупости что-то чистое, девственно непорочное. Не было в этом ни грязи, ни лжи, ничего аморального, но он, он тот кто приносил в девственно чистый мир то самое порочное, то самое аморальное, развращая маленького ребёнка, мозг которого ещё не до конца развился для того чтобы хотя-бы понять на сколько ужасны поступки взрослого человека, что совершались в тайне от всех, будь то "игрой", "помощью" или же банальным отсутствием выбора у ребёнка, перед сильным взрослым.
Её губы лихорадочно произносил и слова, смысл которых Кай уловить своим помутневшие разумом, своими пустыми глазами, своим будоражащем чувством возбуждения внизу живота не мог. Единственное, что он точно уловить мог - её губы. Пересохшие от волнения, глубокие глаза наполненные слезами, в быстром темпе стекающие с щёк. Он инстинктивно облизывает свои губы, всё больше и больше сокращая дистанцию. Она ударяется детской спиной, местами голой, там где её не защищает тоненькая ткань платьюшка, стена холодная. Кай чётко расслышал приглушённый вскрик-всхлип из уст его сестрёнки. Испугалась, так невинно, возбуждающе мило. Так, как могут только дети... Точка невозврата. Мозг отказывает окончательно, ноги подкашивает в коленях, маска неприятно давит на лицо, заставляя задыхаться от чувства нехватки воздуха, давит и ворот рубашки с галстуком. Туман. Глаза почти не видят. Он чувствует. Она тоже хочет этого, его милая сестра тоже без ума от него, без ума от ощущения их близости, столь грязной совсем неподходящей под внешность маленькой Т/И. Она тоже ждёт этого, он уверен, что даже больше его, в столь маленьком разуме определённо помещается даже больше пошлых мыслей чем в его, иначе бы она так себя не вела, не провоцировала его.
Кай чуть ли не рвёт на себе рубашку, в надеже получить чуть больше воздуха, но сколько не старайся в мозг не поступит большее его количество... Всё. Уже всё решено. Маска летит на пол, как и ненужные перчатки. Чисаки знает, ей нравится чувство нарастающего страха смерти во время секса с ним. Ей нравится получать боль во время секса с ним, когда её киска растягивается всё больше, подстраиваясь под его член. Болезненно большой, для маленькой девочки. Когда он всё глубже проталкивается в неё, окрашивая внутренности в белый цвет, полностью наполняя её спермой, так, что маленький животик выпирает даже после того как он вытащит из неё член, а после ощущать как вся сперма выходит из её невинной дырочки тонкой струйкой, иногда вперемешку с кровью. Чувствовать как руки, шея, талия, ноги распадается, но не успев полностью уничтожится резко восстанавливаются,, оставляя небольшие шрамы. Боль причинённая любимым старшим братиком. Нравится, определённо нравится. Он видел это по её лицу. Ощущал телом и душой. Когда резко подбегал к ней, приземляясь с грохотом на колени перед ней, больно хватая за запястье, закрывая своим телом любой путь к отступлению. Как будто Т/И могла уйти от своей участи. Как будто могла что-то сопоставить против Востановителя.
Её вид дразнит. Родные губы, такие сухие. Он облизывает их своим языком, проникая им же внутрь её ротика... Опять эта игра. Брыкается, но он ведь уверен, нет, он точно знает, что и она этого хочет. Иначе она бы не была здесь, иначе давно убежала, давно бы сказала нет, рассказала другим, оттолкнула... Он лишь редко улавливает её слезливые стоны вперемешку со словами. Разобрать их для разума Чисаки невозможно, будь то от слёз, не дающих Т/И чётко говорит или от нежелания Кайя даже вслушиваться. Его заводит само понимание того, что она задыхается. На её шее красуется большая рука, та самая рука, которой он наносит ей боль каждый раз во время их "игры"... Как давно? Ответить на это он не сможет, даже когда кончит раз 10. А ему точно понадобится не меньше, он слишком возбуждён и... Зол. Да, зол. Из-за общения его сестры с другими, из-за её милого поведения, даже из-за этого ебучего платья, столь похабно сидевшего на ней. Он выместит всю злость на ней, он отдаться этим эмоциям в сексе с ней. И неважно как грязно это будет, одно её присутствие делала даже самые ужасные мысли действия невинными, родными, столь желанными, тем, кто так боится грязи. И плевать на всё, когда она под ним, плачет, истекает кровь, извивается и кричит.
Он нависает над ней, платье в клочья и давно валяется на полу, как и пара тел, столь разные по размеру, столь родные по духу. Он целует всё, каждое её сладкое место, ключицы, манящий ротик, он ловит губами почти каждую солёную слезинку, оставляет на шейке багровые засосы, перекрывая старые, ещё не зажившие следы развратной страсти между ними. Она стонет и извивается под ним, кричит, это лишь больше возбуждает. Слова из её губ вырываются с криком, но как бы не старались детские голосовые связки докричатся до Кайя, он не услышит. Он не заботится о комфорте сестры, он слишком занят своей похотью. Чисаки не обратит внимание ни на один молящий крик сестры, ни на один слёзный стон боли и ужаса. Не обратит должного внимания и на кровавые струйки из её входа, когда он не подготовив, на сухую вставляет с огромной скоростью свой член. Не дожидаясь ни секунды он начинает двигаться, сразу набирая бешеный темп. Он нашёл отдушину в своей сестре, он нашёл то самое спокойствие внутри её киски, он утонет в ней, надеясь, что она утонет в нём. Её узкость давит со всех сторон, стенки влагалища труться о его член, создавая неприятно покалывающее трение между двумя телами. Но ему такое даже нравится, даже больше возбуждает столь большая узкость, столь слабая податливость его движениям, даже несмотря на то, сколько раз они это делали, столь непорочное создание так просто принимает его внутри себя, нисколько ему не отказывая.
Она задыхается в своей крови, хрипит и хлюпает, в шее дыра, оставленная её любимым братом, детская кожа становится синей, на руках кровь, а лицо не просто красное от слёз, болезненно фиолетовое как у трупа. Ещё чуть-чуть и воздух перестанет поступать в лёгкие. Нет. Её старший брат т никогда не даст ей умереть, никогда. Она его и даже лапы смерти не заберут её у Кайя. Никто не смеет её трогать, никто кроме него не смеет причинить ей боль, не доставит удовольствия, не заставить плакать, не заставит течь.
Его киннком наверно можно назвать размножение? Ему приносит убийственное удовольствие осознание того, сколько его семени внутри Т/И. Он готов кончать снова и снова, лишь бы всё больше смотреть на столь будоражащее зрелище. Он кончит за этот день не раз и не два. Он не услышит мольбы о помощи. Никто не услышит, никто не поможет, будто все в порядке вещей... Никто?
Сколько бы времени не прошло, но герои нашли двух маленьких девочек в лапах якудза. Сколь сложно это не было, они смогли помочь им... Стало ли поздно, учитывая то, что ребёнок сам носил под сердцем ребёнка, учитывая психологические осложнения обеих девочек, учитывая стокгольмский синдром одной из них и недоверчивость ко всем. Герои победят. Злодеи будут наказаны. Дети спасены. Но кто спасёт от ночных кошмаров, от раннего материнства и от шрамов, не видных глазу, но существующий глубоко в душе?
P. S. Обещаю. В ближайшее время выложу что-то милое, дабы замылить грехи и очистить карму вот от этого... Ну по моим меркам в ближайшее.)