Глава 23. Гранатовые одежды (1)
Хэлань-ши чуть слышно фыркнула, поправила черные волосы у своей белоснежной шеи и, подобрав юбку, поднялась в павильон.
— Говорите, что на службе, а сами наслаждаетесь ночным видом у озера. Командующий Се, вот это я понимаю, изящный досуг, — она скользнула взглядом по водной глади, затем искоса оценила Се Юня. — О? Раз уж Вы ранены, почему не возвращаетесь в усадьбу, где Вас ждут прекрасные служанки и юные слуги? Зачем тут одиноко вздыхать у воды?
Из-за того, что она подошла слишком близко, Се Юнь отступил на шаг:
— Благодарю за заботу, княгиня Вэй. Я как раз собирался вернуться.
С этими словами он развернулся, чтобы уйти, но тут же услышал за спиной возмущенный возглас:
— Стойте!
Се Юнь замер. Хэлань-ши ледяным тоном произнесла:
— Вы и перед императрицей так ведете себя — будто перед Вами пустое место?
— Нет, — ответил Се Юнь.
— Тогда почему с другими Вы так резки?
Се Юнь медленно проговорил:
— Потому что... Вы — не императрица.
Только самой Хэлань-ши было известно, как больно ранила ее эта простая констатация факта. Ее лицо побелело, а дыхание перехватило. Несколько мгновений она не могла вымолвить ни слова, пока наконец не выкрикнула в ярости:
— Не смейте меня презирать, Се Юнь! Знайте, Его Величество уже пообещал возвести меня на трон императрицы! Как Вы думаете, сколько еще Ваша драгоценная тетушка сможет тут властвовать?!
Се Юнь рассмеялся.
— Что Вы смеетесь?!
— Ничего... просто вспомнил кое-что из прошлого, — Се Юнь повернулся и с улыбкой посмотрел на Хэлань-ши. — Когда предыдущий император на смертном одре вверил наследного принца попечению Ван(2), он сказал: «Добрый сын и добрая невестка». И тогда нынешний император поклялся сделать Ван императрицей на всю жизнь. Когда князя Лян впервые объявили наследным принцем(3), император был вне себя от радости и пообещал передать ему всю империю после своей смерти. Когда наложница Сяо затмила всех в задних покоях(4), никто не смел перечить ей, император поклялся обеспечить ее семью богатством на все поколения...
...— А что сейчас? Князь Лян казнен в Цяньчжоу, низложенная императрица и наложница Сяо — кто знает, где их кости? Трава на руинах домов их семей уже выше, чем на их могилах. — Се Юнь насмешливо закончил: — Так что, госпожа, обещания нашего императора... Вам лучше просто слушать и не верить.
Лицо княгини Вэй побелело, она застыла, словно окаменев.
— Ночь глубока, и роса тяжела, госпоже лучше вернуться пораньше. — Се Юнь сложил руки в почтительном жесте и с легкой улыбкой добавил: — Я откланиваюсь.
Он повернулся, но не успел сделать и шага, как вдруг Хэлань-ши ледяным голосом произнесла:
— Так вот почему ты так предан императрице? Ты думаешь, ее обещания чего-то стоят?
Се Юнь сделал вид, что не слышит, но Хэлань-ши громко рассмеялась:
— Я скажу тебе: если у волка появится шанс убить тебя, он не станет щадить тебя только потому, что вы когда-то делили с ним трудности! Когда моя мать была еще юной и дружила с императрицей, разве могла она представить, что та ее предаст? Когда моя мать родила А-Жэня, императрица поклялась вырастить его как собственного сына — и что теперь?! А-Жэнь во дворце...
— Госпожа, — резко прервал ее Се Юнь, — шестой принц — родной брат наследного принца, рожденный императрицей во время паломничества к монастырю Чжаолин. Я не знаю, о чем Вы говорите.
— Неужели? — холодно парировала Хэлань-ши. — Тогда почему, после того как императрица отравила мою мать и родила седьмого и восьмого принцев, закрепив свое положение, она много раз пыталась убить А-Жэня?
Недалеко, в зарослях цветов, Шань Чао резко замер на месте.
Позади раздался треск сухой ветки — он обернулся и увидел наследного принца Ли Хуна, сидящего на земле. При лунном свете его лицо было мертвенно-бледным от шока.
Се Юнь скользнул взглядом по темным кустам за павильоном, затем невозмутимо отвел глаза.
— Мужчины из рода У слабы и бесполезны, но женщины... они пойдут на все ради того, чего желают, — Хэлань-ши легкой походкой приблизилась к Се Юню, почти вплотную прижавшись к его спине, и прошептала: — Я не знаю, чего ты добиваешься, служа императрице, но все, что дала тебе она, в будущем смогу дать и я...
Се Юнь сделал шаг вперед, но Хэлань-ши внезапно положила руку ему на плечо.
— «Красное вижу — в зеленое сливается, мысли путаются... Измученная, разбитая, все о тебе вспоминаю», — медленно прошептала она ему на ухо, и в ее глазах мелькнуло холодное, жестокое очарование.
— Когда императрица отчаянно пыталась сбежать из монастыря Ганье, она послала императору это любовное стихотворение. Говорят, почерк был столь нежным и трогательным, что император, растрогавшись, велел вернуть ее во дворец. Позже я видела копию в дворце Циннин — но штрихи были резкими, как клинки, строгими и беспощадными. Сразу видно — писала не женская рука.
Хэлань-ши изогнула губы в соблазнительной улыбке, ее взгляд стал томным и опасным:
— Кто же написал это стихотворение? Почему оно оказалось во дворце Циннин? И почему императрица его хранила?.. Командующий Се?
В тени цветов Шань Чао слегка изменился в лице, его взгляд прилип к профилю Се Юня в павильоне.
Се Юнь долгое время оставался неподвижным, затем наконец повернулся к Хэлань-ши и совершенно спокойно произнес всего два слова:
— Полный вздор.
Хэлань-ши громко рассмеялась.
— Вздор это или нет — разве не тебе, командующему Се, который ни разу не женился, знать лучше всех? Но, если честно, я просто не понимаю, ты еще молод, такой...
Она запнулась, ее взгляд скользнул по холодному и прекрасному в лунном свете лицу Се Юня, остановился на его стройной фигуре и метровом мече, и вдруг ее голос неожиданно смягчился, приобретя несвойственную томную нежность:
— ...такой человек, почему же ты повис на одном старом дереве? Я же сказала — все, что императрица дала тебе, я смогу дать в будущем. И даже то, что не дала, я смогу дать...
Она приблизилась и нежно положила свою изящную руку на кисть Се Юня, сжимающую меч, ее влажные алые губы изогнулись в улыбке.
Однако Се Юнь оставался бесстрастным. Спустя мгновение он произнес:
— Госпожа.
— Что?
— Вы же сами сказали — в моей усадьбе множество прекрасных служанок и юных слуг. Особенно недавно прибывшая красавица с границ Северной пустыни — поистине редчайшая жемчужина в мире.
Се Юнь окинул Хэлань-ши откровенно оценивающим взглядом с ног до головы, затем медленно изобразил на лице легкое сожаление:
— Так что, пожалуй, в такую чудесную лунную ночь мне лучше вернуться в усадьбу и составить им компанию... Как Вы считаете?
Лицо Хэлань-ши мгновенно окаменело, а затем вспыхнуло румянцем.
— ...Се Юнь! Не смей так пренебрегать мной! — Она отшатнулась, голос ее звенел яростью. — Думаешь, раз за тобой стоит императрица, ты можешь делать что угодно? Но придет день, когда императрица У, когда она...
Се Юнь улыбнулся:
— Госпожа, потише. Если кто-то услышит, Ваши мечты о престоле могут так и остаться мечтами.
— Пусть услышат хоть десять тысяч человек! Чувства Его Величества ко мне неизменны, и трон императрицы У рано или поздно достанется мне! А ты... ты...
Хэлань-ши стиснула зубы, глядя на насмешливое прекрасное лицо Се Юня. Ее охваченная яростью душа будто сдавилась под гнетом еще более сильного чувства, вытесняющего все остальное. В ее глазах вспыхнула решимость, граничащая с отчаянием:
— Посмотрим, командующий Се. Даже если сегодня я еще не императрица, я все равно заставлю тебя поплатиться. Ты думаешь, можно так издеваться надо мной и избежать последствий?
Се Юнь скрестил руки на груди и приподнял бровь. Хэлань-ши отступила к перилам павильона, сжала их до побеления костяшек и ледяным тоном произнесла:
— Стража часто проходит здесь дозором. Сейчас они, должно быть, недалеко. Как думаешь, если я вдруг начну сопротивляться, случайно упаду в воду и закричу, что ты меня обесчестил... кому этой ночью поверит император — тебе или мне?
Се Юнь: «...»
Шань Чао в кустах неподалеку: «......»
Уголок губ Се Юня дернулся. Ему смутно почудилось, что эта сцена до боли знакома — словно ее уже разыгрывали не так давно на Западном озере в Ханчжоу.
...Зло и добро в конце концов получают по заслугам — небесное правосудие движется по кругу.
Хэлань-ши приподняла подол платья, переступила через резные перила, и на ее лице, подобном цветку лотоса, наконец появилось выражение самодовольства:
— Ну что, командующий Се?..
Легкий ветерок стих, стрекотание насекомых прекратилось. Воздух, казалось, застыл от невероятного напряжения.
Се Юнь пристально смотрел на уже зависшую над водой ножку Хэлань-ши. Он открыл рот, но так и не смог выдавить ни звука. После нескольких неудачных попыток он наконец глубоко вдохнул и крикнул:
— Шань Чао!
Этот возглас грянул, словно удар грома. Ошарашенной оказалась не только Хэлань-ши, но и сам Шань Чао, все еще скрывавшийся в тени ветвей. Даже наследный принц, сидевший на земле, разинул рот от изумления.
Се Юнь произнес с предельной искренностью:
— Твоя наставница Лун тебя не обманывала — я действительно не умею плавать!
С этими словами он шагнул к краю павильона и, даже не взглянув на Хэлань-ши, прыгнул в озеро Тайе!
Плюх!!..
Вода брызнула во все стороны. Хэлань-ши остолбенела и рефлекторно отдернула ногу.
У сидящего недалеко от нее наследного принца чуть не отвалилась челюсть от изумления:
— Командующий Се... утопился?!
Шань Чао тут же забыл о скрытности. Он стрелой вылетел из-за кустов и в мгновение ока оказался у озера. Вода была темной и неподвижной — Се Юнь уже успел пойти ко дну, даже не попытавшись выплыть. На поверхности остались лишь несколько пузырьков.
— Кто ты такой?! — завизжала Хэлань-ши. — Откуда ты взялся?! Стража, стража!
— Командующий Се?! — закричал Шань Чао. — Се Юнь?! Где ты?!
Ответа не последовало. Шань Чао стиснул зубы и, не снимая даже верхней одежды, нырнул в озеро.
Вода поздней осенью была ледяной. Шань Чао передернуло от холода, но молодое тело быстро адаптировалось. Он сделал несколько мощных гребков и заметил в глубине расплывчатый силуэт. Нырнув глубже, он схватил Се Юня за руку, затем перехватил его за талию и прижал к себе.
Времени на раздумья не было. Шань Чао всплыл на поверхность, одной рукой держа Се Юня, другой подгребая к берегу. Ухватившись за резные каменные ступени, он вытащил его на сушу.
— Се Юнь?!
Шань Чао перевернул его. Се Юнь лежал без сознания, с синеватыми губами и бледным лицом. Сердце Шань Чао екнуло. Он тут же приоткрыл ему рот, наклонился...
В тот момент Шань Чао не думал — действовал на инстинктах. Но в секунду, когда его губы коснулись ледяных губ Се Юня, что-то внутри него замерло.
В следующее мгновение три пальца уперлись ему в горло, грубо отталкивая.
— Кх-кх-кх... — Се Юнь с трудом поднялся, давясь кашлем и выплевывая воду. Наконец он перевел дыхание и хрипло произнес, глядя на остолбеневшего Шань Чао: — Нет уж... я не... не хочу целоваться с мужиком.
Шань Чао: «...»
Хэлань-ши вся дрожала, отступая назад, пока не споткнулась о скамью у перил павильона.
— Се Юнь... ты... — ее голос дрожал от неверия.
Се Юнь с громким плеском выжал воду из своих длинных волос и в изнеможении пробормотал:
— Ну что, прыгаешь? Почему нет? Давай дойдем до императора, пусть он рассудит, как это я тебя обесчестил, а?
Хэлань-ши не могла вымолвить ни слова, ее лицо выражало полную растерянность. Она дрожащей рукой указывала то на Се Юня, то на Шань Чао, пока наконец не взорвалась:
— Се Юнь! Ты... ты перешел все границы!
...— Думаешь, сегодня все закончится? Ни за что! Пока императрица У сидит на троне, пока в твоем сердце живет эта порочная страсть к ней — ничего не закончится!
Шань Чао собрался подняться, но при этих словах его рука, опирающаяся о землю, вдруг сжалась в кулак так, что резко обозначились сухожилия.
— Не думай, что тебе это сойдет с рук! — Хэлань-ши вскочила, ее голос звенел от ярости. — Ты унизил меня, ты еще пожалеешь!
Ночной ветер пробирал до костей. Се Юнь откинул мокрые волосы за ухо и устало поднялся:
— Хватит нести чепуху.
Шань Чао, стоя в тени у озера, молча смотрел на него. В его взгляде, несмотря на тьму, горела молодая, неукротимая мужская энергия, острая, как клинок.
— Чего уставился? — раздраженно спросил Се Юнь. — Это тебя не касается.
Вдали послышались шаги ночного патруля. Свет факелов приближался, вскоре мелькнув за каменным мостом. Раздался недоуменный голос Ма Синя:
— Кто там? Не двигаться!... Командующий? Командующий?!
Ма Синь с подчиненными бросились вперед и застыли в шоке: княгиня Вэй, дрожа от ярости, стояла в павильоне, а Се Юнь и Шань Чао, мокрые с ног до головы, явно только что вылезли из воды. Ма Синь, однако, быстро сориентировался. Не смея спрашивать подробностей, он тут же распорядился принести полотенца и одежду, а также сопроводить княгиню Вэй обратно на пир во дворец Циннин.
Хэлань-ши впилась взглядом в Се Юня, стиснула зубы и резко развернулась. Ее пышные рукава с хлопком ударились о красную колонну павильона.
Ма Синь украдкой перевел дух, затем, заметив Шань Чао, сжал рукоять меча и тихо спросил Се Юня:
— Командующий, как Вы оказались в воде? Это... этот монах?.. Прикажете разобраться?
Се Юнь поднял руку, останавливая его.
— Что во дворце Циннин?
Ма Синь опешил:
— Пир идет как обычно.
— Император и императрица?
— На месте.
Се Юнь кивнул:
— Пошли.
— Командующий, может, сначала переоденетесь... ах!
Се Юнь, не слушая, направился назад, но, сделав пару шагов, внезапно остановился:
— Шань Чао.
Тот стоял в тени, тело его было напряжено, как тетива лука, — казалось, еще мгновение, и он бросится вперед, словно зверь, сорвавшийся с цепи.
Се Юнь обернулся:
— Иди сюда!
Шань Чао наконец двинулся, но не для того, чтобы подойти, а чтобы схватить Се Юня за запястье.
И в этот самый момент со стороны дворца Циннин появился гонец. Он быстро пересек каменный мост, шепнул что-то на ухо Ма Синю и скрылся.
Ма Синь кивнул и, подойдя к Се Юню, почтительно доложил:
— Командующий, из дворца Циннин сообщили: император одобрил.
Се Юнь вопросительно взглянул на него. Ма Синь продолжил, опустив голову:
— Вскоре после Вашего ухода княгиня Вэй под благовидным предлогом покинула пир. Тогда императрица вновь предложила сопровождать императора в качестве второй священнодействующей во время церемонии на горе Тайшань, а по возвращении — официально участвовать в управлении государством. Император сказал: «Это вполне уместно». Тогда императрица представила доклад советника, и император, будучи в подпитии, утвердил его!
...—Указ уже подписан и обнародован. В конце месяца император отправится на Тайшань, а завтра об этом объявят по всей империи!
[1] «Гранатовые одежды». Отсылка к идиоме 石榴裙下, букв. «под гранатовой юбкой», про мужчину, забывшего о долге и достоинстве, покорённого женскими чарами.
Сложена про внука императора Гао-цзуна, императора Сюань-цзуна. Он был настолько очарован наложницей Ян Гуйфэй, одной из «Четырех красавиц Китая», что ради неё пренебрегал государственными делами, «покорившись её гранатовой юбке».
[2] «вверил наследного принца попечению Ван». Здесь имеется в виду, что прежний император Тай-цзун одобрил брак императрицы Ван и своего сына, Гао-цзуна, которому передал престол.
Императрицу называют так унизительно, только по фамилии, потому что она была низложена и казнена по разным обвинениям.
[3] «Когда князя Лян впервые объявили наследным принцем»
Наследный принц Ли Чжун (李忠), князь Лян. Первый сын Гао-цзуна, приемный сын императрицы Ван, объявленный наследником престола. Его матерью была наложница низкого статуса, но формально он считался «приёмным сыном» императрицы Ван, у которой не было своих сыновей.
Когда У Цзэтянь стала императрицей, и император Гао-цзун попал под ее влияние, Ли Чжун был смещен и сослан, а через некоторое время убит по ее приказу.
Новым наследником был объявлен сын У Цзэтянь и Гао-цзуна — Ли Хун.
[4] «Когда наложница Сяо затмила всех в задних покоях»
Сяо-шуфэй (蕭淑妃). Она была главной и горячо любимой фавориткой Гао-цзуна в первые годы его правления.
Императрица Ван, законная жена, но нелюбимая им и не имевшая сыновей, ревновала и боялась влияния Сяо Шуфэй, которая открыто презирала ее и надеялась со временем заменить на троне. Императрица призвала из монастыря Ганье во дворец У Цзэтянь, чтобы та отвлекла внимание императора Гао-цзуна от наложницы.
В итоге та жестоко расправилась с ними обеими. Также как и императрица Ван, Сяо-шуфэй была обвинена в колдовстве и других грехах, низложена и подвергнута жестокой мучительной казни.
[5] А-Жэнь, брат Хэлань-ши — вымышленный персонаж.
Как бы собирательный образ, демонстрирующий крайнюю жестокость У Цзэтянь, которая убирала с дороги всех, кто мог угрожать ее власти, в том числе родственников и детей.
Исторически, у У Цзэтянь действительно была сестра, у которой было двое детей: дочь Хэлань-ши и сын Хэлань Миньчжи. Никто из них не был возможным наследником трона — император Гао-цзун не имел детей от этой ветви семьи.
[6] Стихотворение — реальное произведение У Цзэтянь, написанное в монастыре Ганье (感业寺), куда её сослали после смерти Тай-цзуна.
Вкитайском нет склонения по родам, слова могут принадлежать как женщине, так имужчине.
[7] «повис на одном старом дереве». О преданности Се Юня императрице, классическая метафора о нежелании искать лучшего.
[8] «недавно прибывшая красавица» (美人), букв. «красивый человек». Как правило, так говорят о женщинах, но можнои о мужчине, скорее в шутку.
Се Юнь провоцирует беднягу опять, слышал же трескветки и знает, что тот подглядывает.