5 глава
Джеремайя отнёс Брюса наверх, в комнату вампира, и уложил в большую кровать. Вампир сидел в роскошном кресле в углу, рядом с прикроватной тумбочкой, на которой стоял большой графин с охлажденной кровью и стакан для виски. Джеремайя наблюдал за спящим Брюсом, это было не в первый и не в последний раз. Но сейчас все было иначе. Клыки Джеремайи ныли от желания пронзить бледную кожу и испить девственной крови
Ну, не девственника в человеческом понимании. Обоняние вампиров было настолько сильным, что они знали, когда кто-то прикасался к другому. Ему было обидно, что Брюс не так чист, но он решил, что этот разговор ля другого раза. К счастью, запахи на коже Брюса были нечёткими, давними и поверхностными.
В вампирском понимании девственность означала кровь, которую никто не пил раньше. В те времена, когда вампиры представляли реальную угрозу, а кровавые шлюхи были обычным явлением, нередко у влиятельных и могущественных вампирских семей были свои девственные кровавые шлюхи. Кровавые шлюхи были наложницами и считались собственностью вампирского мира. Иногда их заманивали, обещая обратить, иногда они просили защиты у семьи, если человек был обещан семье.
Однако кровавых шлюх обычно находили на улице, под кайфом от эндорфинов, полученных в результате укуса. Они позволяли всем вампирам пить из них, конечно, конечно, к этому моменту они были уже слишком далеки от реальности, чтобы что-либо замечать
Времена изменились, но это не помешало Джеремайе мечтать. Он мечтал, что Брюс будет умолять Джеремайю защитить его семью, если он предложит ему себя. Ему снилось, что Брюс с радостью даст себя напоить в любое время дня и ночи. Он думал о Брюсе, стонущем его имя, о ногах, крепко обхвативших талию Джеремайи, о толчках, которые были неровными и отчаянными, и (что самое главное) о крови Брюса во рту Джеремайи.
Он представлял себе Брюса таким сильным на стороне Джеремайи. Он представил, как Брюс связан у алтаря и не может ничего сделать, кроме как взять всё, что Джеремайя ему даст.
Он думал о том, как Брюс приказывает Джеремайе. Двигаться быстрее или медленнее. Он думал о тихих стонах Брюса, когда Джеремайя поклонялся бы его телу.
Несмотря на все эти фантазии, все эти творческие идеи, которые ему однажды придётся воплотить в жизнь, Джеремайя ни на что не променял бы того Брюса, который был у него сейчас.
Его Брюс был вспыльчивым, твёрдым в своих моральных принципах и умным. Он хотел, чтобы его любимый понимал, а не был пьяной шлюхой, которая даёт и берёт всё и вся. Его Брюс мог перехитрить любое могущественное существо одним щелчком пальцев.
Но он мог стать сильнее. Он мог бы стать всем этим и даже больше, если бы в его теле текла вампирская кровь.
Джеремайя не лгал Брюсу раньше, равные не лгут друг другу. Они не обманывают и не хитрят друг друга. Джеремайя всегда был правдив с Брюсом, поэтому ему было так больно, что молодой человек использовал это в своих корыстных целях. Джеремайя уже давно не пил из живых людей.
Вампирам для жизни нужна кровь, а человеческая она или нет, зависит только от вампира - конечно, люди предпочитают, чтобы вампиры пили кровь домашнего скота. Однако кровь скота была отвратительна, и только недавно появились магазины крови. Хранилище крови было местом в стиле супермаркета, где вампир мог купить этичную кровь.
Пить из пакета, всё равно что есть объедки, как он объяснил Брюсу. Чтобы вампир был сильным, сильнее обычного человека, он должен был пить из чего-то живого. Это могли быть животные, но лучше всего люди. Для вампиров хуже всего была кровь из банков крови, она была несвежей на вкус, и Джеремайя каждый раз кривился, когда ему приходилось пить её.
А Джеремайя был так занят тем, что пытался приучить Брюса к вампирскому образу жизни, что не находил жертв, из которых можно было бы пить.
И это вернуло Джеремайю к дилемме. Да, его клыки ужасно болели и жаждали крови из тёплого человеческого тела. Однако Брюс был прямо здесь. Юноша крепко спал, утомленный предыдущим побегом и потерявший сознание от боли.
Джеремайя вправил сломанную конечность на место вскоре после того, как Брюс потерял сознание, туго перевязав её, сожалея, что у него нет с собой шприца. Он чувствовал себя немного виноватым, он не хотел ломать руку Брюса. Всё то доверие, которое строилось неделями, теперь было разрушено. Джеремайя не мог загладить свою вину перед Брюсом, обезболивающие препараты были в дефиците.
И... Джеремайя был совсем не против того, чтобы Брюс несколько дней помучился от боли. Злой, хитрый юноша обманул его. Брюс позволил Джеремайе на мгновение поверить, что между ними что-то есть. Что Брюс хотел этого так же сильно, как и Джеремайя.
«Но он хочет этого. Он хочет нас, тоскует по нам. Каждый раз, когда мы входим в комнату, его сердце бьется чуть быстрее, а язык завязывается в узел.» - Боже, опять этот голос. Он не исчезал с тех пор, как Джеремайю обрызгали. Иногда он звучал как бы сам по себе, расчётливо и логично. Однако бывало и так, что он больше напоминал брата, как сейчас, когда эмоции Джеремайи бушевали и не поддавались контролю.
«Когда он очнется, мы должны взять его. Мы должны заставить его смотреть нам в глаза, пока мы будем его удерживать. Мы заберем то, что принадлежит нам, и сделаем так, чтобы он больше никогда и никому не мог смотреть в глаза. Он будет нашим, чтобы иметь, использовать, играть с-»
Угх, он никогда не захочет затыкаться, как только начнёт. Хотя Джеремайя признаёт, что мысль о страхе, застывшем на лице Брюса, и крике, сорвавшемся с его губ, когда Джеремайя будет доставлять ему удовольствие, не была неприятной.
Но равные так не поступают. Равные не навязывают себя другому. Равные хотят для других самого лучшего, всё было для них.
Кроме того, когда Джеремайя в конце концов позволит себе доставить Брюсу удовольствие, он хотел, чтобы это было... мягко, почти нежно. Он хотел, чтобы Брюс мог умолял об освобождении и плакал, когда Джеремайя отстранится. Он хотел, чтобы Брюс работал ради собственного удовольствия. Он хотел довести Брюса до экстаза и слушать его стоны. Он хотел лишить Брюса чувств, пока Джеремайя снова и снова доводил бы его до оргазма.
Однако Брюс не хотел, чтобы с ним так обращались. Первый раз Брюса не должен был быть с кем-то эгоистичным. Он был особенным, молодой человек заслуживал поклонения и подношений. Если уж на то пошло, Джеремайя должен был пожертвовать собой, чтобы Брюс доминировал над ним.
Чёрт. Джеремайя налил себе стакан крови до края, как бы ему ни хотелось верить, что он питался свежей кровью, в последнее время он об этом не задумывался. После погони Джеремайя почувствовал себя совершенно измотанным. Это было бы нехорошо, но он не мог позволить себе воспользоваться положением Брюса в таком состоянии. Нет, только если Брюс сам не попросит об этом.
Если он ещё больше надавит на Брюса, Джеремайя может потерять его. И несмотря на свою сомнительную мораль, Джеремайя предпочел бы, чтобы Брюс хотя бы частично участвовал в его бессмертии.
Им нужно было срочно переезжать. Он получал от Экко свежие новости о грязных смертных в Готэме. Воссоединение с материком шло полным ходом, а что будет, если несколько правительственных агентов нагрянут в заброшенное поместье на отчуждённой земле? Боже, как бы то ни было, Джеремайя хотел избежать того, чтобы это дело стало федеральным. Это было бы лишней головной болью.
Это было бы довольно сложно. Джеремайя был не в восторге от того, что ему придется бросить работу в Готэме и переехать на другой конец страны (может, они поедут за границу? "Понравится ли Брюси Франция? Может, Англия?"). В любом случае было лучше, чтобы Брюс был подальше от этого проклятого города, его грехи и мерзость глубоко укоренились в его душе. Он больше не мог позволить этому развращать Брюса.
Потому что Брюс был хорош. Брюс был в ярости, но он мог направить свой гнев на что-то другое. Брюс был последним хорошим человеком в городе, да и в мире в целом. Брюс был тем, кого он любил и о ком заботился. Брюс нуждался в направляющей руке, которая позволила бы ему увидеть чудесные возможности, если бы он только немного приоткрыл свой разум.
Брюс нужен ему. - «Мы нужны были Брюсу.»
Но как Брюс нуждался в Джеремайе, так и Джеремайя нуждался в Брюсе, если не больше. Джеремайя никогда не испытывал таких чувств, ни с кем. Он никогда никого не любил так, как Брюса. Брюс был одним - единственным - кого он когда-либо любил. Джеремайя не лгал Брюсу (он никогда бы не солгал Брюсу) о родственных душах. Вампиров тянуло к одному человеку. Для Джеремайи таким человеком был Брюс. И когда Брюс будет обращён, он поймет, насколько глупо всё это было.
Иногда приходится причинять боль - ломать - того, кого вы любите, чтобы снова сделать из них тех, кем они должны были стать.
Это была неудачная игра, в которую они попали. В конце концов, все эти трудности, мучения, слёзы и крики того стоили. Брюса нельзя было покорить за несколько минут, дней, недель и даже лет. Брюс должен был понять, приспособиться. Джеремайе не нужен был другой человек, ещё один приспешник, который будет склоняться перед Джеремайей и поклоняться ему.
Брюс выглядел бы превосходно, как божество, которого бы обожали и восхваляли. О них бы рассказывали веками, они бы наводили ужас на тех, кто им противостоял. Брюс был бы таким сильным и проницательным. Джеремайя дал бы ему почитать найденные свитки.
В церкви было весело, да. Но пришло время тем, кто следует за Джеремаей, последовать и за Брюсом.
Болезненный стон вывел Джеремайю из задумчивости. Брюс заёрзал на кровати, и в комнате раздался смущённый стон.
Джеремайя поставил почти пустой бокал на место и встал.
Глаза юноши были полуоткрыты, он был растерян и явно бредил от мучительной боли. Он заметил приближение Джеремайи и пробормотал, - «...Альфред?»
Губы Джеремайи растянулись в улыбке, милая натура Брюса была основой его личности. - «Нет, не Альфред.»
Джеремайя ожидал криков, воплей, мольбы, уговоров, предложений. Чего он не ожидал, так это протяжного вздоха Брюса, лёгкого вздрагивания и того, что Брюс ещё глубже зароется в одеяла. Джеремайя на мгновение подумал, что Брюс, возможно, снова заснул, прежде чем тот пробормотал, - «Твоя комната?»
«Да, она мне не так уж и нужна, но... я подумал, что она может пригодиться, учитывая наши обстоятельства.» - Намёк был едва заметен.
«Так, это был твой большой план? Затащить меня в свою постель?»
Его дорогой был просто расстроен, эти грубые комментарии со временем пройдут.
«Я просто подумал, что ты будешь более благосклонен ко мне, если увидишь, что делают смертные.» - Джеремайя сел на край кровати, Брюс же твёрдо занял её середину. Юноша отвернулся от Джеремайи, из его рта вырвалось болезненное шипение, когда он толкнул его рукой.
Брюс хотел закончить разговор, вернуться к тому, что было раньше. Джеремайя не мог этого допустить. - «Брюс, я люблю тебя...»
«Нет, не любишь.»
«Да, да, люблю» - Джеремайя забрался на кровать и залез под одеяло так, что оказался всего в нескольких сантиметрах от Брюса - всё ещё слишком далеко. - «Я никогда никого не любил так, как тебя. Мне больно видеть тебя таким. Скоро ты поймешь, что в конце концов всё это стоило того.»
Обострённый слух Джеремайи уловил тихий всхлип - Брюс плакал. Вампир положил руку на плечо Брюса, но не притянул его ближе, а просто удерживал там, как якорь
«Ты не пытаешься изменить кого-то, если любишь его. Я никогда не хотел этого.» - сквозь слёзы проговорил Брюс, но слова были понятны.
«У тебя нет выбора. Родственные души - это...» - Брюс застонал.
«Родственные души - это на всю жизнь, это не то, к чему стоит относиться легкомысленно.»
«У родственных душ есть обычай держать друг друга в плену, пока они не сдадутся?»
«На самом деле, да. Вампиры нередко похищали своих будущих возлюбленных, чтобы как следует закрепить связь-»
Ещё один раздраженный стон.
«-я хочу сказать, что мы равны, Брюс. Я хочу быть рядом с тобой, пока земля не перестанет крутиться, мы были бы так хороши, так сильны вместе.» - На этот раз рука на плече Брюса потянула его, совсем немного, но Брюс подался как масло. Джеремайя перевернул Брюса на спину, однако именно Брюс наклонил голову в сторону вампира.
«Он смирится.»
«Я люблю тебя, Брюс. Моя бессмертная жизнь не продлится долго, если тебя не будет со мной.»
«Я не хочу этого. Я не хочу пережить всех, я не могу смотреть, как стареет и умирает моя семья.»
Джеремайя вздохнул, - «Я знаю, Брюс. Ты и так уже через многое прошёл. Я знаю, ты сможешь пройти через это. Ты такой сильный, умный и замечательный, и ты мне нужен.» - Брюс всхлипнул. - «Ты подарил мне дар, Брюс, самый прекрасный дар, который мне когда-либо дарили. Я люблю тебя и ценю. Я буду уважать тебя и твои желания до скончания веков... если ты просто останешься со мной.»
«Я не могу. Я действительно подарил тебе дар. Я... я думал, что любил тебя.» - Лицо Брюса покраснело, а по щекам потекли слёзы. - «Но ты взял мой дар, то самое, что должно было помочь этому городу, и превратил его во что-то уродливое и ужасное. Это неправильно.»
«Ничто не может быть неправильным, если оно предназначено для тебя, Брюс.»
Брюс плакал уже всерьёз. Джеремайя предложил бы Брюсу превратить его семью в вампиров, но, честно говоря, Джеремайя будет только рад, когда они превратятся в иссохшие трупы, в то время как он и Брюс вели бы светский образ жизни. Джеремайя опасался, что это может быть единственным способом истинного превращения Брюса.
Рука Джеремайи легла на обнажённую талию Брюса. Джеремайя разрезал рубашку после того, как вправил руку Брюсу.
Молодой человек попытался отстраниться от собеседника, прикрывая рыдания рукой. И всё же Джеремайя не сдавался, притягивая Брюса ближе, пока лицо миллиардера не оказалось на груди Джеремайи. Джеремайя пожалел, что не разделся перед тем, как лечь на кровать, он бы с удовольствием ощутил, как слезы Брюса впитываются в его кожу. Голова Брюса лежала под подбородком Джеремайи, а рука полностью обхватывала его торс.
«У нас впереди целая вечность для разговоров, Брюс. Давай насладимся этим.»
Брюс ответил криком. Джеремайя крепче обнял Брюса.
—
П.а. дальше будет только хуже, обещаю