Арго

ЛИСАНДРА.

Слишком быстро.

Слишком неправильно.

Слишком.

Слова водоворотом крутились в голове Лисандры, пока суматошные служанки пытались предать ей королевский, счастливый вид будущей наследницы именитого государства. Но несмотря на все их усилия, страдальческое выражение на лице Лисы делало её более похожей на приговорённую к жертвоприношению деву, нежели на счастливую невесту. Она отстранённо глядела в мутное зеркало на своё безжизненное отражение, в уме повторяя лишь одно:

Слишком быстро.

Слишком неправильно.

Что же делать?

-Святая Богиня,-вдруг послышался восторженный вздох. В отражении Лисандра заметила миловидную блондинку, зоркие глаза которой с восхищением разглядывали наряд будущей царицы,-ты просто вылитая наяда, сестра.

-Хотелось бы мне сейчас оказаться на дне морских глубин,-хмуро ответила Лисандра и покосилась на одну из служанок, когда та чуть было не вырвала ей прядь волос,-где угодно, лишь бы не здесь.

-Это просто нервы, Лиса,-со знанием мудреца успокаивала младшая сестра. В свои тринадцать лет Флавия казалась взрослой не по годам, и, каждый раз заглядывая в её умные, но такие наивные светлые глаза, Лисандра давала себе клятву убить любого, кто посмеет причинить ей вред,-ты уже видела его?

-Кого?

-Принца Агамемнона, кого же ещё?

-Нет и предпочла бы оставаться в неведении,-пробурчала Лисандра и решительно взглянула на финальный результат долгой суеты служанок: наряд был прекрасен ровно настолько, чтобы придать ей праздничный вид, но даже сиянию золота не удалось скрыть злость в её тёмных глазах.

-Я слышала, он довольно хорош собой,-приговаривала Флавия, всяко пытаясь приободрить старшую сестру. Она заботливо поправила выпавшую из искусной прически Лисандры прядь волос—каштановые волны были убраны назад филигранными золотыми заколками в виде тоненьких листьев оливы, открывая её светлое лицо.

-Небось сам и посеял эти абсурдные слухи,-фыркнула Лисандра и с не присущим ей раздражением приказала служанкам покинуть покои,- такое чувство, будто меня держат в темнице и вот-вот отведут в камеру пыток.

Быстрым рывком она поднялась с тафты и подошла к балконной террасе–с верхних ярусов дворца Аргоса открывался небывалый вид на бирюзовое море, в глади которого плескались лучи яркого солнца. Именно в этот момент Лиса могла почувствовать железные оковы, удерживающие её от столь манящего праздника жизни.

-У тебя есть шанс спасти целое царство, Лиса, наследие твоих предков, нашу семью,-торжественно проговорила Флавия, и в эту секунду в своей младшей сестре Лисандра заметила поразительное сходство с матерью. Но Флавия была права.

Как бы Лиса не хотела это принимать, какой бы ужасной не казалась ей собственная участь, судьба Аргоса действительно лежала на её хрупких плечах, и она не могла подвести свой народ.

Всю жизнь Лисандра мечтала о величии, которое пророчили её братьям, мечтала стать спасительницей, подобно храбрым амазонкам, но сейчас, когда эта возможность наконец была почти в её руках, ей как никогда прежде хотелось оказаться тихой и покорной девой, лишенной распирающих амбиций.

-Не поможешь с тиарой?-спустя несколько секунд попросила Лисандра, нежностью в голосе поднимая белоснежный флаг примирения.

Но взгляд её всё ещё тоскливо бродил по захватывающему дух пейзажу, гадая, что же скрывалось за далёкой полосой моря, где встречалось оно с лазурным небом.

                                                                                   ЯСОН.

Ясон давно позабыл свой родной город. В воспоминаниях его остались лишь смутные отголоски величавого дворца Иолка, ярких праздников, что устраивал его отец, и мотивов еле доносящегося магического пения арфы, убаюкивающего своей мелодичностью.

Да, помнил он немногое, но Иолк его воспоминаний, хоть и таких незначительных, казался словно другой реальностью в сравнении с затхлыми и серыми улицами однажды процветающего царства, по которым вела Ясона стража поздним вечером.

Те храбрецы, что ещё не заперлись в своих домах, завидев гарнизон тираничного царя, словно испуганные животные от грозных хищников, попрятались в свои почти разрушенные хибары, провожая воинов презрительными взглядами.

«Отец бы никогда такого не допустил» думал Ясон, с болью и сожалением рассматривая мозглые окрестности города. В углу одного из особо заброшенных домов взгляд его поймал слабо разожженный костёр, вокруг которого расположилась пара несчастных скитальцев. Среди них Ясон заметил маленького смуглого мальчика.

Бедняга отчаянно грел руки у горящего пламени, дрожа от вечернего холода в своём скудном одеянии, и Ясон с ужасом отметил тощую фигуру несчастного ребёнка—что же наделал Пелий?

-У нас нет на это времени,-заметив колебания Ясона, позвал Дарий.

-У Царя Пелия, видимо, тоже,-молодой травник с вызовом встретил стальной взгляд гвардейца, но всё же послушно двинулся за гарнизоном.

Во дворец вела пустая дорога, тускло освещенная серебряным светом луны и колеблющимся на слабом ветру пламенем факелов. Ясону казалось, что попали они в тёмную бездну, что мрак бескрайнего пути проглатывал их всё глубже и глубже, как вдруг на горизонте наконец показалось до боли знакомое сооружение, одним лишь видом своим затронувшее в памяти юноши давно позабытые струны.

Чем ближе они подбирались к царской резиденции, тем отчетливей становились её очертания, и вскоре перед Ясном во всей красе предстал великолепный дворец Иолка, ранее процветавший под правлением отца его Эсона, теперь же служивший корыстному дяде его Пелию.

Древнее сооружение источало власть и силу лишь только своими толстыми, могучими колоннами из пентелийского мрамора, что поддерживали верхние террасы дворца на своих резных капителях, приглашая гостей внутрь.

Ясон застыл у его высоких каменных лестниц, ведущих к главному входу. С замиранием сердца разглядывал он массивные навесы с высеченными на них изящными фигурами Богов, и лишь грубый пинок, приказывающий ступать дальше, вырвал его из далёких воспоминаний.

-Ступай вперёд,-раздался безразличный голос Дария, и Ясон принялся лениво подниматься по крутым лестницам, пробормотав в ответ гетайру нечто неразборчивое.

За мощью статных колонн скрывалась круглая зала, чьи многочисленные коридоры, подобно венам, струились по всему дворцу.

-Дарий,-поприветствовал мужчина, уже некоторое время ожидавший прибывших в центре освещённого огнями холла.

-Игнатий,-Дарий ответил на приветствие лишь сухим кивком и отошёл назад, словно представляя Ясона его новому знакомому.

Быстрыми и хитрыми глазами, подобными маленьким блестящим черным бусинам, Игнатий осмотрел юношу с молчаливым пониманием, узнав в нём племянника своего царя.

-Молодой Ясон,-с тенью коварной улыбки протянул он. Ясон отметил, как руки мужчины тут же соединились в замок, словно тот не знал, что с ними делать,-Прошу идти за мной, царь Пелий ожидает вас в своих покоях,-безучастно сообщил Игнатий и направился к одному из коридоров, даже не обернувшись, дабы проверить, последовал ли за ним Ясон.

А он последовал, напоследок бросив Дарию полный неуверенности взгляд. Ясон не мог объяснить, почему, но в глубине души чувствовал, что мог доверять Дарию—даже отец проявлял к нему уважение, а раз Эсон считал, что тот его заслуживает, Ясон не смел сомневаться в суждениях своего отца.

«Солнечный» дворец был погружен в полный и кромешный мрак, своим холодом и пустынностью отдаленно напоминая путь в подземный мир. Вот и Игнатий являл собою молчаливого проводника Харона, перевозящего душу бедного Ясона в лапы коварного Аида. Долго бродили они по безжизненным комнатам когда-то столь шумливой королевской резиденции, пока Игнатий не остановился перед массивными каменными дверями.

-Царь Пелий ожидает вас,-вновь в апатичной манере напомнил он и смиренно удалился, не удостоив обескураженного Ясона иными инструкциями.

-Отлично,-пробормотал паренёк, оглядев каменное сооружение, для чего ему потребовалось задрать голову, настолько высоким оно было.

Казалось, для того, чтобы войти в обитель Пелия, понадобилась бы исполинская сила, но Ясону это удалось с первой попытки—двери легко поддались заурядным манипуляциям, и он чуть было не ввалился в покои царя, не ожидая такого гладкого исхода.

Первым, что бросилось в глаза юному страннику, был свет—танцующее пламя горящих факелов ярко освещало просторную комнату, едва ли не ослепив Ясона после темноты дворца.

«Видимо, весь свет сошёлся на покоях всевластного владыки. И не только свет», подумал Ясон, и тут же ему стало понятно, отчего голодали несчастные жители Иолка—все кровью заработанные ими деньги ушли на громадное ложе с балдахином из тончайшего египетского хлопка и золото, что блистало почти так же ярко, как и улыбка самого царя Пелия.

-Племянник мой,-протянул он с почти искренней радостью, как только Ясон прошёл вперёд, открыв себя взору старого правителя.

Дядя Пелий восседал на мягкой тафте с воистину королевским достоинством, вкушая сладкий виноград, что был одним из множества яств, предложенных на красочном ночном пиру.

Ясон невольно впивал дурманящий запах еды, голодными глазами бегая по столь манящим блюдам—после долгих дней на травах и речной воде, настоящая еда казалась ему даром Богов. Но как и все божественные дары, думал Ясон, предлагалась она со скрытом подвохом.

-Раздели со мной это трапезу, Ясон,-заметив колебания племянника, предложил Пелий,-ты, верно, устал от столь долгого пути.

-Я не голоден,-Ясон заставил себя проглотить слюну, собравшуюся у него во рту лишь только от вида пищи, и с опаской взглянул на царя.

Пелий не стал настаивать и кивнул в понимании, сделав глоток сочного вина из золотого кубка.

-В таком случае присаживайся,-мягко попросил он, Ясон же отлично распознал нотки стали в его учтивом тоне.

Но другого выбора у него не было, а потому после нескольких секунд колебаний Ясон всё же присел напротив знатного короля, выпрямившись, подобно напряженной арфовой струне. Он молча и выжидающе наблюдал, как с отсутствием всякой царской грациозности поедал Пелий жирную курицу, насыщаясь каждым куском, когда как за стенами его дворца несчастные, преданные своим царём подданные, погибали от голода.

Да и без своей золотой короны и пафосного гарнизона, вдруг заметил Ясон, дядя его не выглядел и вполовину так пугающе. Столь человеческий вид делал великого царя Иолка похожим на брата своего Эсона, и сходство это моментами было пугающе разительным: тот же грубый, слегка крупный нос, те же тонкие, строгие губы и тёмные волосы—но глаза выдавали главное между двумя братьями различие: когда как глаза Эсона грели своим теплом и искренностью, леденящие очи Пелия наводили лишь страх и содрогающее чувство бескрайней пустоты.

-Ты напоминаешь мне его,-Ясон чуть было не вздрогнул, так внезапно заговорил Пелий, сделав очередной глоток из кубка с вином,-Эсона,-пояснил он, заметив замешательство племянника,-Те же глаза и даже голос...брат глядел на меня так же, когда мы были детьми.

Ясон старался сохранять каменное и неприступное выражение лица, но слова Пелия не могли не разжечь в нём интерес.

-Отец наш—великий царь Крефей, всегда был строг с нами, а особенно со мною,-продолжил Пелий, и Ясон стал понимать, что за злобой и деспотичностью царя Иолка прятался лишь угнетенный мальчишка, не видавший отцовской любви,-Эсон же...что ж, отец твой всегда старался быть рядом, рвался помочь мне, а я... я просто не ценил этого. Не ценил и тогда, когда он спас мою жизнь, взяв на себя вину перед Крефеем: Эсон вынес двадцать ударов кнутом за мою глупость и не сказал и слова.

Ясон продолжал хранить молчание, пытаясь отыскать смысл в словах дяди, но тщетно—зачем ностальгировать о прошлом, когда брат его всё ещё горбился в домишке на холодной горе, а сам он—великий царь Пелий, наслаждался личным пиром в своих усыпанных золотом покоях?

-Ты унаследовал его храбрость, Ясон,-сказал Пелий,-от матери же тебе досталось тёплое сердце и чувство справедливости. Ты не веришь мне, и это объяснимо—я разрушил твою жизнь, семью и будущее.

Ясон чувствовал, как сердце его бьется сильнее от еле сдерживаемой ярости, каждая частичка его тела почти содрогалась от подавляемых эмоций и от того, с каким отчаянием он держался за ручки тафты.

-Перед тобой сидит старый человек, Ясон,-вздохнул Пелий,-старый и отчаянный. Мне жаль, что лишь услышав дальний зов Аида я осознал свои ошибки—а совершил я их немало—но надеюсь, что ещё не поздно всё исправить.

-Что вы имеете в виду?-Ясон едва узнал собственный голос, прозвучавший тихо и слабо после долгого молчания.

-Я стар и одинок,-рассуждал Пелий, внимательно глядя на племянника своими карими глазами, так похожими на глаза его отца и в то же время так разительно от них отличающимися,-после смерти моей Иолк останется без правителя и перейдёт во власть более крупного нома, породив тем самым страшнейший хаос, что видела Греция.

-И что же удерживало вас от примирения с братом все эти годы?-огрызнулся Ясон, чувствуя, как огонь в груди медленно выскальзывал из-под его прочной хватки.

Но вопреки намерениям Ясона, его юношеский темперамент вызвал у властного царя лишь снисходительную улыбку.

-Эсон слишком горд и упёрт, как и наш отец. Он проведёт последние дни в бесчестном изгнании, но ни за что не примет оливковую ветвь из моих запятнанных кровью рук,-в голосе Пелия почти слышалось сожаление. Почти. Но недостаточно для того, чтобы завоевать доверие Ясона.

-Я давно смирился с тем, что Надежда навсегда покинула меня, но тут явился ты—потерянный принц солнечного царства, закат которого близится с пугающей скоростью. В ту секунду я понял, что это Боги снизошли до Иолка, дабы вновь подарить ему свет после долгих лет темноты, Ясон. Ты—наше спасение.

Вопреки завидному самоконтролю, которым так славился молодой травник, на этот раз ему не удалось сдержать почти нервный смех, сорвавшийся с его губ, стоило Пелию закончить свой торжественный монолог. Не ожидавший такой реакции, царь слегка опешил, что лишь усилило веселье Ясона—он просто не мог остановиться. Видно, голод, недосып и нервы не прошли бесследно.

-Прошу прощение, ваше величество,-обрывисто проговорил он, пытаясь угомониться под порядком раздражённым взглядом дяди,-должно быть те растения в лесу были маками—уж и не стоило мне на них налегать.

-Будь перед тобой царь Крефей ты бы уже давно корчился на полу от боли, мальчишка,-процедил Пелий, теряя последние капли терпения.

-Так вы разговариваете со спасителем всего Иолка, дядя?-Ясон понятия не имел, откуда взялись эти слова, и на секунду действительно задумался, не наелся ли он по ошибке маковых семян.

Пелий долго и пристально удерживал взгляд племянника, а затем, издав сдержанный вздох, поднялся с тафты и подошёл к тирассе, выглядывающей на его владения. Покрытый мраком Иолк расстилался на сотни километров, с его могучими холмами, усыпанными густыми лесами, и виднеющимися в небесном просторе шпилями древних цитаделей.

-Слышал ли ты о Эолидовом проклятии, Ясон?

Вновь обретенное Ясоном молчание послужило для Пелия достаточным ответом.

-Много лет назад наш дядя—могучий Атамант—сошёл с ума и в диком приступе безумия убил сына своего Меликерта, разгневав тем самым Богов. Он убил бы и других детей своих: Фрикса и прекрасную деву Геллу, но Фрикс оказался хитрее,-продолжал свой рассказ Пелий, не отрывая задумчивого взгляда от еле видной линии горизонта, слабо подсвеченной серебряным светом полной луны,-Под густым покровом ночи, пока Атамант дремал в своей постели, Фрикс, вместе сестрою своей Геллой, сбежал из Орхомена в далёкую Колхиду.

-В чём же суть проклятия?

Пелий наконец оторвал взгляд от ночного пейзажа и взглянул на племянника всё тем же снисходительным взглядом.

-Нетерпелив, как и твой отец,-он покачал головой в неодобрении, но всё же продолжил свой рассказ,-перед побегом из Орхомена бездумный Фрикс пробрался в святыню, воздвигнутую самой Артемидой, и выкрал из неё самое бесценное из сокровищ, подаренное великой Богиней нашему предку Эолу,-убедившись, что внимание Ясона было полностью захвачено, Пелий вновь заговорил,-Золотое руно.

«Точно маки».

-Золотое руно?-переспросил Ясон.

-Обещано оно было сыновьям Эола, ибо приносило руно процветание и богатство любому владельцу его, выручало в кровавом бою и даже лечило смертельные раны. Выкрав его из королевской обители, Фрикс обрёк наши царства на медленную смерть, и, увы, время Иолка подходит к концу.

Ясон в ошеломлении взирал на Пелия, пытаясь понять, не послышалась ли ему вся эта история.

Нет, вовсе не потому, что поверить в чудодейственное баранье руно было более, чем безумно. Что шокировало молодого Ясона, так это то, что великий, всемогущий царь всего Иолка пытался оправдать свою бездарность детскими рассказами о волшебном артефакте.

-Ты, Ясон, тот, кто должен вернуть золотое руно на его законное место и спасти наше царство.

-Вернуть золотое руно?-опять повторил Ясон, неспособный воспроизвести нечто более оригинальное.

-Ты не веришь мне,-заключил Пелий со знающей улыбкой, словно и не ожидал иной реакции,-Что ж, вера не играет здесь большой роли, ты же, с другой стороны...-протянул царь, тая интригу, отразившуюся на лице Ясона полным недоумением и даже страхом,-в эти тёмные времена Иолку нужен герой, Ясон, и ты станешь ярким символом вновь восходящего над ним солнца.

«Герой Иолка» с усмешкой подумал Ясон, представляя лавры, кинутые к его ногам, отца, вновь ступающего в своё царство, и мать, глядящую на него с широкой улыбкой и светом в её потухших зелёных глазах.

Верил ли он в миф о золотом руне? Решительно нет. Но раз вера не играла большой роли... «Нет», тут же прервал порочные мысли Ясон, «не будь глупцом».

-В порту тебя ожидает корабль, сооружённый самим зодчим Аргонием под покровительством Афины, который послужит тебе славой в долгих путешествиях, а также один из лучших бойцов моих Акаст,-продолжал Пелий, заметив тень сомнения на лице племянника,-каков твой ответ?

-Почему я должен вам верить?-вдруг спросил Ясон,-что помешает вам предать меня так же легко, как вы предали родного брата?

-Ты не должен,-просто ответил Пелий,-ты можешь в любую секунду покинуть этот дворец, Ясон, и я даю слово, что с головы твоей не упадёт и волоска.

«Как будто ваше слово чего-то стоит» хотел было добавить Ясон, но быстро передумал.

-У тебя нет на это причин, но я знаю, что ты хочешь довериться мне: ради семьи, королевства и собственного эго, как бы ты не пытался это отрицать,-взгляд Пелия прожигал побледневшее от страха лицо Ясона,-поэтому я спрошу ещё один раз, Ясон,-размеренно проговорил царь, выделяя каждое слово,-каков твой ответ?

                                                                                    КОЭЛИЯ.

Она чувствовала нежные, бархатистые поцелуи ветра на своей коже. Всё тело покрылось трепетными мурашками, взбудораженное приятными ощущениями, и Коэлия улыбнулась, глядя в бескрайние океанские просторы.

Она стояла на облачной возвышенности, где от ледяного воздуха почти что кружилась голова, но ей лишь хотелось смеяться—смеяться и глядеть на мир, расстилаемый перед нею, словно преподнесённый самими Богами.

«Бери» твердили они, подталкивая её к обрыву, «бери же, он твой».

И Коэлия, внемля их просьбе, прошла вперёд, ближе и ближе к голубой лазури.

-...Коэлия!

Остановившись, она робко обернулась на отдаленный голос и встретилась лишь пустой с зеленой поляной. Но стоило наивной жрице вновь ступить вперёд, как гладь манящих белесых просторов сменилась темнотой—словно ослепнув, Коэлия принялась судорожно взирать по сторонам, надеясь найти хоть единый луч света, но тщетно.

И тут она почувствовала леденящий холод за своей спиной.

Руку на своём плече.

«Кто здесь?»

-Лия!

Коэлия резко распахнула глаза, позволив ярким аквамаринам встретиться с реальностью—смуглое лицо Софии находилось в миллиметрах от её изучающего взгляда, и выглядела девушка более чем взволнованно.

-Глупая девчонка! Плинтриды давно начали сборы, пора вставать!-прошептала она на грани крика и со знакомым каждой аколитке блеском паранойи в глазах покосилась на арочный проход,-поторопись!-напоследок шикнула София и присоединилась к остальным жрицам, которые, как успела сонно заметить Коэлия, были уже готовы.

«Скифория» мысленно напомнила себе она и тогда нехотя поднялась с тафты, что было не так уж и сложно—не то чтобы её спальное место было самим ложем Амура. Более оно походило на холодный камень алтаря для кровавых жертвоприношений.

Пока остальные аколитки послушано выстраивались у выхода, готовясь с приходу Плинтрид, Коэлия вяло натягивала на себя церемониальное одеяние, что представляло из себя тонкий хитон и обычный льняной пеплос, ровно такой же, какой она носила вчера. И позавчера. И за неделю до этого.

-Коэлия!-вновь позвала её София, взглядом, полным ужаса, указывая на арку.

Тогда по каменным стенам раздался гул шагов и шелестящие голоса старых Плинтрид, что заставило молодую аколитку в панике небрежно завязать пояс и бегом присоединиться к своим сёстрам.

-Доброй Скифории,-сквозь сбитое дыхание поздравила Коэлия, с неловкой улыбкой оглядывая не менее испуганных девушек. Она нисколько их не винила—сама мысль о присутствие Плинтрид наводила холодный ужас—о, эти бесчувственные и деспотичные старые...

«Да простит меня Афина» покаялась Коэлия за греховные мысли и пригладила длинные светлые локоны, убрав торчащие пряди с лица.

С приходом Плинтрид комната впала в пугающую тишину. Казалось, молодые жрицы и вовсе задержали дыхание, боясь привлечь к себе излишнее внимание пожилых женщин. Главная из них, приближенная Верховной жрицы Клио, Плинтрида Исис, медленно, с грацией опасного хищника передвигалась по комнате, внимательно разглядывая своих подчиненных, словно отчаянно стараясь найти в них какой-либо изъян.

И была, как показалось Коэлии, несколько разочарована, обнаружив молодых аколиток в безукоризненном состоянии, словно двенадцать каменных статуй, украшавших ворота их храма.

-Доброй Скифории,-наконец поприветствовала Исис, кивнув покорным подопечным.

-Да прибудет с нами Богиня,-в унисон отозвались молодые девушки, устремив глаза в пол, не желая поймать холодный взгляд Плинтриды.

-Плинтрида Зофия,-позвала Исис, и словно чудом, возле неё возникла более молодая Плинтрида, видимо, лишь недавно вступившая в их ряды,-ты будешь вести аколиток к алтарю.

-Слушаюсь, Плинтрида Исис,-кротко проговорила девушка и кивнула в сторону юных жриц, призывая их готовиться к путешествию.

Коэлия была рада выбраться из храма хотя бы на несколько минут—в последний раз она видела солнечный свет три дня назад, когда Плинтриды отправили её и ещё трёх аколиток в сады, дабы собрать преподнесенные Богиней дары. Она скучала по теплым объятиям солнца, по колючему ветру на коже, по щебетанию диких птиц и горячему воздуху, приятно обжигающему легкие при каждом вздохе.

Сегодня им предстояло покинуть стены великого храма, чтобы отправиться в Акрополь к алтарю Афины—священному пристанищу Богиня, куда жрицы её допускались лишь раз в год, во время Святой Скифории, дабы преподнести дары Великой Афине в обмен на её покровительство.

Аколитки одна за другой послушно ступали за Плинтридами к невысокому холму, на котором располагалось великое сооружение. Коэлия еле скрывала свою улыбку, прислушиваясь к городскому гулу: крикам торговцев и звукам музыки, громким разговорам и завораживающей атмосфере праздника.

Но всё сразу же притихло, стоило жрицам показаться на горизонте—завидев дев в белых одеяниях, толпа покорно расступилась, открывая им путь к холму. Плинтриды ступали впереди, гордо глядя перед собой, аколотки же изо всех сил старались походить на старших жриц, но юношеское любопытство преобладало, а потому время от времени они косились по сторонам, с интересом разглядывая афинян, словно те были невиданными животными.

-Да прибудет с вами Богиня,-послышался голос из безмолвной толпы.

Коэлия обратила взгляд на старую женщину, склонившуюся на коленях перед жрицами, и тут же отвела глаза, почувствовав себя ужасно неловко.

-Коэлия,-шикнула София и потянула подругу за руку, призывая продолжать двигаться вперед.

Чем выше они поднимались, тем горячее становился воздух, и Коэлия всё меньше скучала по теплоте солнца и всё больше вспоминала приятный холод каменных стен храма. Но несмотря на удушающие объятия летнего солнца, всё тело молодой аколитки внезапно пробрала дрожь.

«Что-то не так» пронеслось у неё в голове. Что-то должно было быть не так—прежде Скифория проходила под мотивы праздничной музыки и трепет, теперь же единственным звуком в воздухе был лишь шелест листвы и эхо тихих шагов жриц по пути к Акрополю. Коэлия вновь взглянула на толпу—теперь с высоты холма—и заметила, что взгляды афинян были обращены вовсе не на них, а на вершину холма, где находился сам алтарь.

-Что-то не ладно,-испуганно прошептала Коэлия своей подруге.

-Просто иди вперёд,-по голосу Софии было понятно, что и она находила удручающую тишину подозрительной.

Коэлия лишь издала дрожащий вздох и ухватилась за края мягкого пеплоса, нервно перебирая тонкую ткань меж пальцев. Ноги её начинали болеть от непривычной нагрузки, на лбу заблестели сверкающие на солнце бусинки пота—она отчаянно хотела укрыться от теплоты: та становилась всё невыносимей, чем ближе они подбирались к вершине холма.

Молодая жрица и вовсе потеряла счет времени, бездумно ступая вперёд за длинным караваном, пока сонно не обнаружила, что идти больше было некуда.

Коэлия стояла за спинами своих сестёр, тщетно пытаясь разглядеть, что же было впереди, когда вдруг почувствовала руку Софии, смертельной хваткой обернувшуюся вокруг её тонкой кисти. Коэлия послала подруге вопросительный взгляд, на что та лишь сдержанно покачала головой, призывая Лию не совершать глупостей, а затем медленно отошла в сторону, дабы открыть её взору праздничный алтарь.

Вот только у него, вместо привычных подношений в виде первых посевов и яств, стояла худощавая девушка в окружении гордых Плинтрид. Голова её была стыдливо опущена вниз, заставляя длинные черные волосы спадать на её лицо непроглядной занавесью. Коэлия содрогнулась и невольно отшатнулась, заметив кровь и грязь, запятнавшую когда-то белоснежный пеплос девушки. Она еле держалась на тонких, дрожащих ногах, но даже в таком виде выглядела статно и уверенно, словно живое воплощение Богини, словно...

«Ала»

-Честные люди Афин!-торжественно обратилась к толпе, что собралась у холма, Верховная жрица Коэлия,-вы верно служили Богине весь год, и в этот великий день Скифории она готова отблагодарить вас за это!

Народ взорвался волной одобрительного гула, но у Коэлии слова Плинтриды вызвали лишь неприятную дрожь—что-то было не так.

«Что же они делают?»

-Но не все вы были преданы Богине,-продолжила женщина куда менее восторженным голосом,-та, чья любовь и вера была ей важнее прочих, предала мать свою,-словно выплюнула Исис, покосившись на истощенное тело Алы,-осквернила его святость, отдавшись...отдавшись грязному юноше.

«Нет, нет нет!» кричал внутренний голос Коэлии, и София, словно почуяв её гнев, укрепила свою хватку.

-Он понёс своё наказание,-Афиняне тут же оживились в свистах и выкриках одобрения,-ей же оно ещё предстоит.

-София,-судорожно прошептала Коэлия,-мы не можем...-она чувствовала, как глаза её наполняются горячими слезами,-нам нужно помочь ей, Ала...

-Ничего уже не исправить, Коэлия,-отстранённо проговорила София, хотя голос её срывался от напряжения,-нам ей не помочь.

После торжественной речи Верховная жрица Клио обратилась к своим сёстрам—одна из них с молчаливой покорностью вручила ей блестящий серебряный кинжал. Коэлия обессилено наблюдала, как костлявые пальцы старухи смыкаются вокруг его толстой рукояти, а другая рука тянется к жгуче черным косам Алы.

-Богиня подарила тебе жизнь,-злостно процедила Плинтрида и грубо схватила их в охапку,-придала ей смысл,-она поднесла кинжал к толстой косе,-она его и отнимет.

Одним движением руки холодное лезвие безжалостно рассекло копну тёмных волос, заставив Алу издать еле слышный всхлип. Полностью лишенная сил, она повалились на колени и беззащитно обняла себя костлявыми руками, вдруг почувствовав небывалую уязвимость. Верховная жрица Клио с отвращением взглянула на копну волос в своих руках и демонстративно кинула их в полыхающий костёр, взбудоражив красные языки пламени и требующую дальнейшего представления толпу.

-Прошу, молю вас,-сквозь слезы шептала Ала, взирая на Плинтрид впалыми глазами,-я сделаю что угодно, я...

-Нужно было думать об этом раньше,-холодно проговорила Клио,-теперь Богиня тебе не поможет.

Верховная жрица обошла Алу, словно готовый к атаке хищник, и вновь приняла своё место за её спиной.

-Повернись,-приказала она, сильнее сжимая в руке холодный кинжал.

Сердце Коэлии до боли сжалось в груди при виде того, с каким трудом Ала вновь поднялась на ноги и покорно встала перед грозной жрицей, опустив глаза в пол.

-Несмотря на непростительность твоего греха, у тебя ещё есть шанс искупить его и отчистить душу свою перед объятиями матери,-неожиданно нежно проговорила Клио, но следующее её действие развеяло все сомнения Коэлии: с этими словами Верховная жрица протянула Але серебряный кинжал,-твоя жизнь будет лучшим подарком для Богини, дитя. Готова ли ты показать ей свою истинную любовь?

Коэлия хотела ринуться вперёд и выхватить оружие из рук пакостной старухи, кинуть его в толпу и помочь Але, желала наконец выпустить тот отчаянный крик, что так и резал ей горло, желая вырваться на свободу. Но ноги её будто залили свинцом, а язык словно потеряла способность двигаться—она лишь стояла на месте и, не моргая, наблюдала за Алой: несчастная девушка разразилась в рыданиях, осознав неизбежность своей участи, и дрожащей рукой забрала кинжал из рук Исис.

-Нет...-невольно прошептала Коэлия, ощутив горечь слез на своих щеках.

Ала сжала кинжал в хрупкой ладони и внимательно его оглядела, словно блеск серебра был самым прекрасным, что ей приходилось видеть в своей короткой жизни. Затем она заметно успокоилась, сделала глубокий вздох и...посмотрела на Коэлию.

Карие глаза Алы превратились в черные, потухшие угли, но они всё же обожгли молодую жрицу своим холодом. Она пыталась что-то сказать: губы её двигались в неразборчивом танце, но Коэлия не могла разобрать это послание.

-Принимаешь ли ты милость матери нашей?-вновь раздался властный голос Клио, и Ала тут же оторвала глаза от Коэлии.

-Принимаю,-тихо проговорила она и медленно подняла кинжал,-я родилась, дабы служить Богине,-торжественно провозгласила она, направив его остриё к своему сердцу,-и отдам жизнь свою, прося её раскаяние,-немые слёзы катились по её щекам. Коэлия могла видеть, как дрожали её покрытые ссадинами руки,-да простит меня Богиня,-прошептала Ала и из последних сил вонзила серебряный кинжал себе в грудь.

Коэлия не смогла сдержать всхлипа и тут же задержала дыхание, боясь привлечь к себе внимание Плинтрид. Она еще крепче сжала руку Софии, содрогаясь в тихих, горьких рыданиях, пока толпа афинян торжествовала ложному правосудию.

Свежая алая кровь показалась на рваном пеплосе Алы, словно бутон розы, раскрывающийся прямо из её груди. Ещё несколько секунд безжизненные глаза девушки глядели в пустоту, пока изнеможенное пытками и голоданием тело её не повалилось на плиты Акрополя, окрашивая его раскаленный палящим солнцем камень молодой, невинной кровью.

                                                                                   ЛИСАНДРА.

Солнце медленно пряталось за зелёными горизонтами Аргоса, окрашивая безоблачное небо в яркие оттенки алого, сиреневого и желтого. С самого детства Лисандру завораживало волшебное зрелище заката: словно на несколько минут небо загоралось диким пламенем, а затем медленно потухало прямо на её глазах. Вот и сейчас, в отчаянной попытке скрыться от вездесущих служанок и неуёмных младших сестёр, Лисандра пряталась во внутреннем саду дворца. Она удобно устроилась на мягкой траве, напрочь позабыв о своём праздничном одеянии, и, словно вновь ей было пять лет, глядела в алое небо с небывалой мечтательностью.

-За тобой вот-вот отправят армейский отряд.

Словно из ниоткуда, в арке небольшого сада возникла Кия. Облокотившись об одну из колонн, она с улыбкой наблюдала за подругой, не желая потревожить её, вполне возможно, последние минуты полного покоя.

-Пускай,-вздохнула Лисандра, не отрывая глаз от небес,-я дождусь восхода, а затем присоединюсь к Гелиосу на его огненной колеснице—ты знаешь, как прекрасно я лажу с лошадьми,-как бы между прочим напомнила Лисандра,-Мы будем путешествовать по всему миру, даря людям свет и надежду, а затем каждый вечер будем скрываться в огнях заката.

-А как же Отус?-шутливо поинтересовалась Кия и тут же об этом пожалела.

Лицо Лисандры мигом лишилось детской мечтательности, и на нем вновь отчётливо засветились тёмные круги под глазами и впалые щеки—уже несколько дней Лиса не могла заставить себя нормально поесть.

-Прости,-с сожалением проговорила Кия и осторожно присела на траву рядом с Лисандрой,-я не подумала...

-И тем не менее,-прошептала Лиса, чей наивный взгляд больше не был обращён к завораживающему закату,-как же Отус?

Она не осмелилась рассказать ему о помолвке, просто не могла. Много раз слова почти срывались с её губ, но стоило Отусу улыбнуться или взглянуть на неё одним из тех взглядов, от которых сердце, казалось, и вовсе останавливалось в груди, как Лисандра вновь погружалась в пучины самобичевания, даря своему возлюбленному лишь вымученную улыбку.

Да, это нечестно—она была эгоисткой. Потому что Лисандра знала, что как только Отус услышит о помолвке, всё будет кончено. А она не была готова его отпустить. Ещё нет.

-Быть может он...

-Нам, верно, стоит идти,-неожиданно бодро объявила Лисандра и чуть ли не вспрыгнула на ноги, попутно осмотрев слегка помятое одеяние. Королева Крино наверняка заметила бы её неподобающий вид, но Лисе внезапно стало абсолютно всё равно—даже смертельный взгляд матери казался ей лучшей перспективой, нежели предстоящая свадьба.

Протянув загорелую руку своей верной подруге, дабы помочь ей подняться, Лисандра взглянула на неё с теплой улыбкой.

-Брось, Кия,-сказала она, желая стереть с лица Кии всякие волнения,-об этом не стоит волноваться.

Слова Лисандры нисколько её не успокоили, но молодая служанка всё же приняла добрый жест помощи и поднялась с травы.

-Твой брат хотел тебя видеть,-словно только вспомнив об этом, сообщила Кия.

-Алексий?

Она покачала головой.

-Финник. Сказал, что будет ожидать у залы.

Мягкие черты Лисандры мигом охватило волнение. Подобрав неудобно длинные юбки пеплоса, которые то и дело попадались под ноги, Лиса решительно направилась в центральную часть замка. Попутно она всеми силами старалась не пуститься в бег— если волосы её выпадут из аккуратной причёски, гнев Королевы Крино будет опасней ярости самой Геры.

Лисандра слышала быстрый шаг Кии за своей спиной—служанке не впервые приходилось поспевать за своей неусидчивой хозяйкой. Ещё будучи детьми, они вместе носились по многочисленным коридорам дворца, вернее носилась лишь Лисандра, а бедной Кие вечно приходилось ускорять шаг, дабы не упустить её из виду.

-Финник?-взволнованный голос Лисы эхом раздался по каменным стенам.

Старший брат, всё это время послушно ожидавшись её у дверей в зàлу, мигом обернулся, встретившись с испуганным взглядом сестры. При виде её праздничного наряда губы его расплылись в доброй улыбке.

-Ты выглядишь прекрасно, Лисандра.

Лиса фыркнула, как не подобало ни одной приличной деве.

-Быть может, будь я больше похожа на Грайю*, великий принц уплыл бы назад в Спарту,-пробормотала она, судорожно поправляя все выбившиеся из прически локоны,-ты хотел поговорить со мной, Финник?-Лиса вновь обратила всё своё внимание на наследника Аргоса.

-Ну, знаешь,-неловко пробубнил он,-последние напутствия от старшего брата и всё такое...

-О, признай же, ты рад, что после моего отъезда никто не сможет обыграть тебя в стрельбе из лука,-лукаво ухмыльнулась Лисандра, но веселье совсем не тронуло её грустных глаз. «Когда она уедет».

Перемена в настроении сестры не осталась незамеченной Финником. Издав тяжелый вздох, он неожиданно положил тяжёлые руки на плечи Лисандры, заставив её в недоумении задрать голову, чтобы на него взглянуть—Финник был невероятно высоким и здоровым, словно молодой исполин, и в сравнении с ним Лисандра напоминала несчастную птицу, которую он легко мог раздавить своими могучими руками.

-Послушай меня,-никогда прежде Лиса не слышала столь серьезного тона от своего дурного старшего брата,-то, что делает отец—неправильно, я...я пытался поговорить с ним, клянусь, но Крино не оставляет его ни на секунду, и—

-Финник—

-Это неправильно,-заявил молодой принц с железными нотками ярости в голосе.

-Финник,-громче проговорила Лисандра, призывая его успокоиться. И это сработало: брат глядел на неё с почти детской жалостью, осознав, что впервые он бессилен, что ему неизбежно придётся отдать свою младшую сестру в руки деспотичного невежды, а всё из-за козней их дорогой матери.

-Хотел бы я, чтобы всё было иначе,-Финник выпустил сестру из отчаянной хватки, обессилено опустив руки,-ты заслуживаешь большего, Лиса.

Лисандра увидела это в его глазах—мимолетный блеск, скрывавший за собой всю глубину этих слов.

-Ты знаешь,-тихо проговорила она. Финник лишь кивнул,-Н-но как?

-Вы были не так прожорливы, как вам хотелось казаться,-со слабой улыбкой проговорил он,-и потом, Отус мне почти как брат, неужто ты думала, что я настолько слеп, сестра?

Лисандра могла чувствовать, как щеки её загораются румянцем.

-Я...

-Он ещё ничего не знает, верно?

Она кротко покачала головой, отгоняя слёзы, что назойливо стремились собраться в её глазах.

-Лиса?-Финник с тревогой оглядел младшую сестру,-эй...

Лисандра не сумела сдержать тихий всхлип, а затем и слёзы, мигом скатившиеся по её горячим щекам.

-О, Лисандра,-голос Финника был пропитан болью и в то же время дикой ненавистью к тому, кто заставил Лисандру—самую сильную и умную девушку в его жизни, его храбрую и жизнерадостную младшую сестру, разразиться в рыданиях.

Не в силах вынести несчастного вида сестры, Финник тут же заключил её в объятия.

-Я-я...не м-могу, просто н-не могу...-шептала она, уткнувшись носом в его грудь,-всё пошло не так, всё...всё не так, п-понимаешь? Ведь я...я никогда не хотела выходить замуж,-и внезапно она больше не звучала слабо и потерянно.

Лисандра вырвалась из объятий брата с неожиданной резкостью, но что напугало Финника, так это почти смертельное спокойствие, с которым она вдруг на на него взглянула.

-Я убью его,-вдруг заявила Лиса с такой ясностью, словно все звёзды внезапно сошлись воедино в одном простом решении.

-Лисандра—

-Не сегодня, так потом. Когда он не будет этого подозревать, я..я..я убью его в ночи, и никто и не заметит,-бездумно лепетала она.

-Лисандра! Послушай себя,-прокричал Финник и заглянул в большие заплаканные глаза сестры,-Это не выход,-размеренно произнёс он, надеясь, что смысл этих слов найдёт отклик в её затуманенном разуме,-Знаешь, что отец всегда говорил нам с Алексием?

Лисандра слабо покачала головой.

-«Сильнейшие духом испытывают сильнейшие страдания». Он говорил это всякий раз, когда кто-то из нас чуть было не умирал во время боёв. Боги всегда смотрят, Лисандра. И все те препятствия, что они ставят на твоём пути—ты можешь их преодолеть. Ты—самый сильный человек, которого я знаю, маленькая Лиса. Не физически, ибо одно лишь дуновение ветра может унести тебя далеко в глубокие пустыни,-Финник усмехнулся, получив слабую оплеуху,-В тебе есть внутрення сила, которой я всегда тайно завидовал. Я наследник лишь потому, что мне повезло родиться мальчиком, и мы оба знаем, какой негодный из меня выйдет король. Ты, с другой стороны...

-Ты слишком строг к себе,-укорила его Лисандра.

-Может быть, а может быть и нет,-вздохнул он, поглядев на стражу, что охраняла вход в праздничную залу,-Ну так что, ты готова встретиться с началом своего будущего, сестра?-Финник поглядел на Лисандру с приободряющей улыбкой, и ответ как по волшебству тут же сорвался у неё с губ:

-Да. Да, я готова.

Могучие воины послушно отступили от дверей, открыв путь двум щупленьким слугам, которые всё это время безмолвно таились в тенях, чтобы только лишь раскрыть двери для своих хозяев.

-Я верю, в тебя, Лисандра.

Шепот Финника был быстро затмлен мелодичным пением флейты и мягких мотивов кифары, что переплетались в весёлом танце кордакс. Прекрасные девы в изысканных позолоченных масках и воздушных, словно сами небесные облака, прозрачных хитонах, плясали перед гостями, извивая свои тела в самых неподобающих движениях.

Огромная зала была битком забита греческой знатью, собравшейся в Аргосе на громкое событие со всех крупных номов, и Лисандра отчетливо ощущала, как ноги её медленно превращаются в жидкость, грозясь вот-вот подкоситься.

Девы всё кружились в почти развратном танце, соблазняя зрителей своей кокетливостью и таинственностью, а Лисандра всё так же стояла в стороне, боясь показаться на глаза родителям. Со временем ей даже стал нравиться вызывающий танец, ведь он так успешно отвлекал внимание от её «отсутствия» на собственной помолвке, но спустя несколько минут музыка прекратилась. Загадочные нимфы разбежались по сторонам, освободив центр залы и открыв взору всех гостей виновницу сие торжества.

-Лисандра,-раздался голос Финника,-твой выход.

Ноги её, словно залитые тяжелым свинцом, никак не хотели двигаться с места, и Лисандре потребовалось немало сил, чтобы сделать робкий шаг вперёд. А затем ещё один. И ещё.

-Лисандра!-выклик отца тут же вызвал волну шепота. Верно, никто не ожидал, что она и вправду явится.

Царь Данай поднялся со своего пьедестала с довольной улыбкой на слегка покрасневшем от вина лице, и направился к своей дочери. По левую сторону от его царского трона восседала гордая Крино, с интересом и холодной, расчетливой улыбкой взирая на свою старшую дочь. Поймав внимательный взгляд матери, который явно отметил её неподобающий вид и слегка покрасневшие глаза, Лисандра мигом отвела их в сторону.

-Узри же, Греция, мою прекрасную дочь Лисандру!

Гости тут же разразились в возгласах радости, выкрикивая благословения в сторону великого царя Даная и его прекрасной семьи.

-Подойти ко мне, дитя,-призвал отец, протянув к ней руки.

Лисандра вновь потеряла способность двигаться, и лишь нетерпеливый взгляд Крино и её напутствующий наклон головой, призывающий дочь пройти вперёд, привели Лисандру в себя. Словно испуганная лань в лесу, полном нещадных охотников, она опасливо ступила в объятия отца.

-Почему ты вдруг притихла, дитя моё?-хотя Данай явно обращался к своей дочери, он говорил громко и отчетливо, так, чтобы слова его услышали все без исключения,-неужто наконец угомонилась и приняла на себя роль покорной жены?-пошутил он и сам же рассмеялся над своей невероятно остроумной шуткой. Лисандре же хотелось отправить стрелу в лоб каждому из гостей, кто рассмеялся над этими словами. Но она лишь до боли сжала руки в кулаки, чувствуя, как ногти прорезают нежную кожу ладони.

-Боги одарили меня множеством сокровищ,-продолжал свою торжественную речь Данай,-но самыми дорогими из них я считаю своих дочерей. Моя мудрейшая Лисандра, прекрасная Флавия и очаровательная Эола—драгоценнейшие сокровища Аргоса, одно из которых, в этот знатный вечер, я отдаю другому.

Лисандра надеялась услышать в голосе отца хоть толику боли от будущей потери, но, увы, улыбка его могла ослепить всю Грецию. «Драгоценнейшие сокровища», с горестью фыркнула про себя Лисандра, «жалкие изумруды ты отдал бы с большим трудом».

-В тяжкое время войны на Севере и распрей между номами, мы нашли верного союзника,-Данай царственно поднял кубок с вином и указал им в сторону напыщенных спартанцев, которых Лисандра, в приступе паники, до этого не заметила. Принц Агамемнон с вопиюще апатичным видом глядел на неё пустыми карими глазами, попивая вино. Не то что чтобы сама Лисандра святилась от счастья на этом Богами проклятом сборище, но она ожидала, что спартанский невежда будет счастлив такому раскладу событий.

-И дабы закрепить союз между нашими великими державами, я предлагаю в жены доблестному и благородному наследнику великой Спарты—принцу Агамемнону, свою старшую дочь Лисандру, да принесёт этот союз процветание обоим нашим царствам!-горделиво прокричал Данай и вновь поднял кубок в тосте, а за ним повторили и все гости.

Не успела Лисандра прийти в себя, как по стенам залы вновь раздалась праздничная музыка и возбужденные разговоры. Улыбка отца, аплодисменты назойливых зрителей, прожигающий насквозь взгляд Крино—всё калейдоскопом смешивалось перед её глазами, и голова её пошла кругом.
И лишь в этом хаосе, окружённая сотней поздравлений и множества расплывчатых лиц, Лисандра заметила до боли знакомое, которое так боялась встретить.

Отус смотрел на неё издалека, не осмеливаясь подойти ближе, и боль в его синих глазах была хуже любого наказания. «Сильнейшие духом испытывают сильнейшие страдания», говорил отец. Сердце её так сильно сжалось в груди, что на несколько секунд Лисандра и вовсе перестала дышать.

                                                                                         ЯСОН.

Ясон не знал, сколько минут просидел у ветхой хибары. Он потерял счет времени за отстраненным разглядыванием своих избитых ног—не хватало ему почти смертельных мозолей, так на обратном подъеме по треклятому холму несчастный странник потерял одну из своих сандалей.

Быть может, подумал Ясон, глядя, как она одиноко катится вниз по склону, саблезубым монстрам та придётся по вкусу больше, чем он.

Но дело было не в обуви, а вернее в её отсутствии, и даже не в саблезубых монстрах—на самом деле причиной внезапной задумчивости молодого травника являлся предстоящий разговор с его отцом, который сам Ясон пытался оттянуть как можно дольше и мучительней. Будучи предельно честным, он с куда большей охотой остался бы ночевать в холодном лесу.

-Ты жалок,-пробурчал Ясон, потирая больные ноги,-просто...просто жалок.

«И теперь ты разговариваешь сам с собой»

-Замечательно,-с его губ сорвался нервный смешок, и Ясон предпринял неудачную попытку подняться на ноги. Очевидно раздражённый тем, что даже это он не мог сделать нормально, Ясон отпихнул свою изношенную сумку и резко вскочил на землю.

-Аидово пекло!-шикнул он от резкой боли в ступе,-т-так, ладно...

Подобрав сумку, Ясон сделал глубокий вздох, словно готовясь пуститься в кровавый бой, и подошёл к уже знакомой двери. Теперь уж он не стал терзаться бескрайними сомнениями и решительно постучал по дереву целых четыре раза, что посчитал личным достижением.
Дверь раскрылась спустя считанные секунды, словно кто-то уже несколько часов ожидал стука, и в проходе показалась его мать. Стоило её уставшим глазам пасть на Ясона, как женщина накинулась на блудного сына и заключила его в цепкие, удушающие объятия.

-О, Ясон,-прошептала она и, оставив крепкий поцелуй на его щеке, отошла в сторону, дабы хорошенько на него поглядеть,-ты в порядке, слава Богам...

-Конечно я в порядке,-довольно ухмыльнулся Ясон, хотя несколько часов назад и вовсе сомневался, что увидит рассвет,-где отец? Мне нужно с ним поговорить.

Мигом лицо Веры охватила паника.

-Что-то случилось?

-Ничего, мама, просто...-он вздохнул, нервно переминаясь с ноги на ногу,-просто мне нужно поговорить с отцом, ладно?

-Поговорить со мной о чем?

Мать и сын одновременно обернулись к задней двери, что вела в сарай: Эсон стоял в узком проходе, вытирая грязные от работы руки о смятый кусок ткани. Как только он заметил Ясона, с сердца его будто свалился огромный груз: он вернулся. Вернулся в целости и сохранности.

Ясон же отметил, что за те несколько часов, что он провёл в дворце, родители его, казалось, постарели на несколько десятков лет.

-Я должен что-то тебе рассказать.

Отец и сын расположились за столом, Вера же осталась тихо стоять в сторонке и внимательно прислушивалась к долгому рассказу Ясона. Он говорил быстро и прерывисто, нервно проглатывая половину слов, дабы скорее перейти к сути, и Эсон напряженно следил за историей, периодически нахмуривая брови в раздумьях и понятливо кивая головой.

-Я был бы дураком, поверив его словам,-в заключение сказал Ясон,-но...

-Но что, Ясон? Неужели ты и вправду думаешь согласиться?

Молодой травник стыдливо опустил глаза.

-Пелий корыстный и хитрый человек и был таким всегда,-твердил Эсон,-ему нельзя доверять, Ясон, образумься! Дав ему согласие, ты...

-Боюсь, уже поздно что-либо менять.

Слова были произнесены настолько тихо, что Эсон был уверен, что ему послышалось.

-О чем ты говоришь, сын?

Ясон не осмеливался двинуться с места и лишь упёрто пялился в тёмное дерево стола.

-Ясон?

-Я...-вздохнул он,-я с-сказал, что менять что-либо уже поздно.

Эсон поймал озадаченный взгляд жены, а затем вновь взглянул на сына.

-Ясон...

-Я сказал «да»,-вдруг выдал Ясон. Он наконец отвлекся от занимательного стола и взглянул в глаза своему отцу с холодной решительностью,-Я согласился на условия Пелия, корабль отплывает из порта Иолка через два дня на самом рассвете.

Слова повисли в воздухе тёмной, увесистой тучей. На несколько секунд, которые казались небольшой бесконечностью, в комнатушке воцарилось гробовое молчание, сквозь которое пробивалось лишь звучное стрекотание сверчков.

-Это безумие!-первой воскликнула Вера,-это путешествие—верный способ погибнуть, Ясон, как ты этого не видишь? Он...он манипулирует тобой, как однажды манипулировал и твоим отцом—и как же закончилось это?-сердечно прокричала она, борясь со слезами.

-Мама, прошу—

-Я не отпущу тебя,-категорично заявила Вера. Её потухшие зелёные глаза загорелись изумрудным пламенем, а волосы словно встали дыбом, делая робкую и неприметную женщину похожей на разгневанную Богиню,-Пелию придётся прислать сюда весь гарнизон.
Теперь Ясон мог видеть в матери былую твёрдость и решительность царицы Иолка, какой она когда-то была.

«И которой непременно станет вновь».

-Довольно,-устало проговорил Эсон, положив тираде своей жены конец,-он уже взрослый юноша, способный принимать собственные решения, Вера.

Женщина выглядела так, словно была готова вновь пуститься в крики, но твёрдый взгляд Эсона её остановил:

-Я лишь надеюсь, что он будет в силах принять их последствия.

-Я не подведу тебя, отец,-клятвенно заявил Ясон,-я верну нашей семье всё, что у нас забрали, и Иолк вновь расцветёт под твоим правлением, клянусь тебе.

Эсон взирал на сына с родительским снисхождением и некой гордостью, ведь именно таким он всегда и видел своего будущего наследника, представляя его в своих снах.

-Что ж, в таком случае ты должен выслушать пару советов от старика.

Глаза Ясона заметно округлились в явном удивлении.

-Р-разумеется, отец.

-Ты сказал, что мой брат собирается отправить с тобой одного из его воинов,-констатировал Эсон. Ясон лишь кивнул, внимательно ожидая продолжения,-тебя нельзя ехать с ним в одиночку. Зная Пелия, не исключено, что тот убьёт тебя при первой же возможности.

-Но с кем же мне тогда плыть?-недоумевал Ясон,-Увы, за свою жизнь в деревне я познакомился лишь с парочкой лекарей и пастухов,-усмехнулся он,-сомневаюсь, что их навыки чем-то мне помогут.

-Тебе нужно окружить себя доверенными союзниками, сын,-говорил Эсон,-храбрыми бойцами, которые выручат тебя в любой опасности, что встретится на этом далёком пути.

-Н-но...но как?

-Слышал ли ты о Геракле? О Полидевке и знаменитом Тесее?

-Разумеется, кто же не слышал? Но, отец...зачем бы им вдруг плыть со мной? Обычным травником, который и кинжал то в руке удержать не может да ещё и в Богами забытую Колхиду через чужеземные моря на поиски...золотого руна,-Ясон не мог поверить, что действительно это сказал.

Эсон вздохнул, словно обдумывая слова сына, а затем вновь заговорил:

-Такие воины, как Геракл и Тесей падки на лесть, Ясон, и в этом их главный порок. Они живут сладостью славы, а слава эта подпитывается громкими, самонадеянными поступками.

Взгляд Ясона медленно прояснялся, по мере того, как слова отца стали приобретать для него смысл.

-Скажи им, что путешествие это прославит их на всю Грецию да не забудь упомянуть про золото щедрого царя Иолка Пелия, который охотно поделится им с теми, кто поможет его племяннику, и они отправятся с тобой хоть на край света.

К концу этого разговора на лице Ясона сияла широкая улыбка, а глаза его блестели игривостью и нетерпением.

-Скоро всё изменится,-уверенно заверил он своих родителей, которые едва ли разделяли настроение сына. И хотя Эсон изо всех сил старался оказать поддержку, Вера со слезами в глазах глядела на Ясона, бессильная перед его упорством,-Вот увидите.

*Грайи—олицетворения Старости. Три уродливых сестры: Дейно (дрожь), Пемфедо (Тревога) и Энио (злоба, ужас). Седые с рождения, они имеют один глаз и один зуб на троих.