(Пере)рождённая

— Ян, ты сдурел?! — я отпрыгнула от него после секундного поцелуя. — Ты вообще что творишь?
— Да ладно тебе, — ухмыльнулся брюнет. — Руся, тебе же понравилось. И я тебя не спрашиваю, а утверждаю этот факт.
— Не смей меня так называть. «Русей» меня могут называть определённые люди, и то, если я им это позволю, — так меня называть, и вправду, могли только близкие родственники и друзья, но и им нужно было это заслужить. — Для тебя я Руслана. И нет, мне не понравилось, и утверждать это ты не можешь.
— Ха-ха, может, мне тебя ещё по имени отчеству величать? — Нет, ну вы только посмотрите с каким наглым и самоуверенным выражением лица он это произнёс. Дать бы ему хорошую пощёчину. А впрочем, кто мне это запрещал.

Подумав так, я размахнулась и дала этому наглецу пощёчину. Мою вторую в жизни пощёчину, которую я отвесила пацану. В этот момент, рядом сидящие люди устремили свои взгляды на нас и, видимо, подумав, что мы пара и это «дело молодое», отвернулись так же резко, как и повернулись.

— Смирнова, ты что творишь? — Ян потёр свою щеку, на которой теперь светилось красное пятно в форме моей ладони.
— Ты заслужил это, Янки, — усмехнувшись, ответила я. Почему-то, от одного только взгляда на него в данном состоянии, я почувствовала невероятный прилив сил и уверенности.

Когда встретилась с Яном взглядом, заметила, как они постепенно становились чёрными, и синий океан постепенно превращался в уголёк. И, как мне казалось, это бы ни к чему хорошему не привело бы.

Одно мгновение, и Ян схватил моё запястье с такой силой, что мне хотелось вскрикнуть от резкого ощущения боли, но всё же, хоть и через силу — сдержалась.

— Ян... — скривившись от боли, произнесла я. Мой голос звучал так унизительно для меня, но, думаю, Ян восторжествовал, услышав такое от меня.
— Слушай, черноглазка ты моя. Никогда, слышишь, НИКОГДА не смей, вот так на людях, давать мне лещей, да при этом ещё и бесстыдно ухмыляться. И... что ещё за Янки? — брюнет скривил лицо в выражении искреннего непонимания. — Ладно бы назвала меня зайкой, милым, лапочкой, я бы ещё потерпел, но ЯНКИ, — он посмотрел на меня глазами полными то ли отчаяния, то ли злости.

Удивительно, как резко может измениться настроение у парней. А они ещё что-то говорят о женской непостоянности.

— Во-первых, ты мне ещё тут правила не устанавливал, диктатор херов, а во-вторых, не буду я тебя называть зайкой. Не заслужил.
— И как же мне заслужить такую честь? — смотрите-ка, какую хитрую моську состроил.
— Знаешь...

Только я начала говорить, как меня прервал противный голос с динамика:

— Номер 29, ваша очередь.

Ян, который пристально смотрел на меня, вытащил из кармана номерок и, взглянув на него, засунул обратно и снова посмотрел на меня.

— «Знаешь» что? — уголок губ брюнета немного дёрнулся вверх.

Подумав секунду, я посмотрела на свой номерок и увидела номер «29».

Прислонившись ближе к уху брюнета и коснувшись своей щекой его щеки, при этом почувствовав, как напряглось его тело, шепнула как можно нежнее:

— Прости, малыш, но об этом ты узнаешь чуть позже, — произнеся это, я показала Яну номерок. Отпрянув от брюнета пошла в сторону белого кабинета, в котором, вскоре, прольётся моя кровь.

Уходя, я заметила, что Ян попытался схватить мою руку, но ему это не удалось. Подойдя к двери, я обернулась, подмигнула брюнету, улыбнувшись уголком губ. Перед тем, как закрылась дверь, я услышала разочарованное «Блять».

<center>***</center>

После сдачи крови, Яна на прежнем месте я не застала. Накинув бомбер и надев наушники, я пошла в школу. Хоть я и понимала, что до конца учебного дня оставалось лишь два урока, идти пришлось. Сомневаюсь, что родители были бы рады звонку от классного руководителя, сообщающего о том, что их дочь, Руслана Смирнова, кандидатка на золотую медаль в будущем одиннадцатом классе, пропустила уроки без уважительной причины. «Как ты могла, доча?» — так и слышалось мне из уст любимого папочки. Невольно улыбнувшись, я вдохнула свежий утренний воздух и пошла дальше.

На полпути до школы до меня вдруг дошла кое-какая мысль. Что-то, что грянуло, как гром среди ясного неба, как будто лёд тронулся и мозги мои вдруг заработали. Я вдруг остановилась в ступоре. Вспомнилась фраза Яна: «Смирнова, ты что творишь?».

— СМИРНОВА, ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ... — повторила тихо я, — СМИРНОВА, ты что творишь... — вновь повторила, но чуть громче. — Смирнова, ты просто идиотка, — ударив себя рукой по лбу, сказала самой себе. — Откуда он знает твою фамилию? — задала вопрос я себе.

Решила, что подумать об этом можно по пути и зашагала дальше. Но этот вопрос меня мучал всю дорогу. И, честно говоря, я надеялась встретить по дороге высокого брюнета с пронзительными синими глазами.

<center>***</center>

Я решил, что подожду пока Руслана выйдет из кабинета и продолжить наш разговор. Но как только я услышал мерзкий голос женщины, называющей номера, все мои планы рухнули. Я понимал, что не успею выйти до шатенки.

<center>***</center>

Выйдя из кабинета, я не застал Русю. Ну и ладно, встретимся ещё. В одной школе учимся. Обязательно встретимся.

Вышел из здания и направился к своей машине, завёл её и поехал домой.

— В жопу школу. Всё равно два урока осталось, — произнеся это в тихом салоне, в котором из шума был только ветер из приоткрытого окна со стороны водителя, включил музыку.

Интересно, у Русланы есть парень? Хотя к чему эти вопросы? Я знал, что нет. Не зря же я наблюдал за ней всё это время. Я узнал много интересного. Как же много секретов может быть у девушки в шестнадцатилетнем возрасте. Подключив некоторые связи, я узнал о её родителях — юристах. Хах, шатенка-то чистокровная юристка. Но с её способностями и силами, она может сделать куда больше, чем рыться в бумагах и составлять графики. Да, это именно та девушка, которую мне предсказало племя Нанасэ сто пятьдесят лет назад. И она будет моей.

<center>***</center>

Приехав домой и зайдя в вечно пустующую трёхкомнатную квартиру, я зашёл на кухню и взял из мини бара виски и бокал. Зашёл в гостиную и почувствовал, что пить одному, ой как не хочется. И зачем я только купил трёхкомнатную квартиру? Родных не было, семьи не было, жены и детей... Эх... Жена и дети были бы, если бы моя «избранная» не решила родиться в две тысячи втором. В две тысячи, мать вашу, втором. Я родился в тысяча четыреста шестнадцатом году, мне уже шестьсот два года, а у меня не было ни любящей женщины, ни наследников. Лишь пустая квартира, в которой только ветер гулял и присвистывал, напоминая о моём одиночестве, и, не совсем нормальный, помешанный на моде, лучший друг. Кстати, о ненормальных друзьях...

Взял телефон и набрал привычный номер.

— Тоха, приезжай ко мне.
— Но Ян! Сейчас в магазине будет распродажа на новую коллекцию одежды от дольче и габбана. Может перенесём на завтра. Чувствую, что сегодня я...

С каждым прожитым нами веком, его одержимость модой становилась всё хуже и сильнее. Хотя, иногда это бывало забавно. Например, тогда, когда в моде были цветные обтягивающие легинсы и, как я её называл, «мужская юбка». Вот тогда я ржал над ним и днём, и ночью.

— Слушай, Тох. Мне сейчас пиздец херово. Тебе что, бублики из барана дороже друга, которого ты знаешь почти пятьсот лет?
— Во-первых, не бублики из барана, а дольче и габбана. А во-вторых, что прям вообще пиздец? Ладно, еду уже. Чего не сделаешь ради друга.

Именно эту черту в Антоне я любил больше всего — жертвенность. Именно благодаря его самопожертвованию и желанию помочь другим людям (или не людям), которые в этом нуждаются. Благодаря этим качествам мы и познакомились много сотен лет назад.

— Жду тебя, брат.
— А что случилось-то? С чего вдруг тебе стало херово? Вроде, утром был бодрячком, хоть картошку у меня на даче отправляй копать.
— Антооон...
— Да ладно, ладно. Чего злиться то сразу. Своё имя в таком злобном тоне можно услышать только из твоих уст. Вечно нервный какой-то. А вот съездил бы на дачу, да картошечку там раскоп...
— Антон!
— Всё, понял. Никакой дачи. Никакой картошечки, вкусной, ароматной...

Антон уже давно пытался выманить меня на свою дачу, чтобы мы поработали там в огороде. Но под словом «мы» подразумевался я, ведь Тоха не может испортить свои фирменные кроссы от производителя, имя которого я даже произнести не мог. Давно нужно было объяснить ему, что я туда не собираюсь. Именно это я и сделал:

— Если ты сейчас не заткнёшься, я реально на эту дачу съезжу, картошку выкопаю и тебе в одно место засуну.

Вроде, всё довольно доходчиво объяснил. А что? Я не обещался, что сделаю это мягко.

— Всё! Никакой дачи! Я уже, кстати, к дому твоему подъезжаю. Голодный, как волк. Пожрать есть что-нибудь?
— Картошечка, — как можно ехиднее произнёс я.
— Очень смешно Ян, — саркастически ответил Антоха, — открывай, я в подъезде.

В телефоне послышались гудки. Хотелось посмотреть на лицо Антона, когда он увидит, что в сковородке на кухне действительно картошка.

Зайдя в дом, блондин смотрел на меня своими зелёными глазами, в которых отражалась жалость.

— Вот только не надо на меня так смотреть, — резко бросил я.
— Ну и что случилось? С чего вдруг случился такой ПИЗДЕЦ, что его даже перенести нельзя?
— Я встретил ЕЁ, — коротко проговорил. Я знал, что он сразу поймёт о ком идёт речь.
— Оо, брат. Дождался всё-таки, — жалость в зелёных глазах сменилась на нежность и понимание.
— Дождался, — с облегчением произнёс я.