Музыка для мёртвых

Узнав о родственных связях между мной и своей хозяйкой, Рома даже смутилась.

— Сэм, прости...

— Брось, я знаю, они не подарок, — поспешила я разрядить обстановку.

Мы вошли в дом, где нас встретил Гарри.

— Ого, сегодня с подружкой? Назовём это комбо удачи? — но, разглядев меня, он осёкся.

— Ты? — глаза юноши поднялись на лоб.

"Похоже, назовём это комбо неудачи?"

— Я. Надеюсь, никого не разбудила? Где Райна? — даже постаралась быть любезной.

Гарри заткнулся — плохой признак. Ни пошутил, ни съязвил и посмотрел, с жалостью и страхом, что ли?

— Мама наверху.

Рома посмотрела сначала на меня, потом на Гарри.

— У вас все хорошо?

— Вполне, семейные беседы.

— Окей.

Подобрав холст, девушка зашла в свою комнату и закрыла дверь.

Начало мне не понравилось. Хотя, может Гарри просто чувствует вину за прошлый раз?

"Ох, сомневаюсь."

— Я бы ... посоветовал тебе уйти, Сэм.

Грубый и неотёсанный Гарри мне нравился больше. По крайней мере он был предсказуем.

— С чего бы?

Я поднялась на второй этаж, не задерживаясь в ужасном коридоре. В зале, на диване, почёсывая живот, развалился Роберт. На столе перед ним стояла бутылка пива, по телевизору шёл бейсбол — банальщина.

Я постучала о дверной косяк, привлекая внимание.

— Здравствуй, Роберт.

— Саймон? — Роберт встал и, оглядываясь на порог спальни, подошёл ближе, — какими судьбами? — свой голос он сразу убавил. Напряжение читалось в каждом жесте.

— Соскучилась по вам сильно. Можно пройти?

— Сэм, тебе лучше уйти, — он предложил то же, что и его сыночек.

До этого момента никогда не видела Роберта столь серьезным. Думала, эта опция у него удалена.

— Я никуда не пойду, пока не узнаю, чего вы наговорили моим родителям! — любезные сюсюканья в моем словарном запасе закончились. А Роберт приложил палец к губам, прося быть тише.

— Сэм, прошу, возвращайся к себе и забудь про нас.

— Я хотела по-хорошему, но вы ждёте скандала?

— А-а-а-а-а-а-а-а!!! — из спальни вышла Райна и заорала. — Пошла вон из моего дома, исчадие ада! Изыди, демон! Убирайся прочь, чтоб ноги твоей впредь здесь не было!

"Господи, спаси и сохрани."

В меня полетел пульт от телевизора, бутылка с пивом, которая щедро обрызгала пол светлым нефильтрованным, сувенирная пепельница в виде панциря черепахи, что по жёсткому приземлению, как и бутылка, превратилась в груду осколков.

"Слава Богу, всё мимо. Вот тебе и любимые родственнички."

Роберт держал Райну и попросил меня уйти. Бросив взгляд на тётю, я заметила, как она вытащила крестик из под ночнушки.

— Мазила! — зачем-то крикнула я тётке и спустилась вниз. Там стояла Рома, Гарри и незнакомый мне блондин. Хевен, наверное.

— Всё в порядке, — кивнула я Роме. — А ты, пойдешь со мной!

Я схватила Гарри под локоть и вытолкала из дома. Он не особо сопротивлялся. Под бешеное биение сердца я не очень понимала, что делаю. Но если кто и мог мне помочь, то это милашка-говняшка Гарри.

Вытолкав его на улицу, и не отпуская его руки, я спросила:

— Слушай сюда, если ты мне не объяснишь, что всё это значит, я сообщу твоим предкам, что утащила тебя в ад доедать твои органы. Что за муть творится с Райной и моим отцом? И только попробуй солгать или сказать, что ты не в курсе!

Грудь бешено вздымалась, адреналин играл в крови.

— Успокойся, я всё расскажу. Только отпусти меня, — Гарри почти трясся и умоляюще смотрел, пока я не разжала руку.

Я отпустила.

— Пошли.

Мы свернули за угол и сели на тротуар, оставаясь на тёмной стороне дороги, прямо напротив бара. Ну, туда нас бы точно не пустили.

— Говори, что за хрень про дьявола несёт и Райна, и папа?

— Это всё из-за той тётки, — смущенно начал парень.

— Что за тётка?

— Она приехала к нам в начале лета, подселять блондинов.

— На Тойоте? Фифочка такая? — Слова слетали с языка быстрее, чем мысли приходили в голову.

"Ну нет, не может же такого быть? Неужели это целый план захвата меня?"

— Ага. Лицо известное, мама так и растаяла. А когда узнала, что докторишка хочет комнату надолго снять, да ещё и заплатить сразу за два года, то о тебе никто и не вспомнил.

— Не сомневаюсь, — я уже не следила за языком. Плевать! Только расскажите мне правду!

— Вот они и сдружились с мамой. Ребекка, кажется. Она приходила к нам, а потом как-то обмолвилась, что дом у нее есть необычный, тут в Бруклине. Тот самый, о котором страшилки всякие рассказывали. Местные называют его проклятым. Помнишь тот вечер, когда ты у нас переночевать с родителями собиралась? — О чём бы речь не шла, Гарри в это верил. Меня он не боялся в том плане, о котором говорила Райна. Он просто знал, что может получить хорошую затрещину. К тому же он охотно делился информацией, но все же верил.

— Такое забудешь! — злость, как водой смыло.

— Перед этим она тоже приходила. Сара и Дэниэл уже были у нас и познакомились с этой дамочкой. Похоже она знала, кто они, потому что сразу перевела тему на себя. Жаловалась на девчонку, которая снимает дом у её брата. Что она вызывает демонов в своей комнате и закрывает зеркала.

— Чего? — внутри все органы свернулись в большой ком.

— Ну, мы тогда не знали, что это ты, а Ребекка смекнула заранее, кто мы. Потому что, как бы невзначай ляпнула, что звать девчонку Сэм Миллер. Ну, наши предки не стали истерить на месте, но переглядывались чаще обычного. Я не врубился, зачем она это сделала, но сказала, что сегодня, ну, то есть, в тот день, Сэм собирается переночевать у родителей. В смысле, у нас.

— И что? Что дальше? — я уже понимала, что хочет сказать Гарри.

— Сказала, что интересно будет проверить, вернёшься ли ты домой до утра или нет?

— Зачем?

— Она сказала, что если ты не сможешь просидеть всю ночь у родителей и вернёшься домой, значит твоя душа продана дьяволу. Он позовет тебя, и ты пойдешь. А главное, не сметь тебя останавливать, а то демоны сами явятся за тобой. Уходя, она подарила отцу бутылку вина, сказала, что из её погреба.

"Поэтому в тот долбанный вечер меня никто не остановил!"

Я не знала, плакать или смеяться.

— Я ушла в ту ночь, потому что все напились, и ты в том числе!

— Я же уже извинился, — Гарри и так знал причину. Этот сучек и так все знал!

— Как вы поверили в эту ересь?!

— Ересь или нет, но ты ушла.

— Знаешь, кто в этом виноват? — прорычала сквозь зубы. Слёзы собирались в уголках глаз, а огромный ком в горле.

"Нет, родители не могли в это поверить."

— Знаю, но я же не соображал ничего. Вино сильно ударило в голову.

— То самое вино?

"Наверняка в нём был подмешан один из её препаратов."

Гарри кивнул.

— Когда ты уходила, никто особо не напрягся, видимо сильно опьянели. А утром Сара и Дэниэл даже разбираться не стали, в чём дело. Просто поспешили уехать, и попросили маму держать их в курсе дел.

— Не-е-ет, — почти проскулила я. — Почему ты мне не сказал тогда, в записке?

— Чувствовал вину за своё поведение. Прости, я то думал, что всё закончится, забудется, что родители сообразят, что все подстава, но та баба снова приехала.

— И что? — слёзы уже противными каплями сползали по щекам, но я старалась скрыть неприятную горечь в голосе.

— Сказала, что ты ''не совладала со злыми духами, и они напали на тебя и убили её младшего брата'', конец цитаты. Мама рассказала об этом брату, и дядя Дэниэл попросил ничего о тебе больше не рассказывать.

— Поэтому никто из вас не появился у меня в больнице?

Ребекка, как психолог, поняла, как сильна вера в Бога у Райны и у отца. Она сыграла на этом в очень злую шутку.

"Заче-е-е-ем?"

— Никто не хотел становиться твоей новой жертвой. А недавно все новости только и говорили, что ты устроила тусу, на которой ещё двое отъехали. Ребекка сказала, что ты специально друзей демонам скармливаешь.

Много чего я могла услышать, но такое!

— Если я такой монстр, почему бы не сдать меня полиции?

— Демонов нельзя сдавать полиции, — Гарри это сказал, как самую очевидную вещь. Может, его тоже неплохо завербовали?

— Дебилизм! Ребекка наверняка знает, что мы родня.

— Она старается этого не выдавать.

— Как вы поверили в эту чушь?

Из дома донёсся истерический крик Райны. Видимо, заметила пропажу отпрыска.

— Гарри! Гарри!

— Мне пора.

Гарри ушёл, и я услышала лепет встревоженной матери, которая встречает сына после встречи с монстром и радуется, что он жив.

После всего, что я услышала, мне оставалось только обнимать колени и рыдать. Я знала, отец останется непреклонным. При нем, даже в шутку, тема демонов не обсуждалась. Он один из тех, кто искренне сожалел о конце времён святой инквизиции.

Я посмотрела на время. Без десяти – двенадцать. Значит в Сент-Луисе почти одиннадцать. Я не собиралась всё спускать на тормозах.

"Я позвоню папе, всё объясню, а потом мы все вместе посмеёмся над нелепостью ситуации."

Дрожащими руками я набрала заветный номер. Сердце уже ничего не чувствовало. Гудки в телефоне сменились папиным ''Алло''.

— Алё, пап?

— Сэм?

— Папа, прошу, выслушай меня.

— Я тебе не папа. Нет у меня больше дочери, отдавшей себя демонам, — грубо, беспрекословно.

— Пап, пожалуйста, это же идиотизм. Кому вы поверили?

— Райна сообщила мне о смертях, которые начались после твоего приезда.

— А она не рассказывала о смертях до моего приезда? Их тоже было достаточно.

— Мне жаль, что после отказа Райны ты не вернулась домой, а пошла жить в логово Дьявола. Он звал тебя, и ты откликнулась на его зов.

Мы говорили с ним на разных языках.

— Папа! — кричала я сквозь слёзы, — на дворе две тысячи девятнадцатый год, двадцать первый век, о каком дьяволе ты говоришь? Давай я приеду домой, мы поговорим. Вы убедитесь, что кресты не переворачиваются в моём присутствии и я всё та же Сэм.

— Не думай даже переступать порог моего дома! Моя Саймон не стала бы убийцей. Господь Бог никогда не простит твоей жажды крови.

Я не узнавала отца в этих словах, хотя знала, как он набожен.

— Но ты не Господь Бог, ты мой отец!

— Больше нет.

И он дал отбой. Вот так легко отреклись от единственной дочери любящие родители. И ладно, если бы поверили в наркоманию, но нет же.

"Окей, зажигайте костёр, зовите инквизиторов во главе с моим отцом. Сжечь меня, сжечь!"

Я медленно возвращалась в ''демоническую обитель'', где играла соната дьяволу. Я шла мимо пьяных компаний и шумных клубов, неоновых вывесок и лучей фонарей. Мне было плевать на проезжающие мимо машины и незнакомцев, кричащих пошлости вслед.

От меня только что отказались родные родители!

Я пришла на территорию тёмного дома, который мне полюбился, как родной. Стараясь не хлопать воротами, я села на влажную лужайку под окном. Я даже не собиралась стучать. Боялась, что дверь снова откроется. Я могла бы пойти к Норе, выложить всё, что узнала от Гарри и Ромы, но время указывало на половину первого и было как-то неловко проситься на чай.

Ветер поднимался, и я плотнее укуталась в куртку, напоследок подумав, что если я замёрзну, как бомж, это будет самый несчастный случай, который мои родители расценят, как кару Божию.

Во сне было тепло, как под одеялом. Проснулась оттого, что нечто холодное и мокрое тычется мне в лицо. Я открыла глаза и увидела овчарку, которая усердно меня будила.

— Фу, фу, отвали.

Испуганно отпихнула шерстяную морду от себя подальше. Ведь собак я по-прежнему боялась. Огромная овчарка отошла, но не исчезла.

— Клаус?

Пёс высунул язык и вилял хвостом. По-моему, это хороший признак. Вообще, то что он меня не сожрал, а, похоже, грел всю ночь, точно хороший признак.

— Я уже окоченела и умерла?

Клаус еще пару раз меня толкнул носом и побежал за дом, громко лая. Пока я встала, он уже пропал с моего поля зрения, но его лай по-прежнему звал меня.

Темнота уступала предрассветным сумеркам. Лёгким сиянием солнце освещало утро. Я обошла дом. Пёс уже молчал, но я знала, что он должен быть где-то тут. Я искала его и нашла. Глаза впивались в ужасную картину. На высоком дереве, на толстой ветке висел Клаус. Я невольно отпрянула. Его повесили, и бездыханное тело покачивало несильным ветерком. А может он ещё жив? Жалость, злость и надежда смешались в одну эмоцию. Я рванула вперёд, но никак не могла добежать до тела. Споткнувшись о толстый корень чего-то, я упала.

— Ты охренела?

"Оппа! Это уже дежавю."

Похожие слова, похожий голос. Я разлепила глаза и, оказалось, Клаус мне только снился. Зато Патрик над моей головой был самый настоящий.

— А можно так не орать?

Я вытащила телефон из кармана. 05:14. Ого! Видимо Патрик не мог уснуть и вышел подышать свежим воздухом. А тут я.

— Не знал, что твоя тётя живёт у нас на лужайке!

— Извини, не хотела беспокоить.

Пока Патрик спускался ко мне, я успела подняться на ноги. Задница оказалась мокрой от утренней влаги, или дождь прошёл, чёрт его знает.

— А чего хотела? Заболеть и умереть?

— Да Клаус не позволил бы.

Я замолчала, а Патрик вопросительно посмотрел на меня.

— Ты видела его?

Я кивнула и забежала в дом, крикнув на ходу, что замёрзла.

"Никаких обсуждений пока я не отогреюсь!"

Я приняла душ и переоделась в тёплый зелёный свитер, который при отсутствии скромности, можно было надевать, как платье, но я носила его с узкими джинсами.

На кухне передо мной стоял большой бокал с горячим какао. Лёгкий пар поднимал к носу изумительный аромат. Стало так тепло и так по-домашнему уютно. Но в доме вновь произошли некоторые изменения. Старый шкаф со скрипучими дверцами выглядел новее. Исчез электрический чайник и тостер, стены стали ярче, чище. Как будто все старое помолодело.

Патрик сидел напротив в кофте, с закатанными по локоть, рукавами. Чёрный был ему к лицу.

— Не расскажешь, почему даже не постучала? — парень был недоволен и смотрел осуждающе.

— Один раз я уже вошла раньше времени, — пробубнила я, сжимая руки в кулаки. 

— Сэм, — Патрик обеими руками сжал мои руки, и я сдалась. Плотина рухнула, дамбу прорвало и я рассказала всё. Всё! Я говорила и про Мартина с его предложениями, и про родителей, которые отреклись от меня, про Райну и про наркотики. Я открыла ему душу, как на исповеди. Я поведала про Хэллоуин, как выключила свет и как утром нашла мёртвую Хлою. Как боюсь собак и вижу Клауса, про последние слова Итана и путешествие в прошлое с миссис Уильямс. Я не думала, что передо мной брат Ребекки и выпалила, как злюсь на неё. За квартиру для Ромы, за рассказы Райне, за организацию вечеринки после похорон. И даже раскрыла секрет Норы о её тайном расследовании. Последней мыслью было то, что я поняла, мне нравится Патрик, и я не жалею о том, что рассказала ему всё. Хотя теперь, наверное, с опухшими глазами, глотая слёзы, я выглядела жалко.

— Иди сюда.

Патрик встал, я тоже. Он обнял меня крепко и сказал на ухо:

— Ребекка та ещё сука. Мы выясним, зачем она это делает.

Слезы текли, а горячие мужские руки прижимали меня к себе и гладили по спине. Я уткнулась Патрику в плечо и спросила:

— Ты даже не назовёшь меня сумасшедшей?

— Тогда я такой же сумасшедший. Хочешь я тоже раскрою тебе секрет? Секрет этого дома?

Я кивнула. Пора раскрывать все карты.

Он взял моё лицо ладонями и посмотрел прямо в глаза.

— Только не пугайся.

"Вряд ли я ещё могу чего-то испугаться."

Я опять кивнула.

Мы вышли с кухни. Мне показалось или и тут изменилась мебель?

Когда мы дошли до коридора, перед нами снова появился камин.

— Я это уже видела. Как такое возможно?

Я во все глаза уставилась на Патрика.

Он лишь подтолкнул меня к левому креслу, принёс коричневый тёплый плед, а когда укрыл меня, сел в правое кресло. Мы сидели лицом друг к другу.

— Видишь ли, этот дом принадлежит не только живым, но и мёртвым. Раз ты видишь Клауса, значит оба мира тебя принимают.

— Как это?

"Только не пугайся, да? Значит, призраки здесь?"

— Ты слышишь музыку для мёртвых, ты видишь мёртвых и мир мёртвых открывается тебе.

— Мы в мире мёртвых?

Мой взгляд выдал мои эмоции красноречивее всех слов. Патрик аж засмеялся.

— Это не значит, что ты мертва.

Ему на колени из ниоткуда запрыгнул Клаус, вполне себе живой.

— Эй, негодник, зачем ты пугаешь Сэм? — Патрик гладил пса за ушами и по спине, пока тот не свернулся у парня на коленях, положив голову на подлокотник. 

— Он слишком реальный, — заметила я, смотря в, очень даже живые, чёрные глаза.

— Потому что его убили, — улыбки, как не бывало. — Убийство – это прерывание жизни, нарушение естественного порядка. Его жизнь не закончилась, её оборвали. Для мира мёртвых он жив, не обрёл покой, а в мире живых он призрак. Так наш Клаус и остался вечным сторожем дома. Лично мне нравится иногда быть здесь. А Клаусу быть там. Особенно если он хочет поиграть, а его никто не видит. Он и при жизни обожал бегать по вентиляции.

— Так это ты? – от этого факта стало гораздо легче.

Клаус громко гавкнул.

"Да, это он."

Странно, но мне совсем не было страшно, только любопытно. Клаус перепрыгнул мне на руки. Я напряглась, но в итоге погладила зверюгу.

— А Итан? Его здесь нет? В мире мёртвых?

Патрик вовсе окунулся в грусть.

— Итан покончил с собой. Добровольно и навсегда он сам ушел из мира живых. Его можно увидеть только во сне.  Тот случай, когда ты видела нас маленькими, это тот кусок, в который тебя позвал Клаус. Это его память, его мир. А ты там абсолютно физически ощутима, поэтому и случился диалог с мамой.

Настроение Патрика резко упало, но мне хотелось узнать больше. Я обратилась к Клаусу.

— Ты не дал мне замёрзнуть. Спасибо!  Я рада, что ты ... настоящий?

Я не знала, насколько подходящее слово подобрать.

— Сегодня ты мне показал свою смерть?

Клаус заскулил.

— Он что сделал? — Патрик искренне удивился.

— Я видела, что его повесили на дереве за домом. Кто мог так поступить?

— Когда Клаус научился бегать по вентиляции, это стало раздражать Мартина. Жаловался, будто вдохновение испаряется. Он думал, что после смерти Клаус перестанет шуметь. Но наш герой не сдался, правда?

Патрик вернул на лицо улыбку, но глаза были полны грусти.

Я сильнее обняла пса. Он не сопротивлялся. 

— А при чём здесь Мартин? Какое его собачье дело, где бегает Клаус? — такой поворот событий меня удивил.

— Он жил здесь вместе со своей тёткой с девяносто девятого года.

— Он говорил, что не жил тут, а просто приходил в гости... играть с вами.

— Он был старше, и мы бы сами ни за что не согласились с ним играть. — Патрик разозлился, — я и Итан ненавидели его всем сердцем. Всё детство он задирал нас, и это раздражало. И мама как-то больше его сторону принимала. Мы радовались, когда он утыкался в свои альбомы и холсты, не вылазил из комнаты часами, — в голосе Патрика была злость и ещё что-то, чего я понять не смогла. 

"Ну, с моей понятливостью вы уже знакомы!"

— А как долго они жили здесь?

— До две тысячи девятого года.

Я хотела соединить картинку в единое целое, но еще многих частей этого пазла не найдено.

"Почему Мартин так поступал? Он не говорил, что жил здесь."

Моя задумчивость не понравилась Патрику и он встал, протянул мне руку и сказал:

— Пошли, я лучше покажу тебе, с чего всё началось.

Мы поднялись наверх. Ароматы жёлтых цветов держались плотно даже в этом мире. Клаус предательски убежал в неизвестном направлении, а мы оказались в комнате с роялем. Раньше тут всё было по-другому. Деревянные полы, чёрный, обычный рояль, а на выступе, на котором ныне восседали статуи, стояли десятки вазонов разной длины и формы, с растущими в них, жёлтыми цветами. Названий оказалось так много, что я ничего не запомнила. Значит, аромат настоящий.

— Это любимое место деда и бабушки. Джерри Уильямс — композитор и музыкант. И его муза и жена — Виола, самый главный критик, слушатель и любовь всей его жизни. Он писал эту музыку для неё. И сделал это весьма непростым и необычным способом.

Патрик встал на подиум и, ловко обойдя вазоны, сдвинул коричневый занавес за ними, открывая проход в другую комнату.

— А за статуями нет дверей.

— Мама её замуровала. Если обратить внимание, то планы первого и второго этажей не совпадают.

— Да, на первом места больше.

"Это я уже подметила."

Затем я пошла за Патриком, стараясь не думать о том, что будет, если я опрокину цветы в массивных кадках.

Ого! Я попала в спальню, отделанную в золотых тонах. Кровать была застелена янтарным покрывалом, на колоннах выделялась золотая крапинка, шкафы стояли из жёлтого дерева. Роскошь богатого оттенка завладела моим вниманием лишь на миг. После, две вещи вовсе вывели меня из строя. Первое, в спальне мы были не одни. На кровати, укрытая тем самым покрывалом, лежала женщина. Эту даму я уже встречала, её мраморная копия в нашем мире сидела напротив рояля, слушая музыку. Она не спала, а смотрела в глаза мужчины, сидящего на кровати возле больной (ну, мне показалось, что она больна). Мужчина был одет по моде того времени, годов двадцатого века.

Я обернулась и посмотрела на Патрика. Он плечом облокотился на колонну.

— Это Джерри и Виола — бабушка и дедушка, — с улыбкой представил парень.

— Они не видят нас?

— Нет. Их души упокоены и не сливаются в наш мир.

— Упокоены?

— Они умерли в глубокой старости и своей смертью. Рассказывали, что после смерти бабушки, она приходила к деду и её можно было увидеть, но когда и он ушёл из жизни, они успокоились. Теперь живут в своём мире мёртвых, и нет им уже никакого дела до живых.

Я последний раз посмотрела на пожилую пару, которая меня в упор не видела, а потом наткнулась на второе.  Бледно-жёлтые стены были исписаны красными нотами.

— Это и есть музыка мёртвых?

— Музыка для мёртвых. Да. Дед очень любил бабушку и обещал написать для неё музыку, которая успокоит в тревожный день, заставит радоваться когда грустно и, любимым мотивом ляжет колыбельной до могилы. И он сочинял и сочинял, писал и писал, перебирал ноту за нотой. Когда музыка была почти готова, бабушка заболела. Болезнь сковала её тело, и она перестала двигаться. Тогда-то дед и решил окутать её своими идеями, нотами, звуками. Он разбавил краску своей кровью и исписал всю комнату. Надеялся, что сила его любви её исцелит.

Мысль, что стены исписаны кровью, меня испугала.

— Видимо кровь запустила в ход какую-то магию?

— Она определенно сыграла роль. — Патрик пожал плечами. — Когда дед впервые сыграл эту мелодию, бабушка лежала в той комнате. Здесь убрали занавес и цветы, открывая проход, чтобы бабушка могла видеть деда. Он начал в полночь, а закончил в четыре утра. Потом он подошёл к Виоле. Её улыбка стала для него высшей наградой, важнее всех похвал. Но бабушка не промолчала. Если мне не изменяет память, то дословно это звучало так: ''Джерри, это лучшее твоё творение. Если бы я только могла, я бы сидела напротив тебя и каждую ночь слушала эту мелодию. Как я хотела бы остаться навсегда с тобой.'' Она сжала его руку и спустя минуту её не стало. После этого дед приказал поставить статую именно там, именно так и именно с этим выражением лица, которое он помнил до конца своих дней. Каждую ночь он неизменно играл для любимой. 

Мы с Патриком встретились глазами.

— Ты с такой любовью рассказываешь...это так...романтично... — я взяла себя в руки, — ты знал их?

— Нет, дед умер в восемьдесят третьем году. Перед смертью он попросил не делать его копию из камня, а поставить рояль из мрамора.

Патрик посмотрел в проход, на рояль.

— Теперь они навсегда вместе. 

Патрик пошел обратно.

— Что-то из этого мне рассказала мама, что-то узнал вот так, пересекая миры. 

Патрик вышел за занавес, я пошла за ним.

— А что случилось с твоей мамой?

Я задала вопрос, но ответ услышать мне не удалось. Патрик что-то ответил, но я не слышала. Ноты на стенах резко поблекли и выцвети, став коричневыми, как и покрывало, крапинки исчезли с колонн.

"Где Джерри и Виола? А Патрик?  Твою мать, где выход? "

— Патрик! Патрик!

На месте выхода был прямоугольный участок белой стены. 

"Да плевать!"

Я принялась стучать в стену.

— Патрик!

Руки задрожали, а горло сдавило спазмом. Ну конечно, я осталась в замурованной комнате, в нашем мире.

Пара минут мучений и стена просто пропала, а отчаянно колотившая в неё я, свалилась прямо в руки Патрика. 

— Извини, я знал, что такое иногда бывает. Не надо было оставлять тебя одну, — Патрик испугался не меньше меня.

— Что это было? — я вцепилась в парня, пока он гладил меня по спине и успокаивал.

— Миры возвращаются на места. Этот процесс неконтролируем.

Он отвел меня в мою комнату.

— Ты спала всю ночь на улице, теперь марш под одеяло.

Парень собирался уходить, но я его остановила.

— Расскажи ещё что-нибудь.

— Сэм, — Патрик затолкал меня в комнату и заставил лечь, бросив на меня тёплое одеяло. — Тебе надо прийти в себя и выспаться.

"Не знаю, как бы Ребекка со своей психологией назвала это чувство, но сейчас я не хотела отпускать Патрика. Проникшись к нему глубокой симпатией, я боялась остаться одна. Этот парень, единственный кто поверил мне и не стал ничего скрывать. Поддержал и не обвинил в том, что я сумасшедшая или одержимая. Даже родители отвернулись от меня. Ну так не пойти ли им к черту со своим праведным воспитанием, если оно позволяет отрекаться от любимых?"

Я легла в кровать и похлопала место рядом с собой.

— Патрик, не уходи.

— Сэм, ты в стрессовом состоянии, и не хочешь... — парень все же смутился.

— Пошляк, я не предлагаю тебе место под одеялом. Просто ляг рядом со мной и мерзни, — пусть глупо, но я этого хотела. 

Патрик вздохнул, но послушался. Я ощутила его тело сквозь толщину одеяла, в которое он меня закутал.

— Расскажи больше о Виоле и Джерри. Как они познакомились?

— Я многого о них не знаю, но...

Патрик был прав. На холодной лужайке я продрогла и теперь в тепле и уюте меня утягивал сон. О призраках и предательстве я подумаю завтра. А здесь и сейчас я хочу оставить в памяти только себя и Патрика. Невольно в мысли ворвалось воспоминание о Джерри и Виоле, их любви и преданности друг другу.

Может во сне, а может наяву, я сказала:

— Я тоже хотела бы навсегда остаться с тобой.