Глава тринадцатая
На втором месяце беременности, когда ещё можно избавиться от плода, врачи сказали, что этот плод, то есть я, нездоров. Вот только чем нездоров — так и не выяснили. Ей так же сказали о том, что вероятность смерти при родах или после из-за заражённого плода равна девяноста пяти процентам. Отец и наш личный врач — Док, так все его зовут — в два голоса просили её сделать аборт, напирая на то, что у неё уже есть ребёнок и что, в случае чего, можно будет попробовать чуть позже. Но мама наотрез отказалась избавляться от меня, уже зародившейся, но ещё не сформировавшейся до конца. Она бережно ухаживала за своим здоровьем во время беременности, была осторожна как никогда и каждый раз, когда папа поднимал этот вопрос, говорила: «Это будет девочка: я чувствую это, — и говорила улыбаясь и поглаживая живот. — Она будет невероятно красивой и умной. Она будет твоей наследницей», — и после этих слов отец всегда закрывал этот вопрос, так его и не решая. Да и, как видите, его никто и не решил. Я родилась, моё маленькое сердечко забилось, а вот сердце мамы... оно остановилось, но не сразу: она ещё успела подержать меня, кричащую и плачущую, у себя на руках пару минут. После сердце остановилось. И на этом всё.
Похороны прошли на следующий день. Отец готовился к ним заранее по просьбе мамы: словно она чувствовала, что точно не выживет, даруя жизнь своему второму ребёнку...
Я пролежала в больнице три первых года своей жизни. Я очень много болела, ходить начала только ближе к полутора годам. Док долго не знал, что со мной делать и мучился так, как не мучился ни с кем больше. Чем я только да те три года не переболела... Но я никогда не была одна: папа часто меня навещал, а Мо-мо так и вообще поселился вместе со мной в больнице: в специально отведённой для меня палате.
В три года моё здоровье окрепло. Отец занялся моим воспитанием, а так же физической подготовкой. Когда мне было пять, а Мо-мо же семь, он надумал жениться, и то не для себя, а для того, чтобы подарить детям мать. Только вот вторую жену выбрал совершенно случайно и по-глупости своей же.
Жанна — одна из шлюх секс-клуба нашего города, куда отец иногда захаживал, дабы расслабиться. И, напившись (сам тому ещё и удивившись), сделал этой швабре предложение. А ей что? Баба, на самом деле, не тупая, знает же, каких кровей мой отец: ну, и согласилась. Растрещала всем и вся об его предложении. О том, где она работала, замяли и все забыли — ей же и лучше. Но не нам.
Когда она появилась в нашем доме, то тут же влюбилась в семилетнего Мо-мо. Меня же она сразу же невзлюбила: видела, что я похожа на прошлую жену её будущего мужа — просто копия, — так ещё и отец больше всего уделял внимание именно мне. Что касается Мо-мо — он её ненавидит так же, как и я.
Отец понял свою ошибку слишком поздно, спустя только три года. Каждый раз, когда он уезжал по работе (а уезжает он частенько), Жанна ощущала себя хозяйкой дома, заставляла наших слуг пахать без отдыха, отрывалась постоянно на мне, если её что-то злила, леела только Мо-мо — и его это бесило. Так вот, когда мне было восемь, отец, вернувшийся их очередной так называемой командировки, заметил на моём теле шрам: под правой лопаткой, — и спросил, в чём проблема. Вместо меня ответил брат и выложила всё, как было. С того самого дня теперь весь наш дом ненавидит эту женщину...
ххх
— А что она сделала? — поинтересовался Мицуя.
— Кинула в меня осколок вазы, — с лёгкой улыбкой на губах ответила девушка. — Просто потому что я не доела обед.
— Почему бы твоему отцу просто не бросить её? — достаточно грубо спросил Бадзи.
— Тут не всё так просто, как хотелось бы, — вздохнула Фудзимото. — Дело в том, что если он с ней расстанется, то, во-первых, будет большой скандал: коснётся он не только их отношений, но и ещё нас — его детей; во-вторых, всплывёт тот факт, что Жанна меня избивала в отсутствии отца: помимо того, что её посадят (а её посадят, это вам не обычная семья — и тяжёлый вздох), ещё и пойдут плохие слухи про отца, следовательно — его статус падёт, и всё пойдёт крахом, — переведя дух, закончила: — Мы втроём, я, отец и Мо-мо, решили, что в восемнадцать лет я унаследую всё его дело, и после он разведётся с Жанной — тогда будет меньше проблем.
— А тебе ничего не будет, что ты сбежала? — спросил, пожёвывая чипсы, Па-чин.
— Будет, — легко усмехнувшись, ответила девушка, не отводя взгляда от огня. — Только мне плевать. Она мне никто: лишь шлюха с улицы, которая не имеет права мне указывать. Хочет орать? Да пускай хоть глотку всю надорвёт: срать я на это хотела.
— А что отец? — поинтересовался Рюгудзи.
— Он мне и слово не скажет.
— Лю~би~ми~ца! — протянул, издеваясь, бунтарь.
— Нет, — отрезала Фудзимото, фыркнув и посмотрев прямо в глаза цвета пива.
— Тогда же почему ничего не скажет? — всё так же издеваясь пропел Бадзи.
— Бадзи, хватит, — попросил Мицуя, шикнув.
— Вот именно, — фыркнул Кен. — Вообще не время.
— Да всё ок, — девушка усмехнулась. — Он мне ничего не скажет потому, что причиной моего побега: Жанна. А если причина она, то любое моё действие считает защитой от её ужасного воздействия, — и добавила: — Плюс отец знает, что со мной ничего не случится.
— Хо~о, какая самоуверенная семейка, — продолжал смеяться командир первого отряда.
— На то мы и Фудзимото! Ха!
Эта парочка корешей засмеялась. Все остальные заразились их смехом: даже Мандзиро, который сидел всё это время, не произнося ни слова, и внимательно наблюдал за эмоциональной переменной в лице девушки, всё так же, аккуратно и нежно, защищая, сжимал её руку в своей, большим пальцем плавно поглаживая её тонкую бледную кожу.
Но тут их смех прервал звонок мобильника. Звонили Бадзи Кейске.
— Прикинь, маман звонит! — засмеялся Рюгудзи.
— Если да, то мне пизда... — вздрогнув, ответил парень, доставая из кармана штанов телефон. Но, увидев имя, звонившего ему, сильно удивился. — Эй, Принцесса... — он посмотрел девушке в глаза. — А кто может звонить мне с твоего телефона?
— Хо?..
ххх
В то время, пока Касуми рассказывала друзьям небольшую тайну своей семьи, в её комнату ломился Мамору. Он стучал на протяжении минут десяти, пока до него не дошло, что девушка могла сбежать.
«Вот сука, а!» — подумал Фудзимото-старший, набирая пароль к двери: «20.08»
Ворвавшись в комнату, по лицу парня пробежала тень усталости, нервно дёрнулась права бровь, губы исказились в истерической улыбке.
Окно в комнате было настежь открыто, вечерний ветер поднимал и опускал тюль, играясь с ним так, как ему вздумается. Верёвка находилась на том же месте, привязанная к ножке кровати и выпущенная из окна, где её и оставила девушка.
— Сбежала... — прошептал Мамору, нервно похикивая. — Сбежала... Пиздец...
Он достал телефон из кармана и набрал номер сестры. Однако ответа парень не получил (именно от сестры): ответом ему послужил рингтон, поставленный на его номер. Подойдя к кровати, откинув одеяло, он увидела звонивший телефон сестры.
— Заебись... — только и сказал бедный Фудзимото-старший.
Взяв телефон девушки и разблокировав его, зашёл в контакты.
— Та-ак... — задумчиво протянул он, на хожу ища нужный контакт, и закрыл дверь. — Наверняка она с Майки... Хм, как же он записан? Чёрт... Так, «Пончик»? Нет. «Мой Кен-чик»? Боже... Точно нет. Что у нас тут ещё? Ну, точно не «Чифуйка» и не «Та-та-ке-му-ти-ти» — это от имён. Хотя последнее очень странное... Но, зная, Ми-ми, то это нормально... — он вздохнул, уже чуть успокоившись, и даже улыбнулся. — «Милая швея»? Не-е... Это точно не Майки. О! «Вампирёнок» и «Каскадёр»! — но это ему не помогло. — А что из этого-то... — Мамору проныл. — Бли-ин! «Каскадёр» или «Вампирёнок»? И там, и там сердечки ещё стоят! Да они — эти сердечки — вообще везде! — он ударил себя по щеке. — Так, успокоился, Мамору Фудзимото, живо! И начал думать! «Вампирёнок» — вампир, сосущий крови, любящий внимание, то бишь — любовь. «Каскадёр»... на голову больной человек, который готов даже выпрыгнуть из машины? Второе похоже на саму Касуми. А вот Майки... скорее всего... — он хмыкнул. — А ведь они похожи, — парень начал вспоминать внешность Сано. — И причёска у него, как раз-таки, называется «каскад»... Может, «Каскадёр»?
Он набрал нужный номер и приложил трубку к уху. Только вот ответа он вновь не получил: гудки всё шли и шли, всё больше раздражая звонившего. Плюнув и сбросив, Мамору набрал «Вампирёнка»...
ххх
— Возьми трубку, — попросила Фудзимото-младшая.
— Оке-ей... — неуверенно протянул Бадзи и ответил на звонок. — Хо~о?
— Так, по голосу: не Майки. Я прав? — донёсся мужской голос с другой стороны линии.
— Допустим, — парень хмыкнул. — А что за личность звонит с телефона Принцессы?
— Мне больше интересно, что за личность такая, записанная у этой Принцессу как «Вампирёнок»! — с раздражённостью произнёс всё тот же голос.
— Ха! «Вампирёнок»?! — он со смехом в глазах посмотрел на девушку. Та лишь закатила глаза. — Ну, допустим командир первого отряды «Токийской свастики», Бадзи Кейске. А кто спрашивает нашу милую Принцессу-то?
— А вот дай ей трубку: она поймёт.
— Ну уж не~ет! Я, как личный её рыцарь-вампирёнок, должен сначала узнать, кто её требует!
Послышались тихие смешки.
— Та-ак... Не хотим по-хорошему? Окей! — послышался вздох. — ПОСЛУШАЙ СЮДА! — Бадзи отнял трубку от уха, и тогда все могли услышать от дикий крик. — Я ИМЕЮ ПРАВА НЕ НАЗЫВАТЬ СВОЮ ЛИЧНОСТЬ, ТАК КАК ПРЕКРАСНО ЗНАЮ, ЧТО ОНА СЕЙЧАС СИДИТ РЯДОМ, И МОЖЕШЬ ДАЖЕ НЕ СПРАШИВАТЬ КАК: ЖОПА ЧУЕТ, — И ПРЕКРАСНО СЛЫШИТ МОЙ ГОЛОС! ПОЭТОМУ, ПОМИМО ТОГО, ЧТО ОНА СЛЫШИТ, ПЕРЕДАЙ ЕЙ, ПОЖАЛУЙСТА, ЧТОБЫ, БЛЯТЬ, СЕЛА К МАЙКИ НА БАЙК И ПРИКАТИЛА ДОМОЙ!!!
Пока Мамору орал в трубку, оглушая бедного командира первого отряда, Касуми встала, осторожно высвободив свою руку, подошла к Бадзи и, протянув руку, взглядом попросила телефон. Кейске тихо передал ей трубку. Девушка поднесла её к ухо лишь в тот момент, когда Фудзимото-старший закончил свою речь, после чего, загробным голосом, сверкая злым взглядом золотых глаз, произнесла:
— Наорался, придурок? — и, не услышав ответа, продолжила: — Слушай сюда меня внимательно: можешь делать, что хочешь, хоть башкой об стенку биться, но сегодня я домой не вернусь. Увидишь меня только завтра с утра — и то не факт, — Мамору попытался было что-то сказать... — Только попробуй меня сейчас перебить, и тогда при следующей же нашей встрече я оторву тебе яйца и засуну тебе в глотку. А если у тебя не будет яиц, следовательно: ты оставишь меня без племянников и племянниц — это я тебе не прощу и изобью тебя за это до полусмерти, понял?!
«Что-то мне это напоминает... — подумал в этот момент Бадзи, кинув на Сано многозначительный взгляд. Мандзиро же сидел, с лёгкой улыбкой на лице, и наблюдал за девушкой. — Герой-любовник, боже...»
— А теперь вот что ещё... — закончить свою речь Фудзимото-младшая решила следующими словами, при этом голос её был куда страшнее: — Если ты ещё хоть раз поднимешь на моего Вампирёнка или кого-то ещё из моих мальчиков из «Свастонов» голос... ты — труп. Усёк?
— Да... — тихий ответ с той стороны.
— Вот и молодец, — девушка пропела это милым детским голосочком. — Покусички! — и бросила трубку, тут же протянув телефон его владельцу.
— Я на мгновение испугался... — признался Хаясида.
— О-о, твои мальчики, серьёзно? — посмеялся Рюгудзи.
— Мило, — добавил Мицуя. — С учётом, что знакомы совсем ничего.
— Я хорошо разбираюсь в людях, — ответила Фудзимото, направляясь на своё место.
— Поэтому ты нам всё рассказала? — спросил «Милая швея».
— Ага, — она кивнула.
— Ну, у тебя и брат, конечно... — усмехнулся Бадзи. — Истеричка ещё тот...
— Просто слишком беспокоится, — сказал Па-чин. — Он должен понять, что со «Свастонами» ей ничего не грозит.
— Вот-вот, — кивнул Дракен. — Так что пускай успокоит свои братские гармончики.
— Это уже не ко мне! — смехом сказала девушка. — Сами с ним разговаривайте.
И вновь смех. Такой добрый и дружный. Касуми стало так тепло на душе и спокойно. Она почувствовала себя нужной и любящей, несмотря на тот факт, как и сказал Такаши, что знакомы они совсем ничего. И это её удивляло и, наоборот, не давало повода для удивления — противоречивые чувства, неоднозначно появляющиеся в каждом из нас.
— Кстати, — прервал общий смех Мицуя, — а где ты будешь ночевать? Тебе надо обработать раны и...
Но ему не дал договорить Сано.
— У меня, — сказал, как отрезал. — Заодно познакомлю с Эммой и дедушкой.
— Ты бы сначала у Касуми спросил, — цыкнул Рюгудзи.
Мандзиро поднял на девушку вопросительно просящий взгляд.
— Да я и не против, — улыбнулась она.
— Вот и прекрасно!
— А вы все? — тут же спросила Фудзимото. — По домам?
— А то как же! — ответил, доедая последнюю чипсинку, ответил Хаясида.
— Конечно, — кивнул Мицуя.
— Ага, только осторожно, чтобы сёстры и мать не услышали, — хихикнул Бадзи.
— И у кое-кого чтобы мать не заметила~! — делая явный намёк на бунтаря, протянул Дракен.
— Сука... — командир первого отряда вновь вздрогнул. — Надо быть тихим...
— А ты? — девушка посмотрела на Рюгудзи.
— Тоже домой, — Кен кивнул. — Не беспокойся ты так о нас. Лучше побеспокойся о себе.
— А что мне о себе беспокоиться?..
— Тебе ещё надо будет с Мамору поговорить, — внятно и серьёзно сказал Сано. — Не стоит ругаться из-за такого.
— А мы и не ругались, — по голосу стало понятно, что она не врёт. — Когда я вернусь домой, он меня задушит в объятиях и заплачет — обычное дело. Только я вам не говорила! — Фудзимото подмигнула, приложив указательный палец свободной руки к губам.
— Замётано! — в голос ответили остальные.
— Так что, по домам? — спросил Мицуя, вставая.
Все последовали его примеру.
— Когда вернёшься домой: обязательно напиши, Принцесса, — Бадзи подмигнул, оседлав своего жеребца.
— Куда я денусь~! — она посмеялась, усаживаясь на байк Мандзиро вслед за ним.
— Тогда все ждём твоих новостей! — сказал Рюгудзи.
Спустя пару минут заброшка опустела, в костре догорали последние угольки, а CB250T рассекал ночные дороги Токио. Парочка, ехавшая на нём, наслаждалась голосом ночного города, его красой и атмосферой, а так же — теплом друг друга...