Правда
Паника, холодная и липкая, сдавила горло. Я попыталась вспомнить, как оказалась здесь, но в голове царил хаос – путаница образов, обрывков фраз, невнятных ощущений. Франция, деревушка, отель... Это всё было сном? Или... Или это была реальность, а сейчас – это сон?
Телефон продолжал звонить, настойчиво и нетерпеливо. Я с усилием подняла руку, чтобы ответить. На экране высветилось имя, но я не могла сосредоточиться, чтобы его прочесть.
Я пробормотала что-то невнятное, стараясь собраться с мыслями. Голова раскалывалась, во рту пересохло. Голос настаивал на том, чтобы я рассказала, что случилось. Но я ничего не могла объяснить. В памяти осталась лишь какая-то мутная дымка, отрывки видений: бесконечные холмы, звёзды, запах лаванды... и постоянное, мучительное чувство вины.
Я чувствовала себя сломанной игрушкой, собранной кое-как, с выбитыми деталями и расшатанным механизмом. Что-то произошло. Что-то важное, что-то, что изменило всё. Но что именно – я не знала. Моё сознание было словно разбитое зеркало – много осколков, но цельной картины нет. И вместо ответа я лишь тихо заплакала, не в силах объяснить свой собственный ужас, свой собственный кошмар, который теперь, казалось, стал реальностью. Где я была? И что это было?
Я попыталась сесть, но голова закружилась, и я снова откинулась на подушки
—Я... я не понимаю – выдохнула я, а слова застряли в горле, как острые осколки—Мне кажется, я была... во Франции. В маленькой деревне. Я работала
Мои глаза метнулись в сторону, где ещё минуту назад, во сне, спал Ламин. Он был там. Свернувшись калачиком, его лицо всё ещё было напряжённым, губы плотно сжаты, брови слегка нахмурены. Точно так же, как в моём "сне". Реальность и иллюзия переплелись настолько тесно, что я уже не могла их различить. Этот сон был настолько осязаемым, настолько живым... Запах свежескошенной травы, старый камень домов, одинокие вечера у окна – всё это было до мелочей проработано моим сознанием.
Значит, я так и не убежала. Значит, Ламин так и не получил ту записку. Значит, я всё ещё здесь, с грузом вины, с неразрешёнными проблемами, с тенью прошлого, настоящего и возможно будущего, что так отчаянно пыталась оставить позади.
Но это был не просто сон. Я чувствовала это каждой клеточкой своего тела. Это было нечто большее, чем просто фантазия. Это было отражение моего сокровенного желания, моей самой сильной боли. Желание убежать, желание скрыться, желание начать всё заново, но без Ламина, чтобы его не затронул мой хаос.
Я осторожно прикоснулась к его руке – тёплой, живой. Это прикосновение принесло мне одновременно чувство глубокого умиротворения и острую, пронзительную вину. Всё, что я пережила в этом "сне", было лишь отражением моего внутреннего конфликта. Я осознала, что мой побег во Францию был не физическим, а психологическим. Мой разум пытался найти выход, пока тело оставалось обездвиженным от страха и шока.
Настоящая битва была не с внешними врагами, а внутри меня. И сейчас, проснувшись на этом диване, я понимала, что эта битва только началась. И победить в ней я могла, только если перестану бежать. Но как? Как начать, когда каждый шаг вперёд кажется шагом в бездну, а твоё собственное сознание способно сотворить целую другую реальность, чтобы избежать столкновения с текущей? Я посмотрела на спящего Ламина, и чувство вины захлестнуло меня с новой силой. Он был здесь, а я мысленно уже попрощалась с ним.
Моё сердце колотилось где-то в горле, отбивая странный, аритмичный ритм. Сон? Реальность? Или это всё было настолько реальным, что грань между ними стёрлась? Запах ванили в воздухе, мягкий диван под спиной, знакомое тепло Ламина рядом – всё это кричало о том, что я здесь, в Барселоне, в той самой квартире, из которой пыталась убежать, даже не осознавая, что делаю это.
Его дыхание было ровным и глубоким. Его рука, которую я дотронулась, чуть шевельнулась. Как он мог спать так спокойно, когда внутри меня бушевал шторм? Или он не спал? Может, он чувствовал моё смятение, мой мысленный побег? Я почувствовала, как по щеке скатилась одинокая слеза. Как же я могла так с ним поступить – даже в своих мыслях?
Телефон, который вырвал меня из этой пучины сознания, снова затих. Я взглянула на экран – пропущенный вызов от неизвестного абонента. Кто бы это ни был, его настойчивость была реальной, и она заземляла меня. Это был не сон. Это была моя жизнь, которую я отчаянно пыталась избежать.
Я медленно поднялась с дивана, чувствуя, как ноет каждый мускул. Голова всё ещё кружилась, но теперь это было скорее от осознания, чем от физической слабости. Я подошла к окну. За ним был привычный вид на улицу, по которой спешили ранние прохожие. Никаких французских холмов, никаких старинных домов. Только моя Барселона. И моё прошлое, которое никак не хотело меня отпускать.
Мой "побег" во Францию был криком отчаяния, попыткой мозга пережить то, что я не решалась сделать в реальности. Я хотела скрыться, чтобы защитить Ламина, но на самом деле лишь убегала от себя самой. От страха перед прошлым, от вины, которая грызла меня изнутри, от осознания того, что моё счастье может быть опасным для тех, кого я люблю.
Я посмотрела на Ламина. Он всё ещё спал, казался таким уязвимым, таким невинным. И в этот момент я поняла. Я не могу больше бежать. Я не могу прятаться за стенами иллюзий, которые строит мой разум. Единственный способ по-настоящему защитить его, а главное – себя, это перестать бегать. Встретиться лицом к лицу со всеми своими страхами, со всей своей болью.
Дрожь пробежала по телу. Это было не от холода, а от осознания предстоящей битвы. Битвы, которую я вела сама с собой, и в которой до сих пор проигрывала. Я должна была найти в себе силы. Силы рассказать Ламину обо всем, что меня мучает, обо всем, что я так тщательно скрывала. Силы попросить его понять, силы принять его реакцию – какой бы она ни была. Ведь жить в постоянном страхе, сбегая даже во сне, было хуже любой правды.
Я глубоко вздохнула. Первый шаг – проснуться по-настоящему. И я сделала его.
***
Вновь глубоко вздохнув, и пытаясь собрать остатки мужества, чтобы начать. Как рассказать ему о том, что происходило в моей голове? О той другой, параллельной жизни, которую я прожила всего за несколько часов сна? О страхе, который заставлял меня бежать от него, даже не сдвинувшись с места?
В этот момент Ламин пошевелился. Он тихо застонал, переворачиваясь на спину, и медленно открыл глаза. Первым, что он увидел, было моё лицо – скорее всего, всё ещё опухшее от слёз, с отпечатком тревоги. Его взгляд был сначала заспанным, потом он нахмурился, заметив моё состояние.
—Лола? Что случилось? Ты плакала? – его голос был хриплым от сна, но в нём уже звучала обеспокоенность. Он попытался приподняться, его рука потянулась ко мне.
Я отступила на шаг. Не потому что не хотела его прикосновений, а потому что чувствовала себя такой обнажённой, такой уязвимой перед ним
—Ламин... Нам нужно поговорить, – мой голос дрожал.
Он сел, опираясь спиной на подушки, его глаза уже полностью проснулись, в них читался вопрос и настороженность.
—Что-то с тобой? Или со мной? Что происходит, Лола?
Я сжала руки в кулаки, чтобы удержать их от дрожи.
—Я... я знаю, что это прозвучит странно, но... мне приснился сон. Очень реальный. Будто я убежала во Францию, чтобы скрыть тебя от всего, что связано с моим прошлым. От меня самой
Я видела, как его брови поползли вверх от удивления, но он молчал, давая мне продолжить.
—Я убеждала себя, что это для твоей защиты, что так будет лучше... Но это было неправдой. Я просто... я бежала от себя. От своей боли, от вины, от страха.
Голос стал чуть громче, почти отчаянным.
—Я знаю, что ты видишь, что я не в порядке. Мы перестали понимать друг друга, правда? Я чувствую, как между нами растёт стена. И я боюсь. Боюсь, что моё прошлое... оно как тень, которая накроет нас обоих. Я так сильно боюсь, Ламин. Боюсь, что сделаю тебе больно. Боюсь, что ты пострадаешь из-за меня, из-за того, что со мной случилось раньше,до моего возвращения в Барселону
Я сделала паузу, глубоко вдохнула, готовясь сказать самое главное.
—Я знаю, что иногда, возможно, тебе кажется, что я всё ещё держусь за прошлое, что я не могу отпустить того... его— Я покачала головой, чувствуя, как слёзы снова подступают к глазам—Но это не так. Я не люблю его. Я никогда не любила его так, как... как люблю тебя.
Последние слова вырвались почти шёпотом, но с такой силой, что, казалось, заполнили всю комнату. Его лицо было смесью замешательства и глубокой печали. Он протянул руку, и на этот раз я не отстранилась. Его пальцы мягко обхватили мою ладонь.
—Лола... – начал он, и в его голосе слышалось столько всего: облегчение, беспокойство, любовь. —Я... я не понимаю всего. Но я здесь. И я хочу понять.
Я знала. Это был только первый шаг. Но теперь, когда слова были сказаны, когда правда начала выходить наружу, я чувствовала себя чуть легче. Страх не исчез, но он уже не был таким всепоглощающим. Я сделала выбор – остаться и бороться, а не бежать. И, кажется, Ламин был готов бороться рядом со мной.
Его рука, сжимавшая мою, была тёплой и надёжной. Он медленно притянул меня к себе, и я, не сопротивляясь, опустилась рядом с ним на диван. Он обнял меня, крепко, но осторожно, словно боясь раздавить мою хрупкость. Я уткнулась лицом ему в плечо, и новые, но теперь уже не такие горькие слёзы потекли по щекам. Это были слёзы облегчения, слёзы долгожданного признания.
—Лола, моя Лола... Я чувствовал, что что-то не так, – прошептал он, поглаживая меня по волосам. —Я видел, как ты отстраняешься, как прячешься в себе. Я не понимал, почему, и это сводило меня с ума. Я думал, что я что-то сделал не так, или... или что ты не любишь меня—Его голос дрогнул. — Скажи мне. Расскажи мне всё. Я хочу быть рядом, что бы ни случилось.
Его слова были как бальзам на рану. Они давали мне силы, которых мне так не хватало. Я подняла голову, посмотрела ему в глаза, и в них была только безграничная нежность и готовность слушать.
—Это... это так сложно, Ламин, – начала я, всё ещё запинаясь. —Моё прошлое... оно не просто история. Это как проклятие. Оно сломало меня, и я боюсь, что оно сломает и тебя. Тени, которые тянутся за мной... они реальны. Они заставили меня потерять веру в себя, в свои силы, в то, что я могу быть счастлива, не разрушая всё вокруг.
Я сделала глубокий вдох—Я сделала что-то... что-то ужасное, Ламин. Не специально. Но это случилось. И последствия... Они до сих пор преследуют меня. Я думала, что, если я буду одна, если я исчезну, то никто больше не пострадает. Вот почему я так отчаянно пыталась убежать, даже во сне. Я думала, что так я защищаю тебя, от всего, что со мной связано
Я крепко сжала его руку. —Но я поняла. В этом "сне" я поняла, что бежать не выход. Я не могу спрятаться от себя. И я не хочу прятаться от тебя. Ты... ты самый лучший человек, которого я встречала. Ты даёшь мне надежду, ты заставляешь меня чувствовать себя живой, несмотря на всю боль. И я боюсь... боюсь потерять это. Боюсь, что узнав всё, ты... ты не сможешь остаться. Ты увидишь, какая я на самом деле.
Ламин молчал. Его взгляд был сосредоточенным, серьезным, но без тени осуждения. Он просто слушал, впитывая каждое моё слово. Когда я закончила, он поцеловал меня в лоб, а потом нежно притянул к себе ещё крепче.
—Я не знаю, что ты пережила без меня, Лола, – сказал он тихо, его голос был полон решимости—Но я знаю тебя. Я знаю твою доброту, твою силу. Ты не проклятие. Ты – Лола. И что бы ни случилось в прошлом, это не определяет, кто ты сейчас. Я не уйду. Я здесь. Я хочу разделить это с тобой, что бы это ни было. Мы справимся с этим вместе. Если ты боишься, я буду бояться с тобой. Если тебе больно, я буду рядом. Ты не одна.
Его слова обволакивали меня, словно тёплое одеяло. Впервые за долгое время я почувствовала, что могу дышать полной грудью. Я всё ещё боялась, но теперь этот страх был не таким всепоглощающим. Он был частью меня, но теперь рядом был кто-то, кто готов был принять эту часть.
Я посмотрела на него сквозь пелену слёз, и на этот раз это были слёзы не отчаяния, а зарождающейся надежды. Это был новый рассвет. Возможно, самый трудный в моей жизни, но теперь я встречала его не одна.
***
Дом Гави сейчас был полон людей, которые являлись ему близкими друзьями, включая девушек футболистов. Берта, Анита, Ева, Лола и Эльмира сидели на огромном мягком диване, болтая о своем. А парни расположились на полу, под ними. На столе были ведра с попкорном, газировки, ягодные соки и красиво нарезанный вишневый пирог, который уплетался кусочек за кусочком, пока на фоне играла комедия, которая вышла на площадку совсем недавно.
— Я выполнил свою часть сделки, Ламин. Надеюсь теперь ты доволен? — хитро с ухмылкой промолвила Эля.
— Еще бы, это такое объедение. — в свою очередь ответил вингер, и девушка широко улыбнулась.
— Нет, если отставить в сторону шутки, это правда безумно вкусно. — вмешался и Фермин.
— Как он получился у тебя таким сочным и в меру сладким? Секретный рецепт? — прозвучал голос Берты.
— Нет, у меня нет от вас секретов, это всего лишь свойство кукурузного крахмала. — вскинула руки немка и встретилась с взглядом восьмерки, вспоминая его сегодняшние слова в супермаркете.
— А говорила, что ты не любишь готовить. Смотри, как идеально у тебя получилось! — воскликнула Долорес, касаясь рукой плеча подруги.
Эльмира покрылась румянцем, ощущая как в груди становится жарко.
— Но мне отчего-то кажется, что здесь замешан еще кое-кто. — хитро посмотрел Эктор на брюнета, и глаза всех тут же переключились с блонди на полузащитника.
— Раскусили. Я помогал ей и немного добавил от себя мастерства. — отозвался Педри, и вся гостиная залилась заразительным смехом.
Компания так и продолжала разговаривать ни о чем и вести непринуждённую беседу, до тех пор, пока не настала глубокая ночь, и пары не разошлись по домам. Напоследок, остались лишь четверо ребят в доме шестерки.
— Увидимся завтра, на тренировке. — Педри приобнял друга и отошёл немного назад, уступая дорогу Ламину.
— Не прощаемся, брат. — крепко пожал он руку Гавиры.
— Ты придешь на завтрашнюю тренировку? Ты давно не появлялась в спортивном городке. — уныло и одновременно с интересом спросила Эля, обращаясь к Аните, которая стояла со своим парнем.
— Думаю, да. Я как раз планировала.
— Отлично, тогда до завтра. — улыбнулась немка, и когда Лола на прощание обнялась с темноволосой девушкой, то вышла из дома.
Дверь за ними закрылась, и небольшая компания подошла к машине брюнета.
— Я отвезу вас всех домой, а потом и сам поеду к себе. Садитесь.
Ламин кивнул с благодарностью и открыл переднюю дверь авто. Девушки расположились на заднем ряду, и через минуту порш тронулся с места.
— У тебя все в порядке? Я целый день была не дома. — осторожно прошептала Эльмира.
— Все хорошо. Не волнуйся. — сдержанно улыбнулась Лола, кладя голову на плечо подруге.
— У нас через пару дней ответный матч, там и решится наша судьба в ЛЧ. — проговорил Ламин, чуть поддавшись вперед.
— Мы готовы. Покончим с этим проклятьем раз и навсегда. — уверенно произнес вслух полузащитник.
— Мы сделаем это. Никто не должен сомневаться в наших силах.
Когда путь продолжился, каждый был в своих мыслях, рассуждая в чем же на самом деле смысл жизни. Футболист следил за дорогой, периодически сжимая руль в своих руках. Окно было чуть опущено, и из-за скорости сильный ветер проникал внутрь, развевая непослушные пряди на голове. Тишина и безмолвие окружили его, заставляя думать о своем. Вдруг его взгляд остановился на зеркале заднего вида. Через него отражались девушки, которые уснули на плече друг у друга. Грудь у немки легонько поднималась с каждым вздохом и опускалась с каждым выдохом. На лице падала тень от длинных красивых ресниц, но в этот момент обе не думали ни о чем, они видели красочные сны, где каждая по-своему видела свою жизнь.
Вечерний город освещался мягким светом уличных фонарей. Огни мимо проезжающих машин отражались в стеклах, создавая волшебную атмосферу. Подруги, словно в своем маленьком мире, забыли о времени и пространстве. Их лица освещались мягким светом, и на мгновение казалось, что весь мир вокруг исчез — осталась лишь крепкая связь между ними, наполняющая этот момент особым смыслом. Время остановилось, и они, убаюканные спокойствием, наслаждались сладкими мгновениями дружбы, укрывшись от суеты большого города.
Парень лишь улыбнулся, задерживая взгляд на своей девушке, прежде чем снова вернуться к суетливой дороге, полной машин и торопливых жителей города.
***
Автомобиль Педри ехал по ночным улицам Барселоны. Задний ряд был заполнен сонными девушками: Эльмира и Лола, прислонившись друг к другу, спали под мерное покачивание машины. Ламин сидел впереди, рядом с Педри, и его взгляд то и дело скользил в зеркало заднего вида, задерживаясь на лице Лолы. Он чувствовал, как в его груди закипает смесь нежности и беспокойства. Сегодняшний разговор всё ещё стоял у него в ушах.
Они проехали мимо дома Ламина, и Педри уже собирался повернуть, но Ламин едва заметно покачал головой.
—Погоди, Педри,– тихо сказал Ламин, не отрывая взгляда от зеркала. – Можешь высадить меня и Лолу в парке? В том, что возле твоего дома
Педри взглянул на него, потом бросил быстрый взгляд назад на спящих девушек—В парке? Прямо сейчас? – он нахмурился, не понимая.
—Да. Мне нужно... поговорить с ней, – голос Ламина был полон решимости. – А здесь... здесь не получится. И дома тоже не то место. Нам нужен воздух, тишина.
Педри кивнул, понимающе, но не задавая лишних вопросов. Он знал, что между Лолой и Ламином происходит что-то серьёзное, и сейчас не время для любопытства. Он медленно повернул руль, направляясь к дому Эли.
Когда машина остановилась, Педри осторожно разбудил Элю.—Мы приехали,– тихо сказал он.
Немка сонно моргнула, потянулась и, заметив, что машина стоит у её дома, быстро пришла в себя.
—Ох, мы что, уснули? – она оглянулась на Лолу, которая всё ещё дремала на её плече. – Лола, просыпайся. Мы дома
Лола вздрогнула, её веки дрогнули, и она открыла глаза, медленно приходя в себя. Она подняла голову, потирая глаза. —Мы уже приехали? – сонно пробормотала она.
—Да, приехали,– ответил Педри—Лола останься в машине
Девушка непонимающе взглянула сначала на Ламина потом на Педри—Хорошо—спокойно ответила она
—Верните мне мою девочку в целости и сохранности,и начни я и не посмотрю что вы важные для Барсы футболисты—пригрозила пальцем Эля
Лола кивнула, ещё не до конца проснувшись, и махнула рукой Эльмире, когда та направилась к подъезду. Дверь квартиры хлопнула, и в машине снова воцарилась тишина.
Теперь в машине оставались только трое: Педри, Ламин и Лола. Ламин повернулся к Лоле. —Лола, тебе нужно проснуться, совсем проснуться,– тихо сказал он. – Педри высадит нас в парке. Там нам будет удобнее поговорить
Её глаза медленно сфокусировались на нём, и к ней вернулось воспоминание об их утреннем разговоре. Паника снова кольнула в груди, но уже не такая острая, как утром. Она просто кивнула, чувствуя, как её сердцебиение ускоряется.
Через несколько минут Педри свернул на аллею, ведущую к небольшому, хорошо освещенному парку. Ночью он был почти пуст, лишь несколько скамеек были заняты такими же ночными странниками. Он остановил машину у входа.
—Ну что, выходите. Я подожду здесь, или...? – Педри оставил вопрос открытым.
—Нет, не жди, – ответил Ламин. – Спасибо за всё, Педри. До завтра
Ламин открыл свою дверь, затем обошёл машину и открыл дверь Лолы. Она вышла, чувствуя, как ночной воздух приятно холодит её лицо. Ламин закрыл дверь, и Педри, кивнув им обоим, медленно тронулся с места, оставляя их вдвоём в тишине парка.
Лола посмотрела на Ламина. Его лицо было серьёзным, но спокойным. Он протянул ей руку. Она взяла её, и они пошли по вымощенной дорожке, проходящей мимо невысоких кустарников и скамеек, вглубь парка, туда, где мягкий свет фонарей создавал ощущение уединения.
—Я знаю, тебе страшно, – начал Ламин, крепко сжимая её ладонь. – Я вижу это в твоих глазах. И слышу это в твоем голосе. Но я хочу, чтобы ты знала – я не боюсь. Расскажи мне всё, Лола. Всё, что мучает тебя. Все те тени, о которых ты говоришь. Я готов слушать. И я готов бороться с ними вместе с тобой
Они подошли к пустой скамейке под раскидистым деревом. Лунный свет пробивался сквозь листву, создавая причудливые узоры на земле. Лола села, а Ламин остался стоять перед ней, держа её руки в своих. Его взгляд был сосредоточен только на ней, полный любви и ожидания. Пришло время рассказать о своих демонах.
Лола села на скамейку, и Ламин опустился перед ней на колени, не выпуская её рук из своих. Его взгляд, глубокий и сострадательный, давал ей крохотный островок мужества в океане её боли. Она сделала глубокий, прерывистый вдох, но слова всё равно выходили с трудом, давя на грудь.
—Это произошло... когда я жила во Франции,"– начала она, её голос был едва слышен, шелестя как листва над головой. – После того, что случилось... я сбежала оттуда, пытаясь начать всё заново. Думала, что расстояние залечит раны, изменит меня. Но там... там я потеряла себя окончательно.
Её взгляд отстранился, устремившись в пустоту, словно она снова переживала тот тёмный период своей жизни. Пальцы Ламина мягко поглаживали её ладони, пытаясь успокоить невидимую дрожь.
—Я была сломлена, Ламин. Настолько, что... я начала искать способ заглушить эту боль. Просто чтобы не чувствовать ничего. И я нашла. Быстро. Сначала это казалось спасением, облегчением. Это было как... как побег, который никогда не заканчивается. От себя, от воспоминаний, от вины... Я погружалась всё глубже и глубже. Не замечая, как моя жизнь рушится. Как я теряю друзей, работу, достоинство. Я была зависима.
Слёзы хлынули из её глаз, обжигая щёки. Она попыталась выдернуть руки, чтобы прикрыть ими лицо, но Ламин мягко, но твёрдо удержал их.
—Я лгала. Обманывала себя и других. Я стала тем человеком, которым всегда боялась быть. Тем, кто причиняет боль не только себе, но и тем, кто рядом. Я вышла из этого, Ламин. С огромным трудом, с помощью. Но шрамы... они остались. И не только на теле. В моей душе. Эта зависимость... она как тень. Я боюсь, что она всегда со мной. Что в любой момент я могу снова сорваться. Что я не смогу быть сильной ради тебя
Её голос прервался, застряв в горле на всхлипе. Она задыхалась, слова вырывались из неё урывками, каждое с неимоверным трудом.
—И вот она – эта вина. Это проклятие. Каждый раз, когда я счастлива, я чувствую, что не имею на это права. Что я могу снова разрушить всё, что построила. Вот почему я так боялась тебя. Боялась, что эта тень... она коснётся и тебя. Что я сломаю тебя, как сломала себя. Что я принесу в твою жизнь только боль и горе. Ты не заслуживаешь этого, Ламин. Ты заслуживаешь чего-то чистого, светлого.
Она посмотрела на него, её глаза были полны отчаяния, отражая всю глубину её страданий
—Вот почему я бежала. Потому что я не верила, что достойна чего-то хорошего. Достойна тебя. Достойна любви.
Ламин молчал. Его лицо, только что спокойное, исказилось от шока и глубокой боли, его глаза расширились, в них отразилось сопереживание. На мгновение он замер, переваривая услышанное, и Лола почувствовала, как её сердце падает в бездну, ожидая его осуждения, его неизбежного отстранения.
Но этого не произошло.
Вместо этого он медленно поднял свои руки и положил их ей на щёки, нежно, почти благоговейно, стирая слёзы большими пальцами. Его взгляд был полон безграничного сострадания, и ни тени осуждения.
—Лола, – прошептал он, его голос был низким и хриплым от нахлынувших эмоций. – Моя девочка. Я... мне так жаль, что тебе пришлось через это пройти. Что ты несла это одна. Столько лет.
Он притянул её к себе, крепко обнимая, словно пытаясь защитить от всего мира, от её собственных мучений. Лола обхватила его руками, уткнувшись лицом в его плечо, и зарыдала, выплакивая годы скрытой боли, которая теперь, наконец, могла выйти наружу.
—Ты не сломаешь меня, Лола,– твёрдо произнёс он, его голос звучал прямо над её ухом, наполненный непоколебимой уверенностью. – Ты не принесёшь мне боль. Ты – самый храбрый человек, которого я знаю. Ты справилась с этим. Ты несла это бремя одна столько лет. Зависимость – это болезнь, Лола. Ты боролась с ней и победила. Это не делает тебя проклятием.
Он отстранился на секунду, чтобы посмотреть ей в глаза.
—Я люблю тебя, Лола. И я буду рядом. Что бы ни случилось в твоем прошлом, оно не определяет, кто ты есть для меня сейчас. И мы справимся с этим. Вместе. Я помогу тебе вынести эту боль. Если тень снова придёт, мы встретим её вдвоём. Только не прячься больше. Хорошо?
Лола кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Впервые за столько лет она чувствовала, что кто-то видит её целиком – со всей болью, со всеми шрамами, с её прошлым, которое она так стыдилась – и не отворачивается. Наконец-то она не была одна. И в этой ночной тишине, под мягким светом парковых фонарей, она начала верить, что, возможно, Ламин прав. Возможно, она действительно не была проклятием, а просто человеком, который боролся и выжил.