Как там в Кадисе?
Настина догадка была, конечно, очень остроумной. Действительно, так и вижу эту сцену: он сидит на географии, кто-нибудь из его одноклассников монотонным голосом читает по бумажке какой-нибудь жутко скучный доклад про добычу угля на Кузбассе. Его взгляд блуждает по стенам, и в итоге натыкается на хлопающую парусами каравеллу. Вот оно! Скуки тут же как не бывало: он хватает какой-нибудь листочек (а то и сразу телефон, если на уроке с этим не строго) и начинает набрасывать стихи. Со мной тоже так бывает.
Вот только в одном Настя ошиблась, и я вслед за ней. Стихи были опубликованы в группе, когда от третьего урока прошло всего пятнадцать минут. Не мог он такое за пятнадцать минут написать, если он, конечно, не какой-нибудь сверхъестественный гений. Он начал писать на втором уроке или даже на первом!
Сама не своя от желания скорее проверить свою догадку, я не очень вежливо поднимаю Настю с пола, куда она уселась, сложившись от смеха.
- Хватит ржать! Пойдем! – говорю я и тащу ее по коридору в сторону учительской.
- Куда? – вопрошает она, отсмеявшись.
- К расписанию!
Итак, кто же еще сегодня был в этом кабинете? Поизучав расписание, мы сначала узнаем, что первый был у седьмого «А». Тоже мимо, не верю. А вот второй... так, давайте-ка посмотрим... Вот! Одиннадцатый «Б»! О, это уже интереснее... Я торжествующе указываю Насте на эту строчку в расписании. Она кивает: да, похоже на то.
Однако остается вопрос. Допустим, мы все верно угадали, а дальше-то что? Мне теперь подходить ко всем парням в одиннадцатом «Б» - а их, как тут же сообщила все про всех знающая Настя, тринадцать человек – и спрашивать у каждого, не он ли, случайно, граф Потусторонний? Ну, бред же. Он наверняка постесняется ответить, а его двенадцать одноклассников и вовсе примут меня за чокнутую. Нужно действовать как-то иначе.
А если уж совсем по-честному, то нужно ли вообще как-то действовать? Ну, вот, найду я его и припру к стене. А что потом? Если бы он в своих письмах объяснялся мне в любви – Господи, от одной такой мысли об этом я становлюсь красной, как Кремлевская стена! – можно было бы его, что называется, поймать на слове: дескать, не отпирайтесь, я прочла. Но тут-то ничего такого не было, во всяком случае, пока. А что если я теперь его вычислю и ткну пальцем, а он от этого замкнется и перестанет писать? В конце концов, если бы он хотел сказать мне что-то прямо, он бы просто сказал, без всех этих сложностей...
Вы не обращайте внимания: со мной вечно так. Когда передо мной встает какая-то проблема, я все время начинаю рассматривать ее то с одной, то с другой стороны, то так, то эдак, сравнивать плюсы и минусы каждого своего возможного действия. Может быть, кто-то из вас меня за это похвалит: молодец, не бросаешься в омут, сломя голову, а взвешиваешь все «за» и «против»! Но, на самом деле, у такого образа мыслей есть одна противная черта: когда взвесишь все «за» и «против» каждого варианта своего поведения, очень часто самым привлекательным оказывается вариант «не делать ничего, авось, как-нибудь все само собой образуется». Его я нередко и выбираю. Вот и сейчас мне вдруг начинает казаться, что пока что лучше ничего не делать. Ну, то есть, как «ничего»? Письмо, конечно, лучше ему отправить, благо, оно почти что дописано. Что бы еще написать-то? Надо, наверное, как-то дать понять, что про каравеллу я тоже прочитала и оценила.
«Кстати, какая сейчас погода у вас в Кадисе?» - прибавляю я в конце письма. – «Должно быть, гораздо теплее, чем здесь, в этом царстве холода и сумерек. Пускай, в это время года море еще холодное, и по утрам над ним клубятся тучи, но оно ведь так же наполняет воздух запахом соли, а сердце – ощущением свободы, скрывающейся за далеким горизонтом. Как бы мне хотелось быть сейчас там, слышать крики чаек, беспечно носящихся над волнами и наблюдать, как величественные корабли отправляются в дальние страны. Стоять рядом с вами на самом краю далеко вторгшегося в море волнореза и слышать моря вокруг, тихий и волнующий.
Вновь с нетерпением ждущая вашего послания,
O.S.»
Это «рядом с вами» дается мне особенно тяжело, я два раза стерла эту фразу и вписала ее снова, прежде чем решила, что, все-таки, надо оставить. Наконец, я отправляю второе письмо. Надо же узнать, как там в Кадисе.