Глава 13
Пальцы со знанием дела бегали по сенсорной клавиатуре, хотя взор уже давно потупился от усталости и бесконечной работы, которой, казалось, не было конца. Дилан просто хотел поскорее расправиться с последним заданием и поехать домой — поспать, как нормальный человек. Конечно, стоит упомянуть, что глубокоуважаемый Ливай милостиво дал ему отсрочку на пару деньков и призывал Дилана не уходить с головой в сложный проект, дабы не переусердствовать и не выжать из себя все соки раньше времени. Но Дилан не знал слова «стоп», поэтому ни свет ни заря он приехал в «Нервус» и после непрерывных двенадцатичасовых пыхтений написал последний код, настроил автоматическое тестирование и с лёгким сердцем покинул свой пост примерно в четыре вечера.
В задержке сдачи своей работы Дилан виноват сам. Вчера ему посчастливилось полазить в электронных архивах — и на это ушло примерно полдня, а главное, что он обнаружил одну занимательную вещь все по тому самому таинственному опыту своего отца под названием «Duos Lepores». Ничего по существу, если подумать, но Дилана это навело на некоторые мысли.
Все, что ему удалось выяснить, так это имена трёх главных лиц, стоящих во главе странного замысла, заключающегося, похоже, в создании искусственного человеческого организма.
Имена эти располагались в таком порядке: Ласс Шейн, Демиан Роквелл, Стивен Рами.
Дилан прекрасно знал, что Стивен — давний друг его отца и начальник отдела «Психиатрии и неврологии». В общем-то, мужик он был достаточно неплохой, особенно, если сравнивать с мистером Шейном, однако же в столь сомнительном проекте участие все же принял, а это уже говорило о многом. Стивен Рами также приходился отцом Брендону, близкому приятелю Дилана, погибшему пять лет назад. Несмотря на профессию успешного психиатра, доктор Рами не смог уберечь своего ребёнка от суицидального порыва, что сначала казалось весьма подозрительным. Как бы там ни было, Дилан общался с Брендоном довольно тесно и просто никак не мог не заметить проблемы, касающейся семейного благополучия. Тем более Брендон не славился скрытностью и никогда ничего не утаивал от своего друга: особенно часто он в открытую ему заявлял (хоть и по секрету), что жизнь не имеет никакого смысла и рассказывал, как, наверное, круто было бы наконец отдать себя целиком и полностью блаженной смерти и отправиться в страну мертвых на веки вечные. Жуткие темы он порой затрагивал, пугающие.
Впрочем, сейчас это вообще не имело никакого значения. Важно было то, что имя Стивена Рами в строке руководителей проекта располагалось третьим, хотя обычно, о чем бы ни шла речь, он всегда занимал свою привычную позицию сразу за Лассом Шейном. А вот о Демиане Роквелле Дилан слышал впервые, да ещё и на просторах интернета не нашлось ни единого намёка на существование такой грандиозной личности. Кажется, кого-то стерли с лица земли. Это вполне в стиле главы корпорации «Нервус», хотя и тут у Дилана назрела идея на этот счёт.
Не так уж много людей находило общий язык с Лассом Шейном, и если он подпустил какой-то избранный индивид слишком близко к себе, значит, это для него имело если не огромное, то, по меньшей мере, умеренно-весомое значение. Удивительно, но своими друзьями, число которых было крайне скудным, Ласс Шейн так запросто не разбрасывался. Видимо, даже тирану и деспоту под силу осознать, что в одиночку империю не построить.
Получилось так, что Дилан знал одного человека, постоянно и неустанно маячившего рядом с отцом на протяжении долгих десятилетий. Звали этого человека Дейтон Рукер. И хоть его бандитский образ никаким образом не стыковался с любым производным от слова «наука», одна неброская и, на первый взгляд, незначительная деталь никак не давала Дилану угомониться.
Одинаковые инициалы имени и фамилии. Слишком подозрительно, чтобы быть совпадением.
Теорию стоило проверить, чем Дилан и собирался заняться в сегодняшний вечер. Он, к тому же, не забыл написать Каллисто о том, что не сможет к ней зайти, ведь ему хотелось вернуться домой, как минимум, засветло. Возможность обмениваться сообщениями у них появилась недавно, сразу после создания специального приложения, состряпанного Диланом на скорую руку. Для того, чтобы установить «чужеродную» программу, ему пришлось полностью перепрошить корпоративный планшет Каллисто, но в целом, результатом он остался доволен.
Их переписки часто оказывались из раздела «коротко и по делу», наподобие сегодняшней:
Д: Я зайду завтра, ладно?
К: Надеюсь, у тебя все хорошо.
Д: За меня не волнуйся. Я из крепких ребят.
К: Значит, что-то все-таки случилось?
Д: Нет, карамелька, все хорошо.
К: Что ж, тогда до завтра.
В моменты, когда Дилану становилось необычайно скучно, случались «разговоры ни о чем», после которых Каллисто определённо приходила в кратковременное замешательство и была вынуждена смиренно подыгрывать двадцатидвухлетнему болванчику, питающему страсть ко всяким глупостям. Как раз один из интеллектуальных диалогов возник у них пару дней назад:
Д: Ты же ещё не спишь?
К: Не сплю.
Д: Мне одна вещь покоя не дает. Вот скажи, если ты ешь что-то сладкое, то каким будет твой чай? С сахаром или без?
К: Дурак, я думала что-то серьезное!
Д: Это серьёзно!
К: Я пью чай только с сахаром.
Д: Запиваешь сладкое сладким? Так и знал! Извращенка...
К: Дилан, сейчас два часа ночи. Ты же сам жаловался, что не высыпаешься. Спи!
Д: Извращенка, да ещё и зануда. Ладно, сладких-пресладких тебе снов, моя сахарная королева.
Валять дурака, безусловно, весело, но и о деле забывать не стоит. Сейчас Дилан собирался отправиться в одно неприятное место, куда он в своё время обещался никогда больше не возвращаться.
Местом этим был родной дом. Там прошло все его детство, там с ним случалось многое, о чем хотелось бы навсегда забыть.
После отъезда Дилана в этом старом фамильном особняке остался жить Ласс Шейн, которого, в отличие от сына, никоем образом не могло тяготить прошлое, отдающееся эхом от стен жилища, ведь сам он рос в условиях весьма комфортных и мягких, как подушка из синтепона. Что послужило причиной для формирования столь жестокой личности, судить было сложно, и оставалось сбрасывать всю вину на самую популярную отговорку, которой все так любили оправдывать любое деяние человека: он таким просто родился, ничего не изменить. В случае с Лассом Шейном в это очень легко верилось, не хотелось даже сомневаться, что неугомонный психопат созрел в нем ещё до того, как у него появились молочные зубы.
Как всегда, со своим водителем Уильямом, Дилан добрался до загородной резиденции, зная, что отец все ещё на работе. Наверное, его знатно удивит столь негаданный визит сына, ведь об этом ему обязательно доложит охрана, без лишних вопросов пропустившая Дилана на территорию дома.
Особняк был не таким уж и большим. Красивая, похожая на игрушечный домик вилла выглядела впечатляющее и, на взгляд Дилана, излишне пафосно. Стены, обложенные голубым клинкером, и белые фасады, украшенные декоративными узорами, слились в изысканной идиллии, но все же орнамент был слишком кричащим — эти завитушки и колонны казались уже лишними. Впрочем, кому как, конечно.
Внутри все устроилось немного проще, хотя, разумеется, без намёка на шик не обошлось. Интерьер был строгим и одновременно роскошным — куда ни глянь, везде чистые, светлые оттенки и изящный минимализм в каждой составляющей любой из комнат.
Дилан поднялся по дубовой лестнице на второй этаж и остановился напротив широкой двери со стеклянными вставками. Гостиная. В ней до сих пор пылилась игровая приставка, и поблескивал встроенный в стену экран телевизора. Это навевало Дилану так много воспоминаний и эмоций, которые, пусть и были тёплыми и хорошими, иногда съедали его изнутри. Здесь он вместе с Брендоном частенько зависал до поздней ночи, то и дело разыгрывая очередные партии в файтингах или стратегиях. Прошло больше пяти лет, а казалось, что это было только вчера. Дилан так и слышал злорадный смех Брендона, когда ему удавалось победить, помнил страх неминуемой смерти, когда Брендон швырнул в него джойстик и тем самым снес какую-то раритетную вазочку, подаренную мистеру Шейну кем-то очень влиятельным и несусветно богатым. Повезло, что в тот вечер отец оказался в режиме полнейшего безразличия ко всему и никак на это не отреагировал. Беззаботные были времена, что сказать.
С померкшим взором Дилан закрыл дверь в гостиную и устремился к кабинету своего отца. На рабочем столе покоился ноутбук — старенький, но довольно бодренький для своих лет. Это устройство Ласс Шейн использовал как свой личный архив. Он хранил там научные работы, различные заметки по проектам и своим пациентам, которые с его помощью когда-то избавились от душевных недугов, также сбрасывал личные файлы, типа фотографий, видео и прочей мелочи. Ничего секретного в ноутбуке не было, и Дилан знал, что отец использует его только для обыденных и будничных целей. В случае с Лассом Шейном вообще поразительно, что в нем все-таки оставалось что-то от нормального человека.
Как-то мистер Шейн показывал сыну фотографии времён своей молодости на этом ноутбуке, оттого Дилану и пришло на ум, что, возможно, компьютер поможет ответить на несколько интересных вопросов.
По старинке ноутбук был защищён одним лишь паролем, который Дилан, к счастью, выучил ещё с самого детства — повезло, ведь у него совершенно не было желания тратить время на взлом.
Он сел на высокое кожаное кресло, ощутив себя несколько странно и некомфортно на месте, где обычно постоянно видел своего отца, и нажал на клавишную кнопку (давненько Дилан таких не видел), чтобы включить компьютер, а затем ввел пароль. Сработало.
Ничего криминального Дилан делать не собирался, он всего-навсего хотел посмотреть фотографии своего отца, оставшиеся ещё с вуза. Немудрено, что в молодости Ласс Шейн периодически участвовал в научных конгрессах, постоянно выигрывал в олимпиадах и забирал первые места на различных медицинских конкурсах. Дилан знал по себе, что после подобных мероприятий оставалось куча профессиональных снимков и видеофайлов, охапку которых организаторы тоннами присылали тебе на электронную почту. Он также однажды наблюдал, как его отец автоматически сохранял такие папки на компьютер. По какой-то загадочной причине мистер Шейн любил оставлять память о самых ярких событиях своей жизни, возможно, это помогало ему чувствовать себя менее отчуждённым от нормального общества, но едва ли такая мелочь была способна сделать его обычным, таким, как все.
Дилан надеялся найти что-нибудь о таинственно исчезнувшем Демиане Роквелле, хотя чем больше он просматривал снимков, тем лучше понимал, что полезнее, наверное, спросить о нем у самого Ласса Шейна. Вообще Дилану давно хотелось поговорить с отцом обо всей творящейся в «Нервусе» бесовщине, но очень сложно было предугадать момент, чтобы он оказался в правильном расположении духа.
Для сложных разговоров всегда нужна легкая обстановка.
Следующей по курсу оказалась папка под названием «Премия "Молодые ученые"», которую Дилан открыл с большим интересом. Неужто этот Роквелл совсем нигде не светился? Да быть такого не может!
Фотография за фотографией, незнакомые лица, идущие друг за другом, — и так раз за разом. Дилан отчаялся, но потом на снимках все чаще стал маячить его отец. Молодой, статный и такой же ледяной на вид, как и всегда. Его темно-шоколадные волосы были отстрижены даже короче, чем сейчас, однако колоссально отличался взгляд: он был более живым, не таким равнодушным и тяжёлым, как у повзрослевшей версии Ласса Шейна. Очевидно, с течением жизни в нем ожесточилось все.
На очередном фото Дилан наконец приметил ещё одного знакомого человека — им оказался Стивен Рами, хотя из-за завидной светло-русой шевелюры узнать его было не так уж и просто. Он казался совершенно беззаботным, с добродушной улыбкой и сияющими жаждой новых открытий серыми глазами. На многих снимках Стивен Рами и Ласс Шейн дружно стояли рядом. По рассказам, которые Дилан слышал от отца, они учились в одной группе и совершенно случайно смогли найти друг в друге соратников, обнаружив, что общих интересов у них просто немерено. И пускай их взгляды на жизнь многим отличались, это не помешало им быстро и бесповоротно стать закадычными друзьями.
Спустя ещё несколько бесполезных кликов по стрелочке, дабы перелистать посредственные снимки участников той премии, Дилан наконец нашёл то, что искал. Вот оно! Фотография, где были запечатлены трое парней, держащих в руках по несколько наградных бумаг. Стивен Рами, Ласс Шейн, стоящий посередине, и... кое-кто весьма знакомый.
— Да уж, мистер Рукер, а вы, значит, не только убивать людей умеете, — усмехнулся Дилан и облегченно откинулся на спинку кресла.
Определенно, Демиан Роквелл и есть Дейтон Рукер. Зачем же он сменил имя? Явно не просто потому, что ему так захотелось.
На самом деле, спутать его с кем-то другим или вовсе не узнать было невозможно. Конечно, с годами он не на шутку возмужал: стал в два раза больше в ширину и будто бы выше ростом, но в целом, его лучезарная, слегка хамоватая улыбка и горящий непокорным пламенем взор темных глаз остались прежними. На фотографии молодой Дейтон Рукер казался раскованным, уверенным и куда более грозным, чем даже Ласс Шейн, не говоря уже о Стивене. И хоть на снимке он во весь рот улыбался, было в нем-то что-то пугающее, что-то будоражащее дух. Глядя на него, Дилан абсолютно точно мог сказать, что не хотел бы иметь с этим парнем никаких общих дел и, как показывает практика, оказался бы прав.
— Могу ли я спросить, что ты делаешь? — вдруг прозвучал спокойный голос, и Дилан от неожиданности вздрогнул, посмотрев в сторону дверного проема, где стоял Ласс Шейн.
— Да так... — протянул Дилан, закрывая все вкладки и опуская крышку ноутбука. — Фотки смотрю, знаешь ли.
— Как я погляжу, у тебя были веские причины для визита, — разочарованно вздохнул мистер Шейн. — Откровенно говоря, это неудивительно.
Ласс Шейн зашёл в кабинет и, не проявляя должного внимания к Дилану, сел на диван и увлечённо стал рассматривать какие-то документы, сложенные на журнальном столике.
— И что, больше ничего не скажешь? — Дилан поднялся с кресла, всматриваясь в отца и пытаясь определить его нынешнее настроение. Пока, кажется, он был нейтрален и вовсе не разозлён, но судить наверняка ещё рано.
— Нет, я жду, когда ты начнёшь, — произнёс Ласс Шейн, утомлённо потерев глаза ладонью. — Давай уже, задавай свои вопросы.
— С чего ты взял, что я хочу что-то спросить?
— Разве нет? Что ж, отлично. Тогда я могу пойти отдохнуть. — Мистер Шейн собрался встать на ноги, но Дилан вскинул руку вперёд, торопливо плюхаясь на диван и размещаясь напротив своего отца.
— Ладно, подожди. Есть у меня кое-что, — буркнул Дилан с недовольством, будто бы его кто-то заставлял начать этот разговор. — Расскажи мне о проекте «Duos Lepores».
На долю секунды глаза Ласса Шейна расширились, и, в общем-то, на этом его реакция на неожиданную просьбу сына закончилась.
— Любопытно, — без эмоций произнёс он. — Позволь узнать, откуда ты знаешь о нем и почему так интересуешься?
Дилан обмяк на кожаном диване и, собравшись с мыслями, принялся излагать правду.
— Много лет назад я услышал твой разговор с дедушкой, да будет ему земля пухом. Он очень переживал по поводу этого проекта. Хотя нет, он был напуган. Мне хорошо запомнились его слова, адресованные тебе: «Люди не вправе творить такое!». Что он имел в виду? О чем шла речь? Естественно, мне стало очень интересно. При первой же возможности я попытался побольше разузнать о проекте, но пока только выяснил, что он относится к генной инженерии. А, и ещё... Про стёртого с лица земли Демиана Роквелла тоже кое-что разузнал. Ты никогда не рассказывал мне, что твой приятель Дейтон Рукер раньше любил играть в ученого.
— Твоё упорство в этом вопросе впечатляет, сынок. Даже Дейтона умудрился вплести в эту распрекрасную историю.
— Хочешь сказать, там, на фотках был не Демиан, а именно Дейтон? — приподнял брови Дилан. — Ну, знаешь, есть у тебя давний товарищ, который с любого шкуру снимет, стоит тебе пальцем ткнуть.
— Да нет, ты прав. Просто Демиана Роквелла уже около двадцати лет официально не существует, и меня поражает то, как ты умудрился найти это имя.
— Твои «чистильщики» кое-что пропустили, ну, это, в общем-то, уже неважно. — Дилан пожал плечами. — Зачем все это Дейтону? Твоих рук дело, небось.
— Нет, не моих, — равнодушно ответил Ласс Шейн, задумчиво подняв взгляд к потолку. — Что ж, так и быть — расскажу. Его отец, Абель Роквелл, был мелким шулером и вором. В преступном обществе он слыл тем ещё неудачником, ни один авторитет ни во что его не ставил. Однажды Абеля поймали на краже, а потом вдогонку повесили пару убийств — за компанию. Спустя пять лет он умер в тюрьме, так и оставшись неугодной швалью. — Мистер Шейн пренебрежительно фыркнул и продолжил: — Дейтон же, будучи ещё Демианом, славился большими успехами в учебе и науке, а потому сначала старался оградить себя от темных дел, плетущихся за ним по пятам. Как он ни пытался, у него ничего не вышло. Я всегда говорил ему, что «риск и бойни входят в состав его крови», и вскоре он сам в этом убедился. Случился переломный момент, и Дейтон раз и навсегда выбрал путь, по которому он будет идти. Тогда же ему и пришлось сменить имя, дабы смыть с себя позор отца и создать новую, могущественную и влиятельную личность.
— А что там был за переломный момент? — с легкой улыбкой спросил Дилан, посчитав эту историю очень даже увлекательной.
Немного выждав и подумав, стоит ли тратить время на разговоры, Ласс Шейн все-таки сжалился над сыном и продолжил излагать своим умиротворённым тоном:
— В то время у Дейтона уже были некоторые знакомства с людьми, чью репутацию я бы не назвал отменной. До него случайно дошёл слушок, что некоторые из них собираются связаться с преступной шайкой, организовавшей притон по продаже детей. Думаю, говорить подробнее об их деятельности нет нужды. Ну, вот тут-то Дейтон и зажегся как спичка. Он был движим благородными целями, когда цветущей весенней ночью устроил жестокую расправу над всеми, кто имел отношение к созданию и поддержанию притона. На удивление, тогда к нему примкнули многие банды, живущие по старым понятиям. После такого громкого дела очистить руки от крови было бы невозможно. Кстати, помочь некоторым детям оправиться от ущерба, нанесённого их психике, Дейтон попросил меня, хотя я сразу сказал ему, что они все наверняка безнадежно сломаны. Разбитую чашку можно склеить, но прежней она никогда не будет. Как по мне, пустая трата времени. Сексуальное насилие с ранних лет — случай не из простых, а в тех условиях, какие выпали тем ребятам, вообще тупиковый. Большинство не способно жить нормально и заканчивают своё существование, сидя либо на игле, либо на выпивке. Впрочем, один из тех детей смог меня впечатлить. Не без моей помощи, конечно, но этот паренёк поразительно быстро реабилитировался. Кроме того, сейчас он работает в «Нервусе» психиатром, и, должен признать, нашёл себя в этом непростом ремесле.
— Здорово! — восхитился Дилан. — Он оказался сильнее всех, вот и смог вылезти из смертельной ямы. А как его зовут?
— Най Эвон.
У Дилана промелькнуло чувство, будто ранее ему доводилось слышать это имя, но вспомнить что-то более точное у него не вышло. На данный момент его озаботило другое.
— Неужели наши органы власти не могли приложить руку к этому делу? Можно было привлечь их — и все, не пришлось бы Дейтону самому в это ввязываться.
Покачав головой, Ласс Шейн хохотнул и смиренно посмотрел на сына пронзительными и блестящими, как циркон, глазами.
— Ты до ужаса наивен, Дилан. Пока тебе есть, чем откупаться, ты можешь делать что угодно и как угодно. Таков принцип нашей жизни.
— Ну, пап, это я знаю, — отмахнулся он, состроив карикатурный страдальческий вид. — Не хочу верить, что в нашем мире все настолько безнадежно. Хотя, если быть совсем уж честным, в последнее время меня всерьёз перестали волновать такие вещи. Все чаще я мыслю, как черствый эгоист. Сначала думал, что со мной что-то не так, а потом понял — повзрослел просто. Но эту заслугу ты, конечно, припишешь себе.
Дилан взглянул на отца, который усмехнулся и утомленно вздохнул, смотря на журнальный столик с документами. Выглядел глава корпорации наредкость измотанным и даже похудевшим, а такого он себе практически никогда не позволял. Конечно, не мешало бы Дилану спросить, почему отец такой разбитый, но ему показалось, что это последнее, о чем бы он хотел говорить.
— И я не забыл о проекте, если что, — напомнил Дилан, сев на диване ровнее. — Расскажи уже, разве это сложно?
— Ты и сам все знаешь, — заговорщицки произнёс Ласс Шейн, внимательно наблюдая за сыном. Он сложил руки в замок, поместив их на колени, и стал смиренно ждать ответной реакции от сына.
— Все? — обиженно воскликнул Дилан и поддался вперёд. — Издеваешься, да? Почему ты вечно утаиваешь каждый свой шаг? Ой, не смеши! Ничего из твоих грязных делишек не способно меня удивить. Мне хочется знать, как далеко ты зашёл и на самом ли деле...
— Создал геном человека? — закончил за сына мистер Шейн, и Дилан даже испугался, как четко он воспроизвёл его мысли. — Да, это так. Но эксперимент провалился. Мой отец оказался прав, чего, по правде сказать, стоило ожидать изначально.
Лицо Ласса Шейна сделалось раздражённым, а уголок его рта недовольно искривился.
— Ты со своими дружками не просто создал геном, ты создал человека! — с упреком стал дожимать Дилан. — И наверняка не одного! Вы возомнили себя богами? Так выходит?
— Напомни мне как-нибудь придумать тебе наказание за то, что ты не краснея выкрал конфиденциальные данные, хорошо? А так, на сегодня разговор закончен. Твой голос меня окончательно утомил, — флегматично проговорил Ласс Шейн и поднялся с места.
— Опять ты сливаешься?! И так каждый раз! Не смей уходить, папа! — Дилан соскочил с дивана, следуя за отцом. Такой манёвр никогда не срабатывал, но попытка — это вовсе не пытка.
— Дилан, езжай домой. Толку от этого будет больше, вот увидишь.
— О чем ты? — с подозрительным прищуром спросил Дилан, останавливаясь и провожая отца взглядом.
Ласс Шейн устремился в свою комнату, замедлив шаг перед дверью.
— Да так, ни о чем, — хмыкнул он. — Я пошёл спать, а ты, если хочешь, можешь заночевать здесь. Впрочем, мы оба знаем, что этого не случится, поэтому проваливай.
На этих словах мистер Шейн вошёл в свою спальню и гулко захлопнул за собой дверь.
Замечательно. По делу он ничего так и не сказал. Ладно, зато все теории Дилана подтвердились. Немедля он покинул отцовский дом и поехал в своё скромное жилище, раздумывая, что за сюрпризы его там поджидали? Ласс Шейн неспроста на что-то ему намекнул, но, видимо, узнать, о чем именно он говорил, Дилан сможет только по приезде. Так ему казалось, и когда Шейн младший пересёк порог собственного дома, ничего нового не произошло. И в ближайший час тоже изменений не последовало.
Дилан посмеялся с самого себя, ведь он слишком увяз в своих параноидальных навязчивых идеях, связанных с отцом. Наверняка Ласс Шейн сказал странную вещь лишь для того, чтобы подогреть стимул Дилана уехать к себе домой поскорее. В общем, избавиться он от него захотел.
Посчитав, что сейчас отличное время для отдыха, Дилан собирался подняться в свою комнату, но тут в его домофон позвонили. Насупившись, он приблизился к экрану, на котором отображалось лицо одного из охранников (кажется, звали его Уордом), и, нажав на кнопку сенсорной панели, Дилан задал вопрос:
— Что такое?
— Э... Сэр, к вам тут гость пришёл... — сказал Уорд очень непривычную для него фразу. Обычно к Дилану домой никто никогда не приходил.
— Он хоть представился?
— Ну да. Это Най Эвон. Он говорит, что у него есть к вам срочное дело. Вы его не ждали, так?
В невольно настигнувшем смятении Дилан отвёл взгляд от экрана, не понимая, как его отец смог с такой точностью разыграть эту партию наперёд. Возможно, Эвон пришёл по его нареканию, а возможно, и нет...
— Сэр?.. — послышался голос охранника.
— Впустите его.
Стоя в прихожей, Дилан обездолено промычал что-то себе под нос, устало взъерошил свои темные волосы и оперся о стенку, отделанную красивой серебристой штукатуркой стукко, ожидая, когда же входная дверь наконец откроется.
И она открылась, впуская молодого человека, одетого в теплое пальто песочного цвета. Он посмотрел на Дилана, убрал выбившуюся из элегантной прически пшеничную прядь волос рукой и с притворным трагизмом произнёс:
— Они отняли мою именную ручку. Неприятно. Надеюсь, ее вернут.
— Если никто из охраны не положит на неё глаз, то да — вернут, — пожал плечами Дилан. — Меня, конечно, не прям волнует этот вопрос, но... давай начистоту. Зачем ты здесь и кто тебя ко мне направил?
— Меня немного смущает, что тебе обо мне известно, — проигнорировав вопрос, произнёс Най и задумчиво добавил, устремив взгляд на шкаф-купе из белого дерева: — Это как-то странно.
— Намного страннее то, почему мой отец именно сегодня впервые рассказал о тебе. И вот сейчас — о, совпадение! — ты зачем-то сюда приперся, хотя психиатра на дом я не вызывал.
— Даже так? Понятно. — Тут Най Эвон, по идее, должен был удивиться, но его лица не коснулся ни единый оттенок хоть какой-нибудь эмоции. — Позволишь мне обсудить с тобой кое-что?
Голос Ная Эвона звучал плавно и мягко, как и подобало человеку его профессии, но ему словно бы не хватало искренности, или Дилану так только казалось? Он рефлекторно искал везде подвох, потому уже не отличал ложь от правды и перестал полагаться на своё внутреннее чутьё. Оно всегда твердило, что все вокруг — это враги. Сложив руки на груди, Дилан немного посверлил своего гостя взглядом, а затем все же предложил пройти на кухню.
Най Эвон разулся, снял пальто, повесив его на вешалку, и прошёл за Диланом, окинув взглядом коридор, а затем и кухню.
— Красиво, но неуютно, — сказав это, Эвон остановил взор на тоненьком ноутбуке, лежавшем на обеденном столе.
— Если вдруг соберусь покупать новый дом, обязательно проконсультируюсь с тобой на этот счёт, — спокойно ответил Дилан, приняв к сведению, что непрошеный гость такими неординарными фразами его проверяет. — Можешь не напрягаться, сейчас я в самом благополучном статусе, какой только можно было придумать. Ты же с самой первой фразы начал мой психоанализ, правильно?
— Хм... Не знаю. Пока я понял только то, что ты постоянно иронизируешь.
— А ты раздражаешь, и что теперь? — парировал Дилан, сощурив веки.
— Теперь я не отказался бы от кофе. — Най Эвон с пронизывающим холодком посмотрел на собеседника, добавив: — А чтобы ты мне его все-таки заварил, я сразу скажу, что пришёл сюда по просьбе Дейтона Рукера. Он, видишь ли, пока не способен сделать это самостоятельно.
— А что с ним?
— Он ведь в тюрьме. Уже как два месяца.
— Ну, в таком случае, присаживайся и постарайся не обращать внимания на этот ужасающий неуют, который тебя так тяготит, — натянуто улыбнулся Дилан и достал кружку из шкафчика, засунув ее в кофе-машинку.
— Постараюсь.
Най Эвон сел за стол и сложил руки перед собой в замок, а когда Дилан поставил рядом с ним кружку с горячим напитком, он, взяв чашку и сделав глоток кофе, сказал:
— Благодарю. Очень вкусно. Мы с тобой найдём общий язык.
— О да, кофе сближает людей.
— Точно.
Наверняка Най Эвон был старше Дилана но, на первый взгляд, так вовсе не казалось. И все-таки, если он окончил медицинский университет и уже успел устроиться на работу (явно не без помощи Ласса Шейна), то ему должно быть, как минимум, около двадцати пяти лет. Не то чтобы Дилан обращал внимание на внешность парней, но лицо у Эвона, несмотря на минимальную мимику, а точнее ее полное отсутствие, выглядело очень располагающим к себе. Круглые глаза, очерченные густыми ресницами, отливали необычным оттенком: в основном темно-зелёным, но сам зрачок окаймлял желтоватый ореол с темными вкраплениями, словно кто-то нечаянно рассыпал там зернышки мака.
— Давай я уже объяснюсь, — недолго думав, заговорил Най Эвон. — Если тебе обо мне известно, то я не буду тратить время на то, чтобы представиться. Конечно, для меня многим предпочтительнее, если подробности моей былой жизни останутся за кадром, но что-то подсказывает, что твой уважаемый отец не стал ходить вокруг да около.
— Меня это совершенно не интересует. — Дилан забрал свою кружку из подставки кофе-машины и сел напротив гостя. — Хватит уже кота за хвост тянуть, рассказывай.
— Верно, — кивнул Най и сделал очередной глоток из чашки. — Сегодня я посещал Дейтона в тюрьме, и он немного прояснил сложившуюся ситуацию...
— Погоди-ка, — перебил его Дилан. — Я вообще об этом не слышал. Почему мой отец до сих пор его не вытащил?
Непослушная волнистая прядь волос вновь спала Эвону на лоб, и он, не отрывая несколько тревожного взгляда от Дилана, механическим жестом руки вернул ее на своё место. После этого от него последовал кивок, а затем и речь:
— Ага, не вытащил. В том-то и загвоздка. Слушай. По словам Дейтона, они с твоим отцом серьёзно повздорили — не знаю, почему, да это и не суть важно. Главное, что Ласс Шейн сгоряча собирается включить Дейтона в тот самый проект, которым сейчас активно занимается технический отдел. «Психическая очистка», так он именуется. Теперь ты понимаешь, почему я к тебе пришёл?
— Нет, не понимаю. — Дилан подпер подбородок рукой и, приподняв брови, хитро взглянул на Эвона. — Может, папа и хочет проучить своего приятеля, но я точно уверен: у него все схвачено. Не стоит беспокоиться. Дейтон не из тех фигур, с кем можно разыграть гамбит.
— А Дейтон волнуется вовсе не за себя.
— М? — Дилан отхлебнул кофе и удивленно спросил: — А за кого же?
Повернув голову в сторону холодильника, Най Эвон нагло возмутился:
— Неужели у тебя больше ничего нет? С чем мне, по-твоему, пить кофе?
— С чем? Со сломанной челюстью, например. Я такое блюдо за одну секунду организую.
Опять Эвон намеренно начал разговор на отвлеченные темы, специально же пытался вывести Дилана из себя. Чего он этим добивался? Дилан мог поклясться, что из-за пятиминутного пребывания в компании столь странного парня у него уже начал дёргаться левый глаз.
— Да уж, в приятном общении тебе нет равных, — недовольным тоном проворчал Эвон и на какой-то момент его брови, которые были на несколько тонов темнее пшеничных волос, дрогнули. Речной камень определенно позавидовал бы таким эмоциям. — Давай отставим шуточки.
— Сказал так, будто не ты меня провоцируешь, — пробубнил Дилан, держа кружку прямо перед губами. — Говори уже, заколебал!
— Ну, как я понял, Дейтон переживает за некую девушку по имени Тея. Он считает, что мистер Шейн собирается привлечь к тому проекту если не его, то точно ее. Представить не могу, зачем. У Ласса имеются ошибочные предположения о духовной составляющей Дейтона — это очевидно. Он причисляет его к эгоистичным анархистам, не способным искренне беспокоиться за других, — тут Эвон помедлил, но быстро ухватился за новую мысль: — Своим его считает, вот. Отчасти так и есть, но жертвовать той девушкой Дейтон совершенно не хочет, вот и направил меня сюда. У тебя есть отличная возможность втереться в доверие к начальнику отдела, Ливаю Леветере. Дейтон точно знает, что почти весь контроль будет у него.
— Чудесно. Ты думаешь, Ливай отклонится от приказа моего отца и с радостью сделает то, что попрошу я? Прикалываешься? Он верная шавка, такого не случится.
— Вижу, ты плохо знаком с ним. Он не так простодушен, как тебе кажется.
— А вот ты с ним, похоже, на короткой ноге! Сам и попроси его помочь той девушке, я-то здесь причём?
— Нет, мы с ним не ладим, — покачал головой Най. — И напомню: я вообще никакого отношения ко всему этому не имею и иметь не должен. Ты идеально подходишь, так сказал Дейтон. Если подружишься с Ливаем, он к тебе прислушается. А ему иногда нужно давать хорошие советы, иначе все может закончиться плачевно. Человек он не злой, но крайне жестокий.
— Ну, отлично просто! Как же мне с ним подружиться? Позвать выпить, сходить вместе на футбол или, может, вместе взломать телефон моего отца? Мы точно станем очень близки, когда он нас двоих повесит. По-твоему, все это так легко?
— Это уже твоя забота, — бросил Эвон. — Я понятия не имею, что там будет, но, думаю, помочь одной девушке несложно. Ливай не откажет в этом. Никто не знает, как сложатся обстоятельства, и, в случае чего, Дейтон хочет быть уверен, что ты на его стороне.
— Как у него все легко, однако, — усмехнулся Дилан, всплеснув одной рукой. — Да ещё и посыльного отправил, мягко говоря, так себе. Не знаю, не знаю. Ничего обещать не могу.
— Все возможности будут в твоих руках. Главное, не прозевать момент. — Най допил кофе и отодвинул чашку. — Спасибо за тёплый приём, мне пора.
— И это все? — изумился Дилан, удивленно глядя на собеседника. — Готов поклясться, ты знаешь намного больше, чем мне рассказал! Почему Дейтон так уверен, что я могу помочь? Разве не легче вправить мозги моему ненормальному отцу, а не потакать его дебильным забавам?! Они же, черт возьми, столько лет знакомы! А я-то думал, у Дейтона имеется кое-какое влияние над папой...
Сначала Эвон лишь смотрел на Дилана, как на круглого идиота. Потом он тихо выдохнул, и в его глазах вдруг появился какой-то нехороший и лукавый блеск. Надо же, Най все-таки живой человек, как оказалось!
— У меня есть версия, — начал он уже не таким мягким голосом, как прежде, — что мистер Шейн взял на себя слишком много, а из-за постоянного государственного контроля он просто не справляется. Я думаю, на самом деле вовсе не он решил включить Дейтона и его подругу в проект «Психическая очистка», кто-то другой. Мы всего не знаем, ты всего не знаешь. В твоих же интересах стоять в первых рядах, только так у тебя появится шанс во всем разобраться.
Дилан ничего не ответил. Он не знал, что тут можно сказать. Он запутался. Он испугался. А вдруг Най Эвон прав и великого Ласса Шейна и вправду прижали к стенке? Но он ведь могущественное, страшное чудовище, безжалостно съедающее до последней косточки своих врагов. Кто бы осмелился перейти ему дорогу? Исключительно сумасшедший!
На тяжёлой ноте Най Эвон удалился (к счастью, ручку ему вернули), а Дилан шагнул на первую ступеньку лестницы, желая подняться в свою комнату. Он положил руку на перила, и голову посетила вроде бы забавная, а вроде бы и устрашающая мысль: ему не нужны билеты в первые ряды, ведь для него явно найдётся место на сцене. Только вот настолько ли хорош спектакль, чтобы в нем играть?