Глава 4. Первый фронт (Ник)
Помимо словесных перепалок вроде «Опять здесь воняет Колтиным!» и «Златоновский – значит «тонны зла»!», Лекс и его приспешники быстро поняли, что ни учителя, ни директор школы и ни их крутые папаши меня совсем не пугают. А чего мне бояться – вызвать моего отца в школу они никак не могли и потому быстро перешли к рукопашному бою.
Но я слишком быстро бегал, чтобы меня можно было легко поймать и отколотить, а двигался и укорачивался от кулаков Спартина ещё быстрее.
Но, однажды, после того, как в классе из портфеля Лекса побежали рыжие жирные тараканы, а из ранца Тони вылезла грязная недовольная крыса, меня все-таки поймали. Их было семеро – троица плюс ещё четверо старшеклассников. Досталось мне тогда весьма сильно, но даже мое храброе сердце екнуло, едва Дэн ехидно произнес, доставая из ранца нестираемый черный маркер:
– Раскрасим его рожу? Месяц не отмоется!
Остальные одобрительно засмеялись. Двое старшеклассников держали меня за руки. Но тут Тони достал швейцарский складной нож:
– Лучше вырежу ему на лбу «кретин». Шрамы останутся на всю жизнь!
Даже старшеклассники побледнели от такой бесчеловечной идеи.
– Есть кое-что получше! - раздался в кабинете ледяной голос Лекса. Он держал в руках косметичку Анжелики – вероятно, сестра забыла ее в пустом классе. – Сделаем Никиточке макияж!
Меня и накрасили тогда всем, что нашли – тушью, пудрой, тенями, блёстками, помадой. На лбу вместо «кретин» вывели маркером «даун». Меньше букв – было легче написать, так как я отчаянно вырывался.
В общем, от водостойкой косметики я оттирался несколько дней, а вот с надписью на лбу пришлось помучиться пару недель. Благо, я где-то раздобыл старую черную бейсболку. Она не только полностью скрывала надпись, но и держала под собой мои непослушные вьющиеся волосы, темные, но на концах изрядно выгоревшие на солнце.
Хоть моя раскрашенная дорогущей косметикой рожа быстро разлетелись и еще долго гуляла по инстаграмму и соц. сетям, я не унывал – лучше уж так, чем всю жизнь ходить с вырезанным на лбу ножом «кретин».
И да, я щедро отомстил троице. Дэн, несясь за мной на всех парах, не вписался в поворот и... без стука, но с грохотом влетел в женский туалет, расколол раковину и свалился возле унитазов, на одном из которых гордо восседала, читая газету, сама завуч школы.
Тони же, наоборот, боялся выйти из дома неделю, после того, как я щедро насыпал в его кофе корицу, на которую у него была сильнейшая аллергия с детства.
А для Лекса я приготовил особенный сюрприз – незаметно украл его мобильник и заменил там все подписи в телефонной книжке друг на друга, чтобы его батя мог получать сообщения, предназначенные для Дэна, типа «Хватит срать, ушлепок! Бегом в школу!».
Месть последовала незамедлительно. Я не знаю, кто до этого додумался, но рядом с щелью в заборе, которая служила моим официальным входом в школу, был тут же установлен огромный ржавый медвежий капкан. Не смотря на его внушительные размеры, его как-то хитро замаскировали в траве, сделав совершенно незаметным. Он сработал уже на следующий день, захлопнувшись мертвой хваткой и едва не оторвав ногу. А точнее – переднюю лапу Михе – огромному ирландскому волкодаву, что охранял школьную территорию. К счастью, я быстро примчался на громкое жалобное скуление собаки и освободил его лапу из острых зубьев. Странное дело, но рядом с железными зубьями капкана валялось несколько шоколадных печеньев. Словно кто-то специально оставил их тут в качестве приманки для пса.
Собаку, конечно, вылечили, а во всем произошедшем оказался виноват, как обычно, Колтин! Я получил строжайший выговор от директора и сильнейший нагоняй от Мадам Танк – школьного завхоза.
И тут мое терпение лопнуло – я принес в школу тончайшую еле-заметную леску и растянул ее перед мокрыми, полными липкой грязи, клумбами Мадам Танк с ее любимыми пионами. Бах! И вот вся троица барахтается в грязи, громко проклиная меня с моей леской. Разъяренная Мадам Танк выловила их за шкирку и, окатив ледяной водой из пожарного шланга, отправила к директору. Туда же вскоре примчались и их крутые отцы в дорогих деловых костюмах.
Проклятье! Вопрос встал о моем скорейшем и позорном отчислении! Его в один голос требовали все, за исключением меня самого и еще одного человека.
– Никчемный глупый мальчишка! Неблагодарный дармоед! – орал на весь кабинет химии высокий лысый мужчина, судя по дорогому серому костюму и перекошенной гневом роже – Виктор Златоновский. – Ты оторвал меня от важной работы! Как можно было устроить такое?
– Это все Никитка Колтин! – чуть слышно хрипел Алексей, мокрый до ниточки в своем заляпанном грязью костюме. – Он устроил западню! Натянул эту проклятую проволоку! Его сегодня отчислят из школы?
– Нет! – отрезал Златоновский-старший. – Я не буду никого отчислять! Ты что, сам не можешь справиться с голодранцем? Почему ты еще не прижал его к ногтю? Почему он не ждет твоих указаний, как эти, как их там, Борзой и Партин?
– Спартин и Борсых! – робко поправил Лекс.
– Да хоть лысая фея! – грубо перебил Виктор. – И как это моему сыну знатных голубых кровей перешел дорогу какой-то никчемный Колтин? Сын бедного рыбака и русалки? Это я избавил наш Мироморск от его жалкого папаши! Продал его на два века в рабство к гоблинам-пиратам!
Я невольно вздрогнул, все это время прячась в чулане со швабрами Мадам Танк и наблюдая за происходящим в щелку между дверьми. Что значит «сын русалки»? А продал в рабство «гоблинам-пиратам»? Или это такие метафоры? Русалка лёгкого поведения, а гоблины – контрабандисты? У меня заскрипели зубы и участился пульс – в любом случае он ответит за свои слова и моего отца!
– Я сам застираю свой костюм! Ну, пожа-а-алуйста, – жалобно протянул Лекс.
– Нет, ты его выкинешь и купишь новый! Мой сын не должен ничего стирать!
– Но, у меня больше нет карманных денег! Я все потратил на костюмы из-за Колтина!
– Значит, ты будешь работать всю неделю! Работать ночами с моими документами! – пожал плечами Виктор. – Ты не уснешь, пока не купишь себе новый костюм и не разберёшься с Колтиным-младшим! Своих врагов нужно держать ближе, чем друзей!
– Но папа... – только и вырвалось у Лекса.
Бах! По бледной щеке парня зазвучала громкая пощёчина.
– Зови меня отец! И благодари судьбу, что ты можешь так называть именно меня! А теперь, утри сопли, иначе в следующий раз пойдешь в школу в платье Анжелики!
– И почему ей все можно? Почему ты ей все прощаешь? – в сердцах крикнул Лекс вслед уходящему отцу. – Ты тут же купил ей новый айфон, как только она потеряла свой старый. Ему, между прочим, тоже было всего пару недель.
Тот резко развернулся в дверях кабинета. На его холеном гладковыбритом лице было выражение крайнего отвращения.
– Потому что она – девочка! Если хочешь, то можешь отрастить кудряшки и нацепить платье! Я давно подозревал, что у меня растет две дочери!
С этими словами он громко захлопнул дверь в класс с той стороны.
М-да, так вот почему Лекс никак не отреагировал на исчезновение своего новенького айфона – он, оказывается, принадлежал его сестре.
Ответная жестокая месть Лекса последовала незамедлительно. Теперь их было уже восемь человек – к шайке добавился ещё один матёрый старшеклассник. Они поймали меня, побили до полусознания, связали моей же леской и заперли в пресловутом кабинете химии аж на четвертом этаже.
С леской я справился, хоть это и стоило мне кучу порезов на руках. Я просто перекусил ее ножничками для маникюра, которые в этом кабинете удачно забыл кто-то из наших девчонок. Дальше я раскрыл широкое окно. Высоко – четвертый этаж. Хотя я спокойно спрыгивал со второго-третьего.
Я глянул вниз – там меня ждала приличная куча осенних листьев. Довольно далеко, но с разбегу можно допрыгнуть.
Вечерело, школьный двор становился все темнее и темнее. Решать нужно было быстрей – мне необходимо было четко видеть, чтобы планировать траекторию. Наконец, я решился и, вскочив на подоконник, вылетел, словно птица, в открытое окно. Приземлился я чётко в середину кучи... внутри которой прятались острые грабли Мадам Танк. Лекс знал, что я скорее спрыгну, чем столкнусь утром с нашей химичкой в ее разгромленном после драки кабинете, и потому приготовил для меня «сюрприз» из граблей и лопаты, спрятанных, в центре кучи.
Не знаю, как меня угораздило, но я вспорол себе ногу от щиколотки до колена, что-то острое прошлось по моему правому глазу, оставив рваный рубец от брови и до половины щеки. Но это было еще не самое страшное...
– Эй, парни, наш нищеброд спрыгнул! – раздался звонкий голос Тони, и на меня со всех восьми сторон полетели пацаны с битами и палками. Добивать.
Превозмогая боль и глотая собственную кровь с лица, я кинулся к заветной дыре в заборе. Они, естественно, бросились за мной. Хромая и почти теряя сознание, я зигзагами добежал до обрыва – единственная дорога, которую я смог осилить. Благо, обрыв был не высокий, метров семь, и заканчивался открытым морем. Здесь было довольно глубоко, из воды торчали острые скалы. Так что никто из моих преследователей не решился броситься за мной.
– Он не выживет! – последнее, что запомнил я перед оглушительным плеском воды. Дальше в моих глазах все потемнело.
Очнулся я ранним утром, лежа на мокром песке возле своей хижины. Я быстро вскочил на ноги и осмотрел себя. На месте вчерашних ран были уже рубцы и шрамы, словно прошел целый месяц, а не несколько часов.
– Это еще что за штука? – спрашивал я сам себя, смотрясь в осколок старого зеркала в своей хижине на берегу моря. На моей шее висела крепкая серая нитка с сушеным морским коньком странного зелено-синего оттенка. – Откуда она тут взялась?
Хоть я и не носил никаких украшений, кроме синяков и ссадин, но таинственного морского конька я все-таки решил оставить на своей шее.
– Лекс заплатит за это! – обещал я сам себе, рассматривая шрам, что проходил через мое лицо – от брови до середины щеки. Каким-то чудом глаз остался цел и неплохо видел, только вот теперь он вместо привычного темно-карего стал ярко-голубым, словно его подменили. – Его лысый папаша ответит за моего отца... уже на этой неделе!