Глава 17.
После того, как Сыма Цзяо покинул купальню, он вернулся в свою резиденцию на Утесе Байлу. Он намеренно не избавлялся от влаги на своем теле, но во время ходьбы она испарялась естественным образом, будто на нем горело какое-то пламя.
Лицо его было мрачным, брови нахмурены, а в кромешно-темных глазах виднелись тонкие кровеносные сосуды. На Утесе Байлу, где первоначально обитало много духовных животных, в это время воцарилась мертвая тишина. Любое живое, духовное существо могло почувствовать некое угнетение и подсознательно хранило молчание. Белые олени дрожали, лежа на земле, а в горных вершинах, уходящих в облака, летели белые журавли, приземлялись в сосновые леса и больше не решались взлетать, лишь издалека наблюдая за дворцом в центре Утеса Байлу.
Уже в зале, бледная ладонь Сыма Цзяо коснулась вымощенного нефритом пола, и в то же мгновение из-под его руки вырвалось багровое пламя, распространившееся во все стороны. Почти мгновенно твердый нефрит начал таять, как будто лед встретился с огнем, а еще через некоторое время в центре нефрита образовался немаленький бассейн. Сыма Цзяо встал у края, вытянув ладонь и схватив пустоту за окном. Белый туман, клубящийся над всем Утесом Байлу, поднялся и хлынул в пустой бассейн. Когда белый туман сошелся там, он тут же превратился в леденящую воду, источающую холодный воздух.
Не снимая своего одеяния, Сыма Цзяо шагнул в холодный бассейн с водой и погрузился на дно.
Ляо Тинъянь, принимавшая ванну в цветочной купальне под открытым небом, прервала свой напев и внезапно почувствовала, что температура вокруг нее словно повысилась, и даже белого тумана на поверхности воды стало гораздо меньше. В воздухе воцарилась застойная тишина, а духовные цветы рядом с ней зашелестели, опадая множеством лепестков на поверхность воды.
Почесав лицо, она продолжила отмокать в воде, возобновив пение. Приняв ванну, она вернулась в свою комнату, чтобы поспать. Честно говоря, на Утесе Байлу было гораздо уютнее, нежели в Центральной башне: вся мебель в комнате была очень красивой, а кровать исключительно удобной. Только у нее была небольшая проблема в связи с розово-красным пологом ее кровати — она чувствовала себя какой-то кокетливой стервой, лежа на этой огромной кровати, утопающей в гроздьях цветов и облаков, да еще и с этим изысканным, розово-красным пологом.
Ляо Тинъянь подумала, что большой черный братец наверняка уже насытился и не придет к ней на поздний ужин посреди ночи, поэтому она закрыла все окна и двери. Кто же знал, что она снова проснется ночью в оцепенении, но не из-за Черного Змея, а холода. Будто кто-то разбудил ее, дунув ей в голову из кондиционера.
На улице шел дождь, окна были распахнуты настежь, дверь тоже, а рядом с ней лежал человек. Ляо Тинъянь едва не закричала и чуть не прикусила себе язык, потому что по ощущению волос у нее под рукой она почувствовала, что это босс Сыма Цзяо, который владел ее текущей жизнью и состоянием.
Этот Предок и сам не знал, когда пришел сюда, и просто лежал на ее кровати, как само собой разумеющееся. Хоть он и не раздевался, Ляо Тинъянь всегда задавалась вопросом, есть ли у него какие-нибудь мысли о ней. Проклятье, посреди ночи прибежал к ней в постель и лежит! Он ведь не хочет с ней переспать, да? Она затаилась, глядя на человека, лежащего рядом с ней в темноте, и чувствуя его прохладную ауру на своем теле. По ощущениям, будто из холодильника достали замороженную свинину, или словно он мертвец... ее сердце дрогнуло.
Поколебавшись некоторое время, она тихонько протянула ладонь и коснулась руки Предка — она была холодной. И когда она коснулась его так, Предок не отреагировал. Она вновь потянулась к нему, но реакции снова не последовало. Теперь у Ляо Тинъянь покрылась мурашками кожа головы, она приподнялась и стала внимательно наблюдать за Сыма Цзяо. Глаза его были закрыты, щеки безжизненно бледнели в темноте ночи, а дыхания не было слышно.
Не может же быть, чтобы он был мертв, верно? Ляо Тинъянь была поражена собственной мыслью и сразу же почувствовала, что это невозможно, нерешительно прижав руку к его груди.
Сердце билось. Медленно, но все же билось. Все хорошо, все в порядке, он не умер. Ляо Тинъянь расслабилась, вновь откинулась на спину, потянула одеяло сбоку, чтобы хорошенько накрыться, и закрыла глаза, готовясь ко сну.
Она уже почти заснула, когда Сыма Цзяо, похожий на мертвеца, вдруг спросил:
— Ты так и собираешься спать?
Ляо Тинъянь вздрогнула, тут же проснувшись, прочистила горло и нерешительно ответила:
— Мастер... тоже хочет укрыться одеялом?
Сыма Цзяо:
— ...
Он ничего не ответил, только почувствовал, что женщина рядом подтянула одеяло и укрыла его тоже. Подождав немного, чтобы посмотреть, будет ли от него какая-нибудь иная ответная реакция, и обнаружив, что он по-прежнему молчит, она снова приготовилась отойти ко сну.
Сыма Цзяо не очень понимал: в Обители Бессмертных Гэнчэнь не было человека, кто бы его не боялся. Да даже взглянуть на весьма уважаемого главу Ши Цяньлюя — он в основном чувствовал себя неуверенно и относился к нему настороженно. И были у него также некоторые опасения, в которых сам Ши Цяньлюй не желал признаваться. Но человек рядом с ним, похоже, боялся многого, но страх этот был поверхностным. Это было похоже на страх смертных, которые пугаются при виде призраков, но не на страх смерти в самой глубине души.
Она сказала, что боится мертвых, и не соврала, но, столкнувшись лицом к лицу с ним, человеком, который убивал людей по своему желанию, она все еще могла засыпать рядом с ним с таким душевным спокойствием, и это действительно озадачивало. Сыма Цзяо знал, что он непредсказуем в глазах окружающих, и человек рядом с ним казался ему таким же странным и непредсказуемым.
Сегодня вечером он снова почувствовал раскалывающую головную боль, что делало его раздражительным и просыпалось желание кого-нибудь убить. На всем Утесе Байлу их было лишь двое, поэтому он пришел к ней, но долго стоял у кровати и наблюдал. Смотря, как она спокойно спит, ни о чем не подозревая, изначально кипящее намерение убить необъяснимым образом немного рассеялось, но голова продолжала болеть, поэтому он просто лег рядом с ней. Он все еще помнил, что в Центральной башне, находясь рядом с этим человеком, на редкость у него был хороший сон.
Он думал о том, как она отреагирует, когда проснется: либо будет шокирована и напугана до такой степени, что будет дрожать и не сможет больше уснуть; либо, подобно тем, у кого в прошлом были дурные намерения, наклонится к нему, обнажая свои внутренние мерзкие желания. Но он не ожидал, что эта особа испугается, а потом снова заснет, как ни в чем не бывало, будто для нее было в порядке вещей лежать рядом с ним посреди ночи.
Сыма Цзяо, этот неразумный, надоедливый и проблемный человек, разбудил спящую рядом Ляо Тинъянь, потому что ему было неудобно лежать.
— Вставай, хватит спать.
«Предок, ну какого черта? Не выспавшись, можно легко получить темные круги под глазами, поэтому будьте снисходительны к чувствам красавицы, заботящейся о своей красоте, хорошо?»
Ей едва удалось воспрянуть духом, чтобы справиться с этим внезапно обезумевшим Предком. Поскольку в глубине души ему был присвоен ярлык психопата, Ляо Тинъянь спокойно принимала все его выходки. В этот момент она, пошатываясь, села, перевела дыхание и спросила Предка:
— Мастер, но в чем проблема?
— Как ты все еще можешь спать?
— А, почему я не могу уснуть?
— Со мной рядом.
— На самом деле, если укрыться одеялом, то не так уж и холодно.
Ляо Тинъянь посмотрела на выражение его лица и с опозданием поняла, что он имел в виду не это. Он имел в виду: «Как ты можешь спать рядом с таким убийцей, как я?!», а не: «Ты все еще можешь спать рядом с таким холодильником, как я?»
Однако, это ведь не в первый раз. Разве она хоть слово сказала в прошлый раз, когда он спал на ней, словно на подушке для объятий? Она бы хотела показать свои внутренние противоречия ему, но разве она виновата в том, что качество сна у нее такое хорошее?
Короче говоря, Ляо Тинъянь так и не смогла уснуть этой ночью. Ее уровень самосовершенствования был почти что равен нулю, и это было совершенно несопоставимо с Сыма Цзяо, с главным боссом здесь. Этой глубокой ночью она, которая очень сильно хотела спать, но была вынуждена сидеть на кровати и беспомощно держать глаза открытыми, и он уставились друг на друга. Братец Черный Змей приполз в ночи, чтобы поужинать, но увидев их двоих, точнее Сыма Цзяо, сидящего на ее кровати, испуганно развернулся и уполз обратно, напрочь позабыв о дополнительной закуске к уже состоявшемуся ранее ужину.
На следующий день Сыма Цзяо снова отправился на горную платформу Линъянь. Ляо Тинъянь на этот раз не забыла захватить с собой подушки и зонтик, но, к сожалению, они не пригодились, так как для Мастера, а также для главы школы и других наблюдателей за битвой была специально построена высокая площадка, на которой были не только мягкие диваны, где они могли сидеть и отдыхать, но и всевозможная еда. И тут Ляо Тинъянь столкнулась с проблемой: все блюда здесь были ее любимыми. Хотя после двух приемов пищи на свежем воздухе действительно ли выяснились все ее предпочтения в еде? Она опешила лишь на мгновение, а затем покорно села рядом с Сыма Цзяо, делая вид, что ничего не заметила.
А Сыма Цзяо, глядя на сегодняшнюю горную платформу Линъянь, внезапно приподнял уголки губ и улыбнулся. В прошлый раз платформа была полна элитных учеников, сегодня же здесь присутствовало множество обычных и сбитых с толку ребят. Очевидно, что это жертвы, приготовленные лидерами каждого клана во имя своих младших преемников. Какая разница, если погибнет несколько человек, лишь бы не погибли их собственные драгоценные сыновья и дочери. Они обладали такой силой, что стоило им только сказать слово, и нашлось бы более чем достаточно людей, готовых пожертвовать собой ради них.
Глава Ши Цяньлюй с легкой улыбкой на лице обратился к Сыма Цзяо:
— Мастер, сегодня все так же, как и вчера.
— Нет, сегодня сто человек бьются насмерть.
Ши Цяньлюй ответил утвердительно, его взгляд, казалось, скользнул мимо Ляо Тинъянь, сидевшей рядом с Сыма Цзяо, и он приказал:
— Тогда пусть ученики начинают.
Многие из сегодняшних учеников принадлежали к небольшим ветвям школы, и он специально приказал организовать и разместить среди них множество учеников из Долины Чистого Неба. Это было испытанием. В глубине души у него были некоторые сомнения и догадки относительно терпимости Сыма Цзяо к поведению женщины рядом с ним. Сегодняшнее маленькое представление было предназначено Сыма Цзяо, но также и этой маленькой ученице Ляо Тинъянь, которая, казалось, не представляла собой ничего примечательного.
Эта женщина могла хладнокровно наблюдать, как умирают другие люди, следуя за этим безжалостным Сыма Цзяо, но она не знала, что, возможно, сейчас настала очередь кого-то из ее знакомых. Предпримет ли она какие-либо действия, чтобы остановить Сыма Цзяо? Если да, что сделает Сыма Цзяо?
Ши Цяньлюй готовился к большому шоу, но только вот жаль, что Ляо Тинъянь вообще не видела, кто был на сцене, да и вообще она не была настоящей Ляо Тинъянь. Она встречалась лишь с мастером Дун Яном несколько раз, не говоря уже о других людях. Чтобы хоть немного быть знакомой с ними, ей пришлось бы стать главной, отвечающей за вход и выход людей из Долины Чистого Неба, или же управляющей, отвечающей за хранение еды на складе. Даже изначально та настоящая Ляо Тинъянь, поступившая в ученицы в Долину Чистого Неба, жила в уединении и редко общалась с одними и теми же людьми. Скорее всего, если бы она была сейчас здесь, то тоже не смогла бы узнать кого-либо, встреться она лицом к лицу с этими соучениками из своего же клана.
Когда внизу началось состязание, у Ляо Тинъянь, которая не спала всю ночь, постепенно отяжелели веки, и она неосознанно заснула на мягкой кушетке.
Ши Цяньлюй время от времени поглядывал на нее и видел, как она медленно сползла и задремала на виду у всей публики. Сыма Цзяо и так привлекал к себе внимание, а с ней рядом и подавно, и когда они увидели, как она затихла и заснула, выражения лиц у всех были немного странными. Сыма Цзяо перестал смотреть вниз на битву и хмуро поглядел на нее. Кушетка, на которой они сидели, была не очень большой. Лежа, Ляо Тинъянь автоматически нашла удобное положение для сна — она пристроила голову на коленях Сыма Цзяо.
Важные шишки вместе с главой школы:
— !!!
Использовать в качестве подушки Цыцзан Дао-цзюня, этого Великого Дьявола, и спать на его коленях — это слишком дерзко! Действительно невежественно и бесстрашно. На лице Ши Цяньлюя на мгновение промелькнуло удивление, и он спокойно уставился на Сыма Цзяо, ожидая увидеть, как тот отреагирует. Нетерпеливо сбросит ее со ступенек или просто свернет ей шею? Судя по этому выражению лица, он был немного нетерпелив, и учитывая то, что он знал о Сыма Цзяо, скорее всего, он должен был бы выгнать ее.
Сыма Цзяо протянул руку и потянул за рукав своего одеяния, на котором покоилась Ляо Тинъянь. Он проигнорировал ее и позволил ей положить голову себе на колени, не сердясь и не сходя с ума. Высокопоставленные люди Обители Бессмертных Гэнчэнь могли ясно все видеть, и ужас в их сердцах почти отразился на их достойных и изысканных лицах.
Камень был выкован — этот трудный мастер Цыцзан Дао-цзюнь был действительно одержим женщиной.