Цзянху (GL)

Лу Шанчжи. В самом её имени слышалось что-то учёное, и оно напоминало аромат лекарственных трав [1]. Конечно, этого и следовало ожидать. Покойный друг моего шифу [2] посвятил всю свою жизнь изучению медицины, и от Лу Шанчжи, как его дочери и ученицы, естественно, ожидали, что она пойдёт по его стопам.

Лу Шанчжи была на два года старше меня. Пока я была поглощена своими тренировками - в том числе, что особенно запомнилось, отрабатывала стойку [3] на лошади, балансируя на двух колышках и неся на спине тяжёлый железный меч, - я часто видела, как она скромно сидела под деревом, толкла травы в ступке, преданно следуя по пути, который проложил для неё отец.

Раньше я считала её нежной, послушной девочкой с особенно любящим сердцем. Из-за этого я втайне удвоила свои усилия в тренировках. Мне нужно было стать настоящим воином, чтобы защищать таких хрупких девушек, как она.

Как оказалось, все это было ложью.

Первым успешным экспериментом Лу Шанчжи стало лекарство, которое могло высасывать силу из конечностей жертв. Вторым - благовония, которые лишали сознания всех, кто их вдыхал. В третьем эксперименте ей удалось замаскировать чистый мышьяк под совершенно безобидный на вид порошок. Четвёртый эксперимент был ещё более ужасающим. Это тоже был порошок, и у любого, кто вступал с ним в контакт даже в малейшей дозе, по всему телу появлялась сыпь, покрывая каждый сантиметр кожи крошечными красными пятнами. Это было ужасное зрелище, но она, казалось, наслаждалась им и даже дала наркотику очень элегантное название - «Небо, полное звёзд».

Как только она выросла и полностью взяла на себя практику своего отца, Лу Шанчжи набралась смелости делать именно то, что ей заблагорассудится. Когда она была в хорошем настроении, у нее было все терпение и мастерство перевоплотившегося Хуа То [4]. Но когда она была недовольна, она была не кем иной, как ядовитой ведьмой [5].

И всё же я не могу сказать, что ненавижу её. Она так хороша собой, что её невозможно ненавидеть. Худшее, что я могла сказать о Лу Шанчжи, - это то, что вся эта красота и мастерство казались потраченными впустую.

Лу Шанчжи всегда смотрела на меня свысока. Я усердно тренировалась в любое время года, но в её глазах это делало меня лишь дурочкой. Я сказала ей, что буду защищать её в будущем, но в ответ она лишь закатила глаза и взмахнула рукавом... и посыпала меня порошком, из-за которого я лежала неподвижно посреди тренировочного двора, и всю ночь меня кусали комары.

Я почувствовала, что это был самый подлый трюк, и отказалась признать поражение. На следующий день, оправившись от действия наркотика, я вызвала её на повторный поединок - «честный и справедливый», как я настаивала, стиснув зубы. А потом, очень честно и справедливо, она швырнула мне в лицо пригоршню того же порошка. Уходя, она бросила мне через плечо последнее оскорбление.

- Ты большая дура.

Короче говоря, Лу Шанчжи была очень злобной и подлой девушкой. Каждый раз, когда она провоцировала меня, я пыталась дать ей отпор, намереваясь как следует её отколотить; но каждый раз я поддавалась действию одного из этих загадочных препаратов. Позже она также изучила некоторые техники передвижения и основы рукопашного боя. После этого я больше не осмеливалась вызывать её на «состязание».

***

Однако я хотела стать героем цзянху - величайшим и самым праведным воином в мире.

Мой шифу был мастером боевых искусств высочайшего уровня и очень строгим в том, что касалось моего обучения. Я была прилежна и стремилась совершенствоваться, а кроме того, обладала немалым природным талантом. Со временем я стала одним из лучших мастеров боевых искусств в Цзянху.

Я сама начала пускаться в приключения. Я защищала слабых и беззащитных, прогоняла бандитов, предавала разбойников правосудию и вообще старалась помогать обездоленным. Лу Шанчжи тем временем целыми днями пила и гуляла. Когда она была в хорошем настроении, то спасала несколько жизней то тут, то там; когда она была в дурном расположении духа, то давала тем бездельникам, которые проявили к ней неуважение, случайную смесь препаратов, которые, хоть и не были смертельными, вызывали очень, очень сильное недомогание.

Мои приключения постепенно принесли мне некоторую известность. Старейшины Цзянху хвалили меня, когда видели, и называли более чем достойным соперником моих коллег-мужчин. [6] Это даже улучшило репутацию моего шифу. Что касается Лу Шанчжи, она тоже стала известна как высококвалифицированный врач: каждый пациент, которого она лечила, избавлялся от недугов, с которыми к ней обращался. Но она была слишком склонна поступать по-своему. Если ей хотелось лечить пациента, она лечила; если не хотелось, ничто в этом мире не могло её переубедить. Многие любили и уважали её, но столько же людей проклинали и порицали.

Я думала, что ей, наверное, всё равно. Всякий раз, когда я сидела и пила на крыше своего дома, Лу Шанчжи появлялась рядом со мной, казалось, из ниоткуда. Она вырывала у меня из рук кувшин с вином, загоняла меня в угол и растягивалась на полу, залпом выпивая содержимое кувшина и глядя на звёзды, время от времени бросая камни во дворы соседних домов. Однажды я спросила её, что она думает о том, что люди говорят о ней.

Лу Шанчжи сказала мне, что поступила так, как ей было угодно, и даже подшутила надо мной.

- Как такая дурочка, как ты, выживет в Цзянху? Ты и твои мечты о том, чтобы стать каким-нибудь знаменитым героем! Тьфу, - в её взгляде и тоне голоса не было ничего, кроме крайнего презрения.

Перед уходом Лу Шанчжи всегда ворчала:

- Это твоё вино просто отвратительное. В следующий раз купи что-нибудь подороже! - а потом бросала пустую бутылку мне на колени и исчезала в ночи.

Именно такой была Лу Шанчжи.

Я не могла не почувствовать, что если Лу Шанчжи продолжит в том же духе, то рано или поздно с ней случится беда; она, скорее всего, оскорбит кого-то, кого не должна была оскорблять. В итоге именно это и произошло.

Грубо говоря, беда случилась не с ней. Пожилой даосский священник, пользовавшийся большой известностью, внезапно заболел. Возможно, его отравили, а может, он заболел какой-то загадочной болезнью. Он был основателем одной из ведущих сект Цзянху, и поэтому его ученики путешествовали повсюду в поисках лекарства для него. В конце концов они узнали имя Лу Шанчжи, которую многие называли гением медицины. Нынешний глава секты послал своего старшего ученика вместе с группой младших, чтобы они привели Лу Шанчжи к постели больного священника.

Будучи учениками одной из самых влиятельных сект Цзянху, эти молодые люди, естественно, были горды и считали себя намного выше обычных людей. Такое отношение к ней совершенно охладило Лу Шанчжи, и она захлопнула дверь у них перед носом. Старший ученик был возмущён. Заявив, что эта так называемая «медицинская гения» недостойна своего титула, он выломал дверь Лу Шанчжи и ворвался в её дом.

Как я уже говорила, Лу Шанчжи была обманчиво прекрасна. Я могу только предположить, что старший ученик был поражён её красотой. Какова бы ни была правда, слухи, распространившиеся по Цзянху, гласили, что он был охвачен похотью при виде неё. Говорили, что он пытался уговорить её уйти с ним, что он осыпал её как сладкими обещаниями, так и жестокими угрозами - и даже пытался забрать её с собой силой.

А потом по всему его телу высыпала ужасающая красная сыпь, силы покинули его, и его бесцеремонно вышвырнули из дома.

Когда он со своей командой вернулся на следующий день, Лу Шанчжи уже продала дом и бесследно исчезла.

Затем лидер секты выступил с открытым заявлением, призывая Лу Шанчжи прийти и позаботиться об их больном основателе. Лу Шанчжи отказалась: она обозначила свой отказ тем, что нарисовала большой крест над их парадными воротами и даже поставила под ним свою изящную подпись.

А потом этот мелочный, подлый, недалёкий, задиристый глава секты объявил награду за голову Лу Шанчжи! В его объявлении говорилось, что она насквозь порочна, что ей нет дела до человеческой жизни, что в ней нет ничего честного или благородного - это было понятно по одному её виду! - и что она была настоящей злобной ведьмой. Затем последовало предложение щедрого вознаграждения и последняя просьба ко всем, кто прочёл объявление, наказать эту злодейку и добиться справедливости.

В то же время глава секты пообещал, что если Лу Шанчжи осознает свою ошибку, раскается и придёт, чтобы вылечить их престарелого основателя, то всё будет прощено.

Это было откровенное издевательство! Эта новость привела меня в ярость. Прежде чем я успела решить, что делать, группа младших учеников из той самой секты, называвших себя «защитниками справедливости», разыскала меня и пригласила присоединиться к их крестовому походу против Лу Шанчжи. По их словам, Лу Шанчжи была кровожадной, злобной тварью, одной из величайших злодеек, которых когда-либо видел Цзянху. Говорили, что она была настолько отвратительна, что её невозможно было исправить. Их смысл был ясен: как только Лу Шанчжи умрёт, мир наконец-то обретёт покой.

Бах!

Подавив гнев, я вежливо отклонила приглашение этих самодовольных лицемеров. Они начали оскорблять меня, даже поливая грязью имя моего шифу, и моя рука рефлекторно потянулась к рукояти меча. Я так сильно ударила по коленям лидера группы всё ещё спрятанным в ножны клинком, что он повалился ничком и упал лицом вниз, хотя я хотела заставить его встать на колени.

Это было опрометчиво, но я сохраняла полное спокойствие, и к тому же в моём сердце пылал огонь ярости. Совершенно спокойно я достала снотворное, которое дала мне Лу Шанчжи, и рассыпала его. Затем я проглотила дозу противоядия, которое нейтрализовало его действие, - ещё один подарок Лу Шанчжи - и наблюдала, как ученики один за другим падали на землю, тщетно борясь с потерей сознания.

Затем я сняла с них верхнюю одежду, оставив только нижнее бельё. Потом, под покровом ночи, я привязала каждого из них к самому большому и широкому дереву в городе. Их оружие, деньги и другие вещи я закопала у их ног.

Говорили, что дереву было больше ста лет, так что мои действия, вероятно, были несколько неуважительными. В тот момент я испытывала лишь лёгкое чувство вины из-за того, что могла оскорбить достоинство благородного дерева. Я не думала о том, что станет с этими святошами или что в ответ может сделать их лицемерный лидер. Я просто сидела на крыше, смотрела на луну и наслаждалась ветерком, ласкающим мою кожу. Меня охватило чувство безграничной свободы; я никогда раньше не испытывала ничего подобного.

Теперь я отчасти понимала, почему Шанчжи была такой, какая она была. Я почувствовала воодушевляющее чувство освобождения. Мне не нужно было сдерживать свои эмоции, и - что ещё лучше - не нужно было совершать поступки, которые я считала презренными, во имя так называемой «чести», «справедливости» или других подобных безосновательных выдумок. Это было приятное чувство.

Это была та жизнь, которой я хотела - жизнь отважного искателя приключений цзянху. Именно таким человеком я хотела быть.

Я просто удивилась, что мне потребовалось так много времени, чтобы прийти к этому осознанию.

***

Я опустилась на кровать, которую мне удалось снять в гостинице, и наконец позволила себе немного расслабиться. Я так сильно вспотела, что выглядела так, будто меня только что вытащили из реки. Каждый раз, когда я двигалась, место, куда меня ударили, так сильно болело, что я едва осмеливалась дышать. Я никогда раньше не получала таких серьёзных ранений.

После того, как я расправилась с этими младшими учениками, их лидер решил, что теперь его очередь сразиться со мной (не обращая внимания на то, что он был намного старше меня и что такой вызов был ему не по зубам). Полагаю, я могла бы гордиться тем, как я справилась с этим делом: каким бы опытным и умелым ни был этот старый задира, он смог нанести мне лишь один удар. Как только я решила, что безопаснее всего отступить, он не смог бы угнаться за мной, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться ко мне. Его ученики тоже были мне не ровня. Неудивительно, что Лу Шанчжи отказалась лечить основателя их секты. Мир был бы лучше без них.

В окне что-то внезапно зашевелилось. Это так напугало меня, что я схватилась за рукоять меча, который стоял рядом с кроватью. Я затаила дыхание, и каждая мышца моего тела напряглась до предела. Неужели они так быстро меня выследили?

Я молча поклялась, что даже если бы этот незваный гость был всего лишь крысой, я бы разорвала его на куски прямо на месте!

Это была не крыса.

С почти головокружительной внезапностью Лу Шанчжи появилась в окне. Я уже бежала вперёд с обнажённым мечом; неуклюже затормозив, я заставила себя остановиться. Я уставилась на неё, гадая: что она здесь делает? Прошло довольно много времени с тех пор, как я видела её в последний раз.

Я наблюдала, как Лу Шанчжи легко запрыгнула в окно и, совершенно не заботясь о приличиях, села на стол, небрежно закинув одну ногу на другую. Из уголка её рта свисал кусочек соломинки, который она откуда-то достала. Она оглядела меня с ног до головы.

Это было очень неловко и очень смущало.

Я прекрасно понимала, как жалко я выгляжу. Моя одежда была в полном беспорядке, и от лихого искателя приключений цзянху не осталось и следа. Я не знала, как вылечить полученную рану, поэтому всё, что я могла сделать, - это циркулировать свою ци [7] по телу, чтобы уменьшить боль, и ждать, пока она заживёт естественным образом [8].

В глазах Лу Шанчжи снова появилось знакомое презрение. Она сплюнула соломинку на пол.

- Ты большая дурочка.

Ах, наконец-то она соизволила заговорить.

...Подождите. Она оскорбляла меня?

- Итак. Ты наконец-то откусила больше, чем смогла прожевать, - презрение в глазах Лу Шанчжи, казалось, усилилось, а тон стал крайне враждебным. Её поведение не соответствовало её прекрасному лицу, которое было настолько милым, что я отвлеклась.

И всё же я не могла оставить это без внимания.

- Правда? - сказал я. - Я ещё не родилась, когда этот старый задира начал тренироваться! Никто из этого поколения не смог бы меня победить! Я была уверена в своих способностях. Ещё несколько лет упорных тренировок, и я смогла бы выбить все зубы этому старику!

- Я здесь не для того, чтобы спорить с тобой о старшинстве, - усмехнулась Лу Шанчжи. Она наконец соскользнула со стола. Затем одним плавным, почти сверхъестественным движением она бросилась вперёд и оказалась всего в нескольких сантиметрах от меня. Вздрогнув, я вскинула руку в защитном жесте, и её ладонь мгновенно сомкнулась на моём запястье.

- Внутреннее повреждение, - заявила она, пощупав мой пульс. - Завтра выпишу рецепт. С этого момента тебе следует держаться от моих дел подальше.

- Ты думаешь, я хотела быть замешана в это? - потребовала ответа я. - Я вмешалась, потому что они вели себя отвратительно! Я хочу быть великим героем цзянху, а, как ты знаешь, быть героем - значит поступать правильно. Я не могла стоять в стороне и позволить им преследовать тебя! - Я была так разгневана, что оттолкнула ее руку. Я не могла избавиться от ощущения, что со мной поступили жестоко. В конце концов, именно её я пыталась защитить. И вот она здесь, смотрит на меня свысока! Как она могла - ведь мы так давно знаем друг друга?

- О? Великим героем? - почти театрально ответила эта возмутительная женщина. Её милое личико исказилось в преувеличенно-вопросительной гримасе. - Так выглядит герой? Пожалуйста, пощади.

Это снова вывело меня из себя. Больше всего мне хотелось дать ей пару крепких пощёчин - это бы заставило её образумиться! - но я не осмелилась на это. Кто знает, что у неё припрятано в рукавах? Одним взмахом руки она могла причинить мне невыносимую боль.

Хотя я не хотела рисковать, касаясь ни единого волоска на ее голове, я могла, по крайней мере, прибегнуть к словам.

- Убирайся! - я закричала. - Мне не нужно, чтобы ты здесь притворялась, что жалеешь меня! - я была в такой ярости, что чувствовала, как меня неудержимо трясет, и когда я рычала на неё, я отчётливо слышала, как срывается мой голос.

- Ц-ц-ц. Ты правда... о? Неужели наш великий герой на самом деле проливает драгоценные, бесценные слёзы? - Лу Шанчжи придвинулась ко мне так, что я могла бы её ударить. Не в силах сдержать слёзы, я взмахнула рукой и ударила её по лицу. Но в ударе не было силы, он лишь немного отодвинул её.

- Ты правда плачешь? - спросила она немного удивлённо. Затем она порылась в карманах и вытащила кусочек османтуса, завёрнутый в промасленную бумагу. - Вот, возьми, - сказала она, вкладывая его мне в руку.

Я чувствовала себя крайне униженной. Мало того, что мой добрый поступок остался без награды, я чувствовала себя так, будто отправилась спасать собаку, а она укусила меня за это. Она пришла сюда только для того, чтобы нанести мне ещё один удар, не сказав ни слова благодарности или утешения. Я чувствовала себя такой несчастной, такой подавленной, что даже не могла с ней разговаривать. Поэтому я повернулась к ней спиной и расплакалась.

Я была такой глупой. Всего несколько мгновений назад я так гордилась собой, считая, что поступила правильно, хорошо. Теперь я чувствовала себя так, словно меня ударили по лицу. Лу Шанчжи посмотрела мне прямо в глаза и назвала меня дурой за то, что я так старалась. Проблема была в том, что я не могла одолеть её ни в драке, ни в споре; всё, что я могла, - это стиснуть зубы и терпеть оскорбления, которые она решала на меня обрушить. Я вспомнила, как она издевалась надо мной в детстве. Должно быть, я совсем потеряла рассудок, когда решила заступиться за неё, подумала я.

- Не желаешь ли отведать яда, который лишает сил? - настаивала Лу Шанчжи. - Или того, что усыпляет? Или того, от которого упадёшь замертво, не успев сделать и трёх шагов? О, я только что придумала новый порошок от зуда под названием «Смеющийся путешественник» - хочешь попробовать?

Неудивительно, что это никак не остановило мои слёзы.

- Пожалуйста, перестань плакать, - уговаривала Лу Шанчжи. - Ты же герой Цзянху, не так ли? Герой на все времена? Такой великий воин, как ты, не должен позволять словам такой ничтожной личности, как я, влиять на тебя.

Это тоже не возымело желаемого эффекта.

- Ты когда-нибудь остановишься? - спросила Лу Шанчжи. - Честно говоря, ты самая великая дура из всех, кого я знаю. Какое право ты имеешь называть себя искателем приключений? Рано или поздно ты вернёшься в объятия своего шифу!

Мои рыдания только усилились.

- Если ты не остановишься, я применю на тебе «Смеющегося гостя», - угрожающе сказала Лу Шанчжи.

- ...тогда ладно, - Лу Шанчжи села рядом со мной и прижалась лбом к моему плечу, как птица, устраивающаяся на ночлег. - Я была неправа, - её голос был таким мягким и нежным, что я почти подумала, будто попал в какой-то странный кошмар.

- Но зачем тебе понадобилось вмешиваться в мои дела? - продолжила она. - Ты даже пострадала - как ещё я могу это назвать, если не верхом глупости? Эти хулиганы ничего бы мне не сделали. В конце концов, я единственный человек в мире, который может исцелить их драгоценного основателя. В конце концов, им ничего не оставалось бы, кроме как пресмыкаться передо мной и умолять о помощи, - она сделала паузу, и её тон стал ещё серьёзнее. - Не то чтобы я сказала «да» сейчас, даже если бы они умоляли.

- О? - я приподняла бровь, услышав эти слова. Торопливо проведя рукой по лицу, я повернулась и посмотрела на Лу Шанчжи. Она прижалась щекой к моему плечу, но её взгляд, наполовину скрытый опущенными веками, был поразительно холодным; он напомнил мне о не тающем льде, который, как говорят, лежит в замёрзших землях на крайнем севере.

- Они напали на меня и то, что моё, и всё ещё ждут, что я им помогу? - Она холодно и злобно усмехнулась. - В их мечтах.

Моё сердце подпрыгнуло, и я прикусила губу, чтобы скрыть свою реакцию.

- Но ты только что сказала, чтобы я не лезла в твои дела, - заметила я.

- Что? Я сказала, что тебе не следует лезть в мои дела. Что, если бы они похитили тебя и держали в заложниках, чтобы заставить меня исцелить того старого священника? Тогда у меня не было бы выбора, кроме как сделать это, и это было бы так унизительно, - она фыркнула. - Я терпеть не могу этих высокомерных грубиянов. И, кроме того, - добавила она, - ты такая дурная, кто знает, как они могли бы тебя обмануть, пока держали в заложниках?

Я почувствовала, как будто на моё трепещущее сердце вылили ледяную воду. С безжалостной точностью Лу Шанчжи схватила мои зарождающиеся надежды за горло, оборвав их на полуслове.

- О? Наш великий герой наконец-то перестал плакать? - воскликнула Лу Шанчжи, как будто только что сделала какое-то потрясающее открытие. Прежде чем она успела сказать что-то ещё, я протянула руку и ущипнула её за обе щёки, по одной в каждой руке. Ощущение было восхитительным. По правде говоря, я давно хотела это сделать.

- Отпусти меня, - пробормотала она, но не выглядела рассерженной и не пыталась меня остановить. В её голосе слышалось раздражение, но в глазах была улыбка.

О, она была такой невыносимой. Я, конечно, отпустила её; мне хотелось только вздохнуть. Я просто не могла её понять.

- Ты расстроена? - осторожно спросила Лу Шанчжи, явно пытаясь оценить моё состояние. Когда я демонстративно проигнорировала её, она посмотрела в сторону, затем встала и выпрыгнула прямо из окна. Встревоженная, я бросилась вперёд - и увидела, как она снова вбегает в комнату, держа в пальцах лист.

На первый взгляд это был самый обычный лист. Но в её руках он становился чем-то необыкновенным. Я знала, что она собирается сделать, потому что она часто делала так.

Однажды я попросила своего шифу научить меня играть на флейте из листьев. Для этого нужно было искусно скрутить лист и подуть на него особым образом. Мне всегда казалось, что в этом есть что-то дерзкое. В своём стремлении овладеть этим навыком я уничтожила тысячи ни в чём не повинных листьев и смогла извлечь лишь звуки, похожие на пуканье, - совершенно непригодные для человеческого слуха. Каким-то образом Лу Шанчжи узнала об этом. На следующий день она подбежала ко мне, притворяясь, что ничего не знает о флейте из листьев.

- О боже! Ты действительно можешь играть музыку, используя только лист? Пожалуйста, научи меня! Я очень хочу научиться!

И так далее, и тому подобное. Я никогда, ни разу в жизни не слышала, чтобы она говорила с таким восхищением, и у меня слегка закружилась голова. Я согласилась научить её и сразу же начала лекцию о тонкостях техники. А потом, когда пришло время для её первой практической попытки, она поднесла лист к губам и сыграла мне прекрасную мелодию.

Затем, не обращая внимания на моё быстро мрачнеющее лицо, она подошла прямо ко мне, мило улыбаясь.

- Ну как? - спросила она. - Я всё сделала правильно? Почему бы тебе тоже не попробовать? - её глаза были полны злобного ликования.

С тех пор я больше никогда не пробовала играть на флейте-листьях. Но время от времени Лу Шанчжи наигрывала мне мелодию, чтобы развеять моё дурное настроение, в которое она меня и вгоняла своими выходками, как и сейчас.

Она играла прекрасно: каждая нота была чёткой, а в мелодии было что-то неземное.

Когда она закончила играть, Лу Шанчжи развернула обёрточную бумагу, отломила кусочек османтуса и протянула мне, настаивая, чтобы я его съела. Я знала, что это было единственное извинение, которое я от неё получу, поэтому наклонилась вперёд и откусила.

Лу Шанчжи не убрала руку. В результате, когда я положил в рот кусочек османтуса, мой язык коснулся её указательного пальца.

Это было так неловко, что я не знала, что ей сказать. Затем она вдруг прижала палец к моим губам.

Я не осмеливалась разжевать конфету, которая была у меня во рту. Я застыла с головы до ног, совершенно неподвижная, как будто моё тело было собрано из множества шестерёнок и зубчатых колёс. Однако сладость конфеты щекотала мои вкусовые рецепторы, растекалась по языку, и у меня потекли слюнки. От волнения я сглотнула, чем вызвал у неё лёгкий смешок.

- Почему бы тебе не поехать со мной завтра на запад, в Си Ю? [9] - сказала она. - Я не хочу, чтобы ты оставалась здесь - это нехорошо для тебя. - Её глаза ярко сияли. Когда она смотрела на тебя - только на тебя - казалось, что она дарит тебе весь этот свет.

Мне всегда нравилось лежать на крыше и смотреть на звёзды, потому что я чувствовала, что именно так должен поступать отважный искатель приключений цзянху; это было ночное небо, достойное глаз героя. Мне нравился этот вид, и я тосковала по нему в те ночи, когда была в отъезде. Но теперь моё сердце дрогнуло - и, возможно, теперь оно всегда будет дрожать.

- Почему? - я спросила Лу Шанчжи.

- Ты хочешь остаться здесь и ждать, пока эта толпа придёт за тобой? - спросила она. - Ты что, совсем пришибленная? Почему бы тебе не пойти со мной и немного не исследовать Си Ю? В конце концов, я нужна этим даосским жрецам, а они не нужны нам. К тому времени, как мы вернёмся, они будут ползать перед нами на коленях. - Она закатила глаза. - Если они действительно хотят, чтобы я вылечил их старого основателя, то каждый член этой секты должен будет встать на колени и поклониться тебе сотню раз, и я хочу слышать, как их лбы каждый раз будут твёрдо ударяться о пол!

- Когда ты отказалась лечить того старого священника, - сказал я, - я подумала, что это из-за того, что старший ученик главы их секты... то, как он себя с тобой вёл...

- О? И что с того? Не то чтобы он мог что-то мне сделать, - Лу Шанчжи снова фыркнула и бросила на меня косой взгляд. Вероятно, про себя она снова ругала меня, называла дурой и бормотала, что я единственная, кто настолько глуп, чтобы позволить нашим общим врагам плохо со мной обращаться.

Я слишком хорошо её знала, в этом-то и была проблема. Ей достаточно было взглянуть на меня, и я сразу понимала, какими словами она меня мысленно обзывает.

- Ты была той, на кого замышлял напасть старший ученик, - сказала я. - Перед тобой он должен пресмыкаться, перед тобой он должен извиняться. Кроме того, только ты можешь исцелить их основателя. Какое отношение всё это имеет ко мне? Зачем заставлять их преклонять колени и кланяться мне?

- Если бы они вежливо попросили, - сказал Лу Шанчжи, - отнеслись ко мне с уважением и признали, что были неправы, я бы могла это простить. Не было смысла посылать за мной толпу или назначать награду за мою голову. Если бы они хотели, чтобы я исцелила их старого жреца, я бы всё равно заставила их попросить. Но они не должны были прикасаться к тебе. С тобой всё по-другому. - Она нахмурилась; в её выражении лица появилась непривычная строгость. Она звучала для всего мира как школьный учитель в академии, проводящий со студентами уроки один за другим. - Они знают, что мы значим друг для друга, и всё же они пытались заставить тебя поднять оружие против меня и обругали тебя, когда ты сказала «нет». Это их первое преступление. А затем, после того, как ты преподала этим ученикам небольшой урок, появился лидер их секты и напал на тебя, хотя он был намного старше, и ранил тебя. Это их второе преступление. После того как ты сбежала, старый негодяй назначил награду в пять тысяч лян золотом за твою голову! Это было уже слишком для меня. Он хочет посмотреть, смогу ли я сохранить самообладание, смогу ли я продолжать развлекаться, как обычно, когда над тобой нависает такая угроза. И я должна признать, что не могу.

- А кто мы друг другу? - внезапно спросила я, глядя на неё. По какой-то причине эта часть её короткой речи запомнилась мне.

И тут же самодовольное выражение застыло на лице Лу Шанчжи; она даже не успела стереть улыбку, которая всё ещё играла в уголках её рта. Она резко повернулась и посмотрела мне в глаза, но не произнесла ни слова. По её щекам медленно разлился румянец.

После нескольких долгих мгновений молчания она наконец пробормотала:

- Это зависит от того, поедешь ли ты со мной в Си Ю.

- Ты хочешь, чтобы я это сделала? - бросила я ей в ответ.

Это, казалось, несколько разозлило Лу Шанчжи.

- Дура, - сказала она, хватаясь за волосы. - В тот момент, когда ты уйдёшь от меня, кто-нибудь обязательно придёт, снесёт твою голову с плеч и принесёт её этому старому хулигану в обмен на те пять тысяч. Я не могу позволить тебе вот так запросто разбазарить свою жизнь.

Она действительно была самой раздражающей женщиной. Неужели она не могла сказать что-нибудь приятное, хотя бы раз? Я не должна была на это надеяться! Она лишила меня дара речи от злости. Мне хотелось выплюнуть кусочек османтуса, который всё ещё был у меня во рту, ей в лицо или выгнать её из гостиницы своими ножнами. Я хотела, чтобы она оказалась как можно дальше от меня. Чем меньше я буду её видеть, тем меньше она сможет меня провоцировать!

- ...хорошо. Да, я хочу, чтобы ты поехала со мной, - наконец сказала Лу Шанчжи. - Иначе я буду волноваться, - в её голосе прозвучала нотка, как будто она от чего-то отказалась. Она уткнулась головой мне в плечо, не давая мне увидеть её лицо. Я почувствовала, как от неё распространяется жар.

- Когда я услышала, что ты сделала всё это ради меня, - пробормотала она, - я так обрадовалась. Я примчалась сюда из города Ян, чтобы увидеть тебя, но узнала, что ты была ранена в схватке с этим старым хулиганом и что он назначил награду за твою голову. Когда я столкнулась с ним, то использовала на нём Отнимающий силы и Смеющегося гостя. Я уверена, что он мечтает умереть. Я беспокоилась, что он выместит свой гнев на тебе, поэтому бегала повсюду, пытаясь выяснить, куда ты ушла. Тебя было довольно трудно найти. Я купила конфеты с османтусом для тебя, а ещё принесла лекарства, на всякий случай. Я просто... не понимаю, почему я так к тебе отношусь. Ты такая дурочка, как я могла... так сильно тебя полюбить.

Её голос был тихим, как жужжание комара, и она говорила отрывисто. Однако я отчётливо слышала каждое слово, и кончики моих ушей начали гореть.

Я набралась смелости, протянула руку и накрыла её ладонь своей.

- Я пойду с тобой. Я пойду с тобой куда угодно.

Лу Шанчжи должна была бы покраснеть от смущения, но вместо этого она расхохоталась.

- Тогда я продам тебя за эти пять тысяч золота.

- О? Тогда продавай. Но помни, что ты можешь сделать это только один раз, - я скривила губы. Как ей всегда удаётся действовать мне на нервы?

Лу Шанчжи так искренне рассмеялась, что в итоге повалилась на моё плечо. Она уткнулась головой мне в шею, щекоча меня дыханием. Я подняла руку, чтобы оттолкнуть её, но тут услышала, как она тихо сказала:

- Ты такая дурочка, - это был шёпот влюблённости, наполненный неописуемой тоской и безграничной нежностью.

Я мысленно вздохнула. Она была такой порочной женщиной. Я тоже не понимала, почему так к ней отношусь. Почему я не могла её отпустить?

***

Примечания:

[1] Шан - обсуждение, Чжи - ветка, ветвь.

[2] По-китайски значит «учитель-отец». В жанре уся так называют учителя боевых искусств.

[3] Распространённая стойка в китайских боевых искусствах, которая используется для тренировки выносливости, а также для укрепления мышц спины и ног.

[4] Хуа То был очень уважаемым врачом, жившим во времена поздней династии Восточная Хань.

[5] В оригинальном тексте 妖女, «женщина-демон. В жанре уся этот термин используется в пренебрежительном смысле для описания девушек, чей образ жизни каким-то образом противоречит ортодоксальности цзянху.

[6] В китайском языке поговорка 巾帼不让须眉, буквально «головной платок и украшения для волос (символизирующие женщин) не уступают бороде и бровям (символизирующим мужчин)», означает, что женщины не уступают мужчинам в различных сферах деятельности.

[7] В китайской традиции ци - это жизненная сила, которая есть у всех живых существ.

[8] В жанре уся направление ци по всем меридианам считается общепринятым способом ускорить естественный процесс исцеления организма.

[9] По-китайски 西域, буквально «западные регионы». Исторически этот термин использовался для обозначения регионов, расположенных к западу от «собственно Китая», включая части Центральной Азии.