7.2
в больнице пахнет противными лекарствами, пылью, кровью и слезами.
боль в теле не уходила даже после множества обезболивающих, капельниц и теплых компрессов. я тяжело дышала в лихорадке, рядом носились медсестры и что-то лепетали, пытаясь мне помочь. сломанные кости выворачивало, суставы жгло и кололо органы. глаза закатывались, потому что я не в силах их удерживать.
тело выгибается в противной судороге, воздух
перестает поступать в легкие. голова раскалывается от боли, раны, пару дней назад стянутые уродливыми шрамами снова порвались, пуская по бледной коже кровь. на белых простынях расцветают алые лепестки крови, одеяло спадает на грязный на пол - позже будет ругаться мама.
было душно, страшно и больно. я видела перед собой тени, формирующиеся в страшные силуэты и тянущиеся ко мне страшные руки. пот стекал по телу, а я даже не думала — я видела, что это насекомые и пыталась выдернуть руки из цепкой хватки медицинских братьев, намереваясь содрать с себя уродливо-белую кожу. мысли давили изнутри, раскалывая мозг и череп, и я кусала губы, сдерживая истошные крики.
успокоение настало неожиданно - с легким щелчком. я потеряла сознание быстро, проваливаясь в беспокойный сон, под уставший вздох моего лечащего врача.
***
— как ты себя чувствуешь, Мидзуно-чан?
я стеклянным взгляд сверлила трещины на потолке, игнорируя боль в глазах - моргала очень давно.
— Мидзуно-чан, твоя мама хочет тебя увидеть. разрешить ей войти?
игнорирую его слова, медленно опуская веки. глаза отзываются еще большей болью, начиная слезиться.
— как папа? — голос сиплый, еле слышный. — можно его увидеть?
я приподнимаю голову, открываю глаза, смотря на задумавшегося врача, и чувствую слабую радость, когда он кивнул.
— но сначала мы с тобой побеседуем. нет беседы - нет папы. идет?
я слабо кивнула, прося посадить меня на кровати.
оказалось, с момента посещения комплекса прошли лишь сутки - было странно осознавать, что все мои страдания были пройдены за один день, а не за неделю как я думала. честно пыталась отвечать на вопросы, потому что желание увидеть папу и обнять пересиливало желание убиться. оказалось, что одна из причин моих страданий - последствия причуды одного из врачей. но, за то, теперь мои кости целы и совсем скоро я смогу встать на ноги.
— а папа? — расстроено взглянула в след врачу.
— вечером вы сможете увидеться, а теперь поболтай с мамой, хорошо?
мама в слезах набросилась на меня, чуть не вырывая все капельницы. в ее объятиях я не ощущала себя так защищено, как ощущала с отцом, потому пришлось терпеть, уткнувшись носом в ее плечо. было стыдно, что из за своей глупости, слабости и мании защитить я заставила всех волноваться.
— Мира, милая, ты больше не будешь учиться в академии.
я взглянула в ее глаза. чувствую, как опускаются мои плечи и слезятся глаза. в груди стало так обидно и зло, что я сжала зубы, опустив голову.
— милая, после выписки ты вернешься домой.
— нет, мам, — горло резало. — я буду учится в академии и стану героем.
ее лицо приобрело злую гримасу. на меня вместе со слезами накатила дичайшая усталость и я, проигнорировав ее, подалась вперед сквозь боль в пояснице.
— мой дом - там, где папа, — процедила еле слышно.
она вскочила, роняя стул, и я вздрогнула. по щекам потекли непрошеные слезы, сердце забилось часто-часто в приступе страха. я ее боялась. боялась ее, боялась за Рину, боялась Тсуиоши за ее спиной и боялась возвращаться. мужчина отпрянул от стены, начиная подходить ко мне, но мама его остановила.
— если ты останешься с ним и продолжишь ходить в академию - ты мне больше не дочь, — выкинула она и я замерла, чувствуя разливающееся тепло в груди. — он даже о себе позаботиться не может, не то, что о тебе!
— я выбираю его, — твердо и не раздумывая.
мама молча отвесила мне пощечину, развернулась и вместе с Тсуиоши покинула палату. я пару секунд смотрела ей в след, вздрогнув от громко закрытого седзи и подтянув колени к груди, разрыдалась. щеку жгло, напоминая мне о собственной никчемности и я ощутила прилив непонятной мне ранее эмоции.
это свобода.
***
во время выписки я выглядела лучше, чем он:папа весь в бинтах еле на ногах стоял, когда я бодрячком вышагивала под ручку с Ямадой. пришлось помучаться недельку, прежде чем вставать на ноги, но да ладно.
я старалась аккуратно обнимать его, чтобы не причинить боли ни мне, ни ему. Хизаши, что удивительно, отвернулся, рассматривая толпу и оглянулся на нас только тогда, когда я отстранилась, но все еще обнимала его руками за шею.
— я рад, что с тобой все хорошо, — прохрипел он.
— я рада, что ты в принципе жив, — чмокнула в щеку сквозь ткань бинтов.
дома нас ждали, что удивительно, резко подобревшие коты. двое прыгнули мне на плечи, чуть не сбив с ног, и мордочками потерлись о щеки. я приласкала их, аккуратно сняла с себя и наклонилась к мяукающей Миве. разноцветная кошка довольно замурчала. Ямада, удостоверившись, что хотя бы один из нас трудоспособен, покинул квартиру.
дома я помогала во всем, в чем могла - готовила, стирала, убирала, меняла повязки и даже помогала мыться. ничего стыдного в этом нет - я набирала воду, помогала залезть, мыла голову, терла спину и плечи, а потом уходила. главное, что он жив и относительно здоров. хотя я сама не в лучшем состоянии и постоянно сверлила взглядом шрамы на своем на лице, по ночам еле сдерживаясь, чтобы не разодрать их к херам.
— мне жаль, что тебе приходится со мной возится.
я замерла, до этого массируя ему кожу головы. руки в пене, поэтому дать по губам не получиться. я промолчала, сглатывая ком в горле, и смыла ему волосы.
— никогда не говори так, — аккуратно завязав влажные волосы, руками коснулась его шеи. он запрокинул голову, сталкиваясь со мной взглядом. — я тебя очень люблю и знаешь, как я переживала? «дура, как и твоя мать», — передразнила, пальцами проводя по новому шраму вдоль позвоночника. — я буду рядом всегда.
на вечер был запланирован просмотр фильма. я аккуратно обрабатывала ему раны, бинтовала руки и подбадривающе улыбалась. капала в глаза, перебирала волосы, когда он лежал на моих коленках. рассказывала, как и что случается в академии(вышла на учебу на следующий день после выписки) и ласково целовала шрам под правым глазом, когда он с омерзением засматривался на него.
— пап, ты чего застрял? — я заглянула в ванную, застав его около зеркала. он осматривал свое лицо в отражении и на его лице читалось отвращение. — пап?
я сглотнула в панике и подошла к нему, так как ответа не было. коснувшись плеча заставила его посмотреть на меня. в единственном не забинтованном глазу застыли слезы.
удивленно моргнув, взяла его лицо в свои руки.
— ответь мне, пап, что случилось? — он отвел взгляд, поджимая белые губы. — папа, я волнуюсь. помнишь, что мне сказал врач?
— не волноваться.
и тут я понимаю, что происходит. тяну его к себе, мягко касаясь шрама губами, и одной рукой зарываюсь в собранную на затылке часть волос, второй ласково поглаживаю его щеку.
— тебе не нравится твой шрам?
он угукает, подставляясь под мои прикосновения, словно кот. я не отказываю ему в тактильности, зацеловывая маленькие ранки и все тот же шрам под правым глазом.
— ты всегда красивый пап, — вспоминаю свои визги в прошлой жизни, — не думай об этом.
— спасибо, — прижимается своим лбом к моему, закрывая глаза. я замолкаю, с любовью разглядывая его раны на лице и целую в нос.
— пойдем фильм смотреть? хочешь, я приготовлю оладьи?
— хочу.
папа лежит на мне и я слышу его уставшее сопение. мягко перебираю его волосы, пытаясь вглядеться в какую-то наспех включенную мелодраму, и второй рукой тянусь к пледу на полу. аккуратно, чтобы его не разбудить, накидываю на его спину и устало прикрываю глаза. завтра в академию.
наши отношения слишком напоминают не отец и дочь, а парень и девушка, и многим может казаться, что мы не видим грани между своими действиями — но эта грань есть и мы четко ее видим. мы оба тактильные и мало говорим «я тебя люблю», но часто показываем это жестами - крепкие объятия, поцелуи в макушку или щеку, просмотры фильма по вечерам и «спа дни», когда папа разрешает делать с ним всё, что захочу - масочку нанести, волосы заплести, и даже сплетни обсудить.
в один из таких «спа дней» больничного, когда я наносила крем на лицо, а папа сидел без бинтов и смотрел фильм, я осознала, что сама того не понимая пользуюсь причудой. а мне нельзя...
замерев, хлопнула себя по лбу и продолжила размазывать крем.
« — проводишь меня? слишком много злодеев развелось. »
« — провожу, конечно! »
— смотри, там бомжи на фоне дерутся.
я подняла взгляд, всматриваясь в задний фон фильма.
— мы?
— мы.