Глава четвёртая
в которой главный герой рассказывает, какие события предшествовали созданию его знаменитого криминального государства от Влатвы до Кутны Горы.
1400 год, военные волнения в Богемии прекратились, но теперь четыре немецких Курфюрста выдвигают королю Вацлаву обвинения в "бесполезности, безделье, халатности и неграмотности" на основании того, что он не правил Германией, будучи в плену, и не смог "хотя бы" решить проблему Схизмы.
За Цулей закрепляется статус "самого ужасного среди самых страшных людей" Богемии.
При неизвестных обстоятельствах умирает Ванек из Дубы.
Пахнуло бузиной. Если цветение вишни можно было списать на раннюю весну, бузину - уж точно нет.
Молодой мужчина и пожилая женщина приближались к месту слияния рек Влтавы и Сазавы. Торговый город Давле, раскинувшийся по берегам обеих рек, молчал. Полуразрушенный монастырь Декаптации Иоанна Крестителя - молчал. Казалось, в белом тумане был только запах белых цветов бузины, как будто город перенесло в другое место и только его призрачные контуры просвечивали сквозь туман. Борутка поняла, что здесь не так, и, чтобы удостовериться, подъехала к спутнику, стянула с него широкополую войлочную шляпу, а затем и плащ, через голову. Гигант остановил каурого и наклонился, чтобы помочь ей в этом, а затем снова сверкнул своими лошадиными зубами.
-- Да настоящий я! Настоящий! - и правда, молодой мужчина имел вполне человеческий облик, и даже был одет по современной моде в скромную сукну*, претянутую поясом по талии , и широкий однотонный шаперон без фестонов и какой-либо отделки.
-- Тогда расскажи мне то, шего я не знаю, - Борутка остановила лошадь и перекинула снятый со спутника плащ через седло.
-- О чём? - выпалил Йоханнис согнувшись и выпучив глаза так, как будто ему сделали больно.
-- Расскажи, пошему вы забросили Остродек.
* Сукна - традиционное чешское верхнее платье "одним куском", то есть без пуговиц или завязок. Мужская сукна отличалась от женской более высоким подолом и отсутствием украшений.
*** *** ***
Хронисты* писали истории, одну занимательнее другой о том, как сын Цуля перевез своего отца и весь гарнизон замка Остродека в замок Чжейханов, но ни одна хроника не рассказывает о том, как Цуля младший переехал в Дубу и при каких обстоятельствах погиб Ванек.
Одна из хроник, начинавшаяся изумительными словами "этот мальчик не был святым, о чём рассказал бы вам любой житель Посазавья, но ..." повествовала о том, как маленький Хонзик** просто попросил отца помочь ему въехать в Чжейханов, а когда они въехали, шкет и батя лично выкинули местных за стены. Однако почему родной Остродек при этом оказался заброшен, эта хроника не объясняет.
В другой, наверно, самой занимательной и интересно написанной хронике, транслирующей нам историю с нотками паранормальщины, разворачивается такая сцена: Йоханнису было тесно в родном Остродеке, он выехал из замка на лошади и поскакал по окрестностям, затем вернулся к отцу и сказал: "Увидел я замечательный замок, как раз нам по размеру, рядом с перекрестком, где караваны ходят вверх и вниз! Но есть небольшая загвоздка - всех местных придется там похоронить". Этот хронист в целом отличался замечательной фантазией на выдумывание прямой речи, но не на то, чтобы пояснить стремление юноши с женой и тремя детьми сожительствовать с отцом.
Исследователи историй замков*** дополняют эту непонятную картину ещё большим количеством вопросов. Исследователи Остродека говорят о том, что Йоханнис поехал в Дубу и захватил её, затем он вернулся в Остродек, но там уже было пусто. Исследователи Дубы просто констатируют факт, что к 1403 году Дуба уже была под управлением Цули. Исследователи Чжейханова рассказывают трогательную историю о том, как Йоханнис, дабы ему с отцом, с такими разными политическими взглядами, не ютиться в одном замке, поехал брать Чжейханов для бати, а потом отправился занимать Дубу для себя.
Автор сего произведения придерживается позиции тех исследователей, которые пишут, что после перехода гарнизона Ванека на сторону Цули переезд "босого" семейства в Дубу и Чжейханов (который хоть и не принадлежал панам из Дубы, но был под их управлением последнюю сотню с лишним лет) было само себе разумеющимся делом - ведь гарнизон Ванека это, одновременно, гарнизон Дубы и Чжейханова. Однако, эта версия тоже не объясняет, почему Цули не оставили хотя бы старосту в маленьком Остродеке, а жителей Чжейханова изгнали из города.
* Речь об "Анонимных Пражских Хрониках", в основном Q и X.
** Просторечная чешская уменьшительная форма имени Йоханнис (производная от просторечного Хонза).
*** Томаш Друдик "Иллюстрированная энциклопедия чешских замков", Ян Хержман "Из иконографии среднего Посазавья" - приложения к журналу "Под Бланикем", Министерство Обороны Чешской Республики "История и значение замка Коморный Градек".
*** *** ***
-- Не "мы", а отец! - на повышенном тоне с обидой в голосе начал Йоханнис: - Я отправился с людьми в Дубу, там мы с Ванеком... До-го-во-ри-лись... - гигант слез с седла и отчетливо скрежеща зубами начал ходить кругами на прямых ногах, сжимая кулаки с подогнутыми вовнутрь большими пальцами и периодически наклоняя корпус. - Я ему сто коп дал! А ему мало было! Увидел, что мне что-то надо и начал давить. Он был готов сам лишиться всего, лишь бы мне хуже сделать! - Йоханнис засопел, а затем, какое-то время поковыряв землю носком сапога, успокоился. Борутка наблюдала. - Да дело в том, что отправил я отцу письмо с человеком, что он-де староста Чжейханова теперь. Приезжаю домой, а там - пусто! А что мне в пустом городе делать! Вот я и поехал к нему...
*** *** ***
Подъезжая к Чжейханову, Йоханнис сделал несколько кругов по району и отметил для себя ряд вещей: перекрёсток путей, на котором он так часто бывал в засаде, был совсем недалеко от замка, однако, самого замка с этого перекрёстка видно не было, было даже не очевидно, в каком направлении идти, чтобы выбраться к нему. Заметить замок невооружённым глазом, даже через реку со стороны Хоцерадей, было сложно; всё портило отсутствие рва, который можно было бы прокопать между двумя половинками замка, связанных мостом, исполняющему функцию, скорее, деревянного настила. Это был небольшой, уютный, грамотно спланированный, но не доведённый до ума, с точки зрения фортификации, замок. Это был скорее замок для жизни, нежели для обороны. В отличие от Дубы - исполинского старого оплота, возносящегося из тумана по горному серпантину в небо прямо от реки, уже вдоль которой стоит его первая стена.
Подъехав к Чжейханову, Йоханнис увидел беспечно оставленный без охраны мост и поднятые ворота внешнего замка. В сторожевой башне не было окон. Увидеть гостя сторожевые могли разве что со стен, но если он достаточно быстро прошмыгнул на мост, - за башней его не увидели бы. И что теперь? Съехать в овраг и кричать из него? Проехаться вдоль оврага и кричать из лесу, где тебя не разглядеть?
-- Semper in excremento, sole profundum qui variat*! - в сердцах выругался юноша, объезжая замок сбоку по лесистой местности. - Фортификация должна доставлять неудобства только осаждающим, но не гарнизону!
-- Ты чего ругаешься! - послышался знакомый рев со стены внутреннего замка. - Я что по-твоему, латыни не знаю! Знаю, но не употребляю же!
-- Отец, опусти ворота! - раздраженно выкрикнул Йоханнис в ответ.
* "Все равно в дерьме, хоть и на разной глубине" (лат.мат.) - эквивалент "час от часу не легче".
*** *** ***
Въехав в Чжейханов, Йоханнис, как вишенку на торте, отметил, что колодец стоял во дворе внешнего замка. То есть во время осады и отходе гарнизона во внутренний замок, запасы воды оказывались в руках осаждающих, а осаждённые оказывались в западне, без путей к бегству, без возможности подвоза провизии и без воды. Конечно, отступая, можно было бы отравить колодец, но кому от этого стало бы хуже? Осаждающие, при желании, подогнали бы еще людей и обозов с продовольствием, а осаждённым, в случае спасения, потом жить в замке с отравленным колодцем.
-- Ты чего на коне по городу прёшь, полудурок! - Йоханнис увидел перед собой Николоса в сияющей новой расшитой на старомодный женский манер сраке, с непокрытой головой и торчащими на ней в разные стороны непослушными, как солома, волосами. Только "солома" эта была чёрного, как смоль, цвета. Обычно "выходя в люди" Николас тратил несколько часов на завивку локонов, что значило, что в Чжейханове он уже чувствует себя, как дома.
-- Да хранит тебя Господь, отец, - растерянно поздоровался Йоханнис, слезая с коня.
-- Вон иди в корыте сапоги помой! - Николас схватил пасынка за рукав и потащил его к стойбищу.
-- Но из него же лошади пьют! - с детским ужасом охнул Йоханнис.
-- Свинья! - безапелляционно выкрикнул Николас, удаляясь в сторону внутреннего замка.
Йоханнис, оправдывая звание полудурка, побежал, спотыкаясь, за отцом. Нагнав его, юноша начал ныть, нарезая вокруг идущего Николаса круги, пытаясь заглянуть ему в лицо, которое тот всё время отворачивал.
-- Я хочу спросить тебя. Почему... Почему ты забрал всех? Где местные? - задыхаясь причитал Йоханнис. - Ты же мог бы просто переехать. Где мне теперь жить?
-- ТЫ меня будешь учить, щенок!? - взвопил Николас, резко остановившись у входа во внутренний замок, а затем войдя внутрь башни. - Ещё и при подчинённых! - уже шепотом процедил сквозь зубы Николас, пуча глаза. - Да я с тобой что хочу, могу сделать, и мне ничего не будет. - Тут Йоханнис заметил кинжал у своего горла.
-- Я... я понимаю, свои люди надёжнее, но ты бы мог отправить местных в Остродек тогда, я.. я... я бы справился... - не до конца осознав, что происходит, начал лепетать Йоханнис.
Николас схватил пасынка за плечо и толкнул в дверной проём так, что тот чуть не свалился с лестницы, находящейся прямо за этим проеёмом. За спиной Йоханниса грохнул массивный засов.
-- Думаешь, эти люди будут тебе верны? Да кому ты нужен, кроме меня! - менторским тоном произнес Николас, стоя в профиль к маленькому зарешёченному окошечку массивной железной двери. - Я просто хочу уберечь тебя от разочарования! Вот увидишь, что я был прав!
Йоханнис с изумлением пронаблюдал сквозь решётку, как удалилась фигура отца.
*** *** ***
-- Я тогда уже привык к странностям отца, но это было чересчур даже для него, - задумчиво наматывая на палец стременной ремень пробурчал Йоханнис.
-- Пхах! Для него - совсем нет, - прыснула Борутка.
-- Да знаю я... Теперь знаю.
Старуха подъехала к молодому мужчине и демонстративно протянула ладонь перед его лицом. Йоханнис скосил глаза на ладонь, а затем помог пожилой женщине слезть с седла. Борутка вручила поводья Йоханнису, отвязала черешневый посох и поковыляла быстрым хромым шагом вперёд по дороге. Молодой мужчина последовал за ней, ведя обоих лошадей под узду.
*** *** ***
Йоханнис спустился по лестнице, с которой чуть не упал, в глубину подвала. К его везению, почти сразу посчастливилось нащупать факел на стене, стукнувшись о кованую петлю, которая тот держала, головой. Юноша достал из поясной сумки кресало, ножик из-за пояса и запалил факел.
Оглядевшись, он понял, что это не тюремная камера и даже не продуктовая яма, как можно было бы предположить. Один из камней в стене был гладким, как будто его часто трогали руками. Йоханнис подошёл к этому камню и надавил на него. Все сработало, как он и ожидал, - неподалеку, рядом с полом, открылся небольшой лаз.
Это был подземный ход, ведущий в неизвестном направлении. Йоханнис, вздохнув, уверенно нырнул в темноту прохода. Обозначив для себя механизм с противовесами и поняв, как он работает, юноша закрыл проход. Все-таки этот замок был не настолько "глуп", как ему показалось изначально. Иоханнис пошёл по подземелью, ведя вдоль левой от себя стены рукой и удерживая факел в правой.
Подземелье было достаточно необычным. Оно было пустым, но не отсыревшим. Иногда встречались висящие на стене светильники и стулья под ними, как будто места отдыха для патруля. За стенами коридоров лабиринта слышались голоса, идущие то сбоку, то сверху, а то и снизу. Чувствовались потоки воздуха, что гарантировало отсутствие риска задохнуться. На одном из стульев Йоханнис обнаружил оставленную кем-то тетрадку, где романским языком был изложен перевод латинского устава Ордена Тамплиеров, принятого на соборе в де Труа во время правления Папы Гонория II. По привычке открыв тетрадку с конца, чтобы оценить количество пустых страниц и комментарии, которыми их заполняли предыдущие владельцы, Йоханнис не обнаружил оных, но глаз зацепился за подчеркнутую LXXI* статью устава:
"Мы божественным увещеванием предписываем вам избегать соперничества, зависти, недоброжелательности, ропота, сплетней, злословия и бежать их как некой чумы... Когда же кто узнает наверняка, что брат в чем-либо согрешил, пусть, согласно предписанию Господа, в мирном и братском благочестии, он побранит его с глазу на глаз. Если же тот его не послушает, пусть он привлечет другого брата. Но если тот не обратит внимания на обоих, пусть в собрании он будет публично уличен на глазах у всех. Ведь велика слепота тех, кто порочит других, и весьма велико несчастье тех, которые не остерегаются недоброжелательности: оттого погружаются они в древнее ничтожество отвратившегося врага."
* 71
*** *** ***
-- Я с детства любил подземелья. Ещё в Пльзени, когда нам разрешалось выходить в город, я проводил время в его подземельях. А ещё я любил задерживаться в монастырской пивоварне и оставаться там ночевать на мешках зерна и солода после Вечерней, ссылаясь на то, что провёл молитву в трудах*. Эта пивоварня тоже была как подземный лабиринт, - Йоханнис задумчиво улыбнулся и по-детски хихикнул, перебирая в руках поводья и глядя в туман рассеянным взглядом.
-- Не удивительно, што ты осталс-схэ на этой земле, - почти что с жалостью в голосе вздохнула Борутка. - Как ты оттуда выбрался-то?
-- Я предполагал, что вход, возможно, и есть выход, а это - туннель для подслушивания и не более, но мне повезло. Когда я всё-таки пришел назад, ко входу, я направился уже вдоль правой стены и очень скоро нашел выход из шахты. Он был в овраге, за внутренним замком. У меня было время подумать над всем в одиночестве. Мне было очень обидно, за все. Не знаю даже, на кого я злился больше: на отца, на Ванека, я злился даже на Петру и тебя. На себя, за то, что не могу перестать злиться и все злюсь и злюсь и от этого мне все хуже и хуже. Я был так зол, что пешком дошел до Дубы, где МОЙ гарнизон открыл мне ворота и, попросив оставить нас с Ванеком на едине, перерезал ему горло. Он даже не пытался попросить прощения! Кричал, что он не был обязан мне сообщать, что его отношения с моим отцом поменялись, что я не посмею, что он был дураком, раз так хорошо ко мне относился... Я должен был бы сожалеть об этом, но я никогда до этого не был так счастлив, хоть и напуган. Но отец внушал мне зачастую больше страха, чем я испытывал в тот момент. Когда все закончилось, я позвал товарищей и распорядился, чтобы они изгнали всех братьев Ванека из Дубы и гнали их хоть до владений Рожемберков, - Йоханнис повел желваками на висках, - кроме Онджея, конечно. Пан Рогач, в отличии от брата, сразу дал мне обещание, что не будет высовываться из Черчан и претензий ко мне не имеет.
-- Еште бы - его сын тебе присягнул"*! - хохотнула Борутка и хлопнула сердитого гиганта между лопаток.
* Иногда для получения образования аристократы отдавали своих детей в монастыри на обучение, обычно с 5 до 12 лет. В Пльзени расположен монастырь Миноритов и да, это то место, где варят пиво Пилснер.
** Речь идет об упомянутом ранее Яне Рогаче из Дубы, родственнике Йоханниса (двоюродном брате или около того), ключевой фигуре позднего гуситского движения и будущем герое Чехии. Но в то время семья Рогачей из Дубы, державших замок Черчаны, на официальном уровне отвечало за "доставку товаров" из Мосток и Остродека в королевскую казну (Чешский архив том XXXV).
*** *** ***
В период с 1400 по 1403 год чета Цулей держала под контролем территорию от Влатвы до Кутны Горы - земли Богемии, составляющие примерно половину страны. Кто-то на этих землях изначально поддерживал короля Вацлава, а кто-то был принужден Цулями его поддерживать. Материально – то есть путём отъёма благ по дороге из пункта А в пункт Б.
Ходили слухи, что для напоминания о необходимости хранить верность королю, во владениях сомневающихся баронов периодически появлялись одинокие висельники, а иногда и целые грозди оных, в ком местные земские старосты с лёгкостью опознавали знакомую шпану, промышлявшую конокрадством и мелким воровством, крестьяне - перекупщиков скота, а корчмари - торговцев краденым. Купцы же, берущие заказ на перевозку сомнительного товара сомнительному клиенту, имели удовольствие слушать из лесов и оврагов вдоль большака вопли пытаемых коллег, не съехавших с кривой дорожки, до того, как принять решение ехать дальше и с высокой вероятностью присоединиться к ним.
Йоханнис Цуля держал из замка Дуба западное направление от Влатвы до Праги, контролируя также передвижение караванов и войск по направлению из Германии. Николас Цуль держал южное направление из Чжейханова - контролировал Табор и взаимодействовал с противниками короля Вацлава - Рожемберками (за что и был казнён впоследствии - то есть, за поддержку Прокопа Пфальцского). Петра, жена Йоханниса, держала восточное направление на Прагу из своего родового селения - Подвек. Собственно, она и контролировала Кутну Гору, доставляя массу неприятностей узурпатору Сигизмунду Люксембургскому в 1402-1403 годах.
Внимательный читатель может заметить, что имя Петры фигурирует в этом произведении не впервые, а значит, рано или поздно, у неё будет своя сюжетная арка. Будет, но не в этой части. Сейчас же пришло время пояснить за трансцендентальное.