Гордость и предубеждение

– Надеюсь, мой дорогой, вы позаботились, чтобы у нас был сегодня хороший обед? – спросил на следующего утро за завтраком мистер Пак Дайвон. – Я полагаю, что за нашим столом может появиться некое новое лицо.

– О ком вы говорите, мой друг? Насколько мне известно, никто к нам не собирается. Разве заглянет Мин Юнги ... Но для него, я надеюсь, наши обеды всегда достаточно хороши. Не думаю, чтобы он особенно привык к подобному столу у себя дома.

– Я имею в виду приезжего джентльмена.

Глаза мистера Лина заблестели.

– Приезжего джентльмена? Уверен, что это мистер Чонгук! Ах, Тэхён, негодник, как же ты не сказал раньше? Ну что ж, я буду рад увидеть мистера Чон Чонгука. Но, боже мой, какой ужас – у нас не будет рыбного блюда! Канин, душенька моя, дерни, пожалуйста, колокольчик. Надо сию же минуту отдать распоряжение мистеру Мао.

– Речь идет не о мистере Чон Чонгуке, – отвечал его муж. – Я жду человека, которого еще никогда не видел.

Слова эти вызвали общее удивление, и, к полному удовольствию мистера Пака, все члены семейства забросали его вопросами. Позабавившись всеобщим любопытством, он в конце концов дал следующего разъяснение:

– Около месяца назад я получил вот эту эпистолу, на которую ответил две недели спустя. Дело казалось настолько тонким, что я предпочел его предварительно обдумать. Его написал мой кузен, мистер Колл, тот самый, который после моей смерти сможет вышвырнуть вас из этого дома, как только ему заблагорассудится.

– Ах, мой друг, – воскликнул мистер Лин, – я о нем не желаю слышать! Ради бога, не говорите об этом чудовище. Можно ли совершить что-нибудь более несправедливое, чем выгнать из принадлежавшего вам имения собственных ваших детей? Будь я на вашем месте, я бы, конечно, уже давно постарался что-нибудь предпринять.

Тэхён и Чимин попытались объяснить папе сущность закона о майорате*. Подобные попытки делались ими и раньше. Но предмет этот выходил за пределы его разумения, и он продолжал горько сетовать на жестокость законов, отнимающих дом у семьи с пятью сыновьями в пользу человека, до которого никому нет ни малейшего дела.

_____________________
*Майорат - порядок наследования имущества при обычном праве, согласно которому оно целиком переходит к старшему сыну в роду или семье. В данном случае имеется ввиду - альфам.

– Это, конечно, крайне несправедливо, – сказал мистер Пак. – И мистеру Коллу ничем не удастся снять с себя вины в наследовании Халле. Однако, если вы позволите мне прочесть его послание, быть может, вас несколько примирит с ним тон, в котором оно написано.

– Уверен, что со мной этого не случится! Как вообще у него хватило наглости и лицемерия вам писать! Терпеть не могу фальшивых друзей! Лучше бы он враждовал с вами, подобно его отцу.

– Вы услышите, что он и впрямь ощущает некоторые сыновние обязательства в этом смысле:

"Тэгу, Панжу, 15 октября

Дорогой сэр, недоразумения, существовавшие между Вами и моим высокочтимым покойным родителем, причиняли мне всегда много огорчений, и с тех пор, как я имел несчастье его потерять, я не раз испытывал желание устранить разделяющую нас пропасть. В течение некоторого времени меня все же одолевали сомнения, как бы я нечаянно не оскорбил память отца, установив хорошие отношения с теми, с кем ему было угодно находиться в размолвке".

– Вы видите, мистер Лин!

"Однако теперь у меня созрело решение. Приняв на прошлую пасху пасторский сан, я оказался тем счастливым смертным, который удостоился прихода в поместье его светлости сэра Сонг Хана, вдовца сэра Сонг Набома. Благодаря щедрости и благорасположению этого сэра я стал священником здешнего прихода, в каковой роли моим самым искренним стремлением будет вести себя с надлежащим уважением по отношению к его светлости и осуществлять обряды и церемонии, подобающие пастырю церкви. В качестве служителя церкви я также считаю своим долгом сеять мир и благоволение среди всех семейств, на которые может простираться мое влияние. По этой причине я льщу себя надеждой, что Вы благожелательно отнесетесь к моему настоящему изъявлению доброй воли и не отвергнете протянутую мною оливковую ветвь, великодушно закрыв глаза на то, что я являюсь наследником Халле. Я весьма печалюсь о том, что невольно служу орудием нанесения ущерба благополучию Ваших прелестных сыновей, и, позволяя себе принести им мои извинения, спешу также заверить Вас в моей готовности сделать все от меня зависящее, чтобы как-то восполнить этот ущерб... Но об этом позднее. Если у Вас не будет возражений против моего визита, я доставлю себе удовольствие посетить Вас и Ваше семейство в понедельник 18 ноября, в четыре часа и воспользоваться Вашим гостеприимством, возможно, до субботы на следующей неделе, – что я могу себе позволить без существенных жертв, ибо сэр Хан отнюдь не возражает против того, чтобы я изредка отсутствовал в воскресенье, разумеется, если какое-нибудь другое духовное лицо выполнит за меня подобающие этому дню церковные обязанности.

Остаюсь, дорогой сэр, с почтительнейшим поклоном Вашему супругу и сыновьям.

Ваш доброжелатель и друг Колл Сухо".

– Итак, в четыре часа мы можем ждать у себя этого миротворца, – сказал мистер Пак, складывая письмо. – По-видимому, он необычайно добропорядочный и благовоспитанный альфа. Я полагаю, мы будем дорожить этим знакомством, особенно если сэр Хан и впредь будет столь любезно отпускать его в наши края.

– В том, что он пишет о наших мальчиках, есть, мне кажется, какой-то смысл. Если он хочет что-то для них сделать, я не собираюсь его отговаривать.

– Трудно представить, – сказал Тэхён, – как он собирается восполнить наносимый нам ущерб. Но уже одно такое желание делает ему честь.

Чимин больше всего бросилось в глаза его крайнее почтение к сэру Хану и добрые намерения крестить, венчать и хоронить, по мере надобности, свою паству.

– Ну и диковина, должно быть, этот наш троюродный братец, – сказал он. – Сразу его и не поймешь. Что за напыщенный слог! И для чего он вздумал извиняться в своих наследственных правах? Трудно поверить, чтобы он нам помог, даже если бы был на это способен. Вы думаете, сэр, он человек разумный?

– Нет, мой дорогой, совсем не думаю. Я предвкушаю нечто прямо противоположное. Письмо его – такая смесь раболепия и самодовольства, которая служит прекрасным предзнаменованием. Потому-то мне очень любопытно на него посмотреть.

– Что касается стиля, – сказал Донгу, – его письмо безукоризненно. Идея об оливковой ветви, пожалуй, не блещет новизной, но выражена неплохо.

Для Тэуна и Канина письмо и его автор не представляли ни малейшего интереса. Нельзя было ожидать, что кузен появится в алом мундире, а за последние недели общество мужчин в одежде другого цвета не доставляло им никакого удовольствия. Прочитанное письмо настолько рассеяло в душе мистера Лина недоброжелательство по отношению к мистеру Коллу, что он усердно стал готовиться к встрече, чем немало удивил мужа и сыновей.

Мистер Колл прибыл точно в назначенное время и был принят всей семьей с большим радушием. Хозяин дома, правда, ограничился лишь кратким приветствием, зато омеги были достаточно словоохотливы, а мистер Колл не нуждался в ободрении и не отличался молчаливостью. Он оказался высоким и полным молодым человеком лет двадцати пяти, важного вида и с солидными манерами. Не прошло и нескольких минут знакомства, как он уже преподнес мистеру Лину комплимент по поводу необычайной красоты его сыновей, о которой слышал так много. При этом он признался, что в данном случае молва даже приуменьшила истинные их достоинства, и выразил уверенность, что они в недалеком будущем сделают прекрасные партии. Такая галантность пришлась, правда, не совсем по вкусу некоторым из его слушателей. Но мистер Лин, которому всякий комплимент доставлял удовольствие, принял его вполне благосклонно.

– Вы в самом деле, сэр, очень добры. Я всей душой желаю, чтобы ваше предсказание сбылось, – иначе их ждет печальная судьба. Обстоятельства сложились так нелепо!..

– Быть может, вы имеете в виду мои наследственные права?

– О, сэр, разумеется! Вы сами понимаете, как это ужасно для моих бедных мальчиков. Я вовсе не считаю вас виноватым – такие вещи зависят только от случая. Когда имение переходит по линии альф, оно может достаться кому угодно.

– Я, мистер, вполне сочувствую моим прелестным кузенам в связи с этим неблагоприятным обстоятельством и мог бы нечто сказать по этому поводу. Однако, чтобы не опережать событий, я пока воздержусь. Могу только заверить молодых сэров, что я прибыл сюда, готовый восхищаться их красотой. Сейчас я ничего не прибавлю, но когда мы познакомимся ближе...

Тут его речь была прервана приглашением к обеду. Омеги пересмеивались друг с другом. Их красота была не единственным предметом восхищения мистера Колла. Гостиная, столовая, обстановка – все подверглось внимательному осмотру и получило высокую оценку. Похвалы эти, несомненно, тронули бы мистера Лина, если бы его душу не леденила мысль, что мистер Колл смотрит на все как на свою будущую собственность. Обед, в свою очередь, вызвал поток самых восторженных суждений, причем мистер Колл пожелал узнать, кулинарным способностям какого из его кузенов они обязаны столь отменными кушаньями. Тут, однако, хозяин дома поставил гостя на место, с достоинством заявив, что он вполне может держать хорошего повара и что его сыновьям нечего делать на кухне. Гость не преминул попросить у него прощения за допущенный промах, и мистер Лин, смягчившись, сказал, что нисколько на него не обиделся. Однако мистер Колл еще в течение четверти часа продолжал извиняться.