не святая

Окровавленные пальцы оставляли на каменной, чуть шероховатой стене грязно-багровые следы. Будто расписные картинки из старой и затхлой камеры пыток.

Алые капли падали на пыльный, холодный пол. Казалось, будто хлебные крошки Греты указывали дорогу к маленькому и уютному домику. Но, увы, все не так.

Дыхание неровное, сбитое с нужного и привычного ритма. Будто из глотки вот-вот повалит обжигающий горло пар. Или кислород вовсе закончится.

Глубокий вздох и такой же глубокий и резкий выдох.

Боль.

Каждое движение – механическое, деланное, наигранное. Новый, следующий шаг давался с трудом, требуя огромных, непомерных усилий. Налитые свинцом ноги не желали двигаться, подчиняться мозгу. И перемещались то ли из-за сильного чувства самосохранения, то ли по инерции.

Словно поломанная кукла в руках неискушенного кукловода.

Прижимая ладонь к животу, я кое-как сдерживала поток горячей крови, что вытекала из небольшой рваной раны, оставленной боевым заклинанием. Со злости брошенным заклинанием. Будто ругательство в лицо выплюнули, но куда более вредоносным. Физическим.

Меня покидала жизнь.

Капля за каплей.

В воспоминаниях пролетали фрагменты из недалекого прошлого, касающегося третьего курса, а точнее, экскурсии по школе. Староста показывал класс зельеварения, травологии и так далее.

А еще кабинет медсестры. Точка назначения.

Единственный шанс на спасение: палочка сломана, а надежда натолкнуться на дежурного умерла три часа назад. Развеялась, как утренний туман.

Спасения не жди, Бонни.

Помощи не будет.

Ты не заслужила просить у Бога поддержки, сострадания. Лимит исчерпан, а когда-то брошенным в священный алтарь камнем забьют гвозди в твоем гробу, милая.

Ради потехи, в наказание… захотелось.

Приспичило кому-то.

Ибо ты – жалкое исчадье Ада. Пародия на нечто человеческое, почти живое, ничтожное.

Подделка, лишь отчасти похожая на человека. Внешне, и то, не всегда.

На заводе по производству тебя должны были забраковать и выкинуть к чертям за ненадобностью, ненужностью, никчемностью.

Но… черт возьми, жить так хочется!

Бонни, тебе так хочется жить, милая. Настолько сильно, что сейчас борешься с самой собой. Идешь против собственного конца. Плюешь старухе с косой в лицо.

Еще немного, совсем чуть-чуть, потоптать земной шар, подышать гнилым, загазованным воздухом.

А время бежит вперед.

Тик-так, тик-так.

Не хочу умирать! Только не так.

Страшно, безумно страшно попасть на ту, неизведанную сторону. Потусторонний мир.

Призраки, что скончались, молчат. Им запрещено раскрывать рот, говорить о небесах, Аде, Боге или же дьяволе.

Табу и…

- Хах!.. – кислород будто выбило из легких при очередном резком и не оправдывающем себя движении.

Земля ушла из-под ног, голова закружилась – пришлось облокотиться на стену спиной, а потом и вовсе скатиться по ней.

Я умираю… в одиночестве.

В носу предательски защипало, а слезы выступили на глазах и, ведомые силой тяжести, крохотными ручейками потекли вниз, оставляя влажные дорожки.

Не люблю подобное проявление собственной слабости.

Ненавижу себя такую… никчемную.

Этот образ не подходит для моего амплуа: слишком человечный, чувственный и украденный из типичной мелодрамы. Какого-то задрипанного сериала.

Заканчиваю жизнь, так же, как и провела ее. Только вместо гордо поднятой головы…

Разбитая.

Сломленная.

Чужая.

Где же смех, господа? Где ваши глумливые физиономии?

Ваш враг погибает!

Радуйтесь, слабые и склонившие головы пред истинным величием чужой воли и силы.

Ну же, добейте меня! Как обычно исподтишка.

- Дракон… - едва слышный шепот, и радостная улыбка сама по себе расплывается на губах. Отчаянно-безумная, трагично-прекрасная.

Я так хочу быть рядом с тобой.

Дышать одним воздухом.

Наслаждаться жизнью. Нашим «вместе и счастливо».

Потому что он – слабость, очередная доза героина и тот самый сказочный мальчик из снов.

Мне хорошо рядом с Драко.

Мне легко рядом с Драко.

Но она – лучший для него вариант. Уже не святая, а грязная, испачкавшаяся.

Почти, как я.

***

От третьего лица.

Она – непонятная, странная, сумасбродная. Творит, что хочет, и не парится по пустякам.

«Потому что целый мир у моих ног!» - любила повторять чертовка.

Когда говорит, хочется ее придушить. А когда молчит – утопить.

Уничтожить всю. Каждую частичку, клетку, чтобы не осталось ничего.

Абсолютный нуль.

Пустота.

Потому что «ты мне нравишься, только и всего», потому что «ты в клетке, я открою замок, дай шанс», потому что «ты важен», потому что «я верю тебе», потому что «ради тебя».

Не «я», а «ты». Не для себя, а для него.

И это, черт возьми, трогательно, если бы не так безумно-кроваво и блядски-сентиментально.

Бонни Браун – когтевранская змея, алый рыцарь и та еще сука.

«На самом деле, - выдыхает она, - мне не нравятся эти прозвища. Да и сукой, вроде бы, никогда не была. Просто говорила правду людям».

Мерзкая, отвратная, притягивающая, завораживающая. В ней сочетается несочетаемое, всего чересчур много. Столько отвратительных качеств намешано в одной личности, что кажется, будто алая специально в очереди на них стояла, игнорируя «хорошее».

Не такая.

Подобную девушку не представишь родителям, не покажешься с ней в приличном обществе. Только в постели развлекаться.

И надо сказать секс с ней – отменный! Нет, крышесносный!

Твою мать, пара плюсов перекрывает все минусы! Пара незначительных плюсов – это уже много, это повод для…

Нет.

«Потому что небезразлична», - смеется Браун, обнимая его за шею.

С самого начала она не понравилась Драко: вульгарная, странно одетая и двинутая. А еще болтливая и навязчивая.

Прилипла, словно жвачка к подошве, и не оторвать.

И не надо.

Пусть лучше просто будет. Где-то и с кем-то.

С ним.

Ибо ругается, словно сапожник, пьет, словно алкоголичка, и трахается со всеми подряд.

«У всех свои недостатки, знаешь. Ты ведь тоже не идеален, но я смирилась», - облизывает пересохшие губы.

А еще убивает. Лишает жизни других, как когда-то Пожиратели.

И это пугает.

Чужая кровь на столь маленьких и израненных ладошках, как кажется Драко, – неуместна. Отвратно смотрится.

«Я хочу быть с тобой».

Малфой не хотел, чтобы Бонни и он – вместе. Это как-то неправильно, что ли.

Нелепо. Смехотворно. Противоестественно.

Кто она, а кто он?

Две разные иерархические ветки. Разные судьбы и будущее.

Просто разные. Как пламя и лед, небо и земля.

Но он все еще помнит множество казусных моментов, интересных ситуаций. В которых он чувствовал себя воистину живым, дышащим полной грудью. А не запуганным мальчишкой, до жути страшащимся Темного лорда.

С этой девушкой Драко нарушал все запреты, ломал стены и строил мосты. Новые и пускай шаткие, но зато свои, не по указке и четко-продуманной схеме.

Блондина заебала эта идеальная жизнь, где среди всех слизеринцев – он герой, наследник богатейшей семьи и просто красавчик.

Его заебало все.

- Интересно, а если упасть с Астрономической башни, что я увижу в конце? – весело поинтересовалась Браун, переваливаясь через каменные перила.

Холодный ветер взъерошил ее вечно-распущенные волосы, а широкая улыбка расползлась по будто бескровным, слегка потрескавшимся губам.

Сухие и тонкие пальцы некрепко сжимали выбившиеся из общей композиции камни.

Она и правда желала ответа на свой якобы риторический вопрос. Так отчаянно-сильно жаждала знать.

На практике проверить.

- Попробуй, - усмехнулся Драко, делая очередной глоток из бутылки виски, принесенной Браун. Джек Дениэльс, кажется. – Хочешь помогу?

- Да, если тебе не трудно, конечно, - на полном серьезе заявила алая, громко чихнув. – Боюсь, сама не смогу. Принципы, вера в Бога и прочее.

Малфой фыркает, прикрывая глаза.

Может, правда, подтолкнуть ее, что ли? Доконала его, притащила на эту сраную башню и просит прикончить.

Ебанутая какая-то. В чем слизеринец не сомневался.

- Ага, марать руки буду, как же.

- Ты же убивал… - выдохнула она, от чего у блондина пошли мурашки.

- Да.

- И тебе не понравилось.

Не вопрос – утверждение. Бонни слишком много знала о нем. А он о ней – ничтожно мало.

- Не понравилось, - повторил Драко, делая очередной, более жадный глоток. – Совсем не понравилось.

- И я тебе не нравлюсь.

Браун стояла спиной, продолжая разглядывать открывшуюся перед ней картину.

- Не нравишься, - кивнул блондин.

- А жаль. Очень жаль.

Малфою не было жаль. Ему было все равно.

Было.

Еще пару месяцев назад он и имени-то ее не знал, а сейчас?.. В груди теплится нечто такое, просится наружу.

Такое неестественно-живое, до отвращения приятное и запретное.

- Это весело! – хохочет Браун, хлопая в ладошки.

Снег маленькими, холодными пушинками падал на пол, кружась в воздухе и совершая ритуальный, ежегодный танец.

А Драко кажется, что он сейчас впервые в жизни поднимет руку на девушку, ибо… бесит. Ибо зрачки у Бонни расширены. Ибо она снова под дозой.

Героин, кокаин или еще чего. Нынче волшебники варганят свой наркотик. Гораздо опаснее, на него подсаживаются мгновенно.

И блондин не первый раз видит ее в подобном состоянии.

Слишком часто.

Слишком нервирует.

- Что ты принимала? – шипит парень, хватая Алую за плечи и разворачивая к себе лицом.

- Любовь, - выдыхает ему в губы, вновь заливаясь неприятным и чересчур громким смехом. Таким неестественным и противным.

Раздражение и злость накатывают на аристократа. Эта сука завалилась к нему в три часа ночи, открыла окно и заговорила снег лететь сюда. А еще нагло издевается над ним!

Широкая мужская ладонь почти касается нежной женской щеки, но парень вовремя себя сдерживает.

Нельзя.

Потому что он не хочет походить на своего отца, который так часто бил мать, которого так сильно ненавидел Драко.

Молодой человек сдерживает себя, скрипит зубами.

А она не сопротивляется, когда он жадно целует ее, почти до крови… и отправляет под ледяной душ.

- Отвяжись! – рычит Бонни, толкаясь и пинаясь. И Малфою приходиться лезть к ней, благо для старост определили отдельные комнаты, и сосед не видит всего этого бреда.

Крепкие мужские руки небрежно, но весьма проворно стягивают насквозь промокшую одежду с дрожащего и все еще сопротивляющегося тела.

Затем нацепить на эту чертовку дорогую шелковую рубашку – по-другому и быть не может – и в постель.

Драко ловит себя на шальной мысли: ему нравится засыпать с этой девушкой в одной кровати.

Шрамы на ее теле имеют свою трагичную историю. И Драко вовсе не желает знать о каждом, потому что уверен, что сердце этой девушки покрывают одни лишь белесые полоски, а дыры в душе залатать практически нереально.

Лишь однажды он спросил ее…

- Откуда у тебя это? – в полголоса, ей на ушко.

Блондин проводит кончиком пальца по чуть шероховатому, едва успевшему зажить порезу, еще розоватому, что смирно покоился на внешней стороне бедра Бонни.

- Неважно, - она почти мурчит, тая от получаемых ласок. Столь нежных и приятных.

Алой хорошо.

С ним всегда хорошо.

- Если я спрашиваю, значит мне интересно, - немного хмуро, немного с интересом, но больше – желания.

Значит после разговора – повторение марафона.

Ей нравится.

Она не против.

- Это был ужин при свечах, - улыбается Браун, ощущая, как напрягся парень, - он был слишком наглым, а я строптивая. Вот и оставил мне на прощание подарок.

- А ты?

- А я вырвала ему язык, - смеется, находя повод для радости в подобной ситуации. Умолчала, что и от «хозяйства» она того мужчину избавила.

Раз и нет.

И не потому что он обидел Бонни, нет, вовсе нет. Просто девушке не нравились педофилы, а вот педофилам нравилась семнадцатилетняя девочка.

- Лучше бы не спрашивал, - ворчит Малфой, подминая под себя аловолосую бестию.

- Меньше слов – больше дела, - хохочет Браун, целуя Драко.

Блондин выдохнул, зарывшись ладонью в светлые волосы, при этом растрепав их.

Надоело.

***

- Я… я, кажется, убила ее! – кричит Астория, врываясь в комнату старосты мальчиков. Она напугана, чертовски сильно напугана.

Трет разбухшие от соленых слез глаза и молит о помощи.

Драко подрывается с места, до конца не осознавая сказанные его девушкой слова.

Она умерла?

Быть того не может.

Просто не может этого быть.

______________________________________

1777 слова