Разлука не вечна.✔
Цзинь Лин перехватывает чужую лобную ленту лишь бы не уронить полоску белой ткани, обшитой облаками, в мокрую после дождя землю. Сам не понимает, что делает: знает же, что значат эти ленты для ордена Гусу Лань, но все равно хватает, пытаясь уберечь, да и к тому же Лань Сычжуй... Это же Лань Сычжуй. Неизвестно, зачем он решил ее вообще снять, может, ему не нравилось, когда Цзинь Лин мог ненароком ее тронуть? Не важно.
Цзинь Лин ее схватил. И держит в руках бережно, протягивая обратно владельцу. Такому настороженному и неосмотрительному. И восхитительному. В клане Лань все такие? Вроде бы да. Но Сычжуй - Сычжуй однозначно лучше из всех, хоть и не сравним с двумя Нефритами.
- Почему? - спрашивает тот.
Цзинь Лин глупо хлопает глазами, цепляясь взглядом за пальцы, что добела сжимают тонкую основу зонта. Сычжую что-то не нравится? Определено.
- Но как же?.. - Цзинь Лин, кажется, только сейчас возвращается к разговору, из которого пропал на непозволительные долгие минуты.
Мысли его полностью заняты предстоящим отъездом. Когда они смогут вернутся сюда, или вместе выбраться на ночную охоту, или просто вновь увидеться - неизвестно. Эти дни, проведенные в тесной деревне вместе с Вэй Усянем и Лань Ванцзи, стали довольно познавательны для них, как для молодых заклинателей, но также...
Цзинь Лин не хочет думать о том, что ему приходится снова прощаться с Сычжуем так поспешно. Могли бы они остаться здесь еще на подольше? Пусть даже несколько дней, но вместе, рядом с Сычжуем - этого уже достаточно. В прошлый раз они не виделись долгих три месяца, а в этот? Что будет в этот раз? Они так могут и не встретиться до нового учебного периода, а там не будет времени на какое-либо веселье. И ждать придется до него еще долго - четыре месяца.
Это же... целая прорва времени. Так много. Так долго.
- Ты меня совсем не слушаешь? - вновь спрашивает Сычжуй.
Его голос перетаскивает на себя все внимание, и Цзинь Лин смотрит ему в глаза. Такие светлые и серые, словно утреннее грозовое небо, но в отличие от него он не выглядит злым - скорее, задумчивым. Тоже не хочет уезжать, понимает Цзинь Лин. Только это, кажется, еще не все.
- Ты ничего не говорил, - отвечает он.
Лань Сычжуй скашивает глаза куда-то вниз, и Цзинь Лин прослеживает его взгляд. Неожиданно он понимает.
- О, - вырывается из его горла.
Трудно сказать, что он удивлен. Впечатлен. И не знает, что и как правильно ответить.
- Ты?..
- Нет! То есть да! - Цзинь Лин сжимает лобную ленту в ладони, совсем забывая об аккуратности. А когда вспоминает, то уже поздно: прямо посредине красуется мятый разлом, проходящий сквозь несколько вышитых облаков и ломающий их на несколько линий. Хрупкую ткань оказывается так просто измять. - Прости.
- Все хорошо.
Им только по семнадцать, думает Цзинь Лин. Лань Сычжуй отдает ему свою лобную ленту.
Ветер снова колышет их одеяния, разметая убранные в высокие хвосты волосы. Длинная челка Сычжуя, теперь не сдерживаемая такой дорогой лентой, немного неудобно лезет в глаза. Цзинь Лин смотрит на это завороженно, на то, как легко смаргивает ее Лань Сычжуй и плавно заправляет прядь обратно, чтобы не мешала. Он не кажется слишком взволнованным или как-то еще. Он спокоен и с годами все больше набирается от Лань Ванцзи, перенимая жесты своего приемного отца.
Где-то неподалеку хрустит своими ветками старое дерево, и огромная черная птица кричит среди цветов, машет своими широкими крыльями и взлетает - сотни мелких брызг слетают со вздрогнувшей ветки и холодом падают им на головы, попадая за шиворот одеяний.
Лань Сычжуй перехватывает бумажный зонт удобнее, чтобы скрыть их под большими бледно-фиолетовыми полами, и подходит немного ближе. Зелень высоких кустарников теперь полностью скрывает их от посторонних глаз, а Цзинь Лин все еще не знает, что сказать. И как.
- Спасибо, - находится он. - Это... очень важно. И ответственно. Ты уверен?
Лань Сычжуй уверен. Не то что ему приходится в этом сомневаться, но неопределенность подступает неожиданно и бьет наотмашь, а когда Цзинь Лин только задумывается об этом, то становится немного страшно. Или не немного. Он пока что не решил, но что будет, если Сычжуй передумает?
- Я не передумаю, если ты об этом, - читают его.
Сычжую так просто дается все это.
- Мы с тобой... - он не договаривает, будто бы не подобрал до конца нужных слов, и в этот раз Цзинь Лин сам делает шаг вперед, буквально и нет, и говорит:
- Я ценю это. Очень-очень сильно. Можешь ли ты?..
Он протягивает ладонь вперед, уже не сжимая ленту так сильно, из-за чего длинные концы сносит ветром. Сычжуй слабо улыбается.
- Конечно.
Цзинь Лин берет из его рук зонтик, откидывая его на плечо, и отдает столь ценный подарок. Сердце волнительно бьется в груди, когда чужие бледные пальцы ласково забирают ленту, проглаживают ее и несколько раз оплетают вокруг его руки, прямо поверх одежд.
Все это увидят. Все будут об этом знать - что он теперь принадлежит кому-то из Гусу Лань и что кто-то из Гусу Лань принадлежит ему. Их здесь только пятеро, Лань Ванцзи и Вэй Усянь давно являются супругами, а Цзинъи никогда не снимает лобной ленты, и сложить два плюс два будет самой легкой задачей для окружающих. Они никогда не заявляли о себе, и это оказывается так... волнительно? Наверное, да.
Цзинь Лин внимательно следит, как завязывают ленту вокруг его предплечья и отлично видит, как в один момент Лань Сычжуй сбивается, а после этого сразу же поджимает губы, будто злясь на свою неуклюжесть. Цзинь Лин понимает: Сычжуй тоже волнуется.
Это открытие становится не менее важным за то, что происходит сейчас.
Ветер усиливается, и дождь начинает вновь накрапывать, мелкими каплями разбивая их отражения в лужах. С дороги доносятся голоса, скрип повозки разрывает хлипкую тишину между ними, и Цзинь Лин поправляет зонт в руках, чтобы укрыть макушку Сычжуя. Разбушевавшийся ветер бьет тому в спину, перекидывая копну волос вперед и снова сметая челку в глаза. Сычжуй заканчивает красивым маленьким, но не менее прочным узелком, и поднимает на него свой взгляд. От этого взгляда из-под ног будто выбивают землю, в горле сохнет, и слов не находится вновь. Весь запал иссякает, и Цзинь Лин осознает всю задумчивость своего Лань Сычжуя.
Своего нареченного.
- В этот раз дядя точно меня убьет, - говорит Цзинь Лин, но потом осознает, как недостойно это прозвучало, и поправляется: - Что не предупредил его об этом заранее.
- Ты не сказал ему, - Сычжуй позволяет себе упрек, но он все также улыбается, поэтому Цзинь Лин не уверен, что это было сказано всерьез.
- А ты?
- Нет.
Цзинь Лин прыскает от смеха, и обстановка становится легче.
Наконец-то солнце выходит из-за туч, и серость уходит отовсюду, будто забирая с собой и все тревоги, что только могли лечь на их сердца.
Сычжуй берет его ладонь в свою, мягко сжимая, и отказывается отводить взгляд с его лица, всматриваясь в эту невозможную улыбку, в которую однажды влюбился и продолжает влюбляться и по сей день.
- Я тебя люблю, - говорит он, - и хочу пройти остаток дней по пути самосовершенствования вместе с тобой.
В его собственных глазах при этом плещется невероятное счастье от того, что Цзинь Лин принял его лобную ленту и сжимает пальцы в ответ. Тепло рождается где-то в самом центре груди, чтобы потом пройтись вдоль всего тела, от макушки и до пят, и оставаясь там, где соприкасаются руки, и вспыхивая маковым цветом на щеках. Говорить столь откровенно никто из них не умел, и смущение всегда затапливает их очень быстро, но разве стоит быть в таких вещах скрытным даже немного?
- Я тоже, - отвечает Цзинь Лин.
Он хочет убрать мешающие пряди с чужого лица, поправить сбитую от сильного ветра челку, чтобы привести его в порядок, но не смеет отпустить чужую ладонь.
Словно вновь читая его мысли, Сычжуй забирает у него зонтик, возвращая на законное место у правого плеча. Теперь Цзинь Лин может свободно привести прическу Сычжуя в приличный вид, с которым и подобает ходить члену ордена Гусу Лань. Волосы немного влажные и не даются легко, их стоит вообще расчесать, но Цзинь Лин старательно подбирает прядь к пряди, чтобы не привлечь лишнего внимания Лань Ванцзи, и задерживает теплое прикосновения ко лбу. Концы лобной ленты, которых не хватило на еще один круг вокруг его предплечья, щекочут его запястье, еще больше приковывая к себе все ощущения, что Цзинь Лин пропускает момент, когда они делают один маленький шаг на встречу друг другу и сталкиваются лицами.
В это мгновение все вокруг замолкает, и солнце начинает светить особенно сильно, а когда они оба прикрывают глаза, то не остается ничего, кроме мягких губ напротив.
Это - первый их поцелуй за долгое время и, кажется, единственный за последующие несколько месяцев.
Понимание того, что им придется расстаться уже сегодня вечером и вернуться каждому в свой орден, снова сковывает сердце тисками, и глупая, такая глупая тоска душит изнутри.
- Я не хочу уезжать, - капризно тянет Цзинь Лин, будто это может что-то изменить. - Я хочу стоять вот так вот вечность.
- Я тоже, - признаются ему. - Но думаю, что скоро мы снова встретимся.
Лань Сычжуй переводит взгляд на сжатую в своей руку и так мягко, так хитро улыбается. Цзинь Лин прослеживает ход его мыслей и начинает задорно смеяться.
- Хорошо придумано, А-Юань!
И снова лезет целоваться.
Может быть, они увидятся уже на этой неделе. И уж точно больше не отпустят друг друга.