О чём грезят боги

Во взаимоотношениях Артёма и Кирилла наступила долгожданная гармония.

Они более не походили на существующих на одних квадратных метрах незнакомцев, снова стали вместе ходить в «Весёлую таксу» и по вечерам вместе возвращались домой. Иногда перед сном, если им ещё не хотелось спать, они допоздна обсуждали на кухне какую-нибудь ерунду или же валялись у Артёма на матрасе и на старом планшете Кирилла смотрели фильмы. Иной раз они даже позволяли себе пропустить по бутылочке сидра, и Артём мог быть спокоен, зная, что Кирилл не был расположен напиваться, а Кирилл радовался тому, насколько просто ему давалось держать себя в руках по части алкоголя, когда у них с Артёмом всё было в порядке.

Именно моменты, проводимые ночью наедине с Артёмом, Кирилл любил больше всего. В ночные часы всё казалось каким-то иным — более настоящим и более искренним, очищенным от дневной пыли и маскарада, устраиваемого перед толпами незнакомых людей.

Разморённый и уставший после работы Артём становился намного мягче. Его речи меньше сочились сарказмом, и он не корчился, если Кирилл решался прикоснуться к нему. Кирилл же делался более расслабленным и открытым, переставая заботиться о том, что мог сделать или сказать что-то, что не понравилось бы Артёму. Иными словами, по ночам они оба превращались в тех самых беззаботных подростков, которым некогда удалось привязаться друг к другу.

— Блядь, я не могу. Видел бы ты сейчас себя. Сияешь, как до блеска отполированная барная стойка. Перепил уже, что ли?

Был один из тех вечеров, когда они лежали у Артёма и пили сидр. Кирилл отвёл ото рта бутылку и хохотнул:

— Не знал, что могу улыбаться даже в момент, когда пью. Вот это талант.

— Ага. Твою придурковатость бутылкой не прикроешь, вот уж действительно талант, — Артём приподнялся на локте и навис над Кириллом. — Дай-ка мне её сюда.

— С чего бы? Если свою залпом выпил, не мешай другим растягивать удовольствие.

Кирилл сделал нарочито надменное лицо, отчего уголки губ Артёма слабо приподнялись.

— Предлагаешь мне самому взять?

— Ещё чего.

— Тогда тебе не повезло.

Артём вытянул из подушки, на которой лежал Кирилл, небольшое перо.

— Что ты задумал... Эй!

Артём уселся Кириллу на колени и поднёс перо к его шее.

— С ума сошёл? Я же сейчас всё пролью.

— Тогда отдай бутылку.

— Нечестно.

Артём усмехнулся и начал щекотать Кирилла.

— Чёрт! А-ха-ха-ха! Я же серьёзно!

Кирилл засмеялся и стал дёргаться, пытаясь скинуть с себя Артёма. Задача это была непростая, потому что в руке он по-прежнему держал бутылку. Стоило её отставить на пол, и весь смысл игры тут же бы пропал.

— Лучше сдавайся. Ты же до смерти боишься щекотки, — улыбнулся Артём.

Кирилл ёрзал под ним и дрыгал ногами, но Артёму было хоть бы хны и он продолжал щекотать его шею.

— Дался же тебе... А-ха-ха!.. Этот сидр!..

— Да мне он нафиг не нужен, тебя позлить просто хочу.

— А-ха-ха!.. Позлить!.. Именно поэтому... А-ха-ха!.. Я сейчас ржу, как полоумный!.. Ха-ха-ха!

— Конечно, это обманный манёвр.

Артём пытался быть невозмутимым, но, слыша смех Кирилла, не мог сдерживать собственную улыбку.

Из-за темпа, в котором они жили, они редко разрешали себе подурачиться, и Артём ценил такие мгновения ничуть не меньше Кирилла. Во время подобной возни он забывал о своей жизненной неудовлетворённости и обо всех нереализованных амбициях и попросту давал себе возможность поиграть в того мальчишку, обычного мальчишку, которым мог бы быть в детстве, имей он нормальную семью.

Нормальная семья... В ней Кирилл мог бы быть его братом. Пусть даже двоюродным. Они бы ходили друг к другу в гости, потому что мама с папой не бухали бы сутками напролёт. Ему не было бы стыдно приглашать его к себе домой по праздникам. А став старше, они, быть может, устраивали бы тусовки в кругу близких друзей, пока родители куда-нибудь уезжали.

Они бы игрались, читали увлекательные книжки, рисовали, подкалывали друг друга, в шутку дрались и в шутку мирились. Им больше никто бы не был нужен, и они не зависели бы ни от чужого расположения, ни от чужого настроения. Они бы просто были самими собой. Были бы чистыми и неискушёнными, ещё не запятнанными несправедливостями и трудностями жизни.

— Было бы здорово...

Артём перестал щекотать Кирилла и замер. Кирилл с облегчением выдохнул и, воспользовавшись выпавшим ему шансом отдышаться, спросил:

— Хух...Ты о чём?

Артём замотал головой.

— Нет, ничего. Оглушил ты меня совсем своим гоготом.

Он хотел было перекатиться с Кирилла обратно на матрас, но тот его удержал.

— О чём ты думал?

— Всё-то тебе расскажи. Ни о чём.

— Ну, правда. Снова задумался про бар?

— Типа того.

С их разговора про Виктора Евгеньевича и его предложение фиктивно выкупить долю в «В весёлой таксе» прошло недели две. Артём, как и обещал, не спешил со своим решением и намеренно тянул время, но Кирилл не мог не замечать того, как его это тяготило.

Кирилл всё же отпустил руку Артёма, и он плюхнулся рядом с ним.

— Я знаю, что тебе хотелось бы, чтобы Виктор Евгеньевич раскололся быстрее, но подожди ещё немного. Если он правда заинтересован в тебе так, как говорит, он сам постарается тебя подогнать.

— Ага. Не парься об этом. Мы же с тобой договорились, и я не собираюсь торопиться.

— Хорошо.

Они на какое-то время замолчали и лежали, уставившись в потолок. Стоило упомянуть бар, как от былого веселья не осталось и следа. Кириллу это не нравилось. Покусывая кольцо в губе, он нерешительно пробормотал:

— Артём, можно я кое-что спрошу у тебя?

Артём фыркнул.

— Давай без прелюдий. Спрашивай и всё.

— А если Виктор Евгеньевич на самом деле просто хочет получить от тебя деньги и на этом всё, ты сильно расстроишься?

— Блядь, ну и соплятина. Разумеется, расстроюсь, разрыдаюсь, забухаю и стану скулить в подушку под грустные песни. «Шла босиком вдоль ночных дорог» — или как там поётся?

— Ладно, не будем об этом. Извини.

Артём цокнул.

— Расстроюсь. Но это не будет концом света. В любом случае не сказать, что я настолько в восторге от «Весёлой таксы», чтобы всеми ногами и руками за неё держаться и считать, что это единственный вариант замутить что-нибудь прибыльное. В какой-то степени, наверное, с нуля открыть новый бар попроще будет, чем по кирпичу перебирать эту развалину.

Кирилл кивнул.

Ему было важно услышать от Артёма нечто подобное. Как бы он ни успокаивал себя мыслью о том, что между Артёмом и Виктором Евгеньевичем никакой сделки без его добровольного посреднического участия состояться не могло, тревога подсказывала ему, что он должен был что-то предпринять, чтобы Артём не ввязался в это сомнительное дело.

Хоть Кирилл и говорил о том, что Виктор Евгеньевич пойдёт на повторные более честные переговоры, если Артём хорошенько его промаринует, сам он в это не верил. Виктор Евгеньевич был скользким и изворотливым, как уж, поэтому нашёл бы массу способов склонить Артёма на свою сторону, навешав ему на уши какой-нибудь новой лапши. Кириллу хотелось пресечь вероятность этого раз и навсегда, поэтому, убедившись в том, что «Весёлая такса» всё же не виделась Артёму последним способом самореализации, он принял непростое для себя решение.

Почувствовав, что Кирилл придвинулся к нему вплотную, Артём проворчал:

— И что ты творишь?

— Ты уселся на меня и щекотал, значит, и я себе могу позволить пристать к тебе.

Артём не успел ничего возразить, потому что Кирилл обнял его и прижался щекой к его плечу.

— М-да. Ты уверен, что ты трезвый?

— Абсолютно.

— Очень сомневаюсь.

В противовес своему недовольному тону Артём приобнял Кирилла и закрыл глаза. Отчего-то так спокойно ему не было уже очень давно.

***

В «Весёлой таксе» начинался новый рабочий день. Бар открылся только несколько минут назад, и из посетителей пока никто не пришёл.

Была пятница — один из двух дней в неделю, в которые Виктор Евгеньевич теперь приходил с контролем. Артём отчитался перед ним и, получив вольную, проверял, всё ли было на своих местах. Он прошёлся по залу, кивнул Кириллу, натиравшему за барной стойкой бокалы, и зашёл на кухню.

Нанятый после увольнения Ксюши парнишка успел обвыкнуться на новой работе и неплохо справлялся со своими обязанностями. С ним была только одна проблема — способность к дисциплине у него была никакущая. Практически каждый день Артём бился за то, чтобы он раскладывал продукты по правилам, не нарушая товарное соседство. В не самые лучшие смены парень также мог получить за то, что не очень аккуратно мыл посуду, но сегодня ему повезло, потому что Артём не был настроен на длительные нравоучения и сделал ему лишь пару замечаний.

Артём как обычно пробежался глазами по полкам холодильников, чтобы удостоверится в наличии всех необходимых полуфабрикатов и заготовок, заглянул в шкаф с посудой, оценивающе рассмотрел рабочую поверхность кухонного стола. Придираться особо было не к чему, и Артём вышел назад в зал.

Он собирался подойти к барной стойке, однако остановился у дверей кухни. Приглушённо, но вполне отчётливо он услышал голос Кирилла.

— ...почему-то я здесь уже третий год, тем не менее вы предпочли предложить стать своим так называемым партнёром именно Артёму.

Артём нахмурил брови. Ни с кем, кроме как с Виктором Евгеньевичем, Кирилл говорить не мог.

— А тебя это, я смотрю, задело? Ты бармен и никогда особо никуда не рвался, а сейчас почему-то решил, что я стану тебя слушать?

— Будто вопрос не в деньгах. Допустим, я скажу вам, что готов вложиться хоть сегодня, вы передумаете насчёт Артёма?

— А если Артём узнает, что ты за его спиной мне подобное предлагаешь, думаешь, он тебе спасибо за это скажет?

— Это уже наше с ним личное дело. И вообще, я не понимаю, с чего вы вдруг...

Артёму этих нескольких обрывочных фраз хватило сполна, и он не стал продолжать слушать. Он метнулся на кухню и, захлопнув за собой дверь, привалился к ней спиной.

— Всё нормально? — спросил повар, испугавшийся внезапного возвращения начальства.

— Да. Всё прекрасно, — прорычал Артём. — Всё просто замечательно.

В голове у него крутился только один вопрос.

Какого хрена? Какого, мать его, хрена?!