Зачем же такая любовь?
И вот сейчас мы снова сидим с Кендаллом в салоне его автомобиля. Он держит уверено руки на руле и плавно ведет машину, а я поглаживаю его колено и улыбаюсь, смотря на дорогу.
- Глупая, - вдруг сказал он, уже посмеиваясь.
Мой взгляд тут же устремился на мужчину, и я вскинула левую бровь, оценивающее смотря на него.
- Извольте не обзываться, сударь. Не одни едете, - сказала я, четко давая супругу прочувствовать высокомерие в голосе.
У Кендалла, как и у любого другого истинного музыканта, слух был хорошим и он не мог не уловить нотки недовольства и чрезмерной гордости в моем голосе. Его смех только усилился и уже оглушал весь салон.
Я любила своего мужа, но его громкий смех иногда раздражал меня или же пугал. Сейчас как раз был тот момент, когда я испугалась и притихла, проваливаясь глубже в кресло. Дыхание участилось, сердце забилось быстрее, и я чувствовала, как ребенок начал активно толкаться. Кажется, ему тоже не нравился такой громкий отцовский смех.
- Кендалл, прекрати! - резко вскрикнула я, смотря далеко вперед и не спуская рук с живота.
Он резко затормозил. Мгновение и нас накрыла тишина.
После нашей первой конфликтной ситуации, во время начала моей беременности, мы с мужем посещали семейного психолога. Да, я никогда не думала, что моей семье потребуются такие услуги. Хоть я и сама подкована в этой области, Кендалл, все же, настоял на нашей общей реабилитации.
Охотно идя на контакт с симпатичной женщиной-психологом, Кендалл не замечал мою гримасу ненависти. Уголки губ не поднимались вверх, когда он посматривал на меня, рассказывая в очередной раз какая я наивная и он с этим ничего не может поделать. Я молча сидела в мягком кресле и тихо ненавидела его и эту женщину.
Походы к специалисту по разрешению семейных конфликтов тоже не увенчались успехом. Все, что сказал мужчина, к которому мы ходили в течение трех недель: «У Вашей супруги скрытый внутриличностный конфликт и я, к сожалению, не могу ничем помочь». Я тогда серьезно задумалась над карьерой семейного психолога, который разбирается и в конфликтах, раз вокруг столько некомпетентных и непрофессиональных специалистов в своей области. Но была ли проблема в них? Разумеется нет. Я и сама понимала, что это не так.
Моя наивность и мечтательность не выпускали меня из своих капканов, которые ранили людей, которых я так люблю.
- Мы сейчас же едем домой, и ты мне расскажешь все, что ты знаешь, о чем ты думаешь и что тебя беспокоит! - сказал Кендалл и завел мотор, убедившись, что я пристегнута.
Мне хотелось отказать ему, хотелось выйти из машины и идти куда глаза глядят, лишь бы не видеть и не слышать Кендалла. Но как только машина тронулась плавно с места, он взял меня за руку и переплел пальцы. Я посмотрела на него.
- Мы все преодолеем. Доверяй мне, - он на мгновение заглянул в мои глаза и поцеловал тыльную сторону руки.
Всю дорогу до дома мы с Кендаллом ехали молча, держась за руки. Я улыбалась, чувствуя, что Кендалл открыл свой канал понимания и теперь я могу ему довериться полностью и рассказать безо всякого стеснения обо всем, что на протяжении всей моей жизни терзает меня, не дает покоя. Но с чего же начать?
Подъехав к дому, он помог мне выйти из машины. Легкий поцелуй, объятия и признание в любви стали обычным делом для нас, когда мы возвращаемся домой и выходим из машины. Пропустив меня в дом, Кендалл закрывает дверь и, отбросив ключи на тумбочку, обхватывает меня аккуратно вокруг живота и начинает покрывать шею бессвязными поцелуями. И это не может мне не нравиться.
- Кендалл, - шепчу я, пытаясь отстранить мужчину.
Я отступаю назад. Шаг за шагом, но он все тянется за мной и вот, когда его губы уже достигают моих, мы появляемся на пороге гостиной.
- О! А это будет даже интереснее, чем просмотр скучного фильма, - послышался голос мужчины.
Наш поцелуй резко прерывается и взгляды устремляются на человека, сидящего на диване.
- Кевин? - в один голос озвучиваем мы имя среднего брата Кендалла.
Молодой человек только отставляет бутылку пива на журнальный столик и чуть приподнимается с дивана. С легкой ухмылкой он смотрит на нас.
- Это выглядит странно, правда?
