Белые орхидеи

2004 год

Заходя в темноту гостиной, Гермиона поёжилась. Окно было вновь открыто. Как вчера, неделю и даже месяц назад. Сквозняк гулял по комнате, сметая бумаги со стола. Она скинула с себя пальто, что упало на пуфик бесформенной кучей.

Всё ещё стоя у входа, девушка переминалась с ноги на ногу. Совсем как насупившийся ребёнок — в этом было своё очарование.

Сведя брови у переносицы, она достала палочку и обвела ей пространство квартиры. Чары не обнаружили потустороннего присутствия — лишь лёгкий магический след, змеившийся у пола полупрозрачной голубой дымкой.

Подобный эффект могло создать что угодно — даже безобидный артефакт, коих дома было достаточно. Они не перебивали работу техники, но облегчали бытовые задачи.

— Стоит вызывать священника, — нервно посмеялась Грейнджер и несколько раз, для надёжности, прокрутила ключ в дверном замке. Затем, небрежно скинув туфли, на носочках прошла до окна и с хлопком закрыла его. Трижды дёрнув ручку, убедилась, что само оно больше не откроется. Проверила защитные чары и, ещё раз оглядевшись, довольно кивнула. Никого рядом не было.

— Всё-таки забыла, — бормотала про себя и кивала, подтверждая свои слова.

Раскат грома прозвенел так же резко, как и писк девушки. Комната озарилась ярким светом молнии, а в зрачках промелькнул блеск страха. Такой сладкий, словно на язык положили мёд.

Из угла у него был прекрасный вид на её лицо и напряжённое тело. Встряхнув руками в нескольких метрах от него, она направилась в комнату. Её пение отражалось от стен, а его горло сжималось, стараясь сдержать смех. Содрогнувшись, он прижал ладонь ко рту, когда она попыталась взять высокую ноту, но лишь скрипнула.

Малфоя забавляла лёгкость девушки. Страх природных явлений и мистических происшествий дома так быстро отпускал её, будто ничего не произошло. Уверенность в себе и своих заклинаниях? Или же гриффиндорская глупость?

Он не заметил, когда она успела зажечь камин. Теперь приятная прохлада уступила теплу.

Грейнджер так и двинулась на носочках в спальню. Переступив порог, она вошла в комнату, что загорелась множеством огоньков, свисающих лианами у потолка. Он следовал за ней как тень и пропускал через себя переливающийся разными цветами свет.

Громкая песня от маггловской ерунды заставила вздрогнуть. Осторожно подойдя ближе, Драко рассмотрел маленькую вещицу, которую она быстро схватила. Музыка исчезла.

— Грейнджер, ты там жива? — прозвучало тихо.

— Да, Джинни, — упав спиной на кровать, вяло проговорила Гермиона и куда-то нажала.

— Почему ты к нам не зашла? — громкий голос Уизли вырвался из телефона.

— Я устала. Стоун меня загонял сегодня. Ещё немного — и я его прокляну.

На той стороне раздался громкий смех, и губы Грейнджер вытянулись в слабой улыбке. Болтая ногами и накручивая пряди волос на палец, она рассказывала о своём надоедливом руководителе и прошедшем дне. Её голос затих, уступая девушке по ту сторону.

Мурашки расползались по телу. Юбка задралась — бедро, освещённое то красным, то зелёным, оголялось всё сильнее. Драко размял шею, прикрывая глаза. Наверняка её кожа так мягка... бархатна. Но он — призрак. Не существовал здесь. Не мог почувствовать её под ладонями. Только смотреть.

— Может, это всё-таки духи?

— Духи? — переспросила Грейнджер и нахмурилась, обводя комнату взглядом.

Могло даже показаться, что она, наконец, заметила его — задержалась на том месте, где стоял Малфой со скрещенными руками. Могла поймать его за тем, как он следит за ней сейчас. Но нет, это было невозможно. Её глаза всегда скользили мимо, не задерживаясь на нём.

Он сглотнул. Приятное покалывание под кожей смешивалось с желанием и стыдом.

— Ты сама подумай: нет признаков взлома и чужого следа магии. А они как раз оставляют что-то непонятное, еле заметное.

— Может, ты и права, — её губа дрогнула. Возросшее возбуждение заставляло дрожать кончики пальцев. Он знал, что эта юная дева ощущает его – замечал, как её плечи напрягаются, когда та подходит слишком близко. Ему нравилось, что она его чувствовала, но не видела.

Кадык дёрнулся, а живот свело, словно образовывался тугой узел.

Грейнджер, слегка приподнявшись, потянула свитер наверх и осталась в одном бюстгальтере. Юбка задралась непозволительно высоко, открывая вид на бельё. Жар всё больше распространялся по телу, обжигая щёки. Дыхание стало совсем тяжёлым.

Невозможно было здесь оставаться. Драко выбежал на кухню, стараясь быть как можно тише. Тихие смешки еле удавалось сдерживать. Он прижимал ладонь ко рту, подавляя любой звук.

Ему позволено только смотреть и облизываться. Какое же наслаждение – вдыхать её запах. Цитрусы заполняли лёгкие. Видел бы его отец... Тот бы точно умер на месте от позора.

— Пойдёшь с нами в «Красный Сглаз» в субботу?

– Не знаю, — с долгой паузой ответила Гермиона нерешительно. – Не хотелось никуда идти.

— Ты хочешь с ума сойти в этой квартире? — фыркнула Уизли. — Если не хочешь в Сглаз, то давай в «Три метлы»? Тебе не помешает веселье, пиво или, может, что-то покрепче.

Гермиона, соглашаясь, рассмеялась и перевернулась на живот.

— А ты не думала, что это всё из-за переутомления?

«А ты не думала, что это всё из-за меня?» – он прислонился к стене, глуша поток мыслей. Он не готов озвучить их даже для себя. Опасался, что сорвётся.

— Ты много работаешь, – продолжала Уизли, — твой организм, должно быть, истощён. С таким-то образом жизни неудивительно, если разовьётся паранойя.

— Может, ты и права, — устало согласилась Гермиона.

Ощущение чьего-то взгляда исчезло, но мороз всё ещё сквозил по полу.

— Вот так-то лучше! Иначе я бы лично тебя вытащила из твоей берлоги.

Их разговоры слышались до полуночи, пока глаза не стали прикрываться от усталости. Свитер и юбка с бюстгальтером полетели на стул. На ней не оставалось почти ничего, и она обвела пальцем изгиб талии, рассматривая себя в зеркале.

— Интересно, призрак оценил бы такое? — она фыркнула и быстро натянула пижаму.

Свитер упал на пол, когда она потянулась к выключателю. Гермиона наклонилась за ним – и вдруг: мурашки по спине. Кто-то прерывисто дышал за спиной. Оборот... но никого не было.

Палочка быстро оказалась в руке. Маленький телевизор напротив кровати затрещал, как только чары просканировали комнату на предмет чужого присутствия. И опять ничего.

— Просто показалось, — бормотала девушка сама себе, метая взгляд от одного угла к другому. Воздух дребезжал от напряжения.

Вернувшись к кровати, она натянула одеяло до носа, чтобы мороз не касался её. Словно это могло защитить от кого-то или чего-то. Сжавшись, она уткнулась в подушку и силой закрыла веки. Но спать больше не хотелось.

В голове крутились мысли о происходящем дома, о людях вокруг и выматывающей работе. Безусловно, ей нравился её отдел и главные задачи. Но временами мистер Стоун будто издевался, выматывая идиотскими поручениями. «Неужто выдающейся ведьме не пристало выполнять такую работу? Брось, ты здесь в том же положении, что и другие!» Но это было не так.

Во-первых, только на неё было обращено пристальное внимание. Во-вторых, она больше не помощница, чтобы заваливать её бессмысленной ерундой. Гермиона являлась отличным специалистом – по её скромному мнению – в отделе на своём направлении.

Мерзкий голосок Стоуна резал уши даже сквозь воспоминания.

— Придурок! — зарычала она в подушку и ударила кулаком по матрасу.

В темноте напряжение перестало греметь. Мышцы постепенно расслаблялись под тиканье часов. А мысли о работе утекали в направлении одиночества. Она не жалела о расставании с Роном.

Их подростковые чувства столкнулись со взрослой реальностью без приключений. Когда остаётесь только вы вдвоём, то все недостатки невозможно скрыть. И им не удалось их принять.

Она не могла вытерпеть хаос, устраиваемый Уизли, его неспособность что-либо делать самостоятельно и, конечно же, инфантильность. Гермиона старалась унять свои эмоции, пока они жили вместе. Повторяла себе, что им просто требуется время. Притирка в отношениях всегда тяжела для пар.

Рон же, в свою очередь, сначала не замечал проблем, а затем скопление мелких претензий не могло оставаться не озвученным. Огромный ком недовольства перерос в лавину, накрывшую их отношения. «Гермиона, не будь ханжой!» – закатывая глаза и запрокидывая голову, вторил он, когда получал отказ в удовлетворении его желаний.

Любая нежность, поцелуй, стон и секс в целом направлены на самого Рона. «Мерлин, ну какая же ты зануда». Любая ссора стала сопровождаться длительными командировками в попытке отделаться от решения проблем.

Они держались за руки четыре года, представая перед камерами как самая завидная пара Магической Британии. Сплетни об их идиллии печатались в «Ведьмином досуге» и слышались из уст прохожих. Окружающие даже начали делать ставки, когда Рон сделает предложение; что выберет Гермиона: семью и детей или карьеру с последующим постом министра.

Их разногласия достигали пика. Они больше не могли решать каждый конфликт через сбрасывание одежды, погружаясь в томные стоны – это попросту не помогало. Но вот попытка увековечить их отношения браком, по его мнению, должна была спасти ситуацию. Словно все разногласия исчезнут, и мир перевернётся.

И вот он — тот самый день. Такой неприятный, с кислым привкусом предательства. Уизли решил просить её руки при всех, на пятилетнем праздновании победы. Его вспотевшие руки сжимали маленькую бархатную коробочку, оставляя отпечатки, а колено упиралось во влажную землю, марая брюки, которые были отстираны и отглажены вручную из-за капризной ткани.

Гермиона пялилась на эту картину, застыв на месте. Живот скручивался, норовясь вывернуть всю съеденную за вечер еду наружу. Быстро проморгавшись, она крутит головой, осматривая всех вокруг.

Они ждали — с широкими улыбками и сведёнными ладонями. Миссис Уизли была готова к ним бежать и поздравлять, а Гарри и Джинни застыли, с беспокойством поглядывая на подругу.

Медленно возвращая взгляд к парню на колене, она представляла сотни сценариев будущей совместной жизни. И в каждом видела не счастье, а личную трагедию, где её личность угаснет.

Все желания станут общими — и направленными явно не на неё, а от амбиций придётся отказаться в пользу самого Рона, чтобы не перекрывать собой его. Только роль жены, матери и домработницы. Она должна будет стать подобной миссис Уизли, ведь Рона иное не устроит.

— Нет, — хрипло выдавила она из себя, расчёсывая ключицы и пялясь на руки Рона.

Он радостно взвизгнул и подскочил, делая шаг навстречу. А потом замер, медленно осознавая её ответ. Оглушительная тишина придавила их двоих.

— Прости, что? Может, ты не так поняла вопрос? — говорил с ней, как с ребёнком, чуть наклоняя голову вперёд. — Я попросил стать моей женой.

Откуда-то справа донеслось громкое «ох», и перед глазами замелькали мушки, не давая сфокусироваться хоть на чём-нибудь перед собой.

— И я сказала — нет. Я... Это... Рон, я не могу, прости, — Гермиона пыталась сделать шаг назад, но её подхватила миссис Уизли, оправдывая тем, что девочка переволновалась, надо дать всё обдумать.

Дальше Гермиона мало что помнила. Как и все последующие несколько недель. Так на неё накатывало одиночество и сомнения в верности принятого решения.

Весь кошмар разбавляли нежные белые орхидеи, неизвестно кем присланные. Через полтора года цветы перестали появляться у её порога, работа завладела всей жизнью, а ощущение постороннего присутствия поселилось в её квартире.

Накатившая грусть и усталость позволили с лёгкостью провалиться в сон, пока одеяло подминалось под ноги и руки — имитация чужой теплоты. За долю секунды до того, как веки сомкнулись, её взгляд упёрся в серые глаза, отливающие голубым. Словно засветились в темноте и погасли, растворяясь в пространстве.

Малфой наблюдал за её задумчивостью. Любовался нахмуренными бровями, тонкими поджатыми губами, прячущимися в темноте веснушками и трепещущими ресницами. На её лице не было никакой косметики — идеальная чистота.

Он отшатнулся от стены на ватных ногах. Грейнджер неожиданно перевела взгляд с потолка. Точно столкнулась с ним, выбивая весь воздух из его груди. Её взор был обращён на него. Только на него.

Неважно что это длилось всего долю секунды. Но быть удостоенным толики внимания от его объекта обожания, богини, сошедшей с античной фрески, было удивительно приятно — и страшно. Дыхание участилось и стало столь громким, что отскакивало от стен спальни. Заглушить себя не удавалось.

Драко рукой зачесал назад спадающие волосы и выпрямился, отходя к заполненным полкам. Он не решался повернуться к ней, разглядывал расставленные в алфавитном порядке книги. Их было немного, в отличие от стеллажа в гостиной. Тут расположены только самые любимые, которые она перечитывает временами. У парочки даже корешок помят.

Ночь в её компании в этот раз тянулась. Наблюдая за сопящей девушкой, Малфой приблизился к кровати. Невесомое касание прошлось по её разбросанным по подушке волосам, опускаясь к гладкой коже лица и рукам. Она была произведением искусства. Каждое скопление родинок было подобно созвездиям на ночном небе.

Выглядывающаяна шее венка манила, словно приглашала уткнуться носом, чтобы вдохнуть весь её аромат. Проглотив скопившуюся слюну и уперев кончик языка в щёку, Драко подвинулся ближе. Голова склонилась вбок, пока зрачки жадно ощупывали чужие лицо и тело. Он ощущал от неё жгучее тепло, которое могло бы оставить пятно ожога на бледном теле. Ещё немного — и провёл бы языком по треснувшей губе, зализывая рану.

«Салазар, я бы зализал все твои раны. Слизал бы всю грязь с тебя, не давая ни на миллиметр испачкаться.»

Похоть назойливо скреблась изнутри, подпитываемая дребезжащим магическим полем. Во рту — знакомый вкус крови. Напоминание: время вышло. Желание лечь спать прямо здесь начинало пересиливать его.

На кухне послышался лёгкий треск маггловской техники. Девушка поморщилась во сне и перевернулась на бок, подальше от его рук.

— Хватит меня преследовать, — прошептала Грейнджер во сне, как только он собрался уходить.

Её слова не были обращены к нему напрямую, но он всё равно ответил:

— О, Грейнджер, ты даже не представляешь, как я пытаюсь, — уголок губ дрогнул и потянулся наверх. — Однако ты сама меня привязала к себе.

Растворяясь в пространстве, он сжал в кулаке цепочку — тяжёлую, выкованную из его пороков и желаний. Он исчез, пока Гермиона беспокойно ворочалась, выпутываясь из своего сна.

Липкий страх окутывал тело. Голые ступни ступали по асфальту в темноте. Гул голосов доносился откуда-то издалека, но людей не было видно.

Всё покрывала чёрная дымка, которая развеивалась только впереди, под жёлтым светом. Именно туда и направлялась Гермиона, постоянно оглядываясь и крепче сжимая палочку.

Она ощущала себя добычей, за которой охотится дикое животное. Волосы на предплечье вставали дыбом от чувства опасности, холодный пот скатывался по спине.

Чем ближе она подходила к фонарю, тем более явно различались чужая речь и смех. Это были её друзья. Однако нигде в поле её зрения они не наблюдались. Нахмурившись, она быстрее побрела к свету, стараясь больше не оглядываться по сторонам.

— А вот и наш мотылёк, — кто-то коснулся её уха. — Тебя так легко поймать, Грейнджер.

Сердце упало. Девушка вытянулась и замерла, словно на неё наслали петрификус. Палочка укатилась вниз и исчезла в клубах тьмы.

«Кто здесь?» — задала она у себя в голове вопрос. Глаза метались вокруг, пытаясь уловить незнакомца.

— Призрак прошлого или настоящего, — чужая усмешка коснулась её загривка. Она нередко ощущала подобное во время чтения. — Как посчитаешь привлекательнее.

Дуновение ветерка обдало её обнажённую кожу, и мурашки, словно муравьи, пробежались по спине. Тягучий запах миндаля обжёг нос. Кто-то исчез, оставляя её под мерцающим в такт сердцебиению светом лампы. Вокруг клубились мотыльки с переливающимися крыльями.

Упав на колени, Гермиона бесконтрольно водила рукой по земле в поисках палочки. Асфальт сменился на землю, забивающуюся под ногти. Фонарь тускнел, забирая надежду найти её древко, а мотыльки рассыпались в блестящую пыль.

Кожа цеплялась за ветки и стёкла, покрываясь мелкими порезами. Ноги путались в растущей белладонне. Растение словно помогало тени скрыть себя и склонить Гермиону, отравляя галлюцинациями. Плечи обречённо опустились. Казалось, что она сама поглощена тьмой, и выхода не найти.

Надо идти дальше.

Рваным движением девушка пригладила волосы, разлетающиеся в разные стороны, и расправила одежду, оставляя грязные следы на сорочке. Осторожно ступая вперёд, покрепче обхватила себя за локти — следовала за возникшей нитью голубых искр. Они тускло поблескивали, не давая запнуться.

Сердце словно остановилось, совсем притихло — вдруг она оказалась у себя в гостиной. Она сделала робкий шаг. Все окна распахнулись, позволяя сквозняку проноситься по полу.

Как странно. В кресле с книгой сидела она сама. От проникшего мороза её копия вздрогнула и натянула на ноги колючий плед, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Продолжая закусывать карандаш, бегала глазами от строки к строке.

Неуверенной поступью Гермиона подошла к другой версии себя. Встав за спиной, она наклонилась к книге. Все буквы на странице расплывались или менялись местами, не давая возможности понять текст. Она продолжала пытаться сосредоточиться, но чернила окончательно размазались грязным пятном по белому листу.

— Нравится наблюдать? — насмешка в голосе оторвала её от наблюдений.

Гермиона огляделась, но вблизи плясали только тени, оставляя след образов на стенах.

— Не осуждаю тебя, — горячее дыхание коснулось её шеи. Ногти воткнулись в спинку мягкого кресла в попытках унять нервозность. — Мне тоже такое нравится. Утром, днём, вечером и даже ночью.

— Кто ты? — попыталась спросить она, но голос не слушался.

Неожиданно образ приобрёл некоторые очертания человека, на лице которого сузились серые сверкающие глаза. Тень смеялась, а её лапы оказались по обе стороны от неё — вцепились в обивку в нескольких сантиметрах от её кистей. Леденящий мороз опоясал её, проникая под кожу.

— Ты знаешь, моя прелестная дева, — прошептал кто-то, и сон прервался.

В ушах прозвучал собственный крик. По лбу скатывались капли пота, повторяя движения фантомного касания. Терпкий запах от подушки и нескольких локонов у лица напомнили о тьме.

Аромат миндаля.