не святая

Драко не любил успокаивать плачущих девушек. Не умел, и не хотел бы уметь.
Принципиально.
Да и зачем? В персональные "жилетки" не нанимался.

Каждая брошенная им фифа - слишком гордая "для обид и сцен". А он просто - "неблагодарная свинья, которая не ценит лучшего, что было в его жизни!".
Как-то так.
Он мог ошибиться.

Астория не роняла при нем слезы: она всегда улыбалась целому миру. Так открыто, что порой ее улыбка казалась пропитанной насквозь фальшью. Не в последнее время.
Все чаще и чаще его девушка кривит губы и отводит взгляд в сторону, будто боясь или стыдясь чего-то.

Не желал знать лишнее.
Правда убивает.

Но тут...

Тут была Браун.
Та самая Браун, которая брызгала ядом, слала нахер неугодных ей и хохотала в лицо боли. Та самая Браун, которая харкала кровью на полу школьного сортира и смеялась. Просто потому что знала, представляла, как будет мстить.

Чокнутая.
Трахнутая на всю голову.
Душевнобольная.

Таких держат в психушке.
Таким не место в обществе. Поскольку они спалились, показали своих демонов этим... тварям. Таким же мерзким, как коровы-Иуды. Боящимся за свою собственную шкуру. Их так приучили, они по-другому уже не могут.

К черту весь этот бред!
Слизеринец слишком много думает в последнее время. Не о том.

Но Алвин забилась в угол его комнаты, между идиотским креслом и прикроватной тумбой. Никакой стилистической гармонии, но плевать.
Он клал хер на чертов Фен-Шуй.

Забитый проблемами, словно камнями, человечек куда важнее.

Малфой ругается через стиснутые губы, придерживая сползающее полотенце одной рукой. Потому что... это было за гранью дозволенного. То, что называют "нарушением личного пространства". И вовсе не такого ждал парень, вернувшись из душа.
Но ей, этой Алой ведьме, плевать на рамки, на приличие.

Стабильно насрать - ей, стабильно похуй - ему.
Синонимы.
Два сапога - пара.

За окном стучит дождь, а капли бьются в мозаичное стекло с изображением змеи и медленно падают вниз. Если бы сейчас парень оказался на улице, то спокойно выдыхал пар. Но здесь, в уютном помещении, тепло. Непривычно жарко в сравнении с подземельями Слизерина. Где всегда царит привычный сердцу мрак и холод, тут - тепло и полу... свет?.. Пусть так. Пусть полусвет.

Ничего ведь толком не разглядеть.
А лучше бы сгинуть во тьме, раствориться в ее потаенных углах.

Она прячет лицо в изгибе колен, чтобы укрыть от мира красные, опухшие глаза и искусанные до крови губы.
Она вцепилась ногтями в собственные щиколотки, царапая их до крови. Она и ее чертовски худая, но красивая спина вздрагивала в такт рыданием.
Она с ее бледной кожей, синими венами-реками на исхудавших руках.
Она и запах сигаретного дыма казались родными.

Онаонаона! Везде - она!

Твою мать.

Отросшие светлые пряди на корнях, кончики волос на темных брюках. Так гармонично.
Кажется, что Браун была частью его маленького мира. Его комнаты. Комнаты Старост. Идиотской школы, которая стояла поперек горла.

Кажется, что Малфой заразился ее безумием.
Всего лишь кажется.
Всего лишь избыток гормонов.

- Что?.. - он закашлялся и сглотнул вязкий ком слюны.
Хрипота в голосе мешала нормально закончить предложение. А путаница мыслей связать его логически правильно.

- Все нормально?

Хэй, парень, ты идиот?
Алвин ревет у тебя на сраном полу, ревет, возможно, впервые в жизни, а ты спрашиваешь ее: "Все нормально?". Псих.

Девушка не отвечает.
И это бесит.
До зубного скрежета бесит. До стеклянных осколков в глотке.

Малфой не знает, что делать. Малфой... тяжело вздыхает. И делает шаг вперед, навстречу. И снова замирает. Мурашки бегут по спине от небольшого сквозняка.

- Я... прости.

Голос у нее надрывный, треснувший. А сама девушка напоминает поломанный кем-то дуб. Бурей ли, молнией или рукой заправского лесоруба. Но дуб: вечнозеленый и с горькими плодами, не сладкими, как в Италии.
Хрупкая, словно древний китайский фарфор.

Так и хочется завернуть эту маленькую, слишком тоненькую фигурку в толстое одеяло и уложить на кровать. Греть ее своим теплом и говорить через какой-то там полусонный бред про "долго и счастливо, про все будет хорошо". Про то, чего никогда не будет.

Люди верят в чудо.
Люди не верят в собственные силы.

- За что простить?

- За то, что пришла сюда. М-мешаю тебе, отвлекаю от важных дел. Просто... мне не хочется быть одной. Не сейчас.

Аутофобия?
Невероятно!

Драко смотрит и, вроде бы, даже понимает. Видит перед собой заплаканную маленькую девочку, нуждающуюся в поддержке "старшего брата, отца". Ибо ей ночью стало холодно/страшно/грустно.
На ваш выбор.

- Что случилось?

- Я умираю?.. - вопрос.

И парень ждет слова "шутка". Мол, ты реально поверил в меня такую? Бред! Пф, вернись на Землю, чувак! Встанет, вытрет бутафорские слезы и уйдет, на прощание вильнув бедрами. Как она делает это всегда, дуря голову кому-то левому.

- Повтори.

Волшебник моргает медленно и снова поправляет полотенце. Ему стоит одеться, а не слушать придуманную ею херню. Это тоже самое, как читать надписи на дверцах, стенах туалета - капля правды в порции лжи, чужого гнева или насмешки.
Из разряда: хочешь - верь, а хочешь - нет.

Аристократ думает просто накинуть пижамные штаны и идти спать.

- Я... Просто не важно.

Она улыбается, и на губах капельки крови.

И в голову лезут воспоминания прошлогодней давности, когда какой-то сокурсник назвал Малфоев лицемерными уродами. Тогда Драко сломал ему нос. И челюсть, и пару ребер в придачу. Забини едва успел оттащить свирепого блондина от почти-куска-плоти, будущего трупа.

Почему он это вспоминает именно сейчас? Потому что тогда впервые увидел Бонни Браун. В толпе зевак и с потрескавшимися до крови губами. Как сейчас. Он никогда не встречал ее раньше, не видел-не смотрел в сторону этой девушки. А тогда... ее восторженный взгляд, полный невероятного удовольствия от увиденного, поразил Драко.

В глазах ее зияет тьма.

И слизеринец подается назад, когда она встает. Слишком резко и быстро, торопясь к нему. Обтянутый кожей скелет. Мертвенно-бледная кукла из фильмов ужасов.
Его Бонни похожа на больного булимией подростка, анорексичную модель.

Ему совершенно не хочется ее трахать.
Ему совершенно не хочется, чтобы она его касалась. Это мерзко.

И Браун чувствует это нутром, замирает в паре сантиметров и снова кусает опухшие губы. До хруста сжимает тонкие длинные пальцы, будто ломая их.

В глазах - непонимание и боль.

Да твою мать! Малфой сам нихера не понимает! Не желай от этого мужчины многого, детка!

- Я... не в настроении сейчас.

Драко смотрит на нее сверху вниз. На эту слишком понимающую когтевранку.

Она пропитана разочарованием. Взаимным, с обеих сторон.

Ибо Драко кажется, что его тошнит от самого себя. Неужели он тот самый друг на хорошую погоду, неужели он не может поддержать кого-то кроме себя в трудную минуту?

Такой трус.

- Прости, - еще раз извиняется Браун и крепко обнимает его. Так сильно, будто в последний раз.

Резкий аромат дорогих сигарет бьет в нос, а тепло проникает под кожу металлической иглой. Этот наркотик немного не в тему, этот наркотик приелся, но чертовски необходим ему. Где-то в зоне досягаемости, где-то в полусотне метров. На случай ломки.

Мама считает, будто бы Астория хороший вариант, отец впервые в жизни доволен выбором единственного сына. И Драко не собирается портить себе жизнь некой опасной для общества дамочки с явными психическими отклонениями.

Поэтому... прощай?

- Я все понимаю, - бормочет Алая, - понимаю, что не нужна... Но от этого мне становится только больнее. Ведь я столько билась за тебя, твое внимание, твои прикосновения. Но все без толку. Ты - не мой, по-прежнему недосягаем. Как луна.

Где-то в груди что-то сжимается.

- Понимаешь, я готова была умереть ради тебя, лишь бы не забыть... ничего из того, что с нами произошло. Как бы то ни было, но ты - лучшее в моей жизни.

Браун коснулась кончиком указательного пальца его лба, чуть надавив:
- Вот только сейчас, в тот момент, когда ты посмотрел на меня с явным отвращением, я поняла кое-что важное. Алая - полная дура. Смешно?

Хм? Она исповедуется ему?
Лучше бы заткнулась... замолчала, наконец!

- Мне жутко смешно от самой себя. Но тут встает со-о-вершенно другой вопрос, не правда ли? Люблю ли тебя? До безумия. Но скоро это станет совершенно неважным. Мое прошлое канет в Лету вместе с тобой, сладкий.

И это "сладкий" пропитано тысячами ядов. Теми, что травили королей и неверных мужей.

Он снова глотает чертову липкую слюну:
- И как это понимать?

- Как хочешь.

В глазах - огонь и гнев. Еще, может быть, нечеловеческая боль. Та самая, за которой скрывается то ли настоящая-потерянная жизнь, то ли смерть.

- Я ведь считал, что ты мне нравишься.

- Нравлюсь, - кивает она. - Иначе бы я не была сейчас здесь. Так близко и одновременно далеко.

И целомудренный поцелуй-печать на слишком идеальной скуле. Невинный и легкий. Где капля алой крови словно собственническая метка.

И Драко с ужасом осознает, что прикосновение... не было противным? Ничуть.

Даже такой Браун была... собой что ли? Умеющей вызывать желание отыметь ее...
Обтянутый кожей скелет, про себя повторил Малфой. Будто вновь и вновь пробуя эти слова на вкус. Чтобы скорее оградить себя от необдуманного шага.

Он считает Бонни мерзкой.
Вранье.
Не считает.

Пытался заставить себя так думать.

Блондин глубоко выдыхает и тянется ладонью к блеклым щекам, стянутым из-за соленых слез. Проводит кончиком большого пальца по подбородку, едва дотрагиваясь до губ.

Красноватые белки из-за недосыпа жутко привлекают внимание. Не в хорошем смысле этого слова.

- Тик-так, тик-так... Время если не пить чай, то уходить.

Она хрипло смеется и отстраняется. Не резко, а плавно, желая сохранить в памяти остаток чужого тепла. Его тепла, его такого желанного прикосновения.

А Малфой думает, что все это попахивает сраной мыльной оперой. Где главный герой то отталкивает, то притягивает к себе возлюбленную, а сама возлюбленная мечется меж двух огней: работы и второй половины. Они плачут и страдают от собственных чувств.

Бред.

Он застывает, со все еще вытянутой рукой, и склоняет голову набок. Хватает ладонью воздух, сжимая пальцы в кулак, чувствует, как идиотское полотенце снова сползает.

Такая идиотская ситуация.
Нелепая пьеса с нелепыми актерами. Эгоистичными и глупыми героями, не имеющими даже представления о чем-то настоящем.

- Пожалуйста, не сгорай... Ведь надо кому-то гореть. За окном начинается рай, только нужно чуть-чуть потерпеть!* - надрывно поет Бонни, ступая назад.

"Что за чушь?" - думает Драко. Ни слова в ответ, лишь молчание.

Она хлопает дверью:
- Я тебя вспомню. Просто потому что надо.

Не понятно.

- Спать, срочно спать, - сам себе говорит блондин, проводя ладонью по лицу.

***

От лица Бонни.

Что бы вы сделали перед тем, как умереть? Если бы точно знали, что завтра не наступит для нынешней вас больше никогда?

Что бы вы сделали тогда?

Наверное, признались в любви парню/девушке, послали бы к черту начальство или учителей, спрыгнули с парашютом. В общем, сделали бы то, что хотели всегда. Но не было денег, времени, да целая херова куча бесполезных, ненужных причин. На которые кладут и хрен, и морковку только перед смертью. Перед собственным эндом.

А вот я совершенно не знала, что делать.
Моя жизнь - сплошная выдумка, фальшь, навеянная древней магией.

Что мне хочется на самом деле?
Денег? Нет, банковский счет на кругленькую сумму уже есть. Да и... они не решают проблемы, только делают хуже.
Любви? Кажется, с этим меня уже, только что, продинамили. Втоптали в грязь.
Власти? Я была правой рукой местного главаря банды, наркодиллера. Информатор... Первоклассный!
Семья? О, было дело, проходили. Больше на эти грабли не наступлю.

Вроде бы, все уже было. Все, что только жаждет человек.

Оу, может познать горечь правды? Вспомнить то, что я и не могла забыть. Зачем и для чего? Чтобы потешить собственное эго, потравить душу, конечно же. Истинное удовольствие истинного мазохиста - причинять вред собственному телу и душе. Это приятно, это затягивает.

Вот только знаете в чем проблема?
Мне не дано узнать.

Во всяком случае, не сейчас, а перед... смертью.

Пора бы оставить все эти сопли и взглянуть на мир по-новому!

- К херам это дерьмо! - крикнула я, пиная голую стену. Со всей возможной силой, так резко и остро чувствуя носом электрический разряд. И слыша хруст. Будто в темной-темной комнате кто-то поломал крекер пополам. Вот на что был похож звук. Я сломала мизинец.

Помним старую добрую поговорку? Ту, которую спешно говорят деткам, когда те ударяются. Если б мышка не скакала, то бы ножку не сломала. Вина лежит на мне.

Выдохнула через нос, крепко стягивая губы в одну тонкую полоску. Главное не проронить ни слова. У человека двести шесть костей. Минус одна не считается.

Но против собственной воли, я все же достаю палочку из кармана.

Боль есть боль, от нее ищешь спасение всегда: если ты, конечно, не конченный мазохист. Её пытаешься избежать всеми доступными способами. Спрятаться, скрыться. Главное, чтобы не было больно. Главное - не страдать. Душевно ли или физически. Каждый терпит столько, сколько может. А если вдруг больше не осталось сил, то люди обычно ломаются. Да-да, словно игрушки. Те самые дорогие игрушки, которые дышат, едят и периодически трахаются друг с другом, пока хозяйка спит. Это называется жизнью: терпеть и радоваться. От одной грани к другой.

Когда я вошла в комнату Драко Малфоя, я рассчитывала... на что я, собственно, рассчитывала?.. На поддержку, может быть. Но отнюдь не на безразличный и брезгливый взгляд. Будто парень смотрел на что-то мерзкое, настолько отвратительное, что его едва не выворачивало наизнанку. Здесь и не пахло любовью. Видимо, ему нравился секс. На нем не построишь отношений. Это не тот фундамент.

- Пожалуйста, не сгорай... - слова вертелись на языке, как чертова мантра, - за углом начинается Рай...

Не хочу гореть - это невыносимо.

Знаете, что мне хочется сделать напоследок?.. О вы себе и представить не можете.

Сорок минут спустя.

Магический Лондон.

- Будьте добры, чашку кофе и... м, вишневый торт. И если можно две порции в одну тарелку.

- Да, мисс, - кивает молоденькая официантка и с дежурно-вежливой улыбкой мчится на кухню.

Это будет последним, что я сделаю в своей недолгой жизни - выпью чашку любимого кофе и съем пару кусков вкусного десерта.

Что ещё нужно для счастья?..

______________________________________

2204 слова