Глава 7. Утро добрым не бывает (Ник)
Что если магия существует? И это такая же реальная энергия, как тепло или электричество? А где-то далеко на краю Земли есть скрытый от людского взора город светлых магов Люксард.
Там живут магиры – наполовину люди, наполовину боги, которые владеют магией природных стихий, повелевают джиннами, эльфами, феями и прочими волшебными народами. Но самое важное – светлые магиры берегут хрупкий мир смертных от зла и всех тех демонов, что прячутся за Великими Огненными Вратами. Храбрые легионеры-часовые днями и ночами около них несут службу, не смыкая глаз.
Однако, крепнут с каждым днем темные силы, редеют ряды светлых воинов-магов, и потому их Великий Король отправил в мир людей гонца, дабы найти среди смертных подростков самых талантливых и достойных. Именно такие должны получить эльфийские приглашения в Академию Меча и Чар, где они узнают тайны магии и помогут Светлыми силам победить Великую Тьму...
Один из таких магиров-гонцов был волею Короля занесён в маленький приморский городок. Это был крепкий широкоплечий легионер на шикарном мотоцикле, загорелый, веселый и одетый с иголочки. В первый же день он отправился в местную школу, дабы выбрать самых достойных из старшеклассников.
Его звали Ясон из древнего рода воинов Файерстилов, один из лучших бойцов Светлого Легиона, на счету которого не было еще ни одного поражения... В суровом мире смертных он был тут же обманут, нагло использован и даже побит... Но перед этим он был ещё и... беспардонно обворован обычным беспризорным парнишкой. Так получилось, что воришка забрал все его приглашения и нечаянно раздал первым попавшимся подросткам. И все бы ничего, но этим дерзким парнем оказался именно Ник Колтин, то есть я.
К счастью или к сожалению, но у меня хватило ума оставить одно из приглашений для себя. Точнее, так распорядилась сама судьба. Невероятно, но на маленьком клочке белоснежной эльфийской бумаги была написана записка... от моего потерянного отца. Бросив все и сломя голову, я помчался на городскую пристань – именно туда и звала меня записка. Так, при помощи нехитрых манипуляций, я попал на огромнейший магирский корабль. Естественно, что, не обладая никаким талантом, кроме ловкости рук, я смог лишь пробраться на него нелегальным образом тайком. Тогда я еще не знал, что вместе со мной на нем плывут еще пятеро лишних пассажиров, тех, которых не должно было быть на корабле.
***
– Повторяю для полоумных троллей! Ты умрешь самой страшной из всех смертей, если немедленно не уберешь отсюда свою тощую смертную задницу!
– Спасибо, конечно! Но можно ли поподробнее? – в сотый раз спросил я, теряя терпение и наклоняясь все ниже и ниже над морем.
В своей левой руке я крепко сжимал небольшую изящную вазочку из тончащего хрусталя, перевернутую вверх дном. Снизу ее отверстие плотно прикрывала моя твердая мозолистая ладонь. Внутри вазочки, словно мотылек в перевернутой банке, билась о стенки и изрыгала проклятия миниатюрная рыжеволосая девочка-эльфийка с разноцветными крыльями бабочки за спиной. Она была одета в крохотное темно-зеленое платьице под цвет ее глаз, как и подобает волшебным слугам древнейшей семьи магов Драгонвудов.
Около десяти минут назад я ловко поймал ее прямо на месте преступления. На моем письменном столе сам собой развернулся один из свитков, большое белое гусиное перо самопроизвольно нырнуло в стоящую рядом чернильницу и принялось выводить на серой второсортной гоблинской бумаге, так как белоснежную эльфийскую нам еще не давали, потому что она была весьма дорога.
«Тебе не место в Академии Меча и Чар, смертный. Уходи с корабля. Спасайся. Тебе грозит...»
Сожалею, но я не стал дожидаться окончания предложения и, резко вынырнув из-под стола накрыл свое перо перевернутой хрустальной вазой. Раздался душераздирающий ультразвуковой писк. Я слегка потряс вазу со всем ее содержимым, и на мою открытую ладонь оттуда выпал маленький четырехугольный кусочек яркой изумрудно-зеленой материи. Кусок мантии кого-то из магов Драгонвудов. Именно их накидки могли становиться невидимыми по желанию хозяина. Видать, если разорвать такую мантию в клочья, то получатся отличные «тряпки-невидимки» для крохотных слуг-эльфов.
– Я все уже тебе сказала, упрямый смертный! – повторяла рыжеволосая девчонка, отчаянно топоча своими миниатюрными туфельками на моей ладони. Было щекотно, отчего я глупо улыбался от уха до уха. – Хватит зубы скалить! Как только корабль подойдет поближе к суше – хватай шлюпку и греби к берегу! Эй! Ты что творишь?! Пре-кра-кра-ти!
Я слегка встряхнул вазу – больше для того, чтобы позлить самозванку. Никакие мои угрозы, что я вышвырну ее в море или залью вазу водой из туалета, на нее не действовали. Кроме ругани и оскорблений, эльфийка упорно ничего не собиралась мне говорить. И тут, вдруг, я кое-что вспомнил, направляясь к своей роскошной широкой кровати с вельветовыми бежевыми шторками. Высокие резные ножки, десяток вышитых подушек с рюшками, три покрывала – на таких спали средневековые короли. Вид портило только то, что она была расправлена, одеяло скомкано, подушки разбросаны в разные стороны. Я не привык спать на таких, и если честно – у меня никогда еще не было даже собственной подушки, а не то что кровати.
– Ты зачем испортила мою наволочку, срань мелкая? – строго спросил я, резко открывая темно-бежевое покрывало с одной из подушек. – Ты совсем обалдела? А если мне счет предъявят за испорченное имущество?
Там на белоснежной мягкой ткани было нарисовано черным пеплом, словно выжжено огнем, что-то похожее на пентаграмму с древними рунами. В моей комнате снова раздался ультразвуковой писк:
– Выбрось ее! Немедленно выкинь эту подушку в окно!
– Может тебя сначала? – нахмурился я, чтобы выглядеть более пугающим. – Ты немедленно мне все расскажешь, ясно? Иначе... иначе я возьму вот это гусиное перо, вставлю тебе в одно место и надую, как шарик! Поняла? А теперь читай свою писанину!
Эльфийка потеряла дар речи, она хлопала своими длинными рыжими ресницами, не сводя своих изумрудных глаз с пепельной пентаграммы:
– Это темные руны, смертный! Я не могу их прочитать, а уж тем более – написать! Выброси подушку, умоляю...
Я последовал ее совету. Благо, большое, с меня ростом, круглое окно в моей каюте было распахнуто настежь. Отчего комнату наполняли яркие лучи солнца и свежий морской ветерок.
Я удивленно вскинул брови:
– Значит, это не ты писала?
– Нет, не я...
Внезапно за окном промелькнула тень, а зачем еще и еще. Я осторожно выглянул, не выпуская вазу из рук. Прямо над нашими головами в небе парили несколько сине-зеленых драконов с всадниками, за плечами которых развивались яркие изумрудные мантии. Кругом эти маги. Среди прочих очень выделялся небольшой, но быстрый белый дракон и его наездник с золотой мантией.
– Его Величество Светлый Принц отправился по делам! – благоговейно произнесла моя пленница, провожая наездников взглядом, полным умиления и гордости.
– Прикольно, – согласился я, а что мне еще оставалось делать. – Хотел бы я... ой, что это?
С неба, прямо мне на щеку, ветер донес большую темную каплю. Я тут же поставил вазу с эльфийкой на подоконник и провел по щеке рукой.
– Да это же..., – обнюхал я что-то липкое и темно-красное на своих пальцах, – ... кровь! Откуда она? Упала с драконов?
Эльфийка взглянула на небо, а затем на меня и, драматично обхватив свою рыжую голову обеими руками, грохнулась в обморок прямо на подоконнике. Не замечая подвоха, я резко снял с нее вазу и даже наклонился, дабы слегка подуть в ее бледное лицо. Может, ей не хватило кислорода под этим стеклянным колпаком? Ей стало плохо?
Но не тут-то было! Девчонка мигом вскочила на ноги, расправив свои пестрые крылья, и отвесила мне по носу резкий щелчок своим миниатюрным кулаком.
– Это тебе за то, что хотел надуть меня, как шарик, через гусиное перо! – быстро объяснила она своим ультразвуком. – Какой же ты доверчивый и глупый, смертный! Именно поэтому тебе не место на нашем корабле. Беги отсюда при первой попавшейся возможности!
– В следующий раз проучу тебя мухобойкой! – обещал я, с досадой глядя, как моя гостья собирается улететь. Ничего не поделаешь – она только что меня хорошо провела!
– Или хотя бы никому не говори свое настоящее имя, – продолжала она давать советы, порхая над подоконником. – Все самые страшные заклятия делаются лишь на полном имени. До встречи, Никита Колтин!
Я бросился за ней, пытаясь поймать, и чуть не вылетел из большого круглого окна в море.
– Как она узнала мои имя и фамилию? Ее послали меня предупредить или напугать?
Я тяжело вздохнул, оглядывая свою маленькую, но весьма уютную комнату-каюту. Роскошная высокая кровать с бежевыми шторками, дубовый письменный стол с резными ножками, небольшой шкаф с круглым зеркалом. Обычная комната для одного, если не считать, что окно было абсолютно круглым, а стекла – с цветными узорами. Деревянные стены, пол и потолок плавно перетекали друг в друга, не образуя прямых линий и углов. Словно живые они были покрыты шелковым ковром резных листьев изумрудного плюща. То тут, то там среди яркой зелени выглядывали большие цветы нежно-лилового оттенка. Впервые в моей короткой жизни у меня появилась личная комната – чистая, светлая и уютная, обставленная мебелью из королевского дворца эпохи Ренессанса.
Возле письменного стола, а также рядом с кроватью, шкафом и дверью в комнату из стены торчали... факелы, слегка горящие мягким желтовато-сине-зеленым пламенем. Подгоняемый любопытством, я незамедлительно засунул в ближайший факел свое гусиное перо, а затем и указательный палец. Пламя было слегка теплым и приятным на ощупь, как горячий воздух из фена. Безопасно и безвредно – то, что нужно для глупых смертных.
Каждый предмет мебели можно было считать отдельным произведением искусства резьбы по дереву. Все вокруг было выдержано исключительно во всевозможных оттенках коричневого – от светлого бежевого до насыщенного темного. Это были цвета факультета мастеров и ремесленников Голдстонов. Именно поэтому в моей каюте все было так искусно сделано. И как меня угораздило поступить именно на этот факультет? Впрочем, для всех оставалось абсолютной загадкой, как я вообще смог попасть в Академию Меча и Чар?
– Пора собираться на первый урок, смертный! – раздался за моей спиной мелодичный механический голос. – Уже опаздываешь!
Я резко обернулся и уставился старинные настенные часы с позолоченными резными стрелками. Прямо над замысловатым циферблатом распахнулись изящные позолоченные створки, выехала тонкая жердочка, на которой примостилась серебряная механическая кукушка. Вот она-то и раскудахталась на всю мою комнату!
– Свали в туман! – огрызнулся я, мельком взглянув на циферблат. –Половина девятого. Я еще должен был спать, если бы не эта... мелкая срань с крыльями и угрозами.
– Немедленно собирайся! Ты опаздываешь! – проголосила кукушка.
К моему негодованию, она покинула жердочку и теперь уже во всю скакала по моему письменному столу.
– Посиди-ка тут, – я ловко схватил механическую птичку и быстро запихнул ее в верхний ящик. Оттуда раздалась последняя долгая и надоедливая трель:
– Опаздываешь! Нахал! Опаздываешь! Опаздываешь!
После которой все благополучно затихло. Я открыл дверцу шкафа и тут же отпрянул назад от неожиданности. На меня оттуда смотрел какой-то лохматый пижон, голый по пояс, в карнавальной золотой маске на загорелой нахальной роже. Я едва не врезал ему, секунд пять вспоминая, что это же я. Да, признаться честно, я не сразу вот так просто взял и влез на борт волшебного корабля. Уже почти у края на самом верху я сорвался... прямо в море с нереальной высоты. Последнее, что я запомнил – это оглушительный плеск, кучу брызг, и как что-то очень твердое и шершавое, очень похожее на обшивку корабля, лезвием прошлось по моему лицу. Задыхаясь от боли и собственной крови, я потерял сознание.
Очнулся я уже на борту, сухой, живой и здоровый. На моем лице была эта тонкая, словно льняная материя, золотая маска. Многие, включая меня самого, пытались ее снять, стереть и даже отмыть – все было совершенно бесполезно.
Я выпрямился, расправив плечи, выпятил загорелую грудь вперед и улыбнулся сам себе в зеркале, положив правую руку на свое худое левое плечо:
– А у меня есть я, и вместе мы справимся!
Это очень странное чувство – смотреть на себя в зеркале и видеть незнакомца. Да, мы были чем-то похожи, словно дальние родственники. Я почти узнал его густые темные слегка вьющиеся волосы, кое-где выгоревшие на солнце. Загорелые острые скулы, прямой нос, пухлые губы. Даже большие глаза цвета темного шоколада, что прямо и твердо смотрели из прорезей золотой маски, были чем-то знакомы. За то, что мои глаза теперь были одного цвета, а лицо больше не украшал рваный шрам через одну сторону, нужно было сказать спасибо магиру-гонцу. Этот зеленоглазый накаченный парнишка с соломенной стрижкой и самыми добрыми намерениями бросился меня спасать с помощью своего волшебного кольца. В общем, в тот день мы неслабо подрались со Златоновским, в результате чего я оказался выброшен им в окно со второго этажа и очень удачно упал на кучу мусора в школьном саду. Очнулся я как раз в ту минуту, когда наш благородный магирский гонец колдовал над моим изуродованным лицом, леча его магическим синим светом своего волшебного кольца. Стыдно признаться, но именно в этот удобный момент я и вытащил из кармана его модных джинсов толстый сверток хрустящих купюр вместе с пятью эльфийскими свитками. Я, конечно же, быстро раздал и деньги, и белоснежные приглашения. Но самое интересное – никого из тех, кто нечаянно получил от меня «билеты» на магирский корабль, я так и не нашел среди его пассажиров. Никого, кроме Андреа Лепренто, разумеется. А остальные что, так и не прочли свои приглашения?
Я вздохнул и отвел взгляд от своего отражения в зеркале. И удивительная штука – едва я это сделал, как тут же забыл черты своего нового лица. Они вылетели из головы абсолютно все, кроме тончайшей золотой маски, разумеется.
Я стал незнакомцем даже для самого себя. И это отлично! Здесь, на корабле, я смогу стать кем угодно. Начать новую жизнь, представляться другим именем. Старый добрый голодранец Ник Колтин остался на большой земле, простодушный, наивный и доверчивый, как ребенок. С ним покончено навсегда! Теперь я стану совершенно другим, меня никто никогда не узнает.
Я стану дерзким, безбашенным, циничным, наглым и жестоким. Больше никто не сможет причинить мне боль, наплевать в душу или разбить сердце. Никто даже не будет знать, что они у меня вообще есть...
Я нахмурился, пытаясь вспомнить, как я представился на главной палубе перед Принцем.
– Николай, – наконец произнес я шепотом, а затем добавил немного громче и уверенней. – Нет... лучше просто Кольт.
Вдруг, я подпрыгнул, как мопсом укушенный – нужно было собираться на занятия! Эти магиры не собирались нас просто так кормить – мы, смертные подростки должны были стать их преемниками, а это значит – учиться магии и прочим хитростям в их Академии.
Машинально я принялся открывать двери шкафа, дергая за все возможные ручки, искусно вырезанные из дерева в виде различных голов животных. Шкаф был пуст за исключением белой налаженной рубашки, темного галстука и серого вельветового костюма – стандартная форма первокурсника. Внизу так и не открылась маленькая таинственная дверца с ручкой в виде головы особо жирного кота. Ой, ну и ладно. Наверное, туда нужно складывать грязное белье.
Я опаздывал – до занятия оставалось меньше десяти минут, и я лихорадочно натягивал на себя сначала белую выглаженную рубашку, а затем серый вельветовый костюм. Все было новенькое, чистенькое – я в жизни так никогда ещё не одевался. Разве что, может быть, оденусь когда-нибудь на похороны Златоновского.
Тяжелее всего пришлось с галстуком – я завязывал его первый раз в жизни, и, надеюсь, последний. Два узла, три, четыре... мне не хватает воздуха! Что может быть хуже? Вдруг, когда я практически потерял сознание и всякую надежду за дверью моей комнаты послышалась... музыка. Прекрасный, волшебный и безумно печальный плач скрипки. На мои глаза навернулись слезы:
– Это что за вой?! – в бешенстве закричал я, мгновенно затыкая уши. Не хватало еще разреветься, чтобы пойти на занятия с красной рожей. – Я же просил не пиликать рядом со мной!
Дверь в мою комнату мгновенно широко распахнулась, и на пороге стоял высокий смуглый парень с темными, как ночь, кудрями и такими же угольно-черными глазами. В руках он держал источник тотальной депрессии и психоза – элегантную белоснежную скрипку тончайшей эльфийской работы. Чрез правое плечо музыканта была перекинута кожаная сумка-рюкзак первокурсника. Без сомнения, этот трубадур уже успел собрать с собой все необходимое для сегодняшней учебы.
– Прости, амиго! Я думал, что ты уже действительно ушел на занятия, – пожал плечами Андреа, сверкая белозубой притворно-виноватой улыбкой. Он протянул мне огрызок серого пергамента со знакомой корявой надписью: «Никого нет. Ушел учиться. Идите дальше.»
Я отвёл глаза в сторону, густо краснея. Ну да, это я вывесил записку. Мне требовалось время, чтобы сегодняшним утром поймать эту наглую эльфийку, что вот уже второй день повсюду оставляет для меня угрозы. Далее я решил продолжить разговор так, чтобы парень быстрее ушел – не нужно ему видеть мой беспорядок:
– Ну привет, Дрэ...
– Меня зовут Андреа! – нахмурился итальянец, быстро подходя ко мне. Наверное, чтобы крепко врезать. Но не тут-то было.
– Дио Мио! Ты почти сам себя задушил! – раздался над моим ухом его взволнованный бархатный голос.
Это был мой сосед, знаменитый скрипач Андреа Лепренто, чья комната располагалась рядом с моей. В отличие от меня, итальянец, впрочем, как и все остальные подростки попал на корабль совершенно легально. Андреа сразил магиров наповал своей чарующей музыкой, столь прекрасной и печальной, что разрыдался даже я, сидя в это время под трапом, на котором, собственно, и происходил концерт.
Я не удивился, увидев, что Андреа уже был одет в серую форму студента с идеально завязанным галстуком.
– Помочь, амиго? – нахмурился он, увидев мое, красное от натуги, лицо.
В ответ я прохрипел что-то невнятное, и потому мой взволнованный сосед бросился на помощь. Благодаря его ловким рукам с длинными музыкальными пальцами, галстук был вскоре аккуратно и красиво завязан.
– Мерси, хороший Сеньор! – поблагодарил я, как умел. Кажется, я всё-таки попаду сегодня в Академию.
– Ты уже пробовал писать пером на свитке? – раздался в другом конце комнаты звонкий, почти мальчишеский голос. – Хм... что это за гоблинские каракули?
– О, проклятье! – выдохнул я себе под нос, метнувшись к своему письменному столу. Возле моего раскрытого свитка стоял маленький крылатый человек в золотисто-коричневом костюмчике. Это был личный эльф Андреа, чрезвычайно кудрявый и любопытный. Итальянец попросил Принца дать ему в Наставники эльфа вместо Королевского музыканта – старого рогатого сатира. Сейчас же этот эльф скакал по пергаменту и удивлённо пытался прочитать написанное:
– О! Слепая горгулья! Да это же... угрозы!
– Брысь с моего стола, шальная фея! – огрызнулся я грубее и громче, чем планировал. Пока Андреа и его персональный эльф застыли в недоумении, я схватил свиток пергамента и успел оторвать от него кусок, тот самый, на котором рыжая эльфийка оставила для меня пугающие предупреждения.
– Николя? Или как ты там? Клаус! – нахмурился Андреа, сжимая кулаки и делая пару резких шагов в мою сторону. – Немедленно извинить перед моим личным эльфом Базиликом! Иначе...
– Иначе что? Ты заплачешь? – съязвил я, сам себя не узнавая. Кажется, я переигрывал и сильно.
Андреа быстро положил свою скрипку и сумку на мой письменный стол, на ходу засучивая рукава своей формы и вспоминая самые обидные итальянские ругательства.
Кажется, сейчас будет драка. Бедный Андреа! Мне придется уложить его так, чтобы не покалечить. Не хочу, чтобы вызвали в кабинет директора Академии – белоснежного кентавра Флавиана.
Андреа бросился ко мне, но его маленький кулак так и завис в воздухе. На плече парня мгновенно появился эльф и что-то быстро шептал ему прямо в ухо. Странным образом разъяренное лицо итальянца вмиг стало грустным, в темных глазах вместо злости появилось сочувствие и даже сожаление. Я бы отдал все, чтобы узнать, какие большие слова сказал в эту минуту крошечный эльф.
– Прости, что я наорал на твою фею... то есть эльфа, – искренне извинился я, сам не понимая, что же нашло на меня в тот момент. Словно это был не я, а кто-то другой. Тот, кто носит золотую маску.
Андреа дружелюбно улыбнулся. Каким бы не был горячим итальянец, его гнев тут же куда-то испарился.
– Прости, что я не разбудил тебя раньше, Никки, – он протянул мне свою руку. – теперь мы оба опаздываем на занятия, бомбино!
– Бомб-что?! – удивился я, но так и остался без ответа.
– Хм... Стесняюсь спросить, что здесь произошло? – нахмурился эльф, неодобрительно качая своей темной кудрявой головой. – Слепая горгулья! Как так можно? Это же герб нашего факультета Голдстонов!
Я почувствовал, как краснеют мои уши. На деревянном полу, между кроватью и письменным столом лежал шикарный мягкий ковер с реалистичным изображением белоснежного единорога, стоящего на задних ногах. Густая роскошная грива реалистично развивалась по ветру, большой витой рог и копыта были сделаны из чистого золота. Только вот незадача – прямо между его задними ногами была большая лужа. Она, естественно, не была частью рисунка. Со стороны создавалось впечатление, будто белоснежный единорог на ковре... не доскакал до туалета и сделал под собой лужу. Блин! Неудобно то как вышло!
– Эм... это не то, что вы подумали, – стал оправдываться я, и тут же вспомнил, – у меня со стола упала ваза! Ну, была сильная качка и... Вот еще и цветы валяются.
– Врет, нахал! Врет! Врет! Врет! – раздалось из верхнего ящика моего стола, а затем привычное. – Опаздываешь! Опаздываешь! Опаздываешь!
– У меня...эм... часы бракованные! – пожаловался я, на ходу открывая пресловутый ящик и выпуская на волю крикливую механическую кукушку и сочиняя на ходу. – Орала с четырех утра, как резаная. И матом.
– Врет! Нахал! Врет – птичка, словно живая легко вспорхнула на свое законное место – жердочку в механических настенных часах и благополучно скрылась, прокричав напоследок традиционное:
– Опаздываете! Вы все опаздываете! Спешите! Спешите!
– В следующий раз выкину ее в окно! – промямлил я и быстро подскочил к мокрому краю ковра с единорогом, подобрал рассыпанные там пятеро огромных, но уже подвявших ромашек и поставил их в валявшуюся неподалеку опрокинутую вазу.
– Время уборки! Уборка! Пора убираться! – снова высунулась из часов блестящая металлическая голова кукушки.
– Да убираемся мы! Убираемся! – заверил я ее и обернулся к итальянцу. –Нам тут не рады, Дрэ. Сваливаем!
Не успел он громко пожаловаться, что его зовут Андреа, как нижняя дверь шкафа с ручкой в виде головы кота, куда я собирался складывать грязное белье, широко отворилась. Оттуда вылезло небольшое, но чрезвычайно пушистое рыжее существо, очень похожее на кота-переростка. Огромные голубые глаза-блюдца, длинные тонкие усы, плоская мордочка, огромный пушистый хвост трубой. В цепких когтистых лапках котообразное создание держало лохматую швабру на длинной тонкой ручке. Недолго думая, чудо-кот подскочил ко мне и принялся быстро-быстро чистить меня своей волшебной шваброй, словно я был старым пыльным комодом, а не удивлённым и раздраженным парнем:
– Это что за дела?! Брысь обратно в шкаф!
– Это ваш личный домовой, – объяснил Бзик, с интересом наблюдая, как создание теперь энергично чистило Андреа. – Его зовут Бонифаций или Буффи. Сейчас мы должны уже быть на завтраке, поэтому он начал уборку.
– Ох-ох-ох! – покачал своей усатой головой Буффи и бросился к луже между золотых копыт единорога. Он ловко вынул из своего бежевого передника, как у заправской горничной, тряпку и – лужи, как не бывало.
Каково же было мое удивление, когда домовой поднял с пола пустую вазу, потер ее своими пушистыми когтистыми лапками, и она вмиг наполнилась водой, а цветы ожили, позеленев и посвежев. Что-то тихо мурлыкая себе под нос, домовой достал из-под полы своего фартука небольшое белое блюдце, на всякий случай протер его своей чудо-шваброй и поставил рядом с вазой на мой письменный стол.
– Это для сладостей, –полушепотом быстро пояснил Бзик, – пирожных, конфет и печенья. Все это ты принесешь ему с завтрака.
В завершение представления домовой щелкнул в воздухе пальцами, и все факелы в моей комнате одновременно погасли, словно «кто-то отключил электричество»
– Скоро сами так научитесь. – продолжил Бзик. – А пока – марш в столовую, пока там тролли все не съели!
Мы с Андреа охотно повиновались. Никто из нас не заметил, как эльф ловко поднял с пола маленький клочок изумрудной мантии – тот самый, что забыла в моей комнате рыжая гостья – и быстро убрал его в карман своего золотисто-коричневого пиджачка.