Маска

До ближайшей деревни, лежащей немного в стороне от главной дороги на столицу, они добрались с рассветом.

Рыбацкая деревенька была совсем маленькой, и в ней, разумеется, не было ни постоялых дворов, ни даже лавок. Жители этой деревни жили своим собственным трудом: растили в маленьких огородах овощи, ловили рыбу... несмотря на ранний час, деревня уже не спала: рыбаки отправились в море, а их семьи неспешно занялись повседневными заботами.

Уставшая лошадь едва несла их на себе, таких же уставших и потрепанных.

Яну и Ликасто очень повезло: они миновали расстояние между городом и деревней без приключений. Обычно на больших дорогах промышляют разбойники и грабители, и одинокие путники – излюбленные цели для их нападений. Но то ли эта дорога была слишком уж мелкой и не вела ни в какое богатое место, то ли бандиты решили дать себе небольшой выходной – на всем пути не встретилось ни одного препятствия.

Ян ощущал себя выжатым досуха: непривычные эмоции настолько его измотали, что глаза закрывались сами собой, а по телу разливалась всепоглощающая истома. Ликасто тоже едва держался – щеки его снова начали гореть, но он не кашлял, только бессильно опирался спиной о грудь Яна.

В голове у Яна путались мысли. Как теперь, при свете дня, им общаться друг с другом? То, что ночью казалось каким-то естественным и неизбежным, с наступлением утра вызвало оцепенение и дрожь. Ян уже понял, что Ликасто не собирается возвращаться во дворец и уж тем более не собирается обвинять Яна в недостойных действиях с персоной императорской фамилии. Но какое-то подспудное опасение все же никак не отпускало: да, сейчас он не собирается. Но кто знает, что случится потом? Кто знает, куда вывернет жизнь? Ведь теперь у Ликасто есть все основания обвинить Яна в пусть и не слишком уж развратных, но все же «недостойных» действиях, хотя и спровоцировал он их, по сути, сам...

Наверное, сказывалось детство и юность Яна, полные враждебности и одиночества. Он всегда был один, и довериться кому-то теперь не получалось. Несмотря даже на все, что произошло в пути, Ян не мог заставить себя отбросить сомнения.

Ликасто немного пошевелился в его руках и приподнял голову.

- Ян, мы здесь остановимся?

- Нам нужно дать лошади отдохнуть, и... и отдохнуть самим.

Ликасто опустил порозовевшее еще сильнее лицо и кашлянул.

- Непохоже, чтобы здесь были постоялые дворы.

- Нет, их здесь не будет.

- Тогда где же?...

- Если жители не захотят приютить нас, нам придется отдохнуть на берегу.

- Хорошо.

Ликасто не спорил, чем снова вызвал у Яна целую бурю эмоций: почему этот юноша, всю жизнь проживший во дворце, впервые вчера принявший ванну без слуг, так спокоен и покладист? Как он может настолько легко воспринимать и скромные постоялые дворы, и чужую одежду, и даже предложение сделать привал под открытым небом? Был бы он тем, кого готовили стать воином – Ян бы еще понял: воинов, независимо от происхождения, муштровали очень сурово, приучали спать на голой земле, питаться одним куском хлеба и пить дождевую воду в походах. Но Ликасто не был похож на того, кто прошел подобную выучку. Его кожа была так нежна, словно впервые за все 20 лет увидела солнце, а тело настолько изящно и хрупко, что даже умение сидеть в седле уже вызывало удивление. Предложить столь тонкой и прекрасной орхидее опуститься на землю... в этом было даже какое-то святотатство. Но выхода не было, до более или менее большого поселения доехать они не смогли – выехали из Ценцелле в середине ночи, да и галоп их периодически замедлялся почти до полной остановки.... Ян снова покраснел, вспомнив об этом.

Спрыгнув на землю и ведя лошадь с оставшимся в седле Ликасто под уздцы, Ян неспешно пошел по деревенской улице, высматривая двор поскромнее. Его собственная практика показывала, что чем скромнее дом – тем честнее и проще люди там живут. Им будет сложно отказать в приюте усталым путникам, а уж если путники предложат небольшое вознаграждение – наверняка никто не станет возражать.

В первом дворе за невысоким заборчиком из прутьев никого не было, во втором хозяйствовали два ребенка лет по девять, и Ян не стал их пугать. Только у третьего скромного и чистенького домика мужчина заметил старушку, которая перебирала на порожке фасоль.

- Матушка, - вежливо поклонился Ян, переходя на простонародный диалект, - не найдется ли у тебя уголка, чтобы мы с женой отдохнули пару часов с дороги? Мы ехали всю ночь, а сейчас становится жарко...

Старушка подняла голову на звук его голоса, и Ян увидел затянутые мутной пленкой глаза: она была слепа.

- Сынок, у меня слишком уж небогато и тесно...

- Нам подошел бы даже сарай с соломой, если там будет тихо и спокойно, - Ян бросил взгляд на Ликасто, но тот невозмутимо ожидал ответа старухи, глядя только на нее.

- Сарая с соломой у нас тем более нет, - покачала головой старуха и медленно поднялась, отставляя в сторону пустую миску и ловко завязывая в мешочек почищенную фасоль, - зайдите внутрь, да сами посмотрите... у меня очень мало места, сынок, если тебе хватит – отдыхайте на здоровье.

Ян и не сомневался в таком исходе: ни разу еще никто из бедняков не отказал ему ни в крове, ни в пище, в отличие от домов побогаче, где хозяева всегда посматривали на запыленного скромного путника свысока. Ян подал Ликасто руку, и тот легко скользнул в его объятия. В очередной раз поймав и прижав к себе тонкое тело, Ян автоматически вдохнул уже знакомый ему запах волос и неохотно отпустил юношу.

Тот покраснел и опустил голову, слегка улыбаясь.

Домик действительно был совсем маленьким, но тихим и чистым: старуха жила, видимо, не одна, потому как за занавеской обнаружились две небольшие лежанки, пошире и поуже.

- Не помешаем ли мы твоей семье, матушка? – осторожно осведомился Ян, осматриваясь. Старуха привычным и точным движением, не глядя, убрала фасоль, поставила на стол хлеб и кувшинчик.

- Старик мой в море, до полудня не вернется, а как вернется – так по хозяйству еще похлопочет, что ему в доме-то делать, - отозвалась женщина и кивнула на хлеб, - вот, сынок, поешьте немного. Жена твоя все молчит, может, не хочется ей здесь отдыхать?

- Что Вы, матушка, я благодарна за Вашу доброту, - Ликасто, подражая интонации Яна, поклонился старухе.

- Она просто очень устала в дороге, - с нежностью в голосе ответил Ян, - спасибо.

- Ну, тогда отдохните. Ежели что-то нужно – не бойтесь, позовите бабушку Росу.

Старушка покивала головой и прикрыла за собой дверь, снова выходя на улицу.

Ликасто перевел глаза на хлеб и улыбнулся.

- Неужели все простые люди так добры? Она впустила совершенно незнакомых людей в свой дом...

- Здесь нечего красть, да и на разбойников мы не похожи, - ответил Ян, развязывая плащ.

- Но она же нас даже не видела?

- Зато она нас слышала. У слепых людей обострен слух и обоняние. Она не ощутила от нас ни угрозы, ни запаха крови... она попросила Вас сказать пару слов, чтобы послушать Ваш голос – он не вызвал у нее подозрений, поэтому она и оставила нас здесь. Если бы ее что-то насторожило, она бы...

Ян остановился, не договорив.

Она бы позвала соседей, чтобы задержать нас, хотел сказать он, и вдруг осознал, что именно это сейчас старуха и делает. Обычно хозяева не уходят так поспешно, оставляя путников внутри.

- Пойдемте, Ликасто, - быстро скомандовал Ян и схватил парня за руку, - скорее.

Они выскочили из хижины. Старухи и впрямь не было видно. Отвязав за секунду лошадь, Ян подсадил Ликасто, запрыгнул сам – и, уже хлестнув коня, понял, что успели они как раз вовремя: где-то невдалеке донеслись встревоженные голоса. Рыбаки явно собирались пойти к дому слепой старухи, чтобы защитить ее от опасных гостей.

Не успевшая отдохнуть лошадь всхрапнула, но послушно рванулась с места, унося своих седоков из деревни.

- Почему она не поверила, что мы просто хотим отдохнуть? – недоумевал Ликасто, когда они оказались за пределами деревеньки и замедлили ход.

- Что-то ее насторожило, - задумчиво покачал головой Ян.

- Ты был с ней очень мил, - вздохнул Ликасто. Ян сглотнул и вздрогнул, услышав это «ты», и Ликасто заметил, нахмурился, - что с тобой? Я сказал что-то не так?

- Нет, просто... удивился. Вы назвали меня на «ты».

Спина Ликасто окаменела.

- Я... простите. Я не подумал, что Вам это неприятно.

- Ликасто, это... не «неприятно», я просто... мне... не по себе. Вы... Вы - насл...

Он не успел договорить слово «наследник», как юноша, обернувшись, закрыл ему рот ладонью. Глаза его яростно сверкнули.

- Я же просил не называть меня так!

Вот сейчас он действительно был похож на наследника императорского престола: властный, холодный, резкий.

- Я перестал быть наследником, когда вышел из дворца вслед за Вами. Я не хочу возвращаться. Наследника больше нет. Вам не нужно больше звать меня так, и помнить об этом тоже не нужно. Если Вам неприятно, что я назвал Вас на «ты», мне достаточно услышать это, чтобы исправиться. Если Вам неприятно то, что я позволил себе, я... Вы можете забыть и об этом тоже. Я не стану напоминать.

Юноша так же порывисто отвернулся.

Ян прикрыл глаза и обнял одной рукой напрягшуюся фигурку.

- Прости меня. Я не хотел тебя обидеть. Я просто... смутился.

Ликасто молчал, но не отстранился.

- Не хочу забывать, - продолжил Ян и осторожно потерся носом о темные волосы, - ни за что не хочу забывать. Прости.

Под поднимающимся солнцем становилось все жарче и жарче; лошадь бежала уже совсем устало, и Ян снова принялся осматриваться: ничего не оставалось, кроме как действительно свернуть к берегу, найти спокойное место в скалах и немного передохнуть на открытом воздухе.

- Смотри, там... похоже на рощицу на берегу. Может быть, свернем туда?

Ликасто указал рукой на виднеющиеся среди полей вдоль дороги деревья. Альтернатива спрятаться от солнца в тени деревьев действительно выглядела заманчиво, и Ян, присмотревшись, нашел узкую тропку - съезд с дороги. Спустя четверть часа они действительно выехали на широкий травянистый берег, заканчивающийся зеленью деревьев. Внизу, под невысоким, но резким обрывом, шумело море, наверху же шелестели ветвями пинии, лавры и дикие оливковые деревья. Несмотря на обжигающее солнце, в тени их серовато-зеленых листьев можно было найти немного прохлады.

Привязав лошадь и оставив ее щипать траву, Ян снова поймал в объятия Ликасто и ненадолго прижал его к себе.

Юноша снова не отстранился, но и не обнял Яна в ответ: после своей резкой вспышки он старался больше не показывать эмоций, и Ян в очередной раз мысленно обругал себя за умение испортить отношения с кем угодно, даже с тем, кто изначально был мил и вежлив.

Они нашли густую тень под раскидистой старой пинией, и Ян уложил на траву одеяло, сверху постелив свой плащ.

Ликасто опустился на землю так изящно, словно это были изысканные ковры и подушки.

- Проголодался?

- Нет.

- Нужно поесть хотя бы немного.

- Я не голоден.

Ян чувствовал, что Ликасто все еще обижен на его слова, и не знал, как исправить ситуацию. Он мучился в полном молчании минут пять, наконец, не выдержал.

- Ликасто.

- М?

- Прости меня.

- За что?

- За то, что сказал что-то не то.

- Разве?

- Да.

- Хорошо, я простил.

- Не похоже.

- А что я должен сделать, чтобы было похоже?

Ликасто отвечал, не поднимая глаз, глядя на кувшинчик с водой в своих руках.

- Посмотри на меня.

Юноша упорно отворачивался.

- Ликасто, пожалуйста. Мне правда очень неловко. Я ощущаю себя так, словно... словно я сделал что-то не то: и ночью, и сейчас.

- Ты думаешь, ты один так себя ощущаешь? – наконец, ответил юноша, поднимая горящие глаза, - Ты думаешь, мне было легко решиться первому...? А потом услышать, что... даже на «ты» я тебя назвать не могу?

У Яна сдавило в груди от такой откровенности: этот юноша вел себя настолько не похоже на остальных, что казалось, он из другого мира, из мира, где не боятся говорить все, как есть, и не боятся быть искренними. И с ним нужно быть таким же предельно честным.

- Я знаю, что это прозвучало очень обидно. Но я совсем не это имел в виду. Я думал, что это ТЕБЕ не захочется вспоминать о моем порыве. Что тебе неприятно. Неловко.

- Да, мне неловко. Но не потому, что было неприятно, и я хочу забыть.

- Тогда... прости меня. Пожалуйста.

- Мгм.

- Простишь?

- Да.

- Когда ты отвечаешь одним словом, мне кажется, что это похоже на «нет».

Ликасто вздохнул.

- Я все время боялся, что ты скажешь: «Извините, Наследник, это произошло случайно, я не хотел. Этого больше не повторится». Ты почти так и сказал.

- Ты же сам знаешь, что я хотел.

- Хорошо. Я попрошу тебя кое о чем.

- О чем угодно.

- Скажи мне прямо и честно, если я делаю что-то не то. Не нужно искать вежливых фраз и отговорок.

- Обещаю.

Ликасто кивнул и запрокинул голову, глубоко вдыхая.

- Поспишь? Ты можешь опереться о меня.

- А ты?

- Я не смогу уснуть.

- Тогда я тоже не буду. Подожду до следующего постоялого двора. Впереди ведь есть городки или деревни?

- Да, через три или четыре часа пути должен попасться городок побольше той деревеньки, из которой мы сбежали. Там должен быть постоялый двор. Кстати, недалеко от нее заброшенный островок, где мы ночевали.

- Может быть, нам снова отправиться на тот остров? Там нас точно никто не найдет, и мы сможем отдохнуть.

В голове у Яна всплыл вчерашний день, когда они покинули островок: у Ликасто начался жар, и мужчина винил себя за то, что юноша провел ночь посреди холодного моря. Можно ли так рисковать снова?

Ликасто догадался, о чем он думает, и улыбнулся:

- Если ты боишься, что я снова заболею, то твои переживания напрасны. Я болел всегда, даже во дворце. Лихорадка и кашель могли начаться внезапно, и для этого не было никаких причин, кроме... кроме яда. Мы можем отправиться куда угодно, но если яд в моем организме вдруг даст о себе знать снова, это случится и в городе, и в деревне, и на острове. Поэтому... не думай об этом.

- Что ж, если ты так уверен... Ах, да, - Ян вздохнул и потянулся к сумке, - ты забыл выпить порошок. Один порошок утром. Сделать отвар мы пока не можем, но когда доберемся до постоялого двора, я попрошу воды.

- А рядом с тем островом - заброшенная деревенька? – задумчиво прищурился Ликасто, послушно глотая порошок и запивая водой.

- Да.

- В домах может найтись старая посуда?

- Возможно, - не совсем понимая ход его мысли, Ян нахмурился.

- Замечательно. Мы найдем какой-нибудь старый горшок, разведем огонь, и... кстати, мы даже можем там пожить какое-то время. Только тогда нужно будет сначала купить на рынке пару одеял и какую-нибудь еду...

Ян смотрел на воодушевившегося Ликасто, удивленно приподняв брови.

- Вы... Ты и правда готов жить в полуразрушенном доме? Готовить пищу на огне? Тебе не будет там страшно или скучно?

- Если рядом будешь ты, то – да, готов, - не задумываясь, кивнул Ликасто.

Ян снова сглотнул, но благоразумно придержал язык за зубами, чтобы не сболтнуть в очередной раз что-нибудь лишнего.

- Мы можем отдохнуть там, но задерживаться надолго... наверное, это не лучшая идея.

- Почему же? Подумай сам. Меня сейчас все ищут. Я в любой момент могу снова слечь, и тогда тебе станет сложно тащить и прятать меня. В любом городе, куда бы мы ни приехали, меня могут узнать и выдать властям, а тебя - казнить. Я не хочу рисковать твоей жизнью – и своей свободой. Сейчас нас будут искать в городках недалеко от Ценцелле и столицы. Любой постоялый двор представляет для нас опасность. А в той деревне никого нет. Кроме того, мы всегда можем уплыть на остров, где нас никто не найдет. Там крепкая хижина, которая защищает от ветра, дождя и солнца. Если запастись едой на пару-тройку дней, мы можем переждать панику, вызванную нашим появлением в Ценцелле, и потом отправиться дальше, когда суматоха немного утихнет.

Ян смотрел на спокойно рассуждающего Ликасто, и понимал, что в голове у него, обычно никогда не отключающейся в минуты опасности, пустота. Ватная пустота, в которой нет ничего, кроме сумасшедшего желания снова ощутить в объятиях тонкое тело. Несколько раз повторенное «мы» и «нас» словно бы выбило из Яна да Сильвы остатки Экспиравита, и остался только он сам, обычный человек, который хочет просто спокойной жизни. Только, желательно, вместе с этим юношей.

Мужчина с усилием помотал головой, отгоняя наваждение.

- Ты прав, - кивнул он, - ты прав. Это безопаснее. Ты доверишь мне поход на рынок? Вдвоем мы привлечем много внимания.

- Только я буду ждать неподалеку, - вскинулся Ликасто тревожно, - я один в деревне не останусь!

- Хорошо, - спрятал усмешку Ян.