Веберы. Достояние

Мария Шуманина, родившаяся в год вхождения на престол Александра Миротворца, в девичестве носила фамилию Шенкер — и никто не мог точно определить какого происхождения была эта фамилия. Официальная версия семьи, где отец был служащим канцелярии министра финансов, отвечала, что фамилия славянская, и произошла от слова «картофель», но это быстро забывалось. Более лояльные говорили, что фамилия немецкая, но и тут получалось слишком пренебрежительное значение для носителей — «бармен». Оставалось похожее на немецкое идишское происхождение, но здесь имела место связь с религиозными обрядами, поэтому, когда сведущие начинали про это разговор, семья уходила в отказ. Очень щепетильна была тема, связанная с национальностью. Среди дворян распространен стал крайний национализм, отсюда подозрительное отношение к императрицам-иностранкам, ну а то, что их царь сам русский лишь на малый процент, никого не беспокоило.

Сергей Шуманин взял её в жены восемнадцатилетней, когда сам пережил смерть своей первой жены от чахотки. От неё остался сын, которого Мария была готова принять, как родного, вот только Сергей стремления к отцовству не проявлял. Безо всякого сомнения он отдал ребенка на воспитание в семью своего друга и запретил рассказывать ему тайну его происхождения. Дошло до того, что по прошествии десяти лет Серге й даже имени своего родного сына не узнал. С Марией детей у них так и не появилось. Все десять лет их чета жила в натянутых отношениях. Всем было понятно, что брак был совсем не по любви, только чтобы спасти честь единственной дочери. Этим браком родители как бы отвязывали её от себя, опасаясь последствий выяснения их происхождения. Отсюда, Сергей был уверен, что жена ему обязана, а Мария старалась по максимуму сглаживать углы. В конце концов, и её терпение лопнуло.

Молодой ведатель по запасам в доме, Алексей Лунин, видел, что происходит в семье и, не скрывая свой ушлости, всё равно старался быть порядочным, не залезая туда, куда не просят. Он, всё же, тоже был женат, и жена его вполне устраивала. Тем не менее, спустя время Алексей заметил, что хозяйка ходит сама не своя. Выяснив в чем дело благодаря своей приближенности к Сергею, Алексей попытался устаканить положение дел, но тем навлек только большую беду, разве что оттянув её. Стоит отдать должное, но именно благодаря ему Мария почувствовала себя счастливой, пусть и ненадолго. Именно в те полгода, пока Алексей оказывал ей поддержку и выслушивал, она была той самой «цветущей и восхитительной». Но муж не понял акта доброй воли со стороны ведателя, поэтому, как только тесный контакт был замечен, в том числе и супругой Алексея, Шуманин потерял голову.

Когда дело дошло до рукоприкладства, первым, кто заметил следы, был именно Алексей. Не имея доказательств, ведатель был готов пустить в ход документы о множестве махинаций и отправить их в самые высокие органы. Александра, узнав об этом, пыталась отговорить мужа, но он был непреклонен. Страсти внутри дома накалялись. В один из вечеров, десятого июня, когда Лунин подготавливал документы для отправки, он лично стал свидетелем издевательства и был обязан вступиться. В порыве разразившейся драки, на глазах у напуганной Марии, Сергей с горящими от безумия глазами прибег к опасному шагу и, схватив стоящий рядом напольный железный подсвечник, нанес им тяжелый и быстрый удар в районе виска. Алексей свалился без чувств. На страх Марии сумасшедший муж покинул комнату, оставив её наедине с «любовником». Девушка осторожно подползла к бездыханному телу и поняла, что Алексей мертв.

С тех пор в доме стало страшно находиться самому Сергею. Первым его действием после того, как он покинул злополучную спальню, был четкий удар в зеркало, висящее в коридоре второго этажа. Осколки градом посыпались на паркет. Александра, выскочив из людской, с озабоченностью взглянула на Шуманина, но увидела в его лице только бешенство, поэтому не решилась выйти из комнаты.

Дальнейшие события толком не подлежат описанию. Александра попыталась выведать что-то про смерть мужа, но всё заканчивалось запретом приближаться к господину. Не выдержав, Лунина отправилась к Марии…

***

В гостиной пахло жареным сахаром, табаком и лекарствами. Приглушенный свет прорезался сквозь прикрытые глаза. Зайцев приходил в себя, через ломоту во всем теле он ощущал нарастающее жжение в районе запястья. Александр, когда сознание полностью вернулось к телу, разглядел себя на холодном полу, с привязанной рукой и то, как на вторую руку ритмично капает раскаленный воск со свечи, которую держал стоящий над ним Шуманин. Благодаря огню, Александр, старательно отодвигающий руку, видел выражение лица Сергея, и оно было неутешительно страшное. Увидев, что следователь проснулся, Шуманин отошел в сторону, пряча в тени еле заметную улыбку. Зайцев попытался дернуться, но проволочный трос только крепче стянулся на запястье. Александр, понимая неудобство своего положения, старался осмотреть комнату получше, не теряя времени. Когда ему открылся вид, он мгновенно дернулся к стене, резко прошептав что-то матерное — на противоположной стене явилась отвратительная и жуткая картина в виде вывешенных, словно охотничий трофей, голов, в которых можно было признать и жену дипломата, и его ведателя. Зайцев в шоке опустил глаза в пол. По спине прошел холод, сложно было сглотнуть, дыхание сперло. От стоящего неподалеку человека веяло самой настоящей опасностью. Стоило действовать максимально осторожно, раз граница близости уже пересечена.

Вскоре Шуманин первый подал голос: — Ну, сам скажешь кто ты и что забыл на моем участке? — его речи были грубы, словно он давно сорвал связки и не держал их в покое. Звук вибрацией дошел до пола.

Александр не придумал ничего проще, чем оправдаться: — Я проходил мимо, кольцо слетело с пальца и укатилось в сторону вашего дома… — Зайцев замолчал, не смотря на дипломата, пока в лицо ему не прилетело со всей силы его полицейское удостоверение.

— Вы всё пасете меня, как будто думаете, что чего-то добьетесь. — Размеренно и от того пугающе начал Шуманин, отходя к столику и снова возвращаясь, его заботливый тон всё яснее выказывал в нем маньяка, — Ваше поганое отделение, и конкретно вы — два следака, которым больше всех надо. — Александр начал чувствовать, как по волосам, лицу течет холодная вода из кувшина тонкой струёй, — Не на того напали, щенки.

Струя увеличивалась, стала попадать в глаза, Зайцев стал возмущаться и дергаться, но вода лилась и лилась. Тогда Александр не сдержал порыва агрессии: — Сами воду расходуете попусту, колодец у вас во дворе пустой, пока слуги в обморок от обезвоживания падают! — Шуманин оставил кувшин и отошел в центр комнаты.

Головы вызывали лишь естественную реакцию организма. Александр наконец понял какой самый назойливый запах соединялся из всех ощутимых. Прикрывая нос рукой, Зайцев старался не вдыхать лишнего. Как раз в этот момент, когда Шуманин в раздумьях расхаживал по комнате, из коридора появилась Александра. Следователь сжался покрепче, чтобы не провоцировать её, но она его узнала, со вселенским ужасом посмотрела на господина и припала к стене. Сергей бросил по комнате жуткий взор и, рыкнув что-то невнятное, дернул Лунину к себе. Не дав девушке даже шанса высказаться, он со всей силы ударил её по щеке, так, что Александра присела на согнутых ногах, но совсем упасть ей не давала мертвая хватка Сергея. Зайцев в панике сильнее закрывался рукой, волнуясь и за свою сохранность в том числе, но, прекрасно понимая, что в целости он вряд ли выйдет отсюда, решил побеспокоиться за девушку. Лунина шептала что-то, дрожа всем телом.

Шуманин орал: — Вечно ноешь и действуешь мне на нервы. Из-за тебя большинство проблем. Я просил не выходить с этими аспидами на контакт. Что теперь делать с ними, а главное, с тобой? — Подтянув её поближе, Сергей перешел на устрашающий шепот, — Повесить тебя рядом с твоим муженьком. Чтобы не было повадно больше соваться.

Тень двух фигур сошла с сидящего на полу под окном Александра. Пока Сергей толкал свою пламенную речь, взгляд следователя цеплялся за всё подряд. В отдалении, в углу стоял стеллаж, накрытый плотной тканью сверху, больше похожей на старую, пыльную паутину. Утерев свободной рукой залитые водой, к счастью, оставшиеся при нем, очки, Александр разглядел на полке несколько фотографий, а среди прочего толкучку из рябого камня. Ниже, под стеллажом стоял приоткрытый сейф, в котором Зайцев видел листки с мелким неразборчивым шрифтом.

Шуманин отпустил горничную и, захлопнув дверцу сейфа, погасил торшер со свечой. Александр вопросительно посмотрел на него. Дипломат, кивнув, строго приказал сидеть смирно и дождаться утра. Зайцев в недоумении прислонился спиной к холодной трубе и, когда его глаза привыкли к темноте, снова попытался помочь себе выпутаться, но нападавший предусмотрительно завернул руку Александра таким образом, что любое движение, даже у физически подкованного молодого человека, вызывало ужасную боль в суставах. Открутить завернутую проволоку было неудобно, поэтому, после нескольких минут попыток Зайцев вернулся в изначальное положение и устало вздохнул.

— Ну, хотя бы не убили, уже хорошо. — Радовал оптимизмом Александр, продолжая осматриваться. В темноте он понял, что сидит между огромным шкафом и чем-то вроде декоративной печки, на которой сверху стоял кувшин и ещё что-то. С форточки дуло прохладным ветром. Размышляя, как можно себя спасти, Александр предпринимал разные варианты, но ни один из них не вдохновил его так сильно, как последний. Зайцев усмехнулся в меру своих сил, прокашлялся и, глядя в темноту, затянул незамысловатую мелодию солдатской песни, какую знал ещё с юношества, понемногу наращивая громкость. Через некоторое время его ора, послышался голос раздраженный Шуманина: — Ты закроешь рот?!

Зайцев, войдя в кураж, прервался лишь на то, чтобы ответить: — Если Вам не нравится, как я пою — выпускайте. — И снова завел мотив марша Преображенского полка.

Марк, так и не получивший четкого ответа на поставленные им вопросы, поздним вечером двигался от отделения по набережной, с отрешенностью размышляя о произошедшем. Эмоции Александры показались ему слишком подозрительными. Оно и неудивительно, раз для следствия Шуманин скрывается, притворившись погибшим. В голове Вебера проскочило ненужное, но разумное объяснение решения дипломата — объявить себя пропавшим без вести было бы опасно, ведь тогда бы его поиски, наоборот, усилили, и подключили для этого внутренние службы министерства иностранных дел. С другой стороны, если возвращаться к делу, Марк осознавал в чём причина — никак совершенно не связаны смерть Марии и официанта, и их родство не при чем. Боится Шуманин полиции из-за смерти жены, и только поэтому. На официанта ему действительно всё равно. Мария и Алексей — вот, что беспокоило его на протяжении долгого времени. И, боясь выдать полиции ненужную информацию, что Сергей, собственно, и сделал, стал «безвинным» человеком в бегах. Это стало для дипломата главной ошибкой, ведь эта суматоха повлекла пристальное изучение и раскрытие правды основного дела. Не раскрыв его, не получилось бы добиться признания и словесного подтверждения.

Сойдя с пустой дороги на тротуар, Марк отвлекся на мелькнувшую у стен дома мышь, сомнительно дернул бровью и посмотрел на реку. Мойка билась о стены набережной, создавая слабый шум отдаленного прибоя. На чистом темно-синем небе сияла луна в окружении мелких звезд. Ближайшая часовня пробила полночь. Вебер с трагизмом выдохнул, хороня свои надежды добиться разгадки, пока неподалеку не послышался гул, напоминающий пение. Мотив казался Марку знакомым, первые десять секунд. Оглянувшись вокруг, Марк увидел проезд, выложенный красным камнем. Пришлось сориентироваться. Погруженный в свои мысли Вебер даже не заметил, что прошел мимо пресловутого Прачечного переулка, а теперь стоял между двух серых зданий, напротив прохода, откуда и доносилось пение. Пройдя пару шагов, Марка осенило — это Зайцев, напевающий уже марш Александрийского гусарского полка — то, что Александр пел чаще всего, в том числе в моменты пристальной занятости, чем Вебера за недолгое время доконал. В итоге пазл сошелся, и Марк опрометью сорвался в проезд.

Добравшись по тому же маршруту, что часом ранее напарник, Вебер подобрался к окну и, на свой страх и риск, окликнул друга. Александр замолчал, услышав знакомый голос и встрепенулся, грешным делом, думая, что у него начались слуховые галлюцинации.

— Марк! — воскликнул, недоумевая, Александр, подтягиваясь выше, и, игнорируя беспокойные расспросы друга, доложил негромко: — Тут головы Марии и Алексея вывешены в гостиной, а ещё Шуманин в доме, кстати.

В ответ Марк только ошарашенно пытался разглядеть что-то в темном окне, спрашивая: — Ты сам тут как оказался? — Но, даже не закончив свои слова, Вебер поднял голову и увидел над собой Сергея, грозно смотрящего на следователя со второго этажа. Александр посоветовал скорее возвращаться в отделение и вызывать группу захвата, что Марк, собственно, и решил сделать.

В отделении начальство только собиралось домой. Балтов вышел с плащом наперевес, общаясь с криминалистами по поводу дела о хищении драгоценностей в доме высокопоставленного чиновника. Их разговор у самых дверей прервал влетевший в отделение Марк. Балтов ошарашенно оглянул следователя, но в его поведении, совершенно не похожем на привычное, разглядел подозрительно опасный тон, как и другие сотрудники, находящиеся рядом. Вебер, не теряя времени, забрал с тумбы табельный револьвер и разъяснил положение: — Шуманин взял Зайцева в заложники в своём доме. Мобилизуйте группу оперативников для задержания. — Один из криминалистов сорвался в сторону дежурных отдела быстрого реагирования. Марк отметился в списке и передал его секретарю.

Балтов озадаченно воскликнул: — Ты сам возглавишь опергруппу?

Вебер был уверен, что сейчас находится на своём месте, поэтому был готов, другого ответа, кроме положительного, он не рассматривал. Балтов, глядя на Марка с особенным удивлением, был поражен — стремление и отвага его, как полицейского, не имели предела.

В это самое время в доме Шуманина всё было похоже на застывшее землетрясение. Зайцев понимал, что его ждет, и пытался морально подготовиться. В темноте он осторожно добрался свободной рукой до крышки камина, где из всего нащупал только продолговатый стержень позолоченного именного пера, выхватил его с подставки и спрятал в кулаке. Он уже слышал шаги, но громче Александр слышал биение своего сердца. Дверь в комнату открылась. Зайцев рефлекторно дернулся. Шуманин выглядел настроенным категорически. Руки были сжаты в кулаки, а на лицо Александр даже не думал смотреть. Сергей подходил нарочито медленно, томил, заставлял следователя с каждым шагом сильнее жмуриться. В полной мере сгруппировавшись, Зайцев почувствовал, как проволока резанула его по руке, хватка ослабла, от создавшегося натяжения тело упало рывком. Александр не успел среагировать, так как силы иссякли. Дипломат, воспользовавшись положением, вцепился рукой в волосы Зайцева, подтягивая на себя, отчего молодой человек зашипел, чувствуя тянущую боль. Мысли не связывались, руки и ноги отказывались слушаться, в голове не было даже предположения что будет дальше.

Зайцев постарался собраться, и первым озарением были холодные, точно мокрые пальцы Сергея. Александр, когда Шуманин почти поднял его на ноги, подал голос: — В трубах не шумела вода! У вас нет водопровода, значит колодец был осушен, чтобы забрать у полиции шанс найти следы улик в застоялой воде. — После этих слов Сергей с остервенением отбросил следователя к стене. Разъяренный дипломат, проскрипев зубами, направился в сторону стеллажа, к сейфу. Александр, чьих сил хватило лишь на этот выпад и для того, чтобы просто оставаться в сознании, следил за его перемещениями, лежа на холодном полу с зажатым пером в руке.

Откинув крышку сейфа, Шуманин яростно поворошил содержимое рукой. Из окна послышался звук копыт — проезжающая повозка. Зайцев попытался окликнуть извозчика, но все было тщетно. Сергей даже не обратил внимание на его голос, продолжая с раздражением изучать содержимое сейфа. Вдруг он замер. Александр, вобрав в легкие немного воздуха, впился пальцами в паркет, словно хватаясь за него в надежде повредить. Шуманин молчал несколько секунд, и громко окликнул горничную Лунину, с особым гневом в голосе и взгляде. Александра пришла по первому зову, с осторожностью входя в комнату, но девушка прекрасно понимала, что в этом доме ей спокойствия не будет. Сергей пронзил глазами и резко спросил: — Ты брала отсюда что-то?

— Здесь только Ваши таблетки и деньги… — негромко сказала Александра, чем сильнее взбесила господина. Он, откинув пустые блистеры, приблизился к горничной с криком: — Ты, дура, одна видела пароль, знаешь, что тут лежат мои таблетки. Я ещё не задал тебе за тот штопор, что ты потеряла. — Зайцев наконец понял, что дипломат нещадно пьян. Он, совершенно не отдавая себе отчет, схватил горничную за шею, но Александр этого уже не запомнил, потому что начал чувствовать, что теряет сознание.

Опергруппа прибыла к дому через десять минут после возвращения Марка. В составе пятнадцати человек, ведущие выбили замок с калитки, полиция оказалась на участке. Вебер координировал процесс. Отправив половину оперативников охранять периметр дома, он, подготовив револьвер, встал возле дверей. Группа захвата стояла с ломом перед дверью и ждала указаний. Марк помнил правила, поэтому через пять секунд, поняв, что в округе тихо, приказал выламывать дверь. Внезапно из окна послышался женский крик. Оперативники мгновенно сбили засов и ворвались в дом, куда на протяжении двух месяцев полиции вход был воспрещен.

Услышав быстрые шаги и дребезжащий гул сорванной с петель входной двери, Шуманин бросился к сейфу и принялся в агонии что-то искать. Полиция стремительно добралась до главной комнаты и вцепилась в статского советника. Он успел только крикнуть бессмысленную угрозу вслед. Марк, когда оперативники скрутили Сергея Павловича, вступил с официальной частью чётко, красиво и быстро: — Статский советник Сергей Павлович Шуманин, Вы задержаны по обвинению в косвенном и намеренном убийствах. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что Вы скажете, может быть использовано против Вас. — Вебер не задержался, чтобы оценить реакцию дипломата, и отправился к лежащему на полу другу. Опустившись, Марк обхватил голову и плечи Александра, тыльной стороной ладони похлопывая его по щекам. Через несколько секунд Зайцев очнулся, отрешенно оглянулся и выдал что-то вроде: — Как всё быстро, — прежде чем упасть головой на колени Вебера.