Средневековая история. Первые уроки

Глава 5

Быки и гильдии

С утра Лилиан было грустно. Почему?

Потому что вечером они с Лейфом и Ингрид на троих усидели два кувшина с вином. Лейфу – что слону дробина. А вот ей…

Пить-то Лиля могла. А вот закусывать старалась поменьше, следуя своей программе похудения. Надо сказать, максимально простой. Меньше кушать – больше бегать.

Со вторым получалось. С первым – далеко не всегда. Но Лиля старалась. В частности, ограничивала себя в мучном, сладком, жирном. Особенно после шести вечера. Старалась есть все вареное и желательно с минимумом масла.

И результаты были. Из трех подбородков остались только два, платья обвисали как на вешалке… Лиля сильно подозревала, что идеально стройной быть не сможет. Но хоть что-то!

С другой стороны, здесь другие каноны красоты. Женщина должна быть полной, с широкими бедрами, чтобы рожать могла. Много и часто.

Но Лиля собиралась вернуться к своим родным 65–70 килограммам. При росте – здесь она тоже была под метр семьдесят – нормально. Не анорексичка и не жирозавр.

Нет, толстяки – тоже люди. Но чаще всего больные. Тут кольнет, там заноет… Без обид – лишняя жировая нагрузка на все органы к добру не приводит. И вообще… Вот вы положите себе на спину мешок картошки и таскайте весь день. Нравится?

Нет.

Так что ж, вам нравится на себе лишних двадцать кило жира таскать?

Лиле вот не нравилось. Она и избавлялась от него самыми лучшими методами.

Ходьба. Верховая езда. Ограничения не в количестве – желудок пока требовал, – но хотя бы в качестве еды. Силы воли хватало.

Но надо было хоть сыром закусывать…

Ох-ох-ох, что ж я маленьким не сдох.

Лиля усилием воли поднялась с кровати, выглянула в коридор и громким воплем затребовала служанку. А уже у служанки – кувшин с горячей водой. И принялась расчесывать волосы… А почему бы не изобрести щетку? Когда они только появились – Лиля помнила, вообще свиную щетину пользовали. А то гребнем так намаешься… Надо сегодня свиней поглядеть!

Раннее утро. И – ярмарка.

Лиля, Лейф, Ингрид, еще четверо вирман, которых графиня пока не знает по именам, направились на ярмарку. То есть Лиля и Ингрид поехали на лошадях, а вирмане шли пешком.

Рядом с ярмаркой девушки спешились. Один из вирман остался держать лошадей, остальные углубились внутрь. И вполне грамотно построили «коробочку», оберегая девушек от столкновения. Молодцы, мальчики!

Лейф шел впереди, раздвигая народ широкими плечами и командным воплем:

– Дорогу графине Иртон!!!

Ингрид завернулась в накидку из меха. И Лиля внимательно приглядывалась к ней. Покрой самый простой. Тут еще не догадались красить мех? Или сочетать различные цвета?

Надо потом уточнить. Обязательно. Да и фасон бы другой подобрать.

Кстати! Пошить нормальное нижнее белье. Задолбали уже панталоны и нижние сорочки.

Скотина издавала различные звуки, люди орали, но Лилю это уже не трогало.

Ингрид останавливалась возле каждого загона с коровами, осматривала каждую, трогала рога, вымя, спрашивала про удойность, про стельность… Лиля поняла так, что стельная корова стоит дороже. Как бы два в одном.

С другой стороны – а если не разродится? Такое тоже бывает. Хотя…

Да, она не ветеринар. Но практика в роддомах у нее была. И предлежаний она повидала кучу. И тазовое, и ягодичное… Интересно, корова сильно отличается от человека?

Лиля полагала, что не особенно.

Так они преодолели всю ярмарку скотины из конца в конец. И отошли посоветоваться.

– Ваше сиятельство, я видела несколько хороших коров и быков. – Ингрид смотрела серьезно. – Полагаю, в пару золотых уложимся. Может, чуть больше.

Лиля махнула рукой. И впервые задумалась – не рано ли она прогнала Этора? Не выпотрошила ведь до конца. Все понимала, но интеллигентность…

У кого теперь эти деньги?

Вот ей бы они точно пригодились больше… Не для себя, нет. Для Иртона.

У Лили было такое ощущение, что супруг на родовой замок болт забил. И забыл. Интересно, почему?

Но писать и расспрашивать почему-то не тянуло.

– Денег не жалко. Дело-то хорошее. А доставить как?

– А с купцами договоримся. Я тут видел подходящие посудины. Охрану мы обеспечим, а они пусть везут. – Лейф пожал плечами.

– А пока мы здесь?

– Тоже не проблема. Поговорим с хозяином таверны. Если у него негде содержать скотину, то наверняка есть знакомые, которые пожелают заработать пару медяшек.

– Тогда идем покупать. Нам ее хоть доведут до дома?

Лейф покачал головой.

– Не доведут. Но мы справимся. Госпожа графиня, а собак у вас в Иртоне нет?

– Есть.

– Специально обученные?

– Нет…

– Тогда надо бы здесь пару щенков присмотреть. Есть такие зверюги – пастушьи собаки. Здоровенные, мех длиннющий, умные – пастухам помогают, за то и названы.

Лиля кивнула:

– Присмотрим.

– Сейчас купим пару коров, потом еще несколько раз вернемся.

– Почему бы нет. Но я торговаться не умею. Графинь этому не учат.

Ингрид робко улыбнулась.

– Я могу попробовать. Я в коровах немного разбираюсь…

– А у вас на Вирме они есть? – не удержалась Лиля. – Поговорив вчера с вирманами, она искренне полагала Вирму грудой камней посреди моря. На которых приличная корова не выживет.

– Есть. Только далеко не у всех. Корова – это определенный достаток. Ее надо привезти, прокормить… Плохой скот мы не берем. Разве что на мясо. И потом, меня же готовили к тому, что муж будет в море, а хозяйство на мне. Матушка много рассказывала, показывала…

Лейф с улыбкой посмотрел на жену. И Лиля про себя завистливо вздохнула.

Лешка так на нее не смотрел. Даже когда она сообщила, что поступила в мединститут. Да, он гордился. Но и злился, что она вот так уезжает от него. А такой чистой гордости за любимую не было… Повезло тебе, девочка.

Кажется, Ингрид это понимала. Во всяком случае, ответная улыбка была нежной и искренней.

Компания направилась в обратный путь. Но пройти они успели очень недалеко.

Что такое толпа? Это кошмар! Неуправляемый, дикий, орущий… Что орущий?!

«Бык!!! Бык вырвался!!!»

Лиля что есть силы одной рукой вцепилась в Ингрид, а другой в одежду кого-то из вирман. И сильно подозревала, что не отдерут даже с пальцами.

Вирмане вцепились в женщин и поволокли их куда-то в сторону, повинуясь резким указаниям Лейфа. Буквально через пару минут Лиля ощутила что-то твердое спиной – их с Ингрид втолкнули в загон с овцами. Те тоже были не подарок – блеяли и лезли тупыми мордами, но здесь их хоть толпа не затопчет. Вирмане же встали рядом с оградой. И Лиля впервые увидела, что это за воины.

Они не доставали оружия. Но налетающая толпа разбивалась об них, как прилив о скалы их родного острова.

А вслед за толпой появился он.

Бык.

Лиле он показался просто огромным. Хотя вряд ли в высоту был больше полутора метров. Громадный, черный, с налитыми кровью глазами и рогами, остро поблескивающими в лучах солнца. И казалось, он двигался прямо на нее.

Люди, крича, разбегались в разные стороны. Вот человек запутался в длинном одеянии, споткнулся, упал на колено, и бык оказался позади него. Опустил голову, как-то повернул ее, и человек оказался на его рогах.

Ингрид вскрикнула, вцепилась в Лилиан. Женщина в ответ сжала ее руку. Им обеим показалось, что бык смотрит прямо на них.

Но вирман животному было не смутить. Лейф поудобнее перехватил топор и шагнул вперед.

Теперь уже и Лилиан вцепилась в подругу. Обхватила пошатнувшуюся вирманку за плечи. Да, уже подругу. Эти несколько минут так их сблизили, как не удалось бы и годам общения. Не было ни графини, ни вирманки… Были только две женщины, чьи жизни зависели от мужчин, что рядом с ними. И одна из них безумно волновалась за любимого.

Бык замычал и пошел вперед.

Лейф хладнокровно ждал.

Три метра.

Два.

Метр…

Господи, нет!!!

Лиля до крови прикусила губы. Нежели…

Но вирманин шагнул чуть в сторону от рогов и почти без размаха врезал быку по лбу. Удар обухом топора был страшен. Кажется, Лейф вложил в него всю силу. И не прогадал.

Бык рухнул на колени, как подкошенный. Да так оно и было.

Лейф оценивающе посмотрел на него.

– А если выживет, я бы купил. Хорошая зверюга.

Лиля разжала сведенные судорогой пальцы. Ингрид бросилась наружу из загона и, плача, повисла на шее у мужа.

Лиля выдохнула и огляделась вокруг. В серой пыли лежало неподвижное тело. И что-то ей подсказывало, что там нужна помощь медика.

Женщина решительно вышла из загона и направилась вперед. Вирмане не пытались ее остановить. Просто двое последовали за ней.

Лиля подошла. Осторожно опустилась на колени рядом с человеком. Отметила неестественно подвернутую ногу. Коснулась шеи, проверяя пульс.

Отлично. Пульс есть. Теперь осторожно прощупать кости. Не дай бог, что сломано.

Нет, она понимала, что лучше бы в таких случаях зафиксировать больного – и на рентген, в травмпункт… Что, лет так с тысячу подождем до них? Угу…

Поверхностный осмотр выявил ногу. Но позвоночник вроде бы цел. Что и выявилось при пальпации. Лиля ощупала пострадавшего и кивнула вирманам:

– Помогите перевернуть. Только осторожно.

Мужчины повиновались.

И женщина присвистнула.

Крестец.

Полный.

Тут открытый перелом. И еще одежда на животе быстро набухала кровью.

– Нож!

Женщина протянула назад руку. И столько властности было в ее голосе, что Олаф повиновался и только потом обнаружил, что его ножом разрезают одежду на пострадавшем.

Несколько взмахов, и Лиля облегченно выдохнула. Что-то серьезное… операцию она бы точно не потянула. Одним ножом, в грязи – очень смешно! Нет, мужик в рубашке родился.

Бычий рог невероятно удачно чиркнул по боку. А поскольку товарищ был более чем упитан, рог сорвал кожу и прорезал жировой слой. Кровило мощно. Но опасности для жизни, если сейчас же обработать, зашить и перевязать, не было.

Лиля огляделась по сторонам.

– Куда бы его отнести? Нужно разобраться с ранами…

Подошедший Лейф с полубессознательной Ингрид на руках огляделся и уверенно кивнул куда-то в сторону:

– Туда.

Вирмане не дожидались приказаний. Один снял с плеч плащ, мужчину аккуратно уложили на ткань и подняли. Лиля пошла рядом, держа его за руку.

Романтика?

Ага, щас!

Пульс посчитать надо.

«Туда» оказалось симпатичной маленькой таверной, полной людей. Шум, гам, галдеж – надо же обсудить сделку. Обмыть ее… Но при появлении на пороге вирман все смолкло. Лейф кивнул своим ребятам, и тело на плаще опустили на один из столов.

Лиля все тем же ножом разрезала штаны до бедра. М-да. Закрытый перелом. Повезло. Мог бы и открытый быть, но вроде бы чистенько все, кость прощупывается, нормально… ни смещения, ни отломков. Вправлять и лубки накладывать. Пока пострадавший без сознания.

Что ей нужно…

– Горячей воды. Крепкого вина. Нитки и иголки! Живо!!!

Лейф, подтверждая приказ графини, рявкнул так, что дрогнуло пламя масляных ламп.

– И открыть окна. Мне нужно много света! Найти две небольшие дощечки и материю!

Лиля склонилась над бесчувственным телом. Хорошо, что пока бесчувственным. Наркоз-то тут пока не… Разве что Лейфа попросить – с быком у него хорошо получилось. Один удар – и полный наркоз.

Итак, что мы имеем? Мужчина. Лет шестидесяти, то есть по-местному ему 40–50. Стареют здесь быстрее. Какой-то восточной внешности. Черная окладистая борода, смуглая желтоватая кожа, одежда…

– Ханган, – вынес вердикт кто-то за ее плечом.

– Ханган?

Ну да, Варийский Ханганат. Читала же!

Одежда своеобразная. Широкие штаны, рубаха из тонкой ткани, богато расшитая цветными нитками, сверху дорогой толстый халат. Красиво.

Было красиво, пока не повалялось в пыли и не повстречалось с быком.

– Ага. Что вы с ним делать будете, госпожа?

– Лечить, – ответила Лиля, избавляя ногу от остатков ткани.

– Зря вы это, госпожа, затеяли.

– Что – зря?! – Лиля сверкнула глазами на слишком умного вирманина.

– Лечите его зря, ваше сиятельство, – пояснил, подходя к ним, вирманин постарше.

– Почему?!

– Ну он же хромым на всю жизнь останется, а у ханганов обычай – испытавший телесный ущерб изгоняется из дома и лишается всего своего имущества… Вы его спасете, чтобы он нищенствовал…

Лиля язвительно фыркнула.

– Э, нет. Хромать он точно не будет. Если мне обеспечат все необходимое… А вот и…

Первыми принесли нитки и иголки. Лиля закатила глаза и полезла под подол.

– Отвернитесь, умники!

Вирмане опомнились первыми и загородили графиню, которая, сопя, отодрала клок от своей нижней юбки.

Шелковая и чистая. Сейчас ниток надергаем, в вине прополощем…

Посмотрела на свет вино… Дорогое, белое… Компотик. Градусов десять.

– А чего покрепче тут не бывает?

– Выморозки есть.

– Давайте выморозки.

Следующей прибыла горячая вода. И Лиля осторожно, еще одним куском нижней юбки, принялась очищать операционное поле.

Надо сложить обломки кости правильно. Хорошо хоть место такое удобное, не было бы обломков… Скотина рогатая! Чтоб его на колбасу пустили без наркоза!

Ну хоть перелом поперечный чистенький такой, как на картинке в учебнике. Сама она такого не лечила, только ассистировала. Но в травме пахала не за страх, а за совесть. Зимой там всякого насмотреться можно было. И резали, и складывали, и вытягивали…

Бедренная кость, да еще посередине. Как же он умудрился?!

Хотя если бы берцовые, было б хуже, две кости противнее, чем одна. Тем более с полным отсутствием инструментов.

Есть!

Из маленького кувшинчика у нее под носом разило запахом дешевой сивухи. Но все-таки это был достаточно крепкий алкоголь. И то хорошо. Женщина последовательно протерла этой гадостью руки, нож, иголки, нитки. Потом сполоснула первое попавшееся блюдо, налила в него спиртное и запустила прямо туда нитки с иголкой. Пусть плавают, так удобнее.

Срочно! Изобрети самогонный аппарат! Для этого даже трудиться особо не надо.

Теперь обработать операционное поле и надо складывать кость. Или лучше сначала зашить?

Можно и так. Кровотечение никому еще настроения и самочувствия не улучшало. Дома ему бы капельницу поставили. А здесь как? Сколько он уже потерял крови?

А если инфекция попадет?

Срочно выращивать плесень на среднеазиатской дыне? А до этого открыть Среднюю Азию?

Вирмане с удивлением смотрели на графиню, которая вдруг сделала какой-то странный жест перед лицом, а потом тихо прошептала: «Господи, помоги». И взялась для начала за кровящий бок.

Лейф и пришедшая в себя Ингрид смотрели, как женщина методично очищает рану от грязи и кровяных сгустков, как сшивает кровоточащее мясо, мышцы, кожу, как уверенно и спокойно движутся ее руки. Она знала, что делает. И это чувствовалось в каждом повороте головы, каждом шве…

Аля была одной из лучших студенток вуза.

Морг? Препарирование трупов?

Аля Скороленок! И за себя, и за других, если кто не может.

Практика в больнице? Хирургическое?

– Скороленок, имей совесть, тебя что – выгонять из операционной?! Ну ладно, иди сюда, смотри, как это делается правильно.

Третий год обучения. Все та же больница.

– Скороленок! В операционную! Тут сестра заболела. Будешь ассистировать.

Четвертый год обучения.

– Алька! Позовите, блин, Скороленок! Срочно! В операционную.

Аля не просто обожала медицину. Дай ей волю, она бы поселилась в больнице. И врачи это видели. Учат тех, кто желает учиться. Несложные операции Аля могла бы провести сама. Уже на четвертом году обучения. А сложные… Хвала всем богам за закрытый перелом, да и мышцы на боку – не самое страшное, что могло случиться с человеком. Вот если бы рог прошел в брюшную полость или, не дай бог, вошел бы под ребра, повредив легкие… блинский фиг!

Лампу бы!

Полцарства за коня?!

Лиля понимала, что на что-то сложное ей понадобятся другие инструменты. Но пока хватило кинжала. Настолько острого, что он мог волос на лету резать. Крупные сосуды были не повреждены, с мелочью она справлялась, резать много тоже не пришлось, но было адски трудно. Лишний вес, не слишком чувствительное тело, никаких ранорасширителей…

Лиля поклялась себе наведаться к ювелирам завтра же. И заказать себе полный набор мединструментов – за любые деньги! Здоровье дороже всего.

Ну вот. Наложить еще пару швов, обильно полить рану выморозкой. И вопросительно на Лейфа:

– Мед есть?

Хорошая вещь – мед. Антисептик, кстати, природный. При операции неудобно, а вот повязку с ним можно наложить.

– Спросить?

– Спроси. Я пока ногой займусь.

Займусь – это было громко сказано. В больнице такие операции в одиночку не делают. Но тут…

Лиля вздохнула и взялась за дело.

Иногда и лишняя масса может пригодиться. Але Скороленок банально не хватало тяжести, Лилиан Иртон справилась своим весом. Зафиксировала и кивнула одному из вирман:

– Держать так.

Тот повиновался.

Вообще вирмане начали смотреть на женщину с явным уважением. Не за помощь невинно пострадавшему в борьбе с быком. Нет. А вот то, что она делала… Воины невесть в каком поколении могли оценить мастерство лекарки. И уверенность, и решительность.

Но наконец кость была сложена, вытянута, зафиксирована, вложена в лубок, и женщина пробежалась пальцами по коже, словно прислушиваясь…

Аля была умницей. И когда-то врачи говорили ей, что у нее не руки, а рентген. Сохранилось ли это сейчас?

Но чутье молчало. Либо в тело Лилиан оно решило не мигрировать, либо все и правда было нормально.

Сюда бы гипс и вытяжку.

Ну да ладно. Роль гипса прекрасно сыграли две доски, примотанные с обеих сторон ноги. Вытяжку дома сделает.

А сейчас…

Ох, как же хорошо, когда клиент без сознания.

Пульс и зрачок Лиля периодически проверяла.

– Надо бы его перенести к нам.

– На корабль, госпожа?

Лиля метнула на Лейфа злобный взгляд. Тоже мне, юморист-самовыродок. Нашел время шутить!

– В «Свинью и собаку».

– Зачем вам это, ваше сиятельство?

– Затем. Если его здесь бросить, его наверняка ограбят.

– И что? Нам-то что за дело, госпожа? Пусть хоть подохнет…

– А сколько я его лечила? Что, все напрасно?

– А, так вы на нем в лечении практиковались?

– Лейф, – практически зарычала выведенная из себя женщина, – если ты немедленно не прикажешь своим героям найти носилки, я тебе голову оторву к едрене матрене! Ты меня понял?!

И не удержавшись, добавила пару слов из лексикона майора Петренко.

Подействовало волшебным образом. Вирмане, кажется, слегка покраснели и засуетились. Вместо носилок приспособили столешницу, пострадавшего слегка примотали к ней и укрыли плащом. И взялись вчетвером.

Лейф нес Ингрид. Лиля шла рядом с импровизированными носилками и приглядывала за пациентом. Мало ли… Ему повезло, что операция прошла «под наркозом». Но когда он придет в себя, сколько ей понадобится сделать!

С ума сойти…

Надо бы завтра сходить на ярмарку и запастись уже разными полезными вещами. Для медицины. Ну должны же здесь что-то собирать? Тот же зверобой, душицу, если они тут растут, подорожник… Сколько всего есть полезного в лесах… ой! Витаминок бы на зиму. Шиповника, боярышника, калины… Зубки потерять еще не хочется. Лимончиков, квашеной капусты…

Лиля посмотрела на Лейфа. Все тело сопротивлялось ее словам. Но произнести их было необходимо. И сделать тоже.

– Может быть, оставим этого господина в гостинице и вернемся? Мы еще прорву всего не купили.

Лейф покачал головой.

– Нет смысла, госпожа графиня. Завтра с утра сходим. Нам скотина нужна.

– Нам не только скотина нужна.

– А что еще?

– Капусты бы квашеной прикупить. Ягод разных. Трав.

– Для лечения, ваше сиятельство?

– Ну да. И к ювелиру.

– Хельке Лейтц, госпожа?

Ювелир ждал их в гостинице. Когда Лиля вошла внутрь, он поднялся из-за стола, где сидел с кружкой чего-то красного, и почтительно поклонился.

– Ваше сиятельство…

Лиле больше всего захотелось упасть и отключиться. А лучше – вымыться, упасть и отключиться.

Но дело превыше всего. И она приветливо улыбнулась.

– Почтенный Хельке, подождите меня минут пять. Я сейчас отдам распоряжения, переоденусь и спущусь к вам.

Ювелир поклонился.

Лилиан прошла в свою комнату. За пострадавшего она не волновалась. Лейф распорядится. И служанку какую-нибудь отрядят за ним приглядывать. А у нее пока есть дело поважнее.

Женщина достала новое платье и чертыхнулась. Ага, расшнуруешь эту сбрую! Озвереешь раньше.

Пришлось выглядывать в коридор и звать служанку. Отозвалась. Помогла. Лиля ругалась про себя и думала, что надо бы найти модистку. Портниху. Или швею. Как тут это называется.

Самой-то явно некогда. Да и…

Ладно еще на швейной машинке по тщательно вымеренным лекалам. Это она могла. И даже сейчас. Но шить вручную?!

Ни за что!

Вышивать – еще полбеды. И то при местном освещении лучше вязать или кружево плести. Оно для глаз полезнее.

Лиля помнила, как делались первые вышивки бисером.

Продеть нитку в иголку, проколоть ткань, снять иголку, надеть бисерину, опять надеть иголку – и опять стежок. Конечно, пара лет, и ты уже ничего не видишь.

Это неправильный подход к проблеме.

А какой правильный? Керосинку изобрести?

Это как раз Лилю не пугало. И керосинка, и спиртовка – всем этим она когда-то пользовалась. Но сама-то она их не сделает. Металлическую основу должен делать кузнец. Стекло – стеклодув. А где взять спирт и керосин – вообще вопрос века.

Розовый чехол для танка покрыл женщину с головой поверх нижних юбок. Лиля вынырнула из него и оглядела себя. Кажется или платья стали ей широковаты?

Похоже, так.

Неужели она худеет?

Хотя чего тут удивительного? Сначала уходит вода. А потом уже должен убираться жир. Сильно помогла неудавшаяся беременность. Да и привычки жрать все подряд у Али не было. Хотя тело и требовало. Плюс прогулка до ярмарки. И пока обратно доедет.

Хотя бороться с лишним весом ей еще долго. Лиля это понимала и настраивалась.

В общежитии можно научиться многому. В том числе и узнать о куче различных диет. На многое и сразу она не рассчитывала. Если предположить, что Лилиан Иртон отжиралась с детства, такая масса легко не убивается. Вот за пару лет…

И главное – не пережать. Нормальный сброс веса – это пара килограммов в месяц. Три – максимум. Не больше. В противном случае надо задуматься, не притаилась ли в глубине организма какая-нибудь болячка?

А если диету?

Любая диета имеет грандиозный недостаток. Стоит тебе сделать шаг в сторону, и килограммы бодрым шагом поползут обратно. А вот если хочешь их убрать…

Тогда – извините. Срочно забыть о сладких плюшках и жареной картошечке (да и вообще обо всем калорийном после шести вечера). Кушать отварное, тушеное и поменьше масла. Налегать на овощи и крупы. А слова «макароны», «булочки» и «я же только одну ложечку» занести в список злейших врагов.

Ну и тренировки.

Хотя потеря веса – дело субъективное. Кто его знает, какой метаболизм у Лилиан Иртон? Но все равно. И подбородков стало на один поменьше. И глаза, кажется, показались.

Так держать, девочка.

И… Найти, где устроили больного.

Это оказалось несложно. Товарища расположили в соседней комнате. Рядом суетилась симпатичная служанка, изображая бурную деятельность. То есть поправляя простыню и вытирая мужику пот со лба.

На всякий случай Лиля смерила ее суровым взглядом:

– Пропадет хоть монетка, хоть лоскуток – шкуру спущу.

Служанка прижала руки к щекам.

– Ваше сиятельство! Да я ни в жизни…

– А будешь вообще без жизни. На Вирме ворам руки рубят, – добила Лиля. – Значит так. Сидеть. Ждать, пока очнется. Напоить и позвать меня. Поняла?

– Да, госпожа.

Лиля вздохнула про себя. Становимся матерыми феодалами?

Ну и что! Если другого языка люди не понимают?! И не только языка. Ну нельзя с ними по-хорошему. Нельзя!

К ювелиру Лиля спустилась спокойная и довольная собой.

– Ваше сиятельство, – раскланялся эввир.

Лиля кивнула.

– Я тоже рада вас видеть, уважаемый. Что привело вас ко мне?

– Ваше сиятельство. Я понимаю, что это невероятная дерзость с моей стороны…

Ювелир рассыпался в уверениях, что не хочет оскорбить и что питает к Лиле самое глубокое уважение. А глаза были совсем не уважительные. Умные были глаза. Хитрые. И расчетливые.

Ювелир просто проверял ее реакцию. И прикидывал, можно ли с ней дальше иметь дело.

Лиля улыбнулась.

– Уважаемый Хельке, может быть, мы прекратим славословия? Время – деньги, а молчание – золото. Что вас привело ко мне?

– Госпожа графиня, какие мудрые слова, они достойны не прекрасной женщины, а умудренного сединами мужа…

Кажется, ювелир собрался завестись еще на полчаса теперь на тему ее незаурядного ума.

Лиля выдохнула:

– Уважаемый. Хельке. Что. Привело. Вас. Сюда?

Вирманам уже досталось… Сейчас и этот огребет. Нет, ну правда, сколько можно измываться над человеком? Ярмарка, бык, операция, теперь еще и пустой треп?! Р-р-р-р-р-ры!

– Ваше сиятельство, еще раз хочу уверить вас в своем почтении и в знак его преподнести вам этот крохотный подарок.

Хельке достал из кармана небольшую шкатулку. Поднял крышку. А у Лили щелкнуло в голове – а ведь она знает, как делались замки на коробочках. Если сейчас слить это ювелиру, он оценит новинку наверняка. И можно будет…

На красном бархате лежали серьги.

Кто-то взвыл бы – дешевка! А для Лили они сейчас были ценнее всего золота мира.

Скромные такие две грушевидные жемчужинки. Да и плевать на цену камней! Важным было другое.

А именно – английские замочки сережек.

Лиля улыбнулась. Попробовала.

Застегивалось замечательно.

– Уважаемый Хельке, а вы уже сообщили в гильдию?

– Ваше сиятельство, но ведь идея-то ваша…

– Я не буду возражать, если идеи будут мои, а воплощение ваше, – хитро улыбнулась Лилиан. – Разумеется, не просто так.

– Ваше сиятельство, но что может дать вам бедный старик?

– Ну, если мы договоримся, бедным вы точно не будете.

Лиля понимающе улыбнулась. Начинался торг. И кажется, эввир оценил ее улыбку, потому что вдруг улыбнулся в ответ.

– Госпожа графиня, вы хотите сказать…

– Я буду подсказывать вам идеи. Вы будете воплощать их. Но я потребую процент от прибыли.

Хельке покачал головой.

– Ваше сиятельство, а вы уверены, что ваши идеи будут иметь успех?

– А вы считаете, такие сережки не будут пользоваться популярностью? Так я могу и с кем-то еще договориться. – Лиля пожала плечами.

Глаза эввира остро блеснули.

– И сколько же вы хотите, ваше сиятельство?

– Мои идеи. Ваши – материалы, работа, мастерская. Полагаю, что мои – законные пятьдесят процентов.

Ювелир схватился за голову.

– Ваше сиятельство, вы меня разорите!

– Наоборот, я вас обогащу!

– Я старый бедный человек. Больше пятнадцати процентов…

– Бедный ювелир? Хорошо, сорок пять процентов. И ни процентом меньше!

– А отчисления в гильдию? А налоги?! Ваше сиятельство, двадцать процентов!

– А как насчет отчислений из гильдии? Которые будут вам положены как изобретателю? Да я еще добрая и пушистая, надо было бы все шестьдесят требовать.

– А налоги? Которые дерут с меня что есть мочи?

– А их и с меня берут!

Лиля откровенно наслаждалась торгом. Эввир был сильным противником. Но и она… Поживи-ка ты в России! Мигом отучишься дарить свои кровные кому-то чужому.

В конце концов сошлись на сорока процентах в пользу Лили. И женщина решила, что это неплохо. Договор решили подписать завтра в магистрате. Заодно Лиля прикинула, насчет чего можно тряхануть местного градоправителя.

Прибыль будет, еще какая. Но из доли Хельке надо вычесть работу, материалы, амортизацию мастерской, оплату труда рабочих… плюс еще реализация и продвижение товара на рынке. Приворовывать эввир будет, это и без гадалки понятно. Но не сильно. Если поймет, что выгоднее с ней, чем без нее – любые двери вынесет. А она со временем прикинет, как его проверить.

И Лиля нарисовала два эскиза шкатулок для драгоценностей. Один – со стандартной кнопочкой. Надавил, шпенек сдвинулся, крышка открылась. Второй – с рычажком. Сдвинул в сторону – и порядок.

Впрочем, к этому эввир отнесся без особого восторга. И Лиля сделала набросок обыкновенного пера. Потом сходила в комнату, предъявила чернильницу-непроливайку, в которую было ради эксперимента налито молоко (эввирам вера запрещала спиртное и все, что туманит разум, так что договор скрепили кружками молока). И улыбнулась.

– Можно продавать это в трех вариантах.

Хельке поднял брови.

А Лилю понесло.

– Обычные, чуть ли не медные – для тех, у кого нет денег. Чуть подороже, из серебра и золота, дерева – для купцов. И третий вариант. Для аристократии. Золото и только золото. Дорогое, ароматное, черное или красное дерево, отделка драгоценными камнями, упаковка в специальные шкатулочки…

Хельке задумался.

А ведь это могло иметь успех. А если еще…

– Госпожа графиня, а если такой прибор от вашего имени послать кому-нибудь в подарок?

Лиля задумалась.

Кому?

Супруга даже вспоминать не хотелось. А вот поговорить на эту тему с отцом…

Ага, шнурки погладь и подвяжи, чтобы не споткнуться! Если няня косится так, что временами спотыкается, то отец тебя и расколет за пять минут. Максимум – за десять.

Но послать ему в подарок эту игрушку можно. Почему нет? Заодно авось чего в ответ пришлют.

И надо бы вспомнить, как были устроены простейшие перьевые ручки. Не просто перо на палочке, а чернильная ручка с пером. Ведь у нее такие были. Можно поршневую сделать. Но это надо еще местные чернила посмотреть. А то намешают сажи – и живи как хочешь. Любая ручка забьется.

Не пойдет.

Ладно…

Эввир с горящими глазами изучал чертеж.

Лиля благосклонно улыбнулась ему:

– Уважаемый Хельке, полагаю, вы покажете мне опытный образец?

– Госпожа графиня?

– Первое изделие…

– Разумеется, ваше сиятельство! Как только сделаю, сразу к вам!

– И нам надо подумать еще над одним вопросом. Я тут не слишком надолго. Поэтому…

– Ваше сиятельство, я что-нибудь придумаю.

– Замечательно. Уважаемый Хельке, подскажите мне, пожалуйста, хорошую портниху. И стеклодува.

Ювелир помотал головой от такого сочетания, но долго не думал.

– Для знатных дам у нас шьет Марион Альси, ее лавка через две улицы отсюда. А стеклодув у нас вообще только один. Барни Агрибас. Но он человек очень странный, ваше сиятельство, как бы чего не вышло.

– Что может выйти, когда со мной вирмане? – Лиля пожала плечами. – Я благодарна вам за заботу, уважаемый Хельке. Приходите завтра к обеду, подпишем договор. А сейчас… Полагаю, вам хочется пойти, попробовать сделать то, что мы нарисовали?

Ювелиру хотелось. Он вскочил из-за стола, раскланялся и улетучился из таверны. Лиля вздохнула. И помахала рукой трактирщику:

– Сыр, зелень, эль.

Не стоило бы, но после такого разговора выпить хочется.

Много.

Нельзя.

Ей – нельзя. Слишком велико искушение спрятаться. Хотя бы и в алкоголь. Нет уж. Не пойдет.

Лиля решительно сунула в рот петрушку – гадость мерзкая, но лучше так – и отправилась на поиски хоть кого-нибудь.

Лейфа она не обнаружила. Своих крестьян – тоже. С другой стороны, сама их отпустила на ярмарку. Она рассчитывала походить подольше. Но куда там. Зато наткнулась на двух из четырех вирман – тех, что были с ней сегодня утром. И недолго думая спросила:

– А Лейф где?

– Ваше сиятельство, он ушел с Ингрид на корабль. И просил передать, что вернется завтра утром. Если не понадобится раньше.

Лиля пожала плечами.

– Полагаю, что не понадобится. А вы…

– Ивар Рейнхольм.

– Олаф Райвессон.

Лиля кивнула.

– Мне надо сходить к портнихе. Составите мне компанию?

Вирмане переглянулись. Логика была проста. Отпустишь ее без свиты – не дай бог, что случится. Лейф шкуру снимет.

– Как прикажете, госпожа.

Лиля кивнула. И направилась на выход.

Лавку Марион Альси найти оказалось несложно. Стоило только спросить.

Но сама лавка Лиле не слишком понравилась.

Не снаружи, нет. Снаружи – такой же двухэтажный каменный домик, как и у Хельке. Разве что чуть поменьше. Крыша крыта чем-то непонятным. Надо потом выяснить, чем. Но это явно не черепица. Дранка? Кстати, знать бы, что это такое и с кого ее драли.

Как же мало знает человек двадцатого века!

Дверь открывалась в небольшое помещение. Стойка с тканями. Две девушки склонились над куском чего-то голубого. И вскинули на звук испуганные глаза. Обе в серых платьях, в чепцах, лица такие… Скулы выпирают. И под глазами глубокие круги. М-да. Ей до этого худеть и худеть. И даже трактирным служанкам. Что их здесь, не кормят?!

Или Лиле не понравились испуганные лица девушек за стойкой?

Или лицо выплывшей на звук колокольчика над дверью хозяйки? Чем-то Марион Альси была похожа на вяленую рыбу. Причем еще и протухшую. Чопорное выражение лица. Строгое темное платье. Жуткая нашлепка на голове. И глаза. Маленькие, темные, глубоко запавшие… Как эта страхозябра умудрилась стать модной портнихой?! Воспользовалась состоянием безрыбья?

Но, может, она и правда профи?

Надо проверить.

Тем временем Марион оценила серьги, кольцо, браслет, дорогой розовый шелк платья и расплылась в улыбке. Выглядело это так, словно оскалилась рыба-пила.

– Я рада приветствовать ваше сиятельство…

– Графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон, – представилась Лиля.

– Это честь для моей скромной мастерской.

Лиля надменно опустила ресницы. Вообще-то она была нормальной. И окажись Марион другой – уже улыбнулась бы. И попыталась завязать разговор. Но манеры модистки просто провоцировали на задирание носа.

Да! Графиня пожаловала! Не корнеплод с коры. Ее сиятельство. Вот сиять она и будет.

Лиля мастерски держала паузу. И Марион пришлось заговорить первой:

– Я могу быть вам чем-то полезна, ваше сиятельство?

– Да, пожалуй. Я хотела бы заказать платье.

– Моя мастерская к вашим услугам, ваше сиятельство.

– Тогда покажите, что вы можете мне предложить.

Сказано было с такой интонацией, что Лиля сама себя зауважала. Этакая смесь барственного высокомерия и легкой брезгливости.

Ну ладно уж, так уж и быть…

– Госпожа предпочитает розовые цвета? Это замечательный выбор. Они так идут к вашему цвету лица…

Лиля едва не скривилась. Минус очко. Но…

– Белое и зеленое.

– У госпожи траур?

– Полагаю, любезнейшая, вас это не касается, – обрезала Лиля. – Итак?

– Простите, ваше сиятельство. У меня есть чудесный зеленый бархат… Вы, лентяйки! Срочно принести!

Девушки метнулись в подсобку. И через пять минут вернулись с отрезами ткани. Белое и зеленое.

Бархат Лиле понравился. Этакая неброская благородная травянистая зелень. Теперь надо умудриться сшить из него платье так, чтобы можно было ушивать. Или корректировать. Она ведь будет худеть. Вот и проверим.

И белый батист Лиле тоже понравился. Сойдет.

Теперь же…

– Ваше сиятельство, вы позволите снять с вас мерки?

– Разумеется.

Сама Марион этим не занималась. На вопль:

– Марсия! Лентяйка такая, немедленно ко мне!

Из подсобки, опустив голову, вышла робкая девушка.

– Госпожа?

– Сними мерки с ее сиятельства! Да пошевеливайся, дура!

Девушка присела в реверансе перед Лилиан:

– Ваше сиятельство, вы позволите?

Лиля наклонила голову. Девчонку было жалко, но под взглядом мороженой рыбы никакие эмоции, кроме высокомерия, не проявлялись.

– Ваше сиятельство, пожалуйста, поднимите руки…

Лиля только вздохнула про себя. Как они вообще умудряются что-то шить при таких раскладах? Или сначала приблизительно, на всю кучу нижних юбок и тряпок, а потом подгоняют по фигуре в присутствии заказчика?

Да, наверное…

А то попросишь кого раздеться – с тебя самой шкуру снимут.

Девушка двигалась ловко и быстро. И Лиля обратила внимание, что пальцы у нее тонкие, худые и исколотые иголками. А руки – одни косточки.

М-да. И одежда не ахти… Что, эта Марион такая выжига? Был бы у Лили хвост, она бы им и забила об пол.

– А теперь поговорим о фасоне.

Лиля хотела сделать самую обычную юбку с запахом – ее легко ушивать по мере похудения. А вот верх… Шить что-то серьезное пока не было смысла. Вот если сделать жилет – длинные полы, вырез – и на белую блузку… и плевать, что такого не носят! Кто ее там в Иртоне отслеживать будет?

И второй вариант – корсаж. На шнуровке. Прилегающий, на ту же блузку. Тоже вполне ушиваемо.

Если все пройдет нормально, можно поговорить и о нижнем белье, и о других фасонах… Лиля их много знала.

Но стоило только заикнуться про запашную юбку, как модистка аж задохнулась.

– Ваше сиятельство!

– Да?

– У меня такого не шьют!

– Так пусть сошьют.

Лиля искренне не могла понять причины благородного негодования. Мало ли где и чего не делают?

Сделайте!

– Ваше сиятельство, если я сошью такой позор…

– А вы не шейте лично.

Иронии Марион не оценила.

– Мою мастерскую все станут презирать! Я шью для дам из высшего света…

– А графиня для вас недостаточно высоко стоит?

– Я могу предложить вам платье самого лучшего фасона.

Лиля сдвинула брови.

– Марион, вы беретесь за эту работу или нет? Если нет, я просто выкуплю материал. Если да, я хочу получить свой заказ через два дня!

– Берусь, – прошипела Марион.

– Ваша цена?

– Шесть серебряных.

Лиля сморщила нос.

– Две. И то много.

– Ваше сиятельство, а материал?! А работа?!

Действительно, бархат – дорогое удовольствие. Но опять-таки. Она вирманам платит чуть больше в месяц. Не надо ее дурить.

– От вас не требуется шить парадное платье. Извольте сделать то, что я приказала. Юбка и жилет.

Про блузку Лиля даже заикаться не стала. Марион ей настолько не понравилась, что дарить сей сушеной вобле новые идеи… Насколько ей был симпатичен Хельке, настолько раздражала эта стервозина. Эввир был живой. Эта же…

– Я сделаю, как вы приказали, ваше сиятельство.

А на лице воблы отчетливо читалось, что ее бы воля, она бы такую клиентку выгнала поганой метлой. Что это такое?! Юбка и жилет! Ни нижних юбок, ни оборок, ни вышивки, ни еще какой роскоши… Омерзительно!

Лилю такими мелочами было не смутить.

– Два серебряных. И не советую торговаться. Я и так переплачиваю втрое.

Марион скривилась, но вынуждена была согласиться.

– Да, ваше сиятельство.

Лиля опустила ресницы. То-то же.

– Через два дня отправите мой заказ в трактир «Свинья и собака».

– Ваше сиятельство?

– Я непонятно выразилась?

Судя по лицу Марион, графиня уронила себя окончательно. А Лиля с тоской подумала – сколько ж она допускает таких ляпов? Это Марион открыто поджимает губы. А остальные молчат и мотают на ус.

Сколько пройдет времени, прежде чем ее чудачества привлекут пристальное внимание? И внимание человека или людей, от которых не откреститься титулом.

Страшно.

Хорошо еще здесь нет святой инквизиции.

Обратно в трактир Лиля возвращалась слегка удрученной. Вирмане, видя состояние графини, не решались лезть с разговорами.

А в таверне ее ждало известие.

– Госпожа графиня, ваш раненый очнулся.

Лиля кивнула и отправилась проверять состояние пациента.

Мужчина лежал на кровати и безучастно смотрел в окно. Лиля отметила, что глаза у него тоже черные. Но к цыганскому типу он точно не относится. Слишком они большие.

– Вы – Лилиан Иртон?

– Графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон, с вашего позволения, – представилась Лилиан. И не спрашивая, откинула одеяло.

Вот тут с пациента мигом слетела вся невозмутимость.

– Вы… что…

– Я лично вправляла ваш перелом, перевязывала рану и зашивала ее. Так что не вижу ничего страшного в осмотре. Или вы полагаете, что можете меня заинтересовать как мужчина?

Лиля понимала, что не стоит. Но от шпильки удержаться не смогла.

Мужчина сверкнул на нее глазами.

– Ваше сиятельство…

– Ага. Почти не кровит. Нога тоже ровно. Скажите, вы можете позволить себе лежать несколько десятков дней?

– Зачем?

– Чтобы выздороветь.

– Ваше сиятельство, мне сказали, что это перелом ноги. Даже если я буду ходить, все равно буду хромать… Вы знаете обычай нашего народа?

– Убивать или изгонять калек? Да.

– Меня надо было оставить там, на улице.

– Надо бы. Но вы не будете калекой.

– Ваше сиятельство, в мире не бывает чудес.

– Бывают. – Лиля пожала плечами. – Перелом кости – это не так сложно. Надо просто ровно ее сложить, наложить фиксаторы… то есть сделать так, чтобы вы ее не сдвинули, вытянуть ногу – для этого вам привязали ее к ножке кровати – и ждать. Через двадцать – тридцать дней будет видно, срослась нога или нет.

– Она срастется ровно?

– При условии неподвижности – вполне. А рана на боку и вовсе не представляет опасности. Я ее промыла и зашила. Так что все у вас будет хорошо. За вами есть кому ухаживать?

– Мои жены. Слуги…

Лиля кивнула.

– Я объясню и им, и вам, что и как правильно делать. Обещаю, все будет хорошо.

– Откуда вам знать?

– Считайте это озарением свыше. Раньше святые лечили наложением рук. Но для этого я еще недостаточно свята. А вот наложением шины… Но вставать вам нельзя. Если все сделаете правильно, даже прихрамывать не будете. Сколько вам лет?

– Сорок шесть.

– Может быть, вы назовете свое имя?

Мужчина на кровати прикусил губу.

– Прошу прощения, ваше сиятельство. Я проявил невежливость, недостойную моего рода. Али Ахмет дин Тахирджиан из рода стражей караванной тропы.

Лиля задумалась. Но в памяти ничего не всплыло. Хотя… Караванная тропа – вещь такая. Кому попало ее, наверное, не доверят?

Слова «страж караванной тропы» Лиле ровным счетом ни о чем не говорили. Ну страж. Так это и у нас есть… Таможня называется? Или как? Но прояснять этот вопрос она не стала.

Вместо этого поднялась и сделала что-то вроде реверанса.

– Знакомство с вами – большая честь для меня. Даже если оно и состоялось в такой печальной ситуации.

Мужчина помрачнел. И Лиля бросилась исправлять дело:

– Вы не останетесь хромым, обещаю. Но придется точно выполнять все мои указания.

Мужчина кивнул.

– Я верю вашему слову, графиня.

Лилиан кивнула.

– Вам хорошо бы поспать.

– Вряд ли я смогу сейчас уснуть. Болит.

– Вы пьете спиртное?

– Наша вера это не поощряет.

Лиля вздохнула. Обезболивающее. Позарез нужно обезболивающее. Но где его найти? Конопляную плантацию развести? Или мак? Так ведь и он не весь одинаковый… Один сорт на булочки, второй на опиаты. Как выяснить, где и какой? Опытным путем? И год ждать? Пока нужное созреет?

– Обезболивающее… Воспринимайте спиртное как снотворное.

– Наши лекари в таких случаях рекомендуют дурманную траву. – Мужчина нахмурился. – Но у меня с собой ее нет.

Лиля навострила ушки.

– А у ваших людей? Кстати, где я могу их найти?

– На корабле.

Лиля вздохнула. Вирман послать?

– Как называется ваш корабль?

– «Золотая волна». Если вы дадите мне перо и чернила…

Лиля кивнула. И кликнула горничную. Та прилетела и рассыпалась в реверансах. Перо, чернила, воск, чтобы запечатать письмо. Вот с бумагой было хуже. Но пергамент нашелся у владельца гостиницы, перо он тоже пожертвовал, а чернильницу Лиля достала свою, решив, что непроливайка – самое то для лежачего больного. Али Ахмет рассмотрел ее с вниманием и поднял брови.

– Какая интересная штука.

– Чернильница-непроливайка.

– Простите?

Лиля вместо ответа опрокинула чернильницу на кровать. Али Ахмет вздрогнул, но, когда на простыни не вылилось ни капли чернил, покачал головой:

– Замечательно. Очень удобно для корабля.

– Подобные вещи будет делать ювелир Хельке Лейтц. – Лиля сообразила, что наклевывается возможность для пиара, и старалась вовсю. – Моя идея, его работа. И еще он будет делать весьма интересные перья для письма…

– Перья? Птичьи?

Лиля улыбнулась так, что Джоконда позеленела бы от зависти.

– О нет. Намного удобнее и практичнее. Он обещал на днях принести показать.

– Я бы…

– Разумеется. Я покажу вам.

Али Ахмет быстро написал несколько слов, свернул письмо и протянул Лиле. Та растопила воск в специальной коробочке, благословляя про себя исторические фильмы, и прилила им письмо. Али Ахмет приложил один из перстней и откинулся на подушки почти без сил.

– Мой помощник Алим Омар дин Рашшайя.

Лиля взяла сверток и отправилась к вирманам.

– Надо найти корабль «Золотая волна». Передать записку Алиму Омару дин Рашшайя. И дождаться ответа.

Один из вирман кивнул и отправился выполнять приказания.

Лиля опять поднялась к раненому, пощупала пульс, померила температуру (приблизительно, коснувшись губами лба, но хоть так, до термометров-то как до Китая), вздохнула…

– Вам пару дней будет не очень хорошо. Я старалась вычистить всю грязь, но воспалительный процесс такая зараза…

– Я знаю, что вы сделали для меня все возможное, госпожа… Я благодарен вам за это.

– Лучшая благодарность врачу – видеть, как выздоравливает больной человек, – отрезала Лиля. И в который раз послала маме свою любовь и благодарность.

Что такое армейский фельдшер?

Это каторжный труд. И самые разные случаи. Не будешь же каждый раз в город ездить за триста километров, а травмы в гарнизоне – явление частое, особенно в тайге. Маленькая Аля не знала лучшего занятия, чем помогать матери. Что Татьяна Викторовна часто использовала, обнаружив у девочки твердую руку и точный глаз.

Так что к моменту поступления в институт у Али оказалась практика на уровне хорошего сельского фельдшера. Диплома вот не было. Да и летом, приезжая к матери, она без работы не сидела.

Как же сейчас ей это пригодилось!

Но инструменты она завтра у кузнеца закажет. Обязательно.

Уж что-что, а это она знала досконально. С детства играла скальпелями, пинцетами, ранорасширителями, зажимами, шпателями, корнцангами… И ведь не сказать, чтобы их было так сложно сделать. За деньги все выкуют.

Лиля взглянула в окно.

М-да. День к вечеру, а обеда не было. И завтракала на рассвете. Пойти что-то съесть?

Кстати…

– Я сейчас возьму для вас бульона. У вас нет запрета на какую-либо пищу?

– Мы не едим мясо свиньи, потому что это нечистое животное, – пояснил Али Ахмет. – А остальное…

– Значит, куриный бульон. И красное вино, – кивнула Лиля.

И для восстановления крови, и для здоровья, и как жаропонижающее даже немного… Пить, пить и пить.

– И еще раз обещаю вам, если вы выполните все, что я скажу, не будете шевелиться раньше времени и нагружать ногу, вы не будете даже хромать. Возможно, будут болеть кости в дождливую погоду…

– В пустыне дождь – это благо.

Лиля кивнула и вышла за дверь.

Эх, ну ничего же нет! Но если удастся разжиться у товарища опиатами, это уже будет замечательно.

Интересно, а как тут с наркоконтролем?

– Да что там может случиться…

Джерисон, граф Иртон, посмотрел на принца.

Рик закончил сборы еще два дня назад и теперь прятался у кузена от всяких придворных зануд. В настоящее время он валялся на кровати, грыз орехи и смотрел, как Джес пишет письмо управляющему.

– Не знаю. Обычно Этор отписывал мне достаточно часто. Раз в тридцать – сорок дней. А сейчас уже почти шестьдесят дней прошло, а от него никакой весточки. Не случилось ли чего…

– С поместьем или с твоей клушкой?

– С ребенком.

– Ну да, она же у тебя брюхата.

– Надеюсь, я наконец получу наследника.

– Ну, это еще не скоро.

– Нет. Но мало ли что.

– Ну, напиши… Но письмо ты все равно получишь не скоро.

Джес не знал, что письмо к нему так и осталось в ящике стола Этора. Надежно затерянное в куче всякой ерунды. Лиля просто не успела разобрать все бумаги управляющего. А то бы она и дописала, и отправила… Почему нет? И даже угрызений совести не ощутила бы за подлог документов. Тоже мне, государственные тайны.

А граф волновался. Не за жену, нет. Но ребенок, наследник.

– Рик, как ты думаешь, сколько продлится посольство?

– Лун восемь. Не меньше.

– Так я точно не успею к рождению сына.

– Или дочери. Штук шесть родишь, прежде чем один парень получится, и такое бывает.

– Трапун[12 - Местный аналог раздвоенного змеиного языка.] тебе на язык.

– Если что – еще раз потрудишься. И вообще, знал, на что шел.

Джес сверкнул глазами на насмешника. Написал еще пару слов и обильно посыпал письмо песком.

– Умник нашелся…

– Я и не терялся.

– Напиши управляющему. Пусть если что, пишет отцу. Дядя сам твоего ребенка назовет.

– Тоже идея.

Джес вписал еще несколько слов.

– С дядей я вечером поговорю. Рик, выбирал бы ты побыстрее. А?

– Нет уж. Тут дело такое, чтобы потом всю жизнь не мучиться… Конечно, жена – не стена, подруг мы себе всегда найдем… Но хотелось бы, как у отца с Джесси.

Джес кивнул:

– Согласен.

– Вот ты на свою куколку и посмотришь поближе. Вдруг она и правда такая…

Джерисон еще раз кивнул. И принялся запечатывать письмо в толстый конверт. Письмо – указания по хозяйству, распоряжения по поводу дочери… Ответ найдет его уже в Уэльстере. Человек, которого он отправит, дождется ответа и отправится к нему. Да, долго. Неудобно. Но выбора нет.

Дядя очень просил поехать с Риком.

Впрочем, Джерисону предстоящая поездка нравилась.

И рядом с ним будет Аделаида.

Спустя час проблема наркотиков Лилю уже не волновала. Да покройся они все чугунным тазом – неужели она требует чего-то невозможного?!

Лиле кое-как удалось объяснить кухарке, что не надо добавлять в бульон вино. Не надо мешать туда сливки. Не надо сыпать туда специи в таком количестве, что хватит на роту солдат, и ломить за это бешеные деньги – специи тут были дороже чугунного моста, это она уже знала.

Надо тупо сварить неблагородную курицу, чуть посолить – и довольно!

Правда, при этом опять пришлось орать и материться. И женщина с грустью отметила, что привыкает к стилю общения «я начальник – ты дурак». Видимо, он с крепостных времен и сохранился?

Хотя этот мир был лучше.

Да, здесь она тоже могла убить простолюдина и максимум – отделаться штрафом. Но крепостное право как таковое здесь еще не ввели. Крестьяне могли уйти от хозяина. Хотя и не просто так. Выплати недоимки по налогам, получи согласие товарища, на чьи земли собираешься переселиться, и проваливай.

Почему тогда все не разбежались от нее?

Ну, во-первых, налоги. Этор, скотина, так их взвинтил. Во-вторых, бежать было особо некуда – захолустье-с. В-третьих, остались либо самые приспособленные, либо самые инертные. Живущие по принципу: «А может, все наладится к лучшему?»

Это Лиля точно знала, что не наладится. Вот само по себе с неба еще ничего, кроме птичьего дерьма, не падало. На все есть причины, следствия… И вообще, хочешь, чтобы у тебя все изменилось к лучшему, – подними хвост и действуй! А не действуешь, так какие претензии? Господь Бог помогает тем, кто сам лапками шевелит. Кто не верит – смотрит про двух лягушек в банке со сметаной.

Накормить больного, впрочем, тоже удалось без особых напрягов.

Али Ахмет послушно съел кусок курицы, выпил бульон и даже поблагодарил хозяйку, отвесив пару комплиментов ее красоте. Лиля только фыркнула. Неужели и здесь восточным мужчинам кажутся привлекательными блондинки с большой… э-э-э… большой ягодичной мышцей?!

Но настоящий кошмар начался, когда пожаловали родные и близкие.

Первыми в комнату больного впорхнули шестеро (шестеро?! Гигант…) женщин, с головы до ног замотанных во что-то разноцветное типа сари, а сверху еще и в халатах. И все окружили кровать, треща так, что Лиле захотелось рявкнуть командирским басом и построить весь этот гарем. Например, по методу товарища Сухова. За ними в помещение набились еще и мужики в таких же разноцветных халатах. А за ними приперлись вирмане. Три штуки.

А то! Охраняемый объект же нельзя оставлять с такой кучей незнакомцев. Если они вообще такие слова знают. Лейф скорее всего выразился доходчиво: «Если что с графиней, я вас…»

И вся толпа галдела, что-то говорила, звенела украшениями, воняла ароматами Востока, лошадей и пота… Твою ж рыбу! Надо их срочно убирать от раненого. Если уж ей хочется нос зажать, а мужик и вовсе в эпицентре бури…

Лиля отступила к окну, открытому для притока воздуха. Взглянула вниз.

Нет, не пойдет. И она не пролезет, и высоковато, и грязь внизу радости не внушает. Придется строить всех прямо здесь. Если уж заранее не продумала пути отступления.

Женщина посмотрела на поднос. Металлический. Медный, тяжелый…

Ба-бам-м-м-м-м!!!

От контакта подноса с подоконником все на миг замолчали. Чем она и воспользовалась.

– Бабы! На выход! И не визжать. Мальчики, живо помогли им! Остались только те, кто может сказать что-то умное. Господина нельзя утомлять.

Вирмане, повинуясь ее решительному жесту, принялись оттеснять всех от кровати. Бабы попытались опять развздыхаться, но Лиля не дремала.

Второй бам-м-м-м-м вышел еще более внушительным.

– Молчать! Выполнять!

Когда комнату покинули шесть баб и двое мужчин, явно телохранителей, стало возможным перевести дыхание. Лиля посмотрела на пациента.

– Господин дин Тахирджиан, вы еще слишком слабы. Поэтому я могу дать вам десять минут побеседовать с родными и близкими. Не больше. И не в таком огромном количестве. Я оставляю вас на десять минут. Потом вернусь. И помните: больного нельзя утомлять.

Лиля вышла из комнаты. Выдохнула. И чуть не взвыла.

А вы бы не взвыли, если бы к вам кинулись шесть баб, чирикая черт знает на каком языке?

– Шиттиа?!

– Шанти лен вальи ме?

– Лири лэ?

– Шаири шельи риашша!

Лиля все-таки взвыла:

– Молчать!!!

Рык получился истинно сержантским. Бабье царство слегка присмирело. Лиля огляделась по сторонам в поисках решения проблемы. И один из телохранителей шагнул вперед:

– Я буду переводить им. Говорите, госпожа. Они почти не понимают по-вашему, только Лейша немного.

Лиля вздохнула. Ну почему бы людям не говорить по-человечески.

– Переводите. С вашим господином ничего страшного. Просто он встретился с быком.

– Шанти лее… – Телохранитель разразился длинной тирадой.

Бабы издали дружный вздох ужаса.

– Молчать! Я сказала – ничего страшного. Рана на боку и перелом ноги. Если будете за ним ухаживать, даже и следа не останется. Через пятьдесят дней будет бегать молодцом.

Женщины явно переводили дух. Ну да. Если Али Ахмета изгонят – они-то, наверное, тоже с ним? Или как? Надо бы спросить…

А вообще девочки симпатичные. Все такие… полненькие, скорее даже пухленькие. Налитые. Черные волосы, черные глаза, яркие халаты, яркие платья под ними, или как это называется? Вроде бы без вырезов, все завернуто, пуговиц не видно… Волосы заплетены в косы – причем косичек так много, что любители дредов удавились бы. И косички украшены на концах цепочками, камушками, какими-то колокольчиками, на руках у женщин браслеты. На ногах, кажется, тоже… Поэтому они все и звенят…

Но красиво. Есть в этом что-то такое… этническое…

– Госпожа… А как наш господин оказался здесь? – рискнула спросить одна из девчонок. Самая старшая на вид, ей лет двадцать пять – тридцать.

Губы густо накрашены чем-то красным, ногти тоже, ладони странного цвета… хна? Хна?!

Лиля мысленно потерла руки. Хна – она ведь не только татушки делать и волосенки красить, нет. Мало кто помнит, что она – сильное дезинфицирующее. Ей и язвы, и раны промывать можно, даже горло полоскали. Интересно, а басму тут разыскать можно? Если басма есть, то и индиго быть должно? Это ж золотое дно!

Но и хна – дело! Это природный краситель. Определенно, с Али Ахметом надо свести более близкое знакомство. А пока…

Лиля подняла руки.

– Так получилось, что я тоже была на ярмарке. Мои люди видели, как бык ранил вашего господина. Мы принесли его сюда, промыли и перевязали раны. И сразу говорю – калекой он не останется. Если все сделать правильно и вы будете хорошо за ним ухаживать, вскоре обретете своего господина обратно. Абсолютно целым.

Судя по лицам женщин, они этому только обрадовались. Хотя на лице самой младшей что-то промелькнуло. Словно тень…

Показалось, наверное.

Ровно через десять минут, подробно проинструктировав девушек по уходу, Лиля вошла в комнату.

– Господа. Ваше время истекло. Больному надо отдыхать.

М-да.

Судя по тому, какими взглядами ее встретили… В комнате царила безнадежность. Клиническая. Патологическая.

И Лиля внутренне ощетинилась. Вот что она ненавидела больше Министерства здравоохранения, так это подобные настроения. Когда больной складывает лапки и идет ко дну. Закатывает глазки и жалобно вздыхает: «Да все равно помру, зачем меня лечить», – или еще какую глупость в этом роде.

И рядом суетится заботливая родня: «Давай мы тебе последние дни скрасим… Не перетруждайся, хочешь подушечку под голову, ты ведь так страдаешь, болезный».

От этого Лилю просто трясло.

Только вот раньше она ничего не могла сделать. А сейчас, в статусе графини… Эх, не выдать бы себя…

– Господин дин Тахирджиан, как докторус (вспомнила, хвала Аллаху, как это здесь называется!) я должна настоять на своем. Ваши родные вас утомили. Поэтому больше двух человек к вам допускаться не будет – до выздоровления.

– Женщина, ты что, не видишь, что он – калека?

Лиля впилась глазами в произнесшего.

Молодой. Лет семнадцати, даже моложе. Бриться не начал и тщательно лелеет козлиную поросль. Халат из дорогой красной ткани расшит золотом, на сабле блестят драгоценные камни.

Еще по той жизни Аля знала, что хорошее оружие не украшают. Оно говорит само за себя. Вот сталь – отличная. А драгоценности – нет, это для парадки…

Еще один молодой да ранний.

А где их нет?

Женщина выпрямилась. Она – графиня. И позволить такого не может.

– Ты, сопляк… Женщиной свою кобылу звать будешь после бурной ночи. А ко мне можешь обращаться просто – ваше сиятельство графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.

И сама удивилась, как надменно прозвучал ее голос.

Мальчишка вспыхнул порохом. Выругался и шагнул вперед. Что он хотел сделать, Лиля так и не узнала. Она бы и сама справилась – замахивался щенок так, что пьяный бы увернулся. В явном расчете на то, что она сейчас съежится и голову руками закроет.

Лиля собиралась увернуться и от души пнуть его по ноге. Повезет – вынесет коленную чашечку. Не смертельно, но боль зверская. А главное – поди почини…

Ей это доступно. А остальным медикам в этом мире? Ой ли.

Не успела. Перед ней, словно владея секретом нуль-транспортировки, воздвиглись вирмане. Сверкнули топоры.

– Не трогать.

Лиля не преминула воспользоваться моментом.

– Господин дин Тахирджиан, из уважения к вам я не прикажу спустить сопляка пинками с лестницы. Но если он себе еще что-то такое позволит…

Судя по лицу отца – не позволит.

Отца-отца, сходство фамильное.

– Госпожа, – подал голос раненый, – ваше сиятельство, прошу простить моего племянника за грубость и неучтивость, он впервые…

Племянник? Все лучше, чем сын. Но все равно – урод.

– …видит женщину, которая умнее него?

Лиля добавила в голос яду. И тут же смягчилась.

Вывернулась из-под защиты вирман, прошла к больному и ловко поправила подушки. Ну да. Хоть ты и хирург, но основы сестринского дела у тебя все равно были.

– Господин дин Тахирджиан, я прощаю мальчишку. Но пусть он больше мне на глаза не попадается. Вот встанете на ноги – тогда его и воспитывайте. Сами.

Один из мужчин откашлялся, явно привлекая к себе внимание.

– Ваше сиятельство…

Лиля повернулась, вскинув брови.

– Да?

– Меня зовут Алим Омар дин Рашшайя. Я первый помощник Али…

Лиля кивнула. По имени зовет господина? Явно, явно не последняя личность. Доверенное лицо?

– Графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон. Рада нашему знакомству. Хотя и предпочла бы, чтобы оно состоялось при других обстоятельствах.

– Да. Ваше сиятельство, прошу простить мне невежливость и заверяю, я ни в коем случае не хотел бы вас оскорбить…

– Так не оскорбляйте.

– То, что вы сказали господину, – это правда?

Лиля вздохнула. Лекцию по медицине ей не проплатят. Ну и пусть.

– Господин дин Рашшайя. Господин дин Тахирджиан встретился на узкой тропинке с быком. После чего получил рану на боку и перелом ноги. Рану я промыла, зашила и перевязала. Жизни она не угрожает. А перелом… Я знаю, что у вас принято изгонять калек.

Омар улыбнулся.

– Сейчас это уже не так строго соблюдается. Но господин, испытавший телесный ущерб, не может вести за собой людей. Звездная кобылица не потерпит на своей спине калеку, и на нас обрушатся неисчислимые беды.

Ага… Вот оно что…

– Господин дин Рашшайя, перелом не будет иметь последствий. Скажите, у вас ведь их не лечат?

– Переломы?

– Ну да. Вы даете костям срастись самостоятельно, так?

Судя по глазам мужчин, так оно и было.

– А наше лекарское искусство ушло вперед. Я вытянула ногу, сложила поврежденную кость и крепко зафиксировала… Короче, она не двигается и не сдвигается. Примерно через пятьдесят дней ваш господин начнет ходить. И даже прихрамывать не будет.

– Пятьдесят дней, госпожа?!

Лиля кивнула.

– Ваш господин должен лежать. Неподвижно. Вы можете его перенести, но только когда я буду уверена, что все сделано правильно. И пусть лежит. На борту корабля. Я расскажу, как за ним ухаживать.

Судя по лицу помощника, с его плеч свалился большой и тяжелый груз.

– Ваше сиятельство…

Лиля подняла руку.

– Я понимаю, что в такое сложно поверить. Но вы сами убедитесь. Скоро заживет рана на боку. А потом и нога. Слово графини Иртон. Ваш господин не останется хромым. Разве что кости к дождю ныть будут.

– Госпожа, в пустыне дождь бывает редко.

Лиля улыбнулась.

– Господин дин Рашшайя, я прошу вас взять своих людей и покинуть эту комнату. Посмотрите на господина. Ему нужен покой. А мы с вами поговорим внизу, если хотите.

Мужчина отвесил поклон, странным жестом сложив руки перед грудью и почти переломившись в поясе. Вслед за ним то же самое сделали все остальные. Разве что «племянник» бросил ненавидящий взгляд. Ну и плевать на него три раза. Пусть скалится сколько пожелает, пока зубки не повыдергивали.

Лиля поклонилась в ответ, не сильно, вежливым наклоном головы, и через минуту осталась одна в комнате. Посмотрела на мужчину.

– Господин дин Тахирджиан, мое слово – вы не останетесь калекой.

Судя по лицу, ей пока еще не верили. Женщина пожала плечами.

– Полежите и постарайтесь уснуть. Я пришлю кого-нибудь, чтобы за вами приглядывали.

Омар ждал ее внизу. Мужчина сидел за столом, пил что-то белое из кружки и встретил Лилиан поклоном. Племянника не было. Женщины трещали и грызли что-то сладкое за отдельным столом. Рядом стояли телохранители.

Лиля присела к помощнику.

– Господин дин Рашшайя, я полагаю, что, пока господин дин Тахирджиан болеет, – вы главный?

– Да, ваше сиятельство.

– Отлично. Говорю сразу – перевозить его можно будет дней через десять. Пока господину дин Тахирджиану лучше оставаться здесь. И в связи с этим… что лучше – вы заплатите трактирным служанкам или за ним присмотрят… – Лиля кивнула в сторону женщин, не зная, как их обозначить.

– Это жены господина. – Омар улыбнулся.

Лиля нахмурила лоб.

– А разве…

– Да, официально у господина три жены. Лейша, Зальвия и Сулейма. А Лилака, Талия и Нилей – наложницы. Но любимые. Что тоже многое значит.

– Предлагаю вам организовать их. Пусть по две сидят с господином по восемь часов, а потом меняются. Воды подать, разговором развлечь…

– Да, госпожа. Я так и сделаю. И охрана…

– Если вы считаете, что она нужна. Только договоритесь с вирманами и укажите охране, чтобы меня пропускали в любое время дня и ночи.

– Ночи, госпожа?

Лиля сдвинула брови. Опять лажанулась. Срочно исправляем!

– Человеку может стать плохо и днем, и ночью. Достаточно ли опытны ваши женщины, чтобы это распознать вовремя?

Мужчина медленно кивнул.

– Госпожа, я предупрежу людей.

– Вот и договорились. У вас на корабле есть докторус?

– Наш боцман немного знает лекарское дело. С чем-то мелким он справлялся.

– У него есть что-нибудь для облегчения боли?

– Да.

– Пусть, как только возможно, он придет сюда. Я не успела закупить ничего полезного на ярмарке. А ваш господин будет испытывать боль какое-то время.

– Боль для мужчины – пустяк.

Омар снисходительно улыбнулся.

Лиля вскипела. Пустяк! Вот и терпят некоторые кретины до сердечного приступа. Или до перитонита, ведь колика в животе – это так недостойно… идиоты! Знала она таких… Кого-то и спасти не удавалось.

– Любезнейший, – голос ее был полон холода, – я понимаю, что настоящий мужчина должен смеяться, даже когда с него сдирают кожу. Но хочу заметить, что боль не способствует выздоровлению. Так что если желаете видеть господина живым и здоровым, забудьте про эти глупости.

Омар тоже сверкнул глазами.

– Хотелось бы знать, кто учил вас лекарскому делу?

Лиля пожала плечами.

– Моя мать. Сначала. Потом мне нанимали учителей. За деньги возможно многое.

– Вы очень уверены в себе, ваше сиятельство.

– Ваш господин не первый человек с такой бедой в моей жизни. И все встали на ноги. Еще и бегали.

Кончилось тем, что Омар оставил двух самых старших женщин, одного телохранителя и, пообещав прислать еще людей, удалился на корабль с остальным курятником. На прощанье Лиля поймала на себе злобный взгляд племянника. Ну и плевать.

Надо еще разок проведать больного и ложиться спать. Завтра с утра ярмарка, потом надо найти кузнеца обычного и стеклодува, наведаться к градоправителю… И наверняка еще что-нибудь наклюнется. Эх, столько дел, столько дел… Хоть разорвись!

Анелия Уэльстерская шла по лесу.

За ней два охранника, но страшно все равно до истерики. Она не рискнула спросить у шута, почему нельзя пригласить ведьму в замок? И зачем идти к ней ночью?

Она просто повиновалась, холодея под пристальным взглядом светлых глаз.

Еще один стражник шел впереди, показывая дорогу. К поясу у девушки привешен мешочек с монетами. Старое платье пачкалось травой, грязью и росой. Мокрые юбки неприятно липли к ногам. Туфли давно отсырели и мерзко холодили ноги. Как бы еще не заболеть…

Вот и поляна. И небольшая избушка. Анелия не знала, что тут недалеко деревня. Она вообще отвратительно ориентировалась на местности. Даже днем. А уж когда ночь. И темнота. И страшные деревья тянут к ней свои лапы… И за каждой лапой чудится страшный зверь или разбойники. Или нечистая сила…

Женщину пробрала дрожь.

В калитку она зашла одна. Робко поскреблась в дверь старого домика.

И дверь медленно открылась перед ней, оскалившись, как пасть голодного чудовища. Будь Анелия одна, она бы развернулась и удрала со всех ног. Но за оградой стояли стражники. А шут еще страшнее. И женщина робко поскреблась еще раз. И еще.

Пока из темноты не долетел голос:

– Заходи, кто пришел.

Ведьма оказалась немолодой женщиной в простом темном платье. Вроде бы обыкновенная крестьянка. Но глаза…

Слишком холодные, умные, жесткие… что-то в них напоминает шута. Анелия на миг растерялась. А ведьма улыбнулась:

– Соперницу тебе извести не надо. И приворотного зелья тоже. Яду пришла просить?

И Анелия сама не поняла, как с губ сорвалось отчаянное:

– И яду!

Ведьма подняла брови:

– А что еще?

– Я не девушка…

Дальше объяснять не требовалось.

– Кровь есть или дать?

– Пока речь только об обручении…

– Это хорошо. Если бы ты пришла в последнюю минуту, я бы ничего не смогла сделать. Сейчас легче. Я дам тебе один порошок. Будешь разводить ложку на кувшин с водой и промывать там, – ведьма простонародным жестом показала, где именно, и добавила с едкой ухмылкой: – где мужик гулял. За двадцать дней у тебя там все станет узким, как у девочки. Любой поверит. Особенно если кровью в нужный момент… измажешь.

Анелия кивнула.

– А вот…

– Восстановить не могу. Нет такого средства, чтобы там все срослось. Но могу тебе еще дать настойку. Две капли каждый вечер, и детей не жди.

Анелия кивнула:

– Дайте.

– А монет у тебя хватит, хорошая моя?

Анелия судорожным жестом отцепила кошелек от пояса. Ведьма взяла его, высыпала на ладонь серебро и медь, потом кивнула.

– Хорошо. Главное – не спутай.

Женщина мотнула головой. И ведьма принялась собирать порошки и травы.

Избушку ведьмы Анелия покинула только через час.

В руках у нее мешочек с порошком, которым надо промывать… там…

В кармане плаща – средство против зачатия.

И самое важное. Глубоко за пазухой спрятан маленький флакончик. И кажется, что он леденит кожу.

Две капли. Всего две капли хватит, чтобы убить любого человека. Анелия сама не знала, зачем она взяла яд. Но…

Она никому не скажет.

Это – на крайний случай.

Мужчина откинулся на кровать. Отпил вина из бокала. Улыбнулся, глядя через него на пламя свечи.

Благородный пурпур.

Хорошее вино. Раньше он такого себе позволить не мог.

Ада умница. Денег она у своего графа не просит. Но подарки он ей дарит. Много и часто. А она то сережку потеряет, то у брошки расстегнется застежка: «Ах, милый Джес, я бываю такой неловкой…»

«Милый Джес» только улыбается. Женщины – они такие растеряшки. И дарит что-то новенькое, благо не только знатен, но и богат.

Ада умничка.

Алекс улыбается.

Завтра его кузина уезжает. Поэтому сегодня они спят порознь. Сборы, дела, заботы… Пусть отдохнет. Они еще наверстают.

Он сразу оценил милую девочку. Еще когда дядюшка, старый жлоб, изволил жениться. Не мог племяннику поместье оставить. Ну и что, что сын сестры! И что отец был обычным безземельным дворянином. Собственно говоря, отец Алекса вообще жил с военной службы и карточной игры. Потому и денег не скопил. И после его смерти в приграничной стычке с пиратами мать Алекса с ребенком на руках вынуждена была вернуться к брату. Вроде бы Алекс должен был благодарить дядю. Но где там!

Мальчик уродился смышленым. И прекрасно помнил, как дядюшка шпынял мать за невыгодный брак. Как навязывал ей своих друзей. Не силком, нет. Из его матери не делали шлюху. Но разве быть приживалкой, которую попрекают каждым куском хлеба, легче? Слышать: «Хоть бы ты замуж за Ральфа, Джека, Джона, а не за своего нищеброда» – легче?!

А то, что если Ральфа, Джека и Джона на поле выставить – вороны от ужаса упадут, разве это важно?

Отца мальчик помнил плохо, но мама говорила, он его копия. А Алекс знал, что красив. Слегка слащавой красотой, но… Для женщин он был неотразим. Светлые кудри, голубые глаза…

Мама умерла во время эпидемии лихорадки, когда маленькому Алексу было десять лет. И дядя воспитал ребенка. Не особо любя. Нанял ему учителя и забыл о мальчике.

Сам дядюшка был женат один раз. Но ему не повезло. Когда его жена носила первого ребенка, она отправилась покататься верхом. Она еще не знала о малыше, иначе не стала бы рисковать. Но… Она не знала.

А лошадь понесла. И сбросила наездницу.

Когда ее нашли…

Тетя Дженни ударилась спиной о камень. Итогом стал мертвый ребенок. А сама тетушка после выкидыша не смогла больше двигаться. Вся нижняя часть ее тела осталась парализована. Она могла говорить, есть сама, но уже справить нужду – нет. Только со служанкой.

Докторусы сказали одно и то же – детей у нее больше не будет. И дядя смотрел на сына сестры со злостью. И завистью. Как на то, что хотел сам, но не мог получить. Законного наследника.

Тетя умерла, когда Алексу было восемнадцать. И на следующий год, сразу после траура, в доме появилась Аделаида.

Яркая. Красивая. И по возрасту намного ближе к племяннику, чем к своему законному мужу. Общий язык они нашли почти сразу.

Дядя до последнего дня так и не узнал, что его рога в дверь не пролезали. Зачем? Еще перепишет завещание…

В любом случае, денег у них было немного. Да еще Алексу нравились бои. Ну и ставки тоже. А это дорогое удовольствие.

И почему-то Алексу часто не везло.

А когда ему повезло, выигранные деньги он потратил на важное.

Ну зачем Джесу Иртону законная жена?

Аделаида станет прекрасной графиней! И, разумеется, не забудет про своего кузена. А если забудет – он не постесняется напомнить.

Утром Лиля ощущала себя совершенно разбитой.

Вечер пришлось потратить на баб. А ночью четыре раза вставать к пациенту. Корабельный «докторус» таки явился, но из всех средств у него было только обезболивающее, в котором Лиля по описанию узнала кору ивы. А остальное вообще не порадовало. Лимоны от цинги и несколько порошков, о которых он отозвался так: «докторус дал». От желудка. От горячки. От сердцебиения. Очистительное. И промывательное.

Шикарно, правда?

С другой стороны, в плавание по определению больных не берут.

В очистительном Лиля узнала сенну. Уж очень характерный запах и вкус у этой травы, отвар ни с чем не спутаешь. Хотя боцману это было глубоко параллельно. Очистительное – и все тут.

Ну да!

Вот шесть баб с собой взять – это нормально. Это все пятачком. А на одного лекаря места не хватило. Блин!

От желудка было что-то вроде лакрицы. От сердцебиения – наперстянка. Кровеостанавливающее узнать не удалось. Промывательное – тоже.

Так что Лиля была не в восторге. По ее меркам этот тип даже на медбрата не тянул. Но другого пока не было. Так что Лиля взяла обезболивающее, срезала корочки с лимонов, заварила их кипятком, потом выжала в воду сок лимона и приказала бабам поить господина только этим. Витамин С – вещь полезная.

А жаропонижающее…

Авось завтра найдет. На ярмарке. То есть уже сегодня.

Лиля встала и чуть не взвыла.

Голова болела так, словно по ней всю ночь молотом лупили.

Ну и наплевать! Умыться ледяной водой, нацепить очередной розовый балахон – и на ярмарку.

Должны же в этом мире быть травники?! Обязаны!

Лейф ждал внизу. И с ним еще пятеро вирман. Ингрид робко улыбнулась графине:

– Ваше сиятельство…

Лиля ласково улыбнулась девушке. Нет. Если бы она была Лилиан Иртон, вирманка вызвала бы у нее только раздражение. Как любая красивая женщина у некрасивой. Но Лиля в глубине души считала себя привлекательной. Она помнила свое первое тело. И Ингрид вызывала у нее только улыбку. Да, красивая. Но красота – ее так много в мире. Кто сказал, что Лиля хуже?!

Она просто другая.

– Как ты себя чувствуешь, маленькая?

Ингрид улыбнулась.

– Все в порядке. Я просто так испугалась за мужа вчера.

– Я тоже вчера испугалась, – призналась Лиля. – Очень.

– Лейф мне рассказал. Вы потом еще раненому помогали… Госпожа, а меня вы научите так раны зашивать?

Лиля подняла брови.

– Зачем?

– Вы же умеете…

Лиля пожала плечами. А потом взглянула на Лейфа. Ремесло воина опасное. Кто знает, в один кошмарный день его могут привести Ингрид полуразобранным на части. И надо учиться.

– А тебя не учили?

– Не такому, нет…

– А травы ты знаешь?

– Немного, ваше сиятельство.

– Ты мне – я тебе? Ты мне помогаешь с травами, а я учу тебя тому, что сама знаю.

Ингрид кивнула. И лицо ее осветилось улыбкой.

– Ваше сиятельство. Я надеюсь, там, где торгуют травами, быков не будет?

Лиля едва удержала на языке едкое замечание, что только козлы. Где ж без них!

Спустя пару часов она была в этом абсолютно уверена.

Травяные ряды оказались… Сокровищем! Иначе и не скажешь.

Ромашка, подорожник, который тут называли придорожником, душица (она же медвяница), чабрец, зверобой, иван-чай (лиловый цвет), тысячелистник и прорва всего полезного. Она опознавала знакомые растения. Но…

Стоило начать ворошить пучки – и упс!

Лиля сама много чего собирала и сушила. А каких усилий стоило уберечь траву от мышей? А высушить правильно?

Простите, ее не устроит сено по такой цене. Его и так накосить можно.

Да и Ингрид морщила нос.

А ведь Лиле растения нужны были в больших количествах. Пополнить запасы она сможет лишь осенью. А люди болеют круглый год. Но должного сочетания цены и качества она пока ни у кого не видела. А если бы не вирмане, торговцы бы вообще обнаглели. Факт!

Сейчас-то они были и вежливы, и не слишком завышали цену. Но втюхать гадость пытались.

Так или иначе, Лиля успела разжиться мешком плодов шиповника, боярышника, с радостью вцепилась в алоэ, который здесь вырастили до размеров маленького кустарника и продавали в здоровенном ведре. И остановилась у очередного прилавка.

Прилавок был буквально завален травой. Ровные пучки топорщились сухими цветками. Стоящий за прилавком мальчишка смотрел волком.

Лиля тоже поглядела на парнишку. Молодой, лет пятнадцати, глаза сверкают, светлые волосы пострижены кое-как, но при этом чистые. И одежда тоже. Старая, заплатка на заплатке, но чистенькая и опрятная.

– Придорожник есть?

– Есть, – мальчишка старался быть вежливым, – госпожа.

Явно ломал себя через колено, но не хамил.

– Покажешь?

Мальчишка даже не стал рыться. Залез под прилавок и выложил пучок. Лиля повертела его в руках, чуть-чуть помяла, растерла в пальцах один лист.

Вообще – нормально. И собран вовремя, и высушен…

– Сколько просишь?

– Медяк за три пучка.

Лиля прищурилась.

– А покажи, что еще есть? Глядишь, еще чего возьму…

В результате часового копания в травах Лиля поняла, что счастье есть.

Теперь она была обеспечена травами по самое некуда. И на ближайшую осень, и на весну. А там и свои поспеют.

Было даже несколько трав, которые она не знала. Лиля подробно расспросила парнишку и купила несколько пучков. Надо.

А мальчик – молодец. Из молодых, но ранних. Хотя здесь пятнадцать лет – это уже серьезно.

– А ты в травах хорошо разбираешься, – похвалила она.

Паренек поклонился.

– Вы, госпожа, тоже в них разбираетесь.

– Если будет еще что интересное, ты найди графиню Иртон. Я куплю. – Лиля улыбнулась. – У тебя сборы хорошие…

– Бабка учила.

– А…

– Померла этой весной. Она хорошей травницей была, госпожа. Я хуже.

Лиля вздохнула. Жаль.

– Ладно. Если будет еще что хорошее, найди меня. Травы я куплю охотно. Я остановилась в «Свинье и собаке».

– Я запомню, госпожа…

Голова вроде бы и покорно опущена. А глаза дерзкие. Умные. Непохожие на коровьи глаза крестьян.

Интересный парнишка.

Ну да ей-то какое дело?

Травы сгрузили в трактире. Пришлось для этого взять свободный номер. И Лиля с Ингрид аккуратно раскладывали свои сокровища по кучкам.

Лиля жалела только об отсутствии кофемолки.

Сейчас бы прогнать через нее сухую траву… а потом и хранить легче, и смеси составлять удобнее. Интересно, а есть ли здесь ручные мельницы?

Мельницы были. Но когда их показали Лиле – та чуть со смеху не скончалась. Ага!

Мельница!

Два жернова один над другим. Из нижнего торчит железный штифт, на него насажен верхний. Зерно подсыпаешь в отверстие на верхнем камне, а собираешь внизу. Песец!

Чтобы этим траву перетирать?

Нет уж. Вот о чем надо с кузнецом переговорить.

Но когда Лиля отхохоталась и объяснила Ингрид, что это дело можно сделать и проще и лучше, на лице вирманки появилась задумчивость.

– Ваше сиятельство, сделает вам кузнец эту игрушку. А потом что?

Лиля прекратила хохотать и задумалась.

А ведь и верно. Стоит ли дарить такое изобретение, как ручная мельница – легкая и удобная, – просто так?

Сможет ли ее сделать деревенский кузнец?

Вряд ли. Не тот человек… Но кто тогда?

– Госпожа, вам виднее, но…

Ингрид договаривать не стала. А Лиля в очередной раз подумала, что с вирманами ей повезло.

– Вот если получится сманить кузнеца с собой, – задумчиво произнесла она.

Ингрид покачала головой.

– Кузнеца? Если мастера – вряд ли. У него здесь дом, место, его уважают…

– А если подмастерье? – понятливо ухмыльнулась Лиля.

– А вот это возможно. А если им дать возможность стать мастерами… Им ведь надо взнос в гильдию уплатить, а где деньги взять? Да и живут они обычно впроголодь.

Лиля сдвинула брови.

– Ладно. Попробуем.

С этим они и отправились к кузнецу.

Кузнец обосновался неподалеку от городской стены. Каменный домик, основательное подворье, чистый двор. Лиле понравилось. Пока она не услышала дикий рев из кузни:

– Ты, свинячье отродье!!!

И на улицу вылетел мальчишка, за которым несся здоровенный бугай, размером два на три, размахивая палкой.

Лиля даже «мяу» сказать не успела. Вирмане сделали шаг вперед. Сверкнули лезвия топоров.

– Ты что себе позволяешь при ее сиятельстве?! – ледяным тоном осведомился Лейф у мужика.

Товарищ остановился. Затормозил. И рассыпался в поклонах и извинениях. Палку, правда, не выпустил. Мальчишка поспешил убраться подальше от карающей длани. Явно подмастерье. Тощий, конечно, но мышца прослеживается. А ты помахай молотом с утра до вечера или меха покачай… Лиля плохо себе представляла этот труд, но полагала, что мышцы он накачивает на раз. Качкам двадцатого века это бы на заметку. Никакого протеина не потребуется, еще и польза в хозяйстве будет.

Но рванина на парне была вообще невообразимая. Нищий и то такому милостыню подаст.

Слушать мужика было противно. И Лиля оборвала его взмахом руки.

– Мне нужен кузнец. Это ты?

Мужик опять рассыпался в уверениях. И да, он кузнец. И самый лучший на все окрестности. И выше него только звезды, а круче – только яйца всмятку.

Слушать это было противно. И Лиля еще раз махнула рукой.

– Мне нужно кое-что отковать. Справишься – награжу. Не справишься – ни копейки не получишь. Покажи-ка самую лучшую сталь, что у тебя есть.

Спустя полчаса Лиля признала, что кузнец и правда был профессионалом. Откованные ножи блестели хищной льдистой синевой и резали платок на весу.

Ну что ж…

Лиля потребовала бересту, с которой уже освоилась, и принялась рисовать то, что ей было нужно. Скальпели. Зажимы. Ранорасширители. Пинцеты – обычный и цилиндрический. И кучу прочей прелести.

Кузнец только глазами хлопал. А получив на руки свиток, принялся чесать в затылке.

– Госпожа, а размеры-то…

Лиля вздохнула. Потом предъявила свою ладонь. И начала показывать на пальцах, что вот это – длиной как от кончика большого до кончика указательного пальца, это – до кончика мизинца, а это…

А что делать, если госстандартов и сантиметра тут нет?

Кстати говоря, изобрести бы…

Ага, облезешь и неровно обрастешь. Ты вообще представляешь, откуда взялись метры с километрами? Даже отдаленно не…

Увы.

А если заговорить тут о меридианах, тебя лечиться отправят. Факт. Земля плоская. Так утверждает святая церковь. А знания – грех.

– Госпожа, а когда это вам надо?

– А когда сделать сможете?

– Дней за десять, если поторопиться…

Лиля кивнула. И поторопиться, и нужна.

– А побыстрее?

– Госпожа, так ить… У меня еще заказы.

– Ты считаешь, что ковать лошадей крестьянам важнее желаний графини Иртон? – Лейф говорил вроде бы мягко, но… у Лили мурашки по спине побежали. Ровным строем.

– Ваше сиятельство! Альдонаем прошу! Не погубите!!! – Кузнец плюхнулся на колени. – Стали мало! Дней за восемь – раньше никак не успеть!

Лиля сдвинула брови.

– Во сколько мне это встанет?

Кузнец посмотрел, прикинул…

– Восемь золотых, ваше сиятельство. И еще три серебреника.

Лиля рассмеялась.

– Да ты башкой об наковальню треснулся? Твоя кузня меньше стоит. Даю два золотых – за срочность и непривычность работы. А так и того бы не надо давать.

– Ваше сиятельство! Да как же! Да я по миру пойду, когда такую работу задарма делать стану!

– Задарма?! – взбеленилась Лиля.

Ранний подъем не прибавил ей голубиной кротости, и женщина с применением армейского лексикона прошлась по доходам кузнеца. Мол, перебьешься, тебе еще сверх того платить! Стали потратишь мало, а что хорошей – так оно и понятно. А будет плохая, организую тебе визит дружественных вирман. Сам повесишься.

Лейф с интересом наблюдал за торгом. Вообще ему было любопытно.

С одной стороны, графиня была непонятна. С другой же – интересно!

Она не знала самых простых вещей, но в чем-то другом ее познания были обширны и глубоки. Она могла спокойно заплатить серебром за траву, но в данном случае явно собиралась торговаться за каждый медяк. Где-то щедрость, где-то жадность.

Странно.

Но – любопытно.

И это любопытство держало Лейфа рядом. А еще уверенность в том, что за своих людей эта женщина жизнь положит.

Сторговались на трех золотых и двух серебрушках. Так что Лиля победила с разгромным счетом. Кузнец со стонами остался разглядывать ее чертеж. А женщина отправилась восвояси. Недалеко. К стеклодуву.

Стеклодув был один на весь городок. Мастерская его располагалась неподалеку от кузнечной, тоже широкое такое подворье. Единственное, что его отличало, – мастерская. В окна которой были вставлены стекла! Зеленоватые, мутноватые, пузырчатые и неровные, диаметром не больше сорока сантиметров, через которые ничего не разглядишь, но стекла!

Лиля уставилась на них, мысленно потирая руки. Что-то покруче мы придумаем. Усовершенствуем. Какой химик не знает, чем красить стекло? Оксидами кобальта, никеля, свинца, серебром и золотом. А пока…

Лейф забарабанил по воротам:

– Графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон желает видеть мастера!!!

Выламывать ворота не стали. Они сами открылись минут через пять. То есть были открыты бледным оборванным пареньком.

Да что у них, мода такая?! Подмастерьев в черном теле держать?

Лиля задумалась. А потом, пока подмастерье отправился за мастером, посмотрела на Лейфа. Вытащила из кошелька несколько медяков и шепотом дала указания.

Лейф кивнул и послал по поручению одного из подчиненных. Идея была любопытной. И попробовать стоило. А именно – поговорить с подмастерьем кузнеца. Чтобы приглядел за мастером, за качеством изделий, а понадобится – пусть сообщит, ежели что не так.

Потом надо будет то же и здесь сделать.

Стеклодув появился не сразу. Но только взглянув, Лиля сразу поняла. Они не сработаются.

Высокомерный взгляд, не слишком почтительный поклон – графьев тут много ходит, а я такой один.

Не-эт…

И Лиля резко выпрямилась.

– Как тебя зовут?

Выкать она уже и не пыталась. Не поймут.

Мастер еще раз поклонился.

– Мастер Вельде, ваше сиятельство. Иоахимус Вельде.

Лиля прищурилась.

– Говорят, ты по стеклу кузнец?

– Да, госпожа.

– Мне бисер нужен. Продашь?

Бисер и правда был нужен. В планах у женщины было кружево с бисером. Кто не знает – красота невероятная.

– Как не продать, госпожа… Прошу вас пройти в лавку.

Лиля прошла. И ощутила разочарование. Глубокое.

Бисер был… Ну больше всего это походило на бусины. Тоненький бисер еще не придумали. Краски тоже так себе. Блеклые и тусклые…

– И это все?

– Вот вазу могу предложить вашему сиятельству, – бесом рассыпался мужик. – Чаши для омовений лица и рук, стеклянные кубки, пластины стекла, кои можно вставить в окна…

А Лиля смотрела и тосковала. Даже она в свое время выдувала получше.

Попробовать здесь, что ли?

Сделать печь на каменном угле, стеклодувную трубку – и вперед? У нее когда-то неплохо получалось.

А это…

Стекло толстое, не меньше сантиметра, с пузырями, с вкраплениями, зеленоватое, мутное… Короче, для понтов сойдет, а толку – чуть.

– Ваше сиятельство?

Кажется, она последнее произнесла вслух. М-да.

– Мастер Вельде, а цветное стекло вы варите? Хочу белую вазу с зеленью.

Мастер замялся.

– Ваше сиятельство… Это дорого будет стоить…

Лиля кивнула.

– Знаю. Я сейчас вам нарисую сосуды, которые мне нужны. Сделаете?

– Ваше сиятельство…

Выяснилось, что сделает. Но дорого.

– А ваше стекло от кипятка лопается? Его на огонь поставить можно?

Выяснилось, что таки да. Лопается. И вообще – даже в Венеции этого мастера мигом бы выгнали из мастерской. Пинками. На роль подмастерья он подойдет. Но не более того.

Лиля вздохнула. Для очистки совести заказала мастеру несколько змеевиков разного диаметра, попрощалась и ушла. Мысли были невеселые.

Стекло отпадает. Самой, что ли, заняться?

Почему нет?

Нужна печь. Муфеля тут, конечно, нет. И замечательной маленькой печки, на которой они варили массу с дядь Володей, – тоже. Стеклодувные трубки… Ей нужно несколько видов, с баночками и без… Ну это можно заказать у кузнеца. А вот химикаты…

Где бы взять химикаты?

Сама она ну ни разу не геолог. Да, с селитрой все ясно. А вот где искать медный купорос? Соединения никеля? Кобальта? Внешний вид их она представляет. И даже качественные реакции примерно помнит. Если поднапрячься. А вот где оно живет?

– Ваше сиятельство?

Лейф. Видя, что графиня притормозила, сидит на лошади перед таверной и даже не думает двигаться с места, он решил вмешаться.

– Все в порядке.

Лиля сползла с лошади и отправилась перекусить. Как-никак уже глубоко за полдень. А лучше нажраться в обед, чем вечером.

Вареная говядина имела отчетливое сходство с подметкой. Такая же мягкая и сочная. Лиля резала ее ножом, отправляла куски в рот и думала, что надо бы заказать кузнецу вилку. С четырьмя, а не с двумя зубцами. А в идеале – кучу кухонных приборов. Но это лучше обсудить с Хельке. Есть ведь вещи… Сито, дуршлаг, интересно, могут ли здесь получить проволоку? И осознают ли полезность пружин?

Надо бы уточнить.

Лиля решилась и позвала Лейфа. Ну и его жену заодно. За одним столом они не ели – неуместно. Но сидели рядом.

Выслушав графиню, вирманин почесал в затылке. Зато Ингрид захлопала в ладоши:

– Ваше сиятельство, так это же замечательно! У нас свой кузнец есть на корабле.

– Свой кузнец?

– Олаф, – буркнул Лейф. – Только он не совсем кузнец, он походный…

Лиля уточнила, и выяснилось, что да, кузнец. Но по грубой работе. Кольчугу он не выкует. Так, заплатку поставит. И что-то типа ожерелья ему тоже будет сложно.

Графиня только рукой махнула.

– Это мелочи. Что надо – я скажу. А там придумаем, как это делать. А вот где бы нам разжиться…

Лиля долго объясняла, что такое химикаты. Договорилась до цветных водорастворимых кристаллов и горючей жидкости, которая прожигает все, на что попадает. Но, как ни странно, ее поняли.

– Ваше сиятельство, это бы у красильщиков и дубильщиков поспрашивать.

– А где они?

Выяснилось, что их мастерские в обязательном порядке стоят за городской стеной. Подальше от города. Ибо – воняет.

Лиля только фыркнула. Вот она – средневековая экология. Воняй, но подальше. Хотя ей-ей… Она на улицах города почти задыхалась. Как же должны вонять мастерские, что даже местные ужасаются? А что выбрасываемые отходы производства могут попасть в реку, а ты из этой реки морду моешь, это пустяк.

Женщина прикусила губу и задумалась.

Ладно. Надо обеспечить себе набор химикатов. А потом уже решим, кто, чего, куда и как.

Но еще…

Больного забывать не надо, ага?

Али Ахмет дин Тахирджиан лежал на кровати. Старшая жена поила его молоком. Лиля распорядилась – молоко в обязательном порядке. Заодно узнала, что тут делают неплохой творог и сметану. А вот йогурт не умеют. И про взбитые сливки не знали. Но рецептом делиться не тянуло.

При виде графини женщины вскочили. Лиля улыбнулась и подошла к кровати.

– Как вы себя чувствуете?

– Не слишком хорошо…

Отрывистое приказание на непонятном языке, и обе женщины вымелись за дверь. Лиля взяла пациента за руку, посчитала пульс, коснулась губами лба…

– Я ожидала худшего. Но у вас почти нет жара.

– Это хорошо?

– Очень. Вы крепкий. Молоком вас поят?

– Да. Зачем?

– Я приказала. В молоке есть то, от чего кости быстрее срастаются.

Про кальций и правильное питание промолчим. Ибо с зайцем не говорят о квантовой физике.

– И что это?

– Кость – белая?

– Белая.

– И молоко тоже. Оно поэтому и укрепляет кости.

– А соль? Тоже ведь белая.

– Не путайте. Это не жидкость.

Али Ахмет кивнул.

Лиля осмотрела ногу. Вроде бы лубок ровный, нога зафиксирована, вытянута.

– Примерно дней десять, и я покажу вашим женщинам, как надо разминать мышцы ноги. Чтобы вы встали на нее не хромая и даже не помня о переломе.

– Ваше сиятельство, я буду вашим вечным должником.

Лиля махнула рукой.

– Думаю, мы договоримся. Если вы мне немного поможете с торговлей. У меня есть то, что выгодно вам. Но я не могу торговать. А вот вы можете – к нашей общей выгоде.

– Те же чернильницы?

– Разве они не будут иметь успех?

– Будут. Это хорошая вещь.

Да уж кто бы спорил. И это ты еще половины идей не знаешь.

Лиля озадачила Али Ахмета проблемой химикатов. А пусть подумает!

Но вместо этого…

– Вода, которая прожигает все, когда горит? И потушить ее нельзя?

Лиля поставила ушки на макушку:

– А цвет какой? Она радужно блестит на поверхности воды? И от нее мерзкий привкус?

– Да, ваше сиятельство.

Лиля потерла руки.

Нефть?!

Пусть сырая, неочищенная, да хоть какая!

– Мы дорожим ею. И используем на войне. Она поджигает все, на что попадет, и горит даже на воде…

– А можно ее как-то купить?

– У меня есть с собой на корабле несколько кувшинов. Я распоряжусь, чтобы вам доставили один.

Сияющие глаза графини были лучшей наградой.

Али Ахмет понял, что больше ей ничего и не надо. Во всяком случае – пока.

– Я распоряжусь.

Лиля еще раз померила ему температуру, прикинула, что из свежекупленных трав надо заварить, и ушла составлять отвар.

Али Ахмет кликнул охрану и отправил одного из мужчин на корабль с запиской. Пусть принесут кувшин уже сегодня к вечеру. Ему хотелось сделать графине приятное.

Да и… Негоже мужчине ходить в должниках у женщины.

А еще пусть пришлют сюда других жен. Эти уже устали, ухаживая за мужем и господином, им требуется отдых.

– Дорогой, это наш единственный шанс! Ты ведь сможешь это сделать. Правда, любимый?

– Да, конечно.

– Он лежит один в комнате. Конечно, при нем эти курицы, но завтра там буду я. А у меня есть настойка сон-травы. Все будут спать как убитые.

– А я…

– Второй этаж. Я открою тебе окно. А поутру… Все падет на голову этой толстой чужестранки.

– Почему бы и нет.

– Иначе мы ведь не сможем быть вместе.

Мужчина подумал, что деньги – это тоже веский аргумент. Намного более веский, чем женские прелести. Но разочаровывать любовницу не стал. Зачем?

Пусть думает, что станет его женой, и старается на совесть.

Хотя, конечно, такого не случится Зачем покупать корову, если и так получаешь молочко?

Наоборот, надо подумать – не избавиться ли и от любовницы?

Мало ли что ей еще придет в голову?

Толком разобраться с отварами Лиле не дали. Явился Хельке Лейтц.

Если бы не вирмане, ворвался бы в комнату. А так все-таки постучать изволил.

– Ваше сиятельство! Я сделал это!!!

Лиля взяла в руки маленький сверточек. Пальцы чуть дрогнули.

В руках у нее оказалось перо.

Самое настоящее. Точь-в-точь такое, каким она писала когда-то. У мамы их была целая куча – девочка обожала чернильные ручки.

– Ваше сиятельство, я проверил! Оно шикарно пишет!

Перо было простым, из серебра, насаженное на деревянную палочку. Но это шаг вперед.

Лиля бросилась к столу, достала чернильницу, вывела пару слов на бересте, которая тут была в почете как заменитель бумаги… Растет ли где-то папирус?

Получать бумагу из деревьев Лиле не хотелось принципиально. Она была за экологию, а всякие идиоты пусть свои речи на чем-нибудь еще печатают. Да и процесс она представляла плохо.

Вот если правда из тростника попробовать? Но это чаны нужны, химикаты опять же, пресс. И растет ли здесь достаточно волокнистый тростник?

– Ваше сиятельство? – робко напомнил о себе Хельке.

А в следующий миг ювелир испытал настоящий шок. Потому что госпожа графиня подпрыгнула на месте (пол ощутимо дрогнул), выкрикнула: «Ур-р-р-а-а-а!!!», и поцеловала старика-ювелира в щеку.

– Хельке, вы это сделали! Какой же вы молодец!!!

Ювелир ощутил, что на глаза наворачиваются слезинки.

– Ваше сиятельство…

– Вы – умница! Вы замечательный!

Лиля хвалила старика минут пять. Ювелир краснел, но похвалу принимал. Заслужил ведь! Да и приятно. Он, эввир, существо исконно презираемое аристократами… пока им не понадобятся деньги. А эта женщина хвалит его совершенно искренне. И не кривит душой. Уж в этом-то он разбирается.

Лиля наконец успокоилась и протянула ювелиру бересту.

– Вот, посмотрите. Это – застежки.

– Застежки?

Лиля изобразила застежку от бюстгальтера. Несколько вариантов ювелирных застежек. Варианты заколок – обычная, французская…

– Первое хорошо на платьях. Ее можно украшать драгоценностями. Сейчас-то пуговицы, крючки. А второе – закалывать волосы. А еще…

Лиля довольно долго объясняла, что такое бигуди. Хельке задумался.

– У аристократов это будет иметь успех.

А еще наперсток. И еще пара швейных мелочей.

– Ваше сиятельство, это надо делать. И распространять. Это будет пользоваться успехом.

– Ну да. Сейчас, я знаю, волосы накручивают на щипцы.

Хорошо хоть эпоха париков не пришла. А то была бы жуть…

А еще Лиля вспомнила и нарисовала свой маникюрный набор. Хельке задумался, но сказал, что это не будет иметь успеха. Бигуди – да. Для художников причесок.

Лиля недолго думая осчастливила старика еще и несколькими типами расчесок и щеток, заметив, что делать их несложно и вообще можно из свиной щетины.

Уж что-что, а приспособления по уходу за волосами, ногтями… Еще бы зеркальца – с нее зеркала, с Хельке оправы – они бы обогатились.

Но и уже предложенного ювелиру хватило. Он пообещал не есть и не спать, пока не сделает все, что ему доверила госпожа, и удалился.

Перо осталось у Лили. И графиня продемонстрировала его Али Ахмету.

Что оказалось полезнее любого лечения. Купец чуть не выпрыгнул из кровати. И успокоить его душу удалось только клятвенным обещанием дать поговорить с Хельке. Как-никак, а объемы поставок, сроки, оплату – это надо было обсуждать с ним.

Лиля не сомневалась, эввир и свое не отдаст, и чужого не упустит.

Перо пришлось оставить Али Ахмету. И отправиться готовить отвар. Противовоспалительное, жаропонижающее… Ему – надо.

Да и сама Лиля не отказалась бы от лимонада с мятой. Сделать, что ли?

Хотя нет. Перетопчется хозяин трактира. С чего это она будет экзот-рецепты раздаривать?

Дети – отродье Альдонаи. Если и не все, то вот эта – точно.

Примерно такие мысли мелькали в головах всех, кто сопровождал юную Миранду Кэтрин Иртон в родовой замок.

Девчонка скандалила. Капризничала. Закатывала истерики примерно раз в два часа. Требовала луну в солонке и звезду на шею.

Начальник охраны уже просто молился о нападении разбойников – на тех хоть злость сорвать можно! А на этой?

С-соплюшка!!!

Выпороть бы, да нельзя… виконтесса как-никак. Хоть и малолетняя. Ты ей подзатыльник, а тебя – на дерево для просушки. Ибо смерд поднял руку на благородную госпожу.

Поэтому малявка вовсю капризничала и задерживала движение, останавливаясь по нескольку дней в каждой деревушке.

Мужчины ругались. Шипели. Но… что тут поделаешь? Утешало только одно – рано или поздно они доберутся до Иртона.

И пугало.

Если судить о графине по рассказам, вместо одной капризной сучки на ограниченной территории окажутся две.

Уцелеет ли замок?

Спокоен был только один человек. У него было дело. Оплаченное вперед. И щедро оплаченное. Так что…

Пусть капризничает. Все равно он приближается к цели.

Вечером, ложась спать, Лиля довольно улыбалась.

Она была счастлива.

Жидкость, которую доставили ей слуги Али Ахмета, оказалась нефтью. Наверняка неочищенной. Ну и пусть! Перегонку она организует, дайте время.

Кстати. Надо бы эввира озадачить самогонным аппаратом. Сделает – заценит.

А торговля напитками… скажем «Пшеничная эввирская». Или «Ягодная крепкая»… ладно. Названия – это не ее конек. Пусть Хельке думает. Ее дело – выдать идею. А применять будет уже он. Или обойтись пока дезинфекцией?

Лиля наметила себе на следующий день визит к эввиру. Где-нибудь после обеда. А там посмотрим, что и куда.

Главное, здесь есть нефть. Можно перегнать спирт. Щелочь. Можно кучу всего сделать! Нет, зная химию, нигде не пропадешь.

И вообще – даешь керосиновые лампы?

На пару с эввиром она могла их сделать. С нее – схема, керосин, а может, и стекло, если она сможет наладить его производство в Иртоне.

С него – реализация, реклама, ну и сборка…

Ладно. Об этом думать пока рано.

Но уснуть удалось не скоро. Взбудораженный мозг отказывался отключаться. Пришлось встать, сделать несколько упражнений, проведать пациента, и только потом Лиля смогла уснуть.

Эх, где вы, «Спокойной ночи, малыши». Кота, что ли, завести, чтобы умурлыкивал?

А ведь котов она тут не видела… У кого бы узнать подробнее? А то так спросишь – водится ли у вас… нарисовать?

Ага… если она чего нарисует…

Лиля даже картинки для конспектов водила через копирку. И никак иначе. Изобразительные способности девушки не стремились к нулю. Они уходили в минус. Даже у Малевича, и то были лучше. Тот хотя бы квадрат нарисовал ровно. О себе Лиля точно могла сказать, что она и это не потянет. Ее конек – авангардное искусство.

Там, где кляксы, полосы и разводы. Но если это тут пропагандировать… нет уж.

Пусть этот мир живет без дурацких идей как можно дольше.

Корова должна выглядеть коровой, домик – домиком, а рассвет – рассветом. А если «художник отражает свою личную концепцию», простите, происходит он от слова «худо».

Впрочем, это было личное Лилино мнение. О вкусах не спорят. Тем более… Не нравится тебе? Сделай лучше. Или хотя бы просто – сделай. А потом уж критикуй! А если вообще ничего нарисовать не можешь – не тебе и судить о высоком искусстве.

На этой мысли Лиля и провалилась в глубокий сон.

Следующий день выдался не лучше.

С утра Лиля опять отправилась на рынок.

На этот раз с собой взяли крестьян. И таки прикупили десяток коз, про которых Ингрид отозвалась весьма уважительно. Мол, шерсть что пух. Только вот на Вирме им не выжить, а здесь корма лучше, так что можно.

Прикупили быка. Кажется, того самого. Лиля не могла сказать точно, но по размерам было похоже. Прикупили шесть коров. Причем Ингрид клялась, что коровы отличные, а две, кажется, были еще и стельные. Лошадей пока не смотрели. Птицу вообще решили закупать перед отъездом.

Крестьян отправили домой (в таверну) с покупками. И отправились на кожевенное производство.

Тем же составом. Лиля и Ингрид – прекрасная половина, Лейф и еще пятеро вирман – сильная.

Кожевенное производство Лиля почуяла примерно метров за триста.

Воняло.

Да так, что глаза резало уже сейчас. Лиля плюнула на все, приказала остановиться. Вытащила здоровенный носовой платок (хорошо хоть чистый!) намочила его и прижала к лицу.

То же самое сделала и Ингрид.

Воняло химикатами, кожами, дерьмом. Чем-то кислым, чем-то прогорклым, чем-то… Лиля не могла разобрать всех оттенков, но подозревала, что даже в газовой камере пахло приятнее.

Ее затошнило. Но все-таки она въехала во двор. И молчала все время, пока Лейф представлял ее. Молчала, пока старший кожевник раскланивался в ответ и представлял мастеров. Как поняла Лиля – мастерская была одна на несколько человек. А вокруг нее были дома.

Но тут Лиле улыбнулась удача.

Сама кожа ей не нужна. А вот вещества, которые использовали…

Да, кожи дубили и в моче. И еще много в чем! Но добавки! Известковое молоко! Родное! Сода! Поташ! Кислота! Любимая, серная!

Что еще надо для счастья? Лиля не знала.

Как ни странно, контакт с кожевниками наладился почти сразу. Она договорилась о покупке большой партии химикатов и пообещала приехать с тарой. Отдала задаток, выехала за ворота и задумалась.

А тара-то…

Ох, не миновать ей стеклодува. Съездить, проведать?

Но кожевники были в другой стороне от города. Так что женщина махнула рукой.

Ладно. После обеда доберется.

Не добралась.

До нее добрались. Оказалось, что в трактире уже больше часа сидят и ждут ее три помощницы портнихи с готовым заказом. Те самые, лентяйки и неумехи.

Лиля только вздохнула, глядя на девочек. И подозвала к себе трактирщика.

– Они хоть что заказывали?

– Нет, госпожа.

– Тогда подай им хороший обед. Без вина. За мой счет.

Трактирщик не возражал. На такую клиентку, как Лилиан Иртон, он молиться готов был.

Платила она исправно и за себя, и за своих людей. Со времени ее приезда не было ни драк, ни скандалов. А еще на огонек частенько заглядывала городская стража, которую градоправитель настропалил присматривать за графиней. Не дай Альдонай с ней что случится – шкуру снимут.

А там, где спокойно, там и уважаемым людям посидеть можно. Вот и идет прибыль, медяк к медяку. Опять же, вирмане постоянно толкутся, а при них даже дурак не рискует драку затеять – парочку особо умных они уже в свином корыте искупали.

Дай Альдонай здоровья графине, пусть поживет у него подольше…

Когда Лиля спустилась вниз, девчонки слегка осоловели. От… от сытости, с ужасом поняла Лиля. Когда долгое время живешь впроголодь, наесться всласть – это все равно что стакан водки на голодный желудок выпить.

Лиля покачала головой.

– Так, девочки. Сейчас поднимаемся за мной.

Девочки повиновались. Лиля привела их в свою комнату и грозно поинтересовалась:

– Вы меня обязаны слушаться?

– Да, госпожа.

– Я – графиня, и мой приказ важнее, чем приказ вашей хозяйки?

– Да, госпожа.

– Тогда я приказываю вам сейчас лечь и отдохнуть. Вернусь, и будем примерять платья. Моих людей я предупрежу, вас никто не побеспокоит. Отдохните.

– Ваше сиятельство… Но хозяйка…

– Я могу оказаться капризной клиенткой, – прищурилась Лиля. – А вы можете подгонять по мне платья. Если что, я заплачу дополнительно. Отдыхайте. Я распоряжусь, чтобы вам принесли молока и пирожков.

Судя по лицам девочек, она уверенно приближалась к святости.

Лиля вышла, прикрыла за собой дверь, отдала распоряжение трактирщику и подозвала вирман.

Надо было съездить еще и к стеклодуву.

Объяснить мастеру, что ей нужно, сколько и какой формы, заняло минут двадцать. Час дорога туда, час обратно. Да еще сам мастер облил презрением, как помоями. Лиля, конечно, виду не подавала, но неприятно…

То ли он всю аристократию не любит, то ли вообще людей.

Ну да и черт с ним. Лишь бы сделал, что ей надо. А любить он может хоть свое отражение в зеркале. Его проблемы. Платить больше нужного она не станет. И обращать внимания на его закидоны – тоже.

Вернувшись, Лиля пообедала – куриный бульон, вареное мясо, фрукты – и поднялась к Али Ахмету.

Караул и жены сменились, и сегодня у него были две молоденькие, которые не понимали ни слова из сказанного ею. Али Ахмет опять отослал их на время осмотра.

Лиля прощупала ногу. Осмотрела рану и кивнула. Дня три – и швы пора снимать. Хорошая вещь – мед. Да в сочетании с экологией.

Ну и жаропонижающее…

Ладно. Более суеверных существ, чем врачи, на свете нет. Так что подождем радоваться. Но помечтать можно. О том, как поправится этот больной. Обязательно поправится.

Девочки встретили Лилю глубокими поклонами. Женщина опустилась в кресло и махнула рукой.

– Успокойтесь. Сейчас я пару минут посижу, а потом займемся примеркой.

Перевела дух. Прикрыла глаза.

Устала. Все-таки она очень устала…

– Госпожа…

Лиля открыла глаза.

Рядом стояла самая худенькая – кажется, Марсия. И протягивала ей бокал.

– Выпейте, госпожа. Вы устали.

Лиля послушно взяла бокал. Отпила.

Молоко. Холодненькое, вкусное…

– Благодарю.

– Госпожа, мы все сделали, как вы приказали. И цвета, и фасон.

– А ушивать можно будет?

Этот вопрос Лилю интересовал больше всего. Ибо худеть и еще раз худеть. А каждый месяц шить новые шмотки – перебор.

– Да, госпожа. Я вам все покажу. Вы разрешите?

Лиля послушно встала из кресла. И следующие десять минут могла только стоять столбом. Девочки раздели ее до нижней рубашки, надели сверху сорочку до середины бедра с длинными рукавами, сшитую из чего-то белого, и достали юбку.

Сначала она показалась полосой ткани. А потом Лиля оценила замысел.

Юбка застегивалась на талии и закреплялась потайными пуговицами. Причем так, что ее даже перешивать не надо было. Просто менять ряд петель, и все. Жилет вообще был выше всяких похвал. Зеленый бархат, расшитый черной нитью. Не слишком ярко, но… у девочек определенно талант.

– А кто делал вышивку?

– Я, – отозвалась вторая из девушек, чуть повыше Марсии, со светлыми волосами и голубыми глазами.

– Вы умницы, девочки. Все просто замечательно!

Лиля улыбалась. Сидело отлично, нигде не жало, не топорщилось, была возможность переделки… Что еще надо для счастья?

– Сколько с меня?

– Госпожа… – Третья девушка заговорила внезапно. – Возьмите нас к себе, госпожа…

Лиля села в кресло. Вот те раз!

– А… Марион?

– Вы ей оплатите заказ. А мы… Мы просто уйдем.

– А вы ей ничего не должны?

Судя по лицам девушек, были должны.

– Сколько?

– Шесть серебряных и четырнадцать медяков, – прошептала Марсия.

Лиля вздохнула. Судя по печальным лицам девушек, для них это было неподъемной суммой.

Лиля достала кошелек из кармана.

– Деньги я вам дам. За это вы у меня отработаете год. Начиная с этого дня. По своей прямой специальности. Платить буду по серебряной монете в месяц. Конечно, мало. Но заслужите – прибавлю.

Девушки явно объявили день карася – хлопали глазами, как жабрами.

– Г-госпожа, вы согласны?!

– Да согласна я, согласна…

– Госпожа…

Девушки как одна упали на колени и поползли по полу к Лиле, намереваясь расцеловать ей руки.

Лиля шарахнулась.

– Встаньте немедленно!!!

Бесполезно.

– Встаньте! Я приказываю!!!

Проняло.

Лиля вздохнула.

– Давайте так. Возвращаться вам не стоит. Кто-нибудь одна сходит, расплатится с хозяйкой, заберет вещи… Я дам вам с собой вирман в сопровождение и свидетели. А она вам напишет расписку на отданные деньги. Это ясно?

– Да, госпожа.

– Кто пойдет?

Девушки переглянулись.

– Ваше сиятельство. – Марсия шагнула вперед. – Я пойду.

Лиля кивнула.

– Хорошо. Вот деньги. И такой вопрос – только хозяйка? Вы у нее вообще кто?

– Подмастерья.

Лиля прикусила ноготь.

Подмастерья. И что это значит в контексте мировой революции?

А вот то. Может ли подмастерье уйти от хозяина?

– Когда станет мастером.

Опять она вслух говорила?

– А когда и кто определяет ваше мастерство?

Лиля плюнула и расспрашивала уже открыто. Ей только проблем по жизни не хватало… Гильдии – это не баран начхал. Ей тут еще кучу всего заказывать и покупать. Продадут?

Да ни разу! А не гадь…

Девушки пустились в объяснения.

Они – подмастерья. Чтобы стать мастерицами, им надо расплатиться с долгами, прийти к главе цеха в этом городе и сказать, что так и так… хотим держать экзамен.

– А глава кто?

– Марион.

– И добром она вас не отпустит.

Судя по глазам девушек – так и было.

Они могли уйти, выплатив долг, но с потерей качества. То есть следующие три года не имели права вступить ни в одну гильдию, даже подмастерьями. Но если Лиля их берет, эта проблема решена.

– А если все-таки сдать экзамен Марион? Ну в смысле подать заявку на вступление в гильдию? Что надо бы сделать… будь на ее месте кто-то другой?

Как оказалось, надо было расплатиться с долгами, подать заявку и представить на суд гильдии свое произведение.

– Произведение?

– Сшить платье. Или мужской костюм… Что прикажут.

Лиля кивнула. Это она могла понять.

– Хорошо. Сшили. Дальше?

Как оказалось, если произведение признавали, девушка должна была выплатить вступительный взнос в размере пяти серебряных и устроить пир для всей гильдии.

После сдачи экзамена на мастерство.

Лиля подумала, что чем-то это похоже на кандидатскую в родном мире. Тоже, если научник – козел и гад, начинаются проблемы.

Ничего… Здесь и сейчас графский титул – это вам не кот пописал! Тем более что у нее местный мэр в должниках. Вот его она и попросит поговорить с Марион Альси. И пусть крыска сушеная только попробует вякнуть.

Ноги вырвем!

А теперь надо подумать вот на какую тему. Лиля почесала кончик носа.

Выгодно ли ей, что у нее окажутся три мастерицы? Состоящие в гильдии.

Вообще-то да. Бюрократия вечна. И лучше все сделать, не наживая проблем.

– Девочки, давайте думать. Сможете вы сотворить свой шедевр?

Девочки дружно закивали.

Лиля зловредно ухмыльнулась.

– Деньги я вам дам. На все. И на вступительные взносы, и на долги Марион, и даже на пирушку.

– Госпожа, мы же с вами не расплатимся!

– Расплатитесь. Шить-то вы умеете.

– Так это все умеют.

– Но не все могут сшить то, что я хочу.

– А что вы хотите?

Лиля вздохнула. А потом достала бересту (эх, плакали в этом мире белые березы) и принялась рисовать. Несколько фасонов платьев. Коряво, криво, косо – ну уж как получилось. И на словах объяснять, показывать.

Еще через два часа девушки решили вернуться к Марион.

Пока. Ненадолго.

На пару дней.

Сшить они смогут что угодно и очень быстро.

– Скажете Марион, что я решила заказать еще и перешивку пары платьев…

Марсия покачала головой:

– Госпожа, вы бы лучше сами.

Лиля вздохнула.

– Ладно. Завтра с утра заеду.

– Ваше сиятельство, а разве вы завтра на службу не идете?

Лиля хлопнула ресницами. Вроде бы она графиня. О какой службе речь?

– Завтра же пятидневка, и в храме Альдоная торжественная служба.

Лиля чуть не выругалась.

Богослужение.

А надо ли идти?

Глупый вопрос. Необходимо!

Церковь… Лиля как-то привыкла, что в двадцать первом веке место церкви в телевизоре. Ну там бешеные бабки (во всех смыслах), пиар, понты…

А так ей вообще было плевать на все религии мира – лишь бы дело делать не мешали. Но… Ты и так привлекаешь внимание. Соблюдай хотя бы видимость приличий.

Внутренний голос был прав на сто процентов.

Она и в институте привлекала внимание. Тем, что знала кое-что лучше преподавателей. Но соблюдала приличия. Ходила на лекции, внимательно слушала, писала. Короче, не нарывалась. А тут – всякую осторожность потеряла.

Дура! С пастором Воплером в деревне разобралась и думаешь, что он – один?

А их много.

Это ты здесь одна такая.

Лиля кивнула.

– Да. Я завтра схожу на службу. И поговорю с Марион.

Марсия, Лидия и Ирэна закивали болванчиками. Марсия протянула деньги, но Лиля покачала головой.

– Не надо, девочки. Пусть у вас остается… Я вам доверяю.

– Нет, госпожа. Если Марион найдет, будет плохо.

– А мы к вам все равно будем приходить для примерок.

– Но вам же нужны деньги на ткань?

Марсия взяла один серебреник и несколько медяков, туго завязала в узелок на нижней юбке.

– Госпожа, этого хватит.

– Девочки, вам надо будет сшить ваши шедевры. Если вам прикажут шить платья, так шейте их на меня. И на себя тоже. Мои слуги не должны ходить в отрепье. Три платья мне. По два – вам. Поняли?

Девочки согласно закивали.

– Ваши сиятельство, розовые?

Лилю аж перекосило.

– Родовые цвета Иртон – белые и зеленые. Вот в них. Для меня. А для себя – на ваш выбор.

Когда согласие было достигнуто, Лиля закрыла за девочками дверь и упала на кровать.

Сил вообще не было. Никаких.

Полежать полчасика и проведать Али.

Леди Аделаида Вельс стояла у борта корабля. Ветерок играл темными локонами. Шаги сзади она услышала давно, но не поворачивалась. Леди отлично знала, что весьма хороша в профиль. А вот поцелуй в шею…

Аделаида едва не замурлыкала от удовольствия. Но вовремя спохватилась.

– Ваше сиятельство! Вы что себе позволяете?!

– Вы были так прекрасны, что я не смог устоять. – Джес вовсе не выглядел виноватым.

– Я женщина честная!

– Разве я прошу вас солгать?

И тут же получил взмах платочком в свою сторону. Надушенным, конечно.

– Позволяя себе такие вольности, вы порочите мою репутацию!

– Нас никто не видит…

– А это море? Это солнце? Этот ветер?

Аделаида уже кокетничала. Почему бы и нет?

Слишком строгой быть нельзя. Да и…

Она привыкла к регулярной мужской близости. Алекса нет. И долго не будет рядом. Пару десятков дней, может быть, луну она поводит Джеса за нос, а потом сдастся. Определенно.

– Давайте я вас украду?

– И куда?

– Разумеется, ко мне. В моей каюте вполне уютно…

– Нет, ваше сиятельство. Я не могу себе этого позволить. Для вас это только интрижка. А мне вы можете жизнь поломать.

– Адель, милая, – голос Джеса стал бархатным, – для меня это далеко не интрижка.

– Вы женаты, ваше сиятельство.

– Если бы я мог, я бы выбрал в жены вас. Но отец меня не спрашивал.

– Так не разбивайте мне сердце.

– Адель, милая, неужели я мог бы…

Томный взгляд из-под ресниц стал ему ответом.

Адель увлекала эта игра. И солнце в ее волосах, и пальцы, теребящие ожерелье в глубоком вырезе, и рассеянный взгляд – все служило соблазнению.

Ты попадешься в мои сети, Джес Иртон. И сам придешь, и деньги свои принесешь.

Я умная. Я смогу тебя приручить.

Пузырек с сон-травой приятно оттягивал карман. Женщина знала – эта белобрысая туша еще раз зайдет проведать господина. А она в это время… Ее все равно выгонят из комнаты. Успеет подлить снадобье в кувшин с вином для охраны. И отнести еще пару кувшинов: один – графине, один – вирманам. Кувшины с вином принес ее любимый, еще днем.

Она справится. Обязательно.

Как же ей надоела эта толстая свинья, которая ее купила! Надоело его хрюканье в постели, его пот, его борода… О, она так ненавидела мужа, что отравила бы. Но не могла. Гарем – место тесное. Там не скроешься. Другие жены узнали бы.

Ее бы убили…

А этого женщине вообще не хотелось.

Она просто существовала, пока в ее жизни не появился Чика.

Племянник Али. Молодой, красивый, любимый… Она впервые узнала, что такое счастье!

Как она была бы рада быть его женой. Ноги бы ему каждый вечер омывала. Но на пути стоял толстый купец.

Женщина не знала, как от него избавиться. Яд было не достать. Сонную настойку и то удалось украсть по чистой случайности.

И сейчас она ей поможет.

Кувшин для Али. Кувшин охране. Кувшин вирманам. Кувшин белобрысой корове. И если удастся – подлить во что-нибудь на кухне.

Все должны спать.

И она тоже.

Она будет плакать громче всех завтра утром. И горше всех.

Понятия «крокодиловы слезы» в этом мире не знали.

Лиля просто обожала хозяина трактира. Стоило ей только заикнуться о завтрашней службе, как он тут же рассыпался целой речью. И храм-то у них хороший, и стекла заказывали для него за безумные деньги, и пастор у них замечательный – патер Лейдер… столичный.

Короче, лучше были только звезды.

Лиля тут же напросилась идти на службу со всеми вместе. Чтобы она по улицам не плутала, да и безопаснее так. Хозяин поглядел странно, но согласился.

Лиля проведала Али, осмотрела рану и отправилась спать.

На столе в комнате стоял графин с вином.

Женщина сначала подумала, что это компот. Но налила в стакан, понюхала – и скривилась.

Гадость.

Кто ей припер это?! Еще не привыкли, что она спиртное не пьет?

Лиля привычно разделась, натянула ночную рубаху, сжала ее так, чтобы ткань обтянула полные бока.

Оглядела себя.

Надо бы зеркалом озаботиться. Стекло сделать можно. А потом черной краской его покрасить. И серебром, кажется… Ладно, попробуем. В детстве она мамино зеркальце грохнула, там точно были черная и серебряная краски. Или серебро – металл?

Попробуем.

Напыления тут не сделать. Но может быть, серебряная краска есть? Типа металлической пудры?

Художники здесь точно имеются. Кто-то же мэрию расписывал.

Или надо будет делать серебряное зеркало? Азотная кислота в принципе не новость. Как и серебро… Ну попробовать всяко можно.

Лиля положила себе завтра узнать и вздохнула.

Пока еще были складки. Толстые бока. Бедра повергли бы в ужас любую топ-модель. Но Лиля видела и улучшения.

Раньше она была толще, это точно. Бока, щеки…

Ну по щекам не видно. Но бока точно были больше. И приседаний она почти не могла делать. А сейчас уже по пятьдесят почти без одышки. Суставы поскрипывают… Эх, а ведь Лилиан Иртон всего двадцать два года. Хотя по местным меркам – перестарок. Здесь выходят замуж в 14–16.

Август выдал ее в восемнадцать, ближе к девятнадцати. Это она узнала от нянюшки. И три года у них с мужем детей не было.

Еще бы.

Воспоминания о муже вызвали раздражение. Уже привычное.

Сплавил в глушь и наезжал раз в квартал, как мило. Еще бы у них дети были! Чай не насморк, сквозняком не переносится.

Свинья! Хотя… Вот справедливости ради, и она не подарок.

Что же заставило графа жениться на страхозавре с плохим характером? Приданое? Это сколько ж пообещать надо было? И не причитается ли что-нибудь ей?

А почему нет? Что она – лысая? Судя по толщине косы, нет.

Определенно, надо перекопать все бумаги, разобраться и написать отцу. Кажется, она любимый ребенок. И это – главное.

А все странности спишем на потерю ребенка и падение с лестницы. Или скажем, что ее святым чудом подлечило. Ага… От мерзкого характера.

Но разобраться необходимо.

Рано или поздно дорогой супруг доберется до Иртона. Хоть бы и наследника сделать приедет. И как тогда?

Плохо…

Так дело не пойдет.

С такими мыслями Лиля и заснула.

Все готово. Все спят. И сообщница светит свечой в окно, показывая, что путь свободен. Вот так. Теперь перемахнуть через ограду, и вперед. Собака?

Кусок мяса собаке, чтобы не брехала. С тем же сонным зельем…

А потом уже через ограду.

Ну жри же, скотина! Не тяни!

Проснулась посреди ночи. Простите, захотелось в туалет.

А в туалет Лиля ходила только на двор. В последнее время под конвоем вирман, которые сопровождали ее до уютного домика с отверстием.

Идти на горшок и всю ночь нюхать миазмы или вообще выливать его в окно Лиле было противно до омерзения. До тошноты и рвоты. Так что – во двор.

Лиля плотно завернулась в плащ. Вот так. Подняла щеколду, толкнула дверь – и офигела. Другого слова не было.

Вирмане спали посреди коридора.

Это что такое?!

Лиля как-то уже привыкла, что ее охраняют в любое время дня и ночи. А тут вдруг…

Она потыкала одного носком туфли. Второго.

Ага, наркоз абсолютный. И кувшин знакомый. У нее такой же стоит на столе.

Кому понадобилось усыплять ее охрану?

Лиля чертыхнулась. Явно ее тоже пытались усыпить. Это плохо. Зачем?

Черт его знает. Надо бы пойти к Али и попросить у него охрану. Или вообще переночевать в его комнате. Там еще две жены, так что ее не скомпрометируют.

Да и на компромат плевать! Лучше быть опозоренной, чем мертвой. Живая – она всяко отбрешется.

Лиля прошла по коридору и выругалась во второй раз. Охрана Али дрыхла еще более безнадежно.

Лиля выругалась и бросилась в комнату к пациенту. Вот уж на что ей было наплевать, так это на безопасность.

А если опоили?! Отравили?

У него же организм ослаблен!

Али спал. И даже похрапывал. Рядом с кроватью на подушках дремали его жены.

Ставни были приоткрыты, и на подоконнике горела свеча.

Лиля сдвинула брови.

Убрать. Пожар устроит, если упадет…

Черт!!!

Показался ей какой-то шорох за окном?

Или мишенью была не она, а Али?

Лиля раздумывала не больше секунды. Она схватила ночной горшок, кажется, с содержимым, и метнулась к окну. Встала сбоку.

Кто бы ни полез – держитесь! Наши врачи пациентов без боя не отдадут.

Вот и все. Сожрал, тварь!

Спи теперь.

А я – через забор. И вперед! Перелезть – дело минуты. И к трактиру. К окну, в котором горит призывная свеча.

Вперед.

Вогнать кинжал в стену, подтянуться, поставить ногу… это несложно.

И ставня распахнулась без скрипа.

Мужчина оглядел комнату. Все спят. Дядюшка шевелил чревом под дорогим шелковым одеялом. Жены прикорнули рядом на полу.

Вперед…

И в следующий миг голова взорвалась дикой болью…

Чика, обсыпанный глиной, полетел вниз. Ночной горшок – вещь многофункциональная. Главное – вдохновение.

Лиля почествовала незваного гостя горшком, но наружу не высунулась. Не успела. Потому что сзади на нее налетело что-то визжащее и царапающееся.

Спасибо школе армейского рукопашного боя. Дяде Паше, Саше, Сереже, Вите…

Если ты легче – это твое преимущество. Если ты тяжелее – тем более. Эффективно драться Лиля не могла. Но сто кило – тоже оружие. Если упасть со всей дури прямо на нападающего.

Лиля и упала. Да так, что внизу только пискнуло. А вот не фиг графинь за косы драть! Мы и сдачи дадим – не поморщимся. Наши предки воевали.

М-да. Ладно. Мои личные, не графские.

Лиля как следует двинула локтями в то, что под ней трепыхалось. И даже поерзала для верности. Судя по всхлипу – нормально. Можно вставать и разбираться, кому тут графья не понравились.

На полу скорчилась Нилей. М-да.

– Чем я тебе не угодила?

Судя по сверканию черных глаз, диалога не ожидалось.

Лиля плюнула. Пнула девушку ногой и махнула рукой на дверь. Оставлять эту заразу с беспомощным пациентом?

Нилей замотала головой.

Лиля пнула посильнее. Потом отошла к окну, закрыла его, сняла чудом уцелевшую свечу и вернулась к девице. Той определенно было невесело. Еще бы! На вас сто кило хлопнутся – вам тоже мир сахарным не покажется…

Лиля еще раз пнула девицу и опять махнула на дверь. Она помотала головой и прошипела что-то злое.

Ладно. Сама напросилась.

Воск – штука горячая. И когда он начинает капать тебе на шею, поневоле вскочишь. Взлетишь! Пока на лицо не перешли.

Девица и взлетела. Но тут уж Лиля не сплоховала. И вцепилась свободной левой рукой в пук черных косичек так, что та взвыла не своим голосом. Ага, а как меня – так можно было?

Вой прекратился, когда Нилей увидела в трех сантиметрах от своего носа пламя свечи. И как-то сразу осознала, что лучше слушаться и не дергаться.

А то ведь добавят. Будет жареная наложница.

Лиля бы и добавила. Но – завтра. А до завтра…

Слава богу, на первом этаже отыскался хоть кто-то неспящий. А именно служанка, которая долго не могла понять, какого лешего нужно графине. Но потом-таки разбудила хозяина.

Тот выполз, зевая и почесываясь, выслушал все, что высказала взбешенная Лиля, и помог запереть рыдающую Нилей в погребе. Туда же отправился и неизвестный из-под окна, благо он был один.

Утром разберемся.

А сейчас… Может, хоть часа два удастся поспать?

Учитывая, что служители Альдоная предпочитали проводить службу на рассвете, надежды было мало. Ну, хоть просто полежать.

Утром Лиля нацепила бело-зеленые обновки, благо для этого даже служанки не требовалось, и отправилась на службу. Тихо радуясь, что тут не нужно покрывать волосы.

Все продолжали спать, поэтому графине Иртон пришлось идти с семьей хозяина трактира. То есть с женой, двумя дочерями и тремя сыновьями. Старшей лет пятнадцать, младшему – не больше пяти. И такого кроху в церковь?

Вот уж чего Лиля не одобряла! Ее бы воля, она бы вообще запретила и крестины, и посещение церкви до двадцати одного года. Вот включится у тебя головной мозг, станешь совершеннолетним – тогда и решай, к какой конфессии тебе принадлежать. И нужна ли она тебе вообще? Или на фиг. Влияние религии на подростковые мозги она наблюдала сама, и ей это резко не нравилось.

Туда же, на службу, отправились и Лилины крестьяне. Совершенно неожиданно для нее. И поглядывали на свою госпожу как-то… свойски?

Лиля не могла подобрать правильного определения. Глядели так, словно она делает что-то правильное. Логичное.

М-да. Дома она в храм не ходила… Дома? Иртон уже стал ее домом? Забавно…

А может, надо было бы? Лиля вздохнула. Не хотелось. До изжоги. Но соответствовать надо. И так проблем может быть выше ушей. Медицина, новые знания, вирмане опять же… А церковь оказывала большое влияние на людей раньше. Она что-то такое читала. Вот! Анжелика! Ее супруга засудил какой-то псих-монах по обвинению в колдовстве. Кстати – тоже графа. Но там король еще лапку приложил… А ей не пофиг? У нее связей вообще ноль. Натурой – и то взятку не дашь с такой фигурой. Разве что найдется сумоист-маньяк.

Нет, ходить придется. И молиться. Или делать вид. Вытерпим.

Единственное, что себе позволила Лиля – подозвала Треза Матти и приказала рысью лететь на корабль к вирманам и сообщить Лейфу, что случилось ночью. Так и так, усыпили, покусились – все в красках.

Судя по искрам в карих глазах, парень понял, чего от него хотят. И умчался так, словно его собаки за пятки кусали.

А вот в церкви неожиданно было – уютно? Высокий потолок, расписанные белыми и голубыми красками стены, зеленый пол, никаких икон… Только солнце, и на его фоне белая птица. Голубь?

Похоже…

И скамейки. В отличие от обычной церкви, где сидеть не получается. А вот запах… Фу!

Благовония и здесь уважали. А с учетом нелюбви к мытью получались просто вония.

– Ваше сиятельство?

– Достопочтенный Торий. – Лиле даже оборачиваться не надо было, чтобы узнать этот вкрадчивый голос.

– Я рад вас видеть на службе, в нашем убогом храме.

– Не скромничайте, не такой уж он убогий, – ухмыльнулась Лиля. – Здесь очень мило и уютно. И тут же решила воспользоваться ситуацией: – Как ваш сынок поживает?

Судя по злобной гримасе отца, жилось товарищу плохо.

Лиля похлопала ресницами и начала жаловаться:

– А вот мне так грустно, так грустно…

– Что случилось, ваше сиятельство?

Намек явно был понят.

Лиля провела руками по бархату.

– Вы же видите… У меня совершенно нет новых платьев. Хотела нанять пару мастериц, а оказалось, что они никак мастерицами не станут. Все еще подмастерья.

Фраза получилась корявенькая, но в пять утра не до риторики, было бы доходчиво.

– И кто же это?

– Подручные некоей Марион Альси. Марсия, Лидия, Ирэна…

Судя по лицу мэра, ему стало скучно.

– Если они до сих пор не мастерицы, значит, не заслужили. Марион свое дело знает.

– А о пользе честности она знает? – завелась Лиля. – Эта старая выжига девчонок держит в лохмотьях и впроголодь, работать заставляет от рассвета до рассвета, и никто ничего не делает!

– Ваше сиятельство… – Барон явно мямлил.

Лиля сверкнула глазами.

– Достопочтенный Торий, я рассчитываю, что вы поговорите с Марион.

– О чем, ваше сиятельство?

– О том, что надо всегда и во всем быть справедливой, – Лиля смотрела безмятежными зелеными глазами.

Общага – тот еще бордель, быстро научишься и заводиться по желанию, и остывать по нему же.

Рядом кто-то громко ахнул. Лиля ухмыльнулась. Да видела она Марион. Видела… Но говорить с ней? Не много ль для портнихи чести, чтобы с ней графиня торговалась?

– Разве она несправедлива? Кто вам рассказал подобную гнусную ложь, ваше сиятельство?

Торий старался не показать, что портниха ему глубоко безразлична. Марион закатывала глаза, прижимая ладони к тому месту, где должна быть грудь. Но Лилю патетикой было не смутить. После мексиканских сериалов-то…

– Да уж нашлось кому, – и неожиданно в тему напомнила ему: – Альдонай в неизречимой милости своей помогает добрым и праведным и наказывает тех, кому нашептывает Мальдоная… Например, светлая Диллиона была служанкой, которую несправедливо притеснял хозяин. И что?

– Ваше сиятельство, но…

Лиля покосилась на Марион. И резко оборвала барона.

– Взмолилась она, и Альдонай покарал мерзавца проказой.

– Полагаю, он это заслужил, – процедила Марион.

Лиля даже и не подумала обратить внимание на комментарии из зала.

– А как насчет других? Тех, кто притесняет своих рабочих? Не дает им вступить в гильдию? Не получится ли так, что возмездие Альдонай возложит на плечи людей? Например, если мой муж поговорит с главой гильдии в столице, того весьма заинтересует, почему так произошло?

Кажется, Марион поняла намек. Глазки загорелись злобой.

– Полагаю, это крайние меры? – Мэр смотрел телячьими добрыми глазами.

– Справедливость – это ведь очень важно… – Лиля активно хлопала ресницами. Марион хлопала жабрами. Но намек точно был понят.

– Ваше сиятельство, вы разрешите пригласить вас на мою скамью? У вас ведь нет своей, а сидеть со смердами…

Лиля ответила царственным наклонением головы. И задумалась, может, не стоит быстро худеть? Энерговеник – это отлично, но если требуется величественность – увы. Этого ей недостает. Плавность, спокойствие… Сейчас она на все это обречена. А потом что?

А потом посмотрим. Болезни ССС[13 - ССС – сердечно-сосудистая система, Лиля привычно сокращает, как научили в медицинском.] ей никуда не уперлись…

Лиля благосклонно кивала барону:

– Достопочтенный Торий, я весьма вам признательна.

– Я же ничего не сделал, ваше сиятельство. Даже не пообещал поговорить с Марион.

– А она не дура. Сама поймет.

Лиля опустилась на резную скамейку темного дерева, выпрямилась.

Как говорила одна старая балерина, осанка из коровы королеву сделает. И наоборот – тоже.

– Ваше сиятельство, мне говорили, у вас есть какие-то дела с этим ювелиром, Хельке…

– Да, достопочтенный.

Деревня, млин! Главное – не показывай, что злишься.

– И я был искренне удивлен. Высокородная дама не брезгует общаться с эввиром… безбожником…

Лиля мысленно перекрестилась. Хоть и не верила в бога. Но за такое не жалко.

Не скажи ей девочки про богослужение – кто бы посмел? Она бы все проспала. И сильно повредила своей репутации. А это не есть хорошо.

– Достопочтенный Торий, деньги не пахнут. А у Хельке есть отличные идеи. Я же, как графиня Иртон, могу помочь ему. Он делает такие серьги, если бы вы видели.

– Он мог бы и ко мне прийти с этим вопросом. – Барону на ладонь опустилась сережка с жемчужинкой. Торий разглядел замочек и присвистнул. – В столице это оценят.

– Да где угодно оценят, достопочтенный Торий. Поэтому Хельке надо любить и создавать ему все условия… Разумеется не без выгоды для себя.

Лиля и Торий переглянулись.

Вслух это сказано не было. Но…

– А где моя доля? Я тут мэр или хвост собачий?

– Самим мало. Так что можем тебе отслюнить. Но при полном содействии.

– А если я вам покажу, где раки зимуют?

– А если я мужу отпишу? Я графиня или хвост собачий?

Несколько секунд два взгляда сверкали так, что казалось, храм заполнился стробоскопическими вспышками. Потом Лиля улыбнулась и опустила ресницы.

Пусть. Мэр далеко не дурак. Сам поймет и сам придет за деньгами. Но – сколько она пожелает дать.

Пастор появился неожиданно. На фоне солнечного диска, в своей зеленой рясе. И запел.

Было удивительно тихо. Слов Лиля не понимала. Но ей понравилось. Тихо, красиво, приятный мужской баритон…

Все молчали. Пастор пел. Громко и красиво, приветствуя утро. Лиля слушала. И даже чуть-чуть задремала. Хорошо. Что-то привычное было в этом…

Незаметно накатил новый кусочек воспоминаний.

Маленькая Лиля. Не Аля, а Лилиан Брокленд.

Почему маленькая? Потому что рядом отец. И она смотрит на него снизу вверх.

– Папа, а мы сегодня идем в храм?

– Да, малышка. Ты у меня такая красивая.

Лиля оглядывает себя. Розовое платьице, опять розовое… Да что у них тут – свинский грипп? Все розовое, как свинюшка.

Или это просто в детстве у Лили отложилось, что розовый цвет ей идет? И теперь она хотела стать красивее?

Кажется, да.

Темные улицы почти не запоминаются. Но огни свечей, голос пастора, вкус чего-то терпкого во рту…

Ей нравится в этом месте. Лилиан Брокленд нравилось. А сегодняшняя Лиля просто вспоминала ее ощущения. Разум был новый. А вот то, что прописалось в подкорке, на уровне рефлексов…

Ладно. Местные попы должны быть хорошими психологами. Пусть лучше ей будет приятно, чем тошнотно.

Служба длилась не слишком долго. Минут сорок по Лилиным меркам. Не больше.

И пастор начал обходить всех сидящих, осеняя каждого знаком и вкладывая в рот что-то специальной длинной ложкой.

Лиля мысленно выругалась. Ладно. Один раз перетерпит. Вон у нас сколько идиотов мощи облизывают – все вроде как живы? Или просто никто заболевших не считал? Да и она в первом ряду. Так что ложку почти никто не облизал до нее.

Один раз она общественную ложку перетерпит. Постарается быть аккуратней.

Но взгляд пастора и так вспыхнул изумлением, когда дело дошло до Лили:

– Дитя мое, я не видел вас раньше.

– Я…

– Задержитесь после службы, прошу вас.

А вас, Штирлиц, я попрошу остаться… Чтоб тебе пропасть, заразе!

Лиля покорно кивнула, осторожно сняла губами с ложки что-то белое, вроде несоленого творога, постаравшись не коснуться ее. Противно.

Интересно, деньги с собой есть?

Есть. Девочки вчера не взяли, она так и положила кошелек. Есть.

Больше пары серебряных она на храм не пожертвует. Без базара!

Пастор Лейдер был весьма интересным мужчиной. Высокий, темноволосый, чем-то напоминающий кардинала Ришелье. Того самого, в исполнении Ланового. Симпатичный.

Но Але никогда не нравились красавцы. А вот Лилиан Брокленд…

На миг Лиля позволила себе расслабиться. Улыбнулась тупой улыбкой. Тело привычно осенило себя знаком Альдоная.

– Благословите, светлый.

– Альдонай да осенит тебя своим крылом.

Лиля склонила голову. Официальная часть закончилась.

Теперь бы еще деловую не затягивать, потому что трактирщик с семейством ждали ее снаружи. Лиля попросила. А мужчина не стал спорить, понимая, что за знатную госпожу его в землю зароют. Можно было бы оставить одних крестьян. Но… лучше, чтобы было больше свидетелей.

Чем-то пастор Лиле не нравился.

Ладно. Кушать его и не требуется. Перетерпим.

– Дитя мое, я не видел вас раньше…

– Я недавно приехала и скоро уеду, – спокойно объяснила Лиля.

– Я бы запомнил такую очаровательную женщину.

Лиля чуть на пол не села. Тушка в сто кило – очаровательная? Что же тебе такого надо?

– Я только на ярмарку. И не могла оставить свою душу без очищающих обрядов, – Лиля усиленно хлопала ресницами.

– Ваше сиятельство…

– Графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.

– Я польщен нашим знакомством. Я – пастор Симон Лейдер.

Лиля чуть склонила голову. А пастора несло, как после селедки.

– Надолго ли такая очаровательная женщина задержится в нашем городе?

– Ненадолго.

– Но я надеюсь, вы будете посещать и ежедневную службу?

Лиля пожала плечами. Но промолчала. Пока…

– Благочестие – это очень важно для женщины.

Минут пять пастор разливался, как он надеется в лице Лили обрести поддержку, как ему было приятно, когда он увидел очаровательную женщину в первых рядах.

Лиля молчала. Но когда пастор попытался завладеть ее рукой, осторожно извлекла кисть из цепких пальцев.

Неужели?

А почему бы нет? Обет безбрачия тут начинается только с альдона[14 - Система местных священнослужителей построена по принципу: пастор – патер – верховный патер – альдон. Альдонов всего 12. У них обет безбрачия. Это – верхушка церкви, типа конклава Ватикана, но без папы.]. А до того – сколько влезет. И с кем захочется. Даже претензий не будет. А личный духовник графини Иртон – это круче, чем пастор захолустного городка, в который и ездить-то будут только ради ярмарки.

Лиля мило улыбнулась:

– Я, разумеется, буду ходить на службу. Мой супруг будет рад моему благочестию.

Такой легкий намек. А не поймешь легкого, намекнем чем потяжелее.

Патер, кажется, не понял. Но побоялся. Джес Иртон – фигура своеобразная. И рога ему наставлять, на это мужество требуется. Так что Лиля послушала уверения в преданности, посочувствовала Анне Австрийской и откланялась. Вежливо намекнув на поручения, данные супругом. И мерзавца-управляющего. Никому ничего поручить нельзя, вы же понимаете.

На улице ее ждали крестьяне и мэр города.

– Ваше сиятельство…

– Достопочтенный Торий, – тут же оборвала его Лиля. – Я буду рада видеть вас у Хельке сегодня в полдень, вы не возражаете?

Мэр явно не возражал. Так что Лиля распрощалась и отправилась в трактир. Надо было поговорить с Али, поговорить с Лейфом и отправляться к Хельке. Соглашение-то они так в магистрате и не заверили. А хорошо бы, очень хорошо.

Ладно. Мэра купим. Марион укротили. Пастор вроде бы тоже не должен палки в колеса совать.

Домой охота… В Иртон. Как там спокойно было. Только что углы отмывали…

В трактире Лилю уже ждал злющий как черт Лейф. Ну да, графиня ушла, охрана лоханулась. Мало того, ночью еще и покушение было – пусть не на Лилю, но на человека, который находится под ее… защитой? Да, пожалуй. И Лейф это дело пролопоушил.

Сейчас двое охранников обтекали в буквальном смысле. Видимо, их круто помакали в бочку с водой. И Лиля им не сочувствовала. Вместо этого она вкратце рассказала Лейфу, кто и как опоил охрану, и отправилась к Али.

Там было не лучше. Лайла скорчилась в углу и выглядела как побитый щенок. Алим Омар сверкал глазами на связанного племянника – они с Нилей валялись рядом с кроватью, обмотанные веревками в три слоя. Али что-то говорил на своем языке. Явно нелицеприятное. Но при виде Лили он замолк и тут же рассыпался в благодарностях, вперемешку на родном языке и языке Ативерны.

Лиля отмахнулась. Присела рядом. Пощупала лоб, проверила пульс.

– Надо сказать, сон пошел вам на пользу. Давайте я посмотрю рану…

Рана была отличная. Можно было снимать швы. Вечером или завтра? Хоть бы и завтра. Все равно там немного, дальше процесс заживления лучше пойдет.

– Ваше сиятельство, как я могу отблагодарить вас?

– Ваше здоровье станет лучшей наградой. Я столько труда вложила, что сейчас просто не могу потерять больного.

Лиля улыбалась. Благодарность – вещь ценная, на баксы не меняем!

Али это тоже, кажется, понимал и тоже улыбался.

– Ваше сиятельство я ваш вечный должник. Вы помогли мне найти змею в моем доме.

– Даже двух.

Глаза Омара сверкнули. Что они будут делать со «змеями», Лиля уточнять не собиралась. Хотя и предполагала. Море глубокое, а камней и мешков здесь в избытке. Дальше же… Нет тела – нет дела. И вот не надо мне про гуманизм. Покушение было? Было! А вот юристов тут, хвала богам, не водится. Не отмажут.

И вообще – в нашем мире рано ввели мораторий на смертную казнь. В чем-то Аля была полностью согласна с незабвенным Иваном Васильевичем: «Лукавый презлым заплатил за предобрейшее – смерти повинен…» А гуманистов оставим за кадром. Не надо портить ими картину. Их бы убить пытались – визгу было бы… Враз забыли бы про все на свете.

Лиля осмотрела ногу, заверила Али, что все идет по плану, и ушла. Кажется, из-за двери донесся следом голос Нилей… Ну и ладно! Знала, на что шла. Знала. И золото на себя, кстати, вагонами цепляла. Не брезговала. А потом решила убить супруга. Из-за великой любви?

Тоже мне, леди Макбет Альтвернского уезда.

Внизу Лейф сам вызвался ее сопровождать к ювелиру. И по дороге попытался покаяться. Пришлось сказать ему, что она не обижается. Пусть сам накажет своих людей, а ей голову не морочит. Чтобы на посту не зарились на вино из рук смазливой вертихвостки. Судя по глазам Лейфа, он собирался на весь корабль распространить принудительную трезвость.

Ювелир встретил Лилю радостной улыбкой и несколькими заколками. Застежками и крючками.

Лиля же обрадовала его предстоящей встречей с мэром. Хельке тихо выругался, но деваться было некуда. Откат властям – и в Африке откат. Ладно.

Лишь бы жить не мешал!

Достопочтенный Торий Авермаль все новинки оценил. И весьма высоко. Покивал, поахал и предложил взять его в долю. Тридцать процентов.

Лиля даже пальцем у виска вертеть не стала. Так, намекнула, что Хельке может и в Иртоне творить. Ему непринципиально.

Ювелир тихо злорадствовал. Графиня оказалась не только милой женщиной с интересными идеями. Она еще и торговалась, как истинный эввир. Он бы в жизни не осмелился так торговаться с благородным, а то и плетей можно отхватить. А графиня уверенно сбила цену до десяти процентов, выторговала за это полное содействие, помощь при постройке мастерских, ну и оговорила кое-что для себя.

Лиля собиралась домой. Но скотина нужна?

Да!

Вот пусть мэр и обеспечит ее доставку в Иртон. Авось справится. И здесь где-нибудь передержит. Не только скот. Еще и почтовых голубей. И голубятника. А то им надо как-то связываться с Хельке. Так – не наездишься. Ладно еще раз в месяц. А с помощью птичек все будет намного легче.

А еще мастера. Кузнец, стеклодув… Вот пусть мэр и договаривается с гильдиями, чтобы под ногами не мешались. С подмастерьями Лиля и сама договорится, но лучше, чтобы им не мешали пройти испытание. А тут уж Торию карты в руки. Кому охота спорить с властью?

Лиля могла бы и сама… Но зачем?

Хельке только головой качал. Умница, какая умница…

А Лиля собиралась дождаться, пока девушки сдадут свой экзамен, набрать еще людей и тогда уже ехать домой. Да и за Али спокойней будет.

Следующие три дня прошли спокойно. По мере возможности.

Пришлось съездить на ярмарку вместе с вирманами и прикупить еще скота, который мэр города определил в свой личный хлев. А вирмане еще и пометили кое-где коз, коров и овец. Мол, так надежнее. Так я точно узнаю, что это наши животные.

Снять швы у Али и поменять лубки на более удобные, сделанные местным плотником по ее проекту. Лиля отметила, что нога срастается хорошо, ровно, но присмотр еще требуется. То же самое заметил и Али, после чего стал глядеть на женщину с тихим восторгом. Лиля сильно подозревала: не будь она уже замужем, получила бы предложение. А то и два – Омар тоже как-то подозрительно косился, когда Али не видел.

Что ж. Если законный муж окажется скотиной, устроим ему несчастный случай, и в Ханганат. Авось не выдадут. Тем более местные восточные мужчины оказались весьма приличными товарищами. В отличие от большинства товарищей, которые торговали джинсами и анашой на русских рынках.

И плевать на внешность. Это-то Аля знала с детства. Мама объяснила на простом примере. Приходишь ты в магазин. За конфетой. Покупаешь, разворачиваешь красивый фантик. Смотришь – что-то коричневое и некрасивое. Конечно, это надо выкинуть! Выкидываешь. И упоенно жуешь обертку.

Нет?

А чего ж вы, девочки, красивых любите? Если там, за красивым фантиком, что-то коричневое и некрасивое. И не обязательно – конфетка.

Владимир Васильевич, кстати, красотой вообще не отличался, напоминая гриб-боровичок. Но Алина мама его любила до безумия.

Не кушаем мы в жизни фантики. И живем с человеком, а не с внешностью. Но кому охота – вперед.

Стеклодув оказался редкостной скотиной. Змеевик он еще сделал. Но так, что ей-ей, убиться дверью! Стеклодув дядя Володя за такое бы ноги вырвал! Лиле тоже хотелось, особенно когда она цену узнала.

В качестве маленькой личной мести она сманила у него ученика, пообещав не золотые горы, а рецепт цветного стекла. Благо нужные химикаты были. У кожевников разжилась.

Ученик не просто согласился – рванул так, что впору за хвост ловить было. Как улаживал дела с его мастером мэр, Лиля так и не узнала. Но спустя три дня к ней пришел молодой мастер стеклодувного цеха. Заметим в скобках, что бывший подмастерье кузнеца тоже отправлялся с Лилей в Иртон.

Приходили девочки. Принесли ей пару перешитых платьев. С розовых мешков спороли все лишнее, добавили белые и желтые тона, и Лиля смогла смотреть на них без отвращения.

Но все равно…

Часть платьев Лиля продала. По наводке Марсии. Девочка оказалась активной, недаром она говорила за всех троих. И на вырученные деньги закупила еще ткани. Дорого, но надо. Бархат, сатин, шелк – этого в Иртоне не произведут.

Закупленное грузили на корабль вирман. Лейф ворчал, но терпел. Тем более что Лиля приказала ему воспользоваться случаем и обновить что надо из оружия. Это влетело в копеечку. Ну да ладно. Не разорится она на стрелах и нескольких кольчугах.

Хельке работал день и ночь. Лиля познакомилась с его кузеном-парикмахером. Или художником причесок, как это тут называли. Подсказала идею нескольких причесок, рассказала про виды расчесок, бигуди, мелкую химию, и мужчина потер руки… Начать – здесь. И ехать в столицу. А с милой графиней переписываться. Она ведь расскажет еще что-нибудь интересное, правда?

Марсия, Лидия и Ирэна таки стали мастерицами. Хотя это влетело Лиле в пару золотых. И теперь девочки, глядя на Лилю благодарными глазами, вовсю тренировались на ее платьях. Пуговицы, карманы, вытачки, фасоны… Лиля могла поделиться. А девочки были рады каждой крупице знаний.

Попутно Лиля на пару с Хельке налаживала самогонный аппарат.

Получалось пока плохо. Технологии-то не те. Здесь подтечет, тут перегреется, там не охладится… Но что-то похожее уже вырисовывалось.

Ничего. Справятся.

А еще…

Когда Лиля увидела на пороге парнишку-травника, подняла брови.

– Еще что пришел продать?

– Нет, ваше сиятельство. С вами попроситься.

– И с чего ты решил, что тебя возьмут?

– Вы многих уже взяли. Почему не меня?

Лиля вскинула брови.

– А зачем ты мне?

– Я отработаю, ваше сиятельство.

– Вот как? Рассчитываешь, что я возьму в свой дом человека, о котором ничего не известно?

– Я в дом не прошусь…

– А не важно. Что тебя отсюда гонит?

Парень долго мялся, но потом-таки рассказал.

Оказалось, что его бабка считалась ведьмой. А была на самом деле потомственной травницей. Вот так оказалось, что внучки бог не дал. Внука обучила. Но…

Мать у паренька была тоже травницей. А отец как бы из благородных. Кто – паренек не знал. Но местный пастор приглядывался к нему нехорошо. Могли и выгнать. И камнями побить. Этого мальчишке не хотелось. И вариант с графиней, которая вихрем носится по городу, а еще неплохо разбирается в травах и по-доброму относится к своим людям. Почему бы нет?

Пастор Лиле не показался достаточно страшной фигурой. И мальчишка, покраснев, признался.

Возраст же… Ну есть у мальчика привычка – ему нравятся девочки. А когда ты девочке нравишься, как муж… Рано ведь. Рано ему жениться… Лучше в Иртон.

Это было уже ближе к истине.

Лиля подозревала, что есть и другие причины. Подумала и отправила мальчишку собираться. Надо только Лейфа попросить навести справки.

Но темного хвоста за парнем не тянулось. Не вор, не убийца, не ведьмак – что еще надо? Сойдет. Тем более Лиля неплохо разбиралась в травах, но ведь в родных, а не в местных. Тут будут и отличия… наверняка.

Скучать было некогда. Жизнь крутилась вокруг диким вихрем. И все туже затягивала женщина юбку на талии.

Все больше надо было сделать до отъезда. Закупить, рассказать, договориться…

Получившаяся водка повергла Хельке в шок. А спирт – еще больше. Он горел. Лиля попробовала бы проделать то же с нефтью, полученной от Али. Но змеевик было жалко. Один, как-никак. Второй стеклодув сделать отказался. Видимо, в отместку. Ну и черт с ним!

Лиля уже прикидывала, что она может сделать сама. Выходило, много чего. Тем более ей удалось сманить подмастерье и у местного кузнеца. Что-нибудь коллективом да придумают. Деревенский кузнец, подмастерье, да еще и вирманский умелец. А объединить коллектив она сможет.

Эх, знать бы, как домна делается!

Но – нет. Нет таких знаний. Так мало, так невероятно мало…

Лиля локти готова была кусать. Но толку-то? Все равно знаний не прибавится. Спасибо и за то, что есть.

В хлопотах и заботах прошла неделя. И Лиля поняла, что пора ехать обратно. Или лучше – плыть. Лейф очень настаивал.

За Али она уже не беспокоилась. Мужчину можно было перенести на корабль. Основам массажа она его жен обучила (втайне рассказав про эротический). Судя по горящим глазам, рассказ оценили. Али грозился приплыть в гости и попытался подарить Лиле полкило золотых украшений.

Пришлось отказаться.

Тогда купец произнес какую-то велеречивую благодарность и обещал приехать с подарком. Лиля отмахнулась, намекнув, что лучше бы он с Хельке договорился. Хотя эввир и так своего не упускал. Лилю он обеспечил застежками на год вперед.

Закупленные химикаты были со всей осторожностью погружены на борт вирманского корабля. Но Лиле-таки пришлось отказаться от идеи прокатиться. У нее вдруг открылась сильная морская болезнь.

Лейф только на лодке ее покатал, а девушка уже поняла, что есть ей не хочется! В принципе и надолго. Подумала использовать это для похудения, но не решилась. Простите, блевать неделю – это не для нас. Тем более без всякого комфорта.

Мэр города заходил пару раз. Намекнул, что, может быть, госпожа графиня соизволит присутствовать на балу…

Лиля уточнила – когда, и, узнав, что в честь окончания ярмарки, согласилась. Три дня ее не спасут, а так торопиться некуда. Если что в Иртоне разворовать хотели, уже разворовали. А вот продемонстрировать новые платья, прическу, серьги, прорекламировать Хельке… А почему нет? К тому же ей в голову пришла идея веера.

Хельке решил, что это – золотое дно. И тут же принялся за изготовление. Пока простенького. Из деревянной рамки и пергамента. Расписывала его сама Лиля. Получился голимый авангард, ну и ладно! Нам все пойдет.

Особенно под шикарное бело-зеленое платье.

Лиля так замоталась, что едва успевала на службы раз в два дня. На торжественные – там вопрос другой. А на обычные не было ни сил, ни времени. Но высиживать там приходилось. Лиля относилась к этому как к концерту. Послушать, подумать о своем, жаль, подремать не удавалось.

Кстати, можно бы гитару сделать. Не Страдивари, конечно, но металлические струны плюс медиатор, гриф и корпус. Инструмент несложный, а звук…

Лиля едва смирила себя, напомнив, что играть толком не умеет. Так, лабала четыре песни и знала аж семь аккордов.

С другой стороны, здесь и того не умеют. Так что пришлось зайти и к местному столяру. И присмотреть у него кое-что нужное. Заодно подкинуть идею шкафа-купе. А почему нет? Вещь полезная, а если еще и с зеркалом делать… Одним словом, столяр тоже остался доволен клиенткой. И предложил заключить договор. Если госпожа графиня не возражает и…

Госпожа графиня не возражала. Деньги лишними не бывают.

Бал близился. Лиля приводила себя в порядок. Теперь у нее была приличная челка, более-менее обработанные ногти, ухоженные руки, завитые волосы, шикарное платье, пошитое девушками из белого шелка (куплен взамен розовых тряпок) с добавлением зелени. И чувствовала себя Лиля королевой.

Не смущало ее даже местное общество. И то, что самым благородным тут был барон. А остальные – так. Купцы, мастера… кто еще? Парочка безземельных дворян и один ненаследный. Узнав об этом, Лиля поняла, почему ее не донимают визитами. Толку-то!

Ты к ней с визитом, а она тебя на фиг. Потому как нефиг. Со свиным рылом в калашный ряд соваться нефиг. Не по чину графине с такой шушерой общаться. Вот никто и не лез.

Женщина не возражала. Ей еще хотелось протолкнуть сапожнику идею подметок и каблуков, но – потом. Лучше потом. А еще разные виды обуви. Модельной, на платформе. Шпильки!

Эх, как тут можно развернуться. Особенно если Хельке научится делать пряжки нужного размера.

Но пока его этим лучше не нагружать. И так хлопот по горло.

И ювелир с этим был согласен. Всего и сразу не охватишь. А разбрасываться на многое… Лучше сливочки снимать постепенно.

Вкуснее будет.

Ко дню бала Лиля была вымотана, как последняя зараза. Ни сил, ни желания двигаться. Ни-че-го. Упасть, уснуть и видеть сны. Но идти пришлось.

Ехать.

Барон прислал за ней карету и своего сыночка в качестве сопровождающего. Графине ж неуместно появляться без сопровождения, а кто тут один из самых знатных?

Лиля возражать не стала.

Лучше сопляк с претензиями, чем тот же пастор. Уж больно неприятно он на нее смотрел на службах. Такое ощущение, что она икона и есть.

Не оставил идеи о переезде в Иртон? А там и в столицу?

А что…

Деньги у графини есть, а влюбленной бабой вертеть можно куда хошь.

Только вот Лиле все было параллельно. Все намеки уходили, как вода в песок пустыни.

Какая тут любовь, когда складки жира нависают? И сделать надо кучу всего? Купить, определить, договориться, съездить, опять договориться…

Хорошо хоть инструмент кузнец ей выковал. И Лиля отдыхала душой, с удовольствием перебирала пилочки, щипчики, здоровенную пилу для костей, несколько скальпелей… о, да!

Мое богатство.

Местные докторусы, как оказалось, были в этом отношении непросвещенными. И железом в тело человека не лезли. А уж про патанатомию вообще молчим. Церковь проклянет. Лечили травами. В крайнем случае пускали кровь, отворяя жилы. Могли оттяпать ногу или руку. А вот до более сложных операций не додумались. По причине полного отсутствия стерильности.

Что толку, что ты пациенту что-то вырежешь, если он у тебя все равно помрет?

От инфекции.

Тут ведь даже еще до понятия «микроб» не додумались.

Дурная кровь – здоровая кровь.

Ланцет, щипцы для выдирания зубов и пила для оттяпывания конечностей – вот и весь набор «юного медика». Здорово, правда? Даже клизму еще не придумали. Слабительным баловались.

Мальчишка пытался говорить что-то куртуазное. Лиля оборвала его небрежным жестом и опять погрузилась в свои мысли.

Да, сегодня она должна блистать новинками. Но в меру. Пуговицы – можно. Ими уже Хельке занялся. А вот карманы – рано. Это для девочек. Широкий палантин, придающий изящество, – в тему. Но булавки – простите. Закалывают здесь пока все одной толстой иглой, никак ее не фиксируя, – вот и закалывайте. А остальное вам пока еще жирно будет.

На поясе поблескивала золотая коробочка с благовониями. Хельке очень рекомендовал. И Лиля послушалась.

Веер свисал с запястья на изящной ленте. Локоны были короной уложены вокруг головы. Так, что видны были серьги. Тяжелые, яркие… Хельке по Лилиной просьбе переделал ее изумруды под другую застежку. Эввир вообще собирался расширяться. Потому что купцы, распробовав перо и чернильницу-непроливайку, шли косяками. Предложение просто не соответствовало спросу. Хельке едва успевал делать искомое, нанял еще четверых рабочих и все равно сбивался с ног. Едва успевая гравировать на каждом изделии свой цеховой знак.

Лилю он нежно обожал. И клялся наезжать в Иртон каждый месяц. Лиля едва привела его в чувство, сказав, что тогда ему работать некогда будет. Так и проездит. Сошлись на том, что ездить к ней будет племянник Хельке – детей ювелиру бог не дал. И племянник – Саймон Лейтц – был преемником всего дела ювелира.

Лиле он, кстати, понравился. Не «юноша бледный со взором горящим», а этакий практичный хоббит. Даже по внешности похож. Невысокий, крепенький, кудрявый, глаза яркие, темные, волосы тоже темные. И на графиню смотрел с деловым интересом. Воровать, конечно, будет, но два хороших человека всегда договорятся.

– Ваше сиятельство…

Лиля посмотрела на парня недовольными глазами. Ну чего еще?! Чего ты домотался?!

– Ваше сиятельство, я хотел бы еще раз принести вам свои глубочайшие извинения за недоразумение с вашей охраной…

Лиля взмахнула рукой.

– Мы с вашим отцом нашли общий язык, юноша. Можете больше не затрагивать эту тему.

Дарий Авермаль едва не взвыл от злости.

Сидит!

Сидит и в ус не дует! Мальдонаина дочь! Стерва!!! Гадина!!!

И все ей безразлично. Спокойная, равнодушная… Словно королева.

Хотя выглядит она действительно… м-да…

Была толстая тетка в розовом балахоне. Сейчас же… Да, она все равно толстая. Но уже не настолько. И видно, что у графини зеленые глаза, шикарные золотые волосы и спокойная ясная улыбка. А про ее ум отец сыночку все уши прожужжал.

Да и платье как-то скрывает лишний жир.

Крупная, да. Но не безобразная туша.

Дарий зло ухмыльнулся.

Определенно, графиня служит Мальдонае. Никак иначе такие изменения не объяснить. Надо бы поговорить об этом с пастором. Хотя…

Отец упоминал, что пастору графиня тоже нравится. Тот восхищается умом женщины и ее энергией. С другой стороны, она водит дружбу с эввирами, наняла на службу безбожников-вирман… обязательно надо поговорить с пастором.

Лиля, даже не подозревая о мыслях Дария, раздумывала о своем. И едва не пропустила момент приезда. Но не сплоховала. Изящно вышла из кареты, подобрав платье (уж если она из армейского уазика могла выйти, а не выпасть или выпрыгнуть…), оперлась на руку своего спутника и прошествовала к ратуше.

Разряженный в красное тип поклонился, распахнул дверь и провозгласил:

– Ее сиятельство графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.

Лиля величественно воздвиглась в дверях. И на несколько секунд замерла, давая себе возможность оценить местное общество, а обществу – осмотреть себя.

Отлично!

В обществе было десятка три мужчин и столько же дам. Кто с женой, кто с детьми. Лиля довольно потерла лапки. Вот она – реклама. За отсутствием телевизора и топ-моделей новинки будет представлять и рекламировать их создательница.

И Лиля поплыла вперед. В голове крутилось: «Она прошла, как каравелла, по зеленым волнам…» И почему-то пыталось заменить каравеллу на коровеллу. Видимо, от слова «корова».

Но разыграться комплексу неполноценности не дал барон Авермаль.

– Графиня! Ваше сиятельство! Вы ослепительны!

Склонился к пухлой ручке с брачным браслетом, еще раз пять восхитился ее красотой и утащил представлять собравшимся.

Следующий час Лиля просто была нарасхват. Не хуже поп-звезды в захолустном Козловске. Ее буквально рвали на части. Сначала именитые мастера и купцы, которые кое-что уже прослышали про ее сотрудничество с Хельке и столяром, а потом их жены. Тех, правда, интересовала не столько Лиля, сколько прическа, украшения, платья.

Лиля специально надела все новое и интересное… А уж веер вообще оказался хитом. Особенно когда Лиля чуть поиграла им, постреляла глазками из-за сложенного веера и показала, как правильно им обмахиваться, чтобы привлечь внимание к декольте. Или к лицу.

Дамы хищно потирали ручки.

Лиля и не сомневалась, что в мастерской у Хельке будет полный аншлаг. Ведь веер не может быть только один. И его можно делать из самых разных материалов. Не-эт… Одним никак нельзя ограничиться. Такая новинка!

На пять лет у Хельке будет монополия. И она с эввиром даже договорилась о клейме. Хельке ставил свое – цеховое. Букву «Х» в окружении цветов. Но когда ювелир предложил добавить к этому какой-нибудь знак Лилиан Иртон, хотя бы и ее герб, Лиля откровенно опешила.

Это как?

Она еще не знает, что с мужем делать, а тут – клеймо? А если у нее что не так пойдет?

Нет уж, ничего связанного с мужем она делать не будет. Да и…

Вот представим – супруг увидит свой герб на веере. Или щетке. Начнутся расспросы. И выяснится, что дражайшая мадам, вместо того чтобы подыхать после выкидыша, жива, здорова и резко активна. Да еще и прибыль получает.

Насколько Лиля знала, здесь и сейчас жена считалась собственностью супруга. А такое понятие, как «личная фирма», вообще не принималось в расчет. Что у тебя может быть личного, дорогая? Ты решила утаить капитал от супруга? А Господь заповедовал делиться…

Девушка подумала. И решила – пусть ее символом станет крест. Обычный красный крест. Как на машинах скорой помощи. В память о той, прежней жизни и о родителях. Здесь такого символа не знали, знаком Альдоная считался круг, и Лиля этим воспользовалась. Хельке обещал поиграть с материалом и выкладывать ее крест красным. Девушка предложила сердолик. И еще – клялся не упоминать о ней. Никогда и ни за что.

И тут Лиля тоже ему верила.

Пока она для ювелира – источник ценных идей. И ее надо оберегать. Холить и лелеять. А идей у нее много, на всех хватит.

Один самогон чего стоит. Если им начать торговать, это ж золотое дно. Лиля подумала и предложила Хельке не называть самогон по имени производителя. И не указывать состав. А придумать особые кувшины с рисунком и продавать его в нескольких видах.

Для медицинских целей – нет. Тут это не использовалось. А вот с добавками ягод, настоянный на тех или иных травах…

Вопросом оставалось название, но в памяти всплыли «Столичная», «Беленькая», «Белочка»…

Так и пошло. Чистый спирт – «Беленькая». Настойка на орехах «Белочка». Разных видов.

На ягодах – «Клюковка». Или там «Смородинка»…

Смотря на чем настаивать будем. Вот первооснова – та остается неизменной. Самогон. Чистый. Двойной перегонки. Но это Хельке будет гнать.

С помощью двоюродных и троюродных братьев, племянников, свойственников… эввиры вообще крепко держались друг за друга. И неудивительно. Когда тебя резко не любят, начнешь своих ценить.

Программа вечера была проста. Тусовка. Ужин. Танцы. Тусовка для Лили прошла успешно.

Ужин не порадовал. Ибо жрать на ночь не стоило. Но один раз, ладно уж. Все равно еще танцы впереди. Сколько нажрешь, столько и потратишь. Так что Лиля отдала должное тушеному мясу в вине, хлопнула бокал местной кислятины и даже попробовала запеченное яблоко в сахаре.

Немного. Но обычно она себе и того после шести вечера не позволяла.

А танцы…

Хорошо хоть Лиля заранее шепнула барону, что не танцует. Дескать, супруг очень не одобрямс. Барон сочувственно покивал, и Лилю никто не приглашал. Ну не будет же она объяснять, что танцевать не умеет!

Лилиан Брокленд умела, да. А вот Аля…

Увольте.

Не хочу.

А учиться? А время есть?

Да и… Лучше, когда оно есть, еще десяток приседаний сделать. Или попробовать отжаться. Хотя бы от стенки. Пока получалось плохо, живот мешал. Но это только пока.

Она справится. Похудеет, постройнеет, наладит свой быт.

Хорошо уже то, что ожирение у Лилиан было равномерным. Не брюхо и ягодицы размером с подушки, нет, это тоже, но и плечи, и руки и ноги… Одним словом, жир распределялся равномерно. И сходил также равномерно.

Неприятно, конечно, было смотреть на себя такую. Но Лиля замечала изменения. И платья показывали, что она права, обвисая то там, то тут… Главное, чтобы кожа обвисать не начала. Но вроде пока нет?

Упражнения, упражнения и упражнения. И правда, что ли, танцами заняться?

– Ваше сиятельство…

Пастор подкрался, как приступ аппендицита, незаметно.

Лиля тут же склонила голову, выполнила все предписанные па и попросила благословение. Которое тут же и получила.

– Вы не танцуете…

– Я обещала супругу.

При упоминании супруга пастор поморщился, но тут же включил обаяние на всю мощность. А почему нет? Лилиан Брокленд он мог бы и охмурить, насколько Лиля осознавала свою «реципиентку» – та была весьма неравнодушна к красивым парням. Но Лилю…

Поверьте, общага мединститута – далеко не монастырь. И нравы там более чем свободные. Но Аля и там хранила верность Леше. Почему?

Да просто никого лучше, умнее, добрее и красивее она не встречала. По отдельности – было. Но ее мужчина… Для нее Алексей был средоточием всех мыслимых и немыслимых добродетелей. И она бы просто не поняла, если бы ей сказали, что Алексей не красавец. Или что он бывает строгим и даже жестоким.

Она любила.

И эта любовь ушла вместе с ней.

Поэтому на пастора Лиля смотрела без душевного трепета.

Да, ты хорош. Но любить я тебя не люблю. А хороша и яблоня в цвету.

– Тогда я осмелюсь предложить вам прогулку по саду, ваше сиятельство?

Лиля покачала головой.

– Моя репутация…

– Не пострадает. Я ведь ваш духовный водитель.

Упс!

Ничего себе заявочки!

Но и отрицать пока Лиля не стала. Посмотрим, что тебе от меня нужно.

– Нет. Прогуляться с вами по саду я не могу. Но если вам надо поговорить, здесь есть очень удобная ниша.

Ниша и правда была. Пастор покривился, но, видимо, понял, что лучше так, чем никак.

Лиля опустилась на удобный диванчик. И пастор заговорил:

– Дорогая моя девочка…

Если опустить все метафоры, гиперболы и сравнения, оказывалось, что товарищ пастор по уши влюбился в графиню Иртон (прекрасную, как цветущая роза на зимнем снегу), как только она появилась в его храме (вы только вошли, а я растворился в свете ваших невероятных зеленых глаз), и теперь готов был ради нее на все.

Лиля привычно транслировала это на русский. Получилось грустно.

Пастору было что-то нужно. Настолько, что он был готов и в постель с коровой лечь… Но что?!

Ответ нашелся тут же. Пока Лиля хлопала глазами, ей сообщили, что просто не могут с ней расстаться. И не представляют без нее жизни. А потому не разрешит ли самая прекраснейшая и несравненная отправиться с ней в Иртон? Чтобы хоть раз в неделю видеть свою богиню и наслаждаться общением с ней.

Лиля задумалась. Выход нашелся тут же:

– Мой супруг…

Все равно он в отъезде, так что возразить не сможет. И Лиля недолго думая приписала бедному Джесу такую кровожадность, что обзавидовался бы даже тигр-людоед.

По ее словам выходило, что на завтрак Джес употребляет тех, кто посмотрел на его жену, на обед тех, кто сказал ей комплимент, а на ужин – отдельных умников, которые не вняли его предупреждениям во время двух первых трапез.

Пастор слушал внимательно. Лиля вещала вдохновенно.

– Дитя мое, но ведь он не поднимет руку на духовную особу.

Лиля опустила глазки.

Нет. А вот…

– Без согласия супруга я не могу ничего сделать. Полагаю, что, если вы ему напишете и попросите, он не откажет? Пришлет мне распоряжение, и я с радостью приму вас в Иртоне.

В переводе на русский – ты не со мной договаривайся, а с моим супругом.

– Разве вы сможете жить без света истинной веры?

Лиля захлопала глазами:

– Вы, видимо, не запомнили? У нас есть пастор. И я регулярно посещаю церковь. И часто беседую с ним о заповедях Альдоная… Пастор Воплер, умный и грамотный человек.

Так тебя, гада!

Без священника мы никак. Эх, надо будет помириться, как домой приеду.

Пастор кривился, но куда деваться – путей ему Лиля не оставила.

– Но вы же не будете возражать, если я приеду с визитом?

– О, только прошу вас, осторожнее! Зимой у нас такие плохие дороги. Волки, разбойники! Я просто не переживу, если с вами что-нибудь случится.

Пастор покривился. И Лиля потерла лапки.

Ну да. Рыбку мы хотим. И на елку тоже. И филей не ободрать.

А вот фигушки!

Лиля дружески простилась с пастором и отправилась искать барона.

Хватит!

Рекламу она новинкам сделала, теперь домой.

Пора домой.

Сначала в трактир, а потом в Иртон.

Глава 6

Дом, милый дом… и кто это в нем?

На дорогу домой ушло больше десяти дней.

Лиля злилась, но куда было деваться? Несколько телег с покупками и отряд вирман, которые не очень хорошо держались в седлах, тут не покрутишься.

Вирман с ней в принудительном порядке отправил Лейф. Сам бы отправился, да корабль нельзя оставлять без капитана. Зато наобещать своим людям кучу всего «приятного», в случае если графиню не уберегут, он мог. Так что Лилю стерегли даже в кустиках, выставляя дозор из трех человек.

А кроме того, стеклодув, кузнец, мальчишка-травник, который затребовал под все свои пучки трав, горшочки и запасы отдельную телегу, три девушки, которые ни за какие коврижки не захотели расставаться с Лилей. Марсия еще и в личные горничные умудрилась напроситься. И заявления Лили о том, что у них работы будет и так выше крыши, ее не напугали. Графине нельзя без горничной. То, что Марсия мастер швейного цеха, – это мелочи. И прислуживать доводилось. А свою благодарность она должна как-то выразить, чтобы не захлебнуться.

Лиля только рукой махнула. И в отместку обучила девчонок чуть-чуть подкрашивать глаза сурьмой, выщипывать брови и укладывать волосы. Благо Хельке перед отъездом успел обеспечить графиню заколками в товарном количестве. Так что Марсия, Лидия и Ирэна практиковались друг на друге и были весьма довольны.

И Лиля замечала, что кое-кто из холостых вирман с интересом поглядывает на девушек.

Она не возражала. Дело молодое. Только предупредила командира бойцов, Ивара, чтобы тот приглядывал за своими подчиненными. Потому как девчонки – ее. И если что, жениться придется любому. Или свалить к чертям из Иртона.

Плюс с собой вели и часть скотины. Небольшую. Всего несколько коров. Остальное обещали доставить в течение пары месяцев. Лиля договорилась с мэром о передержке и транспортировке и была этим очень довольна.

Кое-что взять с собой уже сейчас. А остальное пусть прибывает партиями. И не только скот. Еще и птица, и кое-что купленное для хозяйства.

Держать все это надо будет в Иртоне. Лиля уже поняла, что лучший вариант жизни – это колхоз. Единый центр управления. И отсюда выдаются все материальные блага. И точка!

А раздавать все по дворам…

Ну хорошо. Когда колхозы развалились, много кто чего наработал?

Есть трудяги. Но большинство-то лентяи откровенные. А если всем раздать много халявы, ее и во второй раз попросят. А в третий уже потребуют. Нет уж.

Хотите конфетку? Получите. Но отработать придется.

Короче, когда караван дополз до Иртона, Лиля была не в лучшем настроении.

Если честно – еще и моменты в жизни определенные начались. Всегда они в дороге открываются. И Лиля всерьез задумалась, что надо шить нормальные трусы… ну и кое-что еще. Разберемся.

Иртон встретил хозяйку тишиной.

И чистотой.

Выметенный двор просто блестел. Крыльцо сверкало.

А Эмма щеголяла новым платьем и белым фартуком.

– Ваше сиятельство!

– Девочка моя!!!

Марта не повисла у воспитанницы на шее. Но таким счастьем сияли ее глаза…

Лиля не выдержала и крепко обняла нянюшку.

– Родная моя!

Марта откровенно расплакалась. И Лиля потихоньку спихнула ее на руки Марсии. Девочка понятливо кивнула и принялась вытирать няне лицо, уговаривать ее, что все хорошо и вообще – надо же дать хозяйке обойти свои владения.

Лиля этим и занялась.

Отдыхать с дороги? В гробу отлежусь! А пока…

Лиля маршировала по замку. И строем за ней маршировали четверо вирман.

На конюшне было грязно.

После краткого внушения Лили и воспитательных пинков от Ивара с Гэлом все три конюха преисполнились трудового энтузиазма. И принялись пахать так, что навоз летел во все стороны.

Лиля потерла руки и отправилась по поместью.

Увиденное ее не порадовало. М-да. Управляющего нет.

Эмма… А много ли она может? Она ведь тоже крестьянка, ну разве что чуть повыше, она здесь живет. При Лиле ее слушались. Без поддержки же – увы. Она сильно давить не решится. А крестьяне просто распоясались.

Грязь, пыль… Какая-то сволочь в углу надула?!

Лиля взбеленилась.

И стены средневекового замка в очередной раз услышали конкретную речь прапорщика дяди Пети. Служанки были построены, изруганы, оштрафованы на половину месячного жалованья и отправлены отмывать все, до чего дотянутся руки. В первую очередь комнаты самой графини. А потом…

А потом надо где-то разместить вирман. Девушек. Мастеров.

Одним словом, попавшим также под руку старостам досталось партийное задание – завтра же пригнать из деревень три десятка женщин для генеральной уборки. Жить в свинарнике графиня Иртон не собирается! И никому не позволит!

Один раз отмыли?

Второй раз будет проще.

Потом Лиля позвала Эмму в свой кабинет и принялась расспрашивать.

М-да… Судя по обмолвкам, крестьяне пользовались отсутствием хозяйского глаза вовсю. И собрано урожая было подозрительно мало, и мельница использовалась (судя по отсутствию урожая, вхолостую), и рыбы не наловили… Эмма опускала глаза и всячески давала понять, что она старалась, но она-то не графиня и даже не управляющий, так человек с полномочиями и без особой защиты.

Лиля ее понимала. Но пускать все дело на самотек не собиралась.

Корабль вирман должен был прийти очень скоро. С учетом незнакомого фарватера, нагруженности судна и остановок на берегу – людей ведь везет, – он должен был быть дней через пять. Вместе с Ингрид. Вот ей Лиля и собиралась поручить управление хозяйством. А Эмме – дом и двор. Строить слуг она сможет. Это несложно. Да и Лиля рядом. А Ингрид и Лейфу карты в руки. Лейфу – охрана земель, устройство постов, организация патрулей, ему виднее, чем надо заняться, чтобы никто чужой не пролез и не напакостил. А Ингрид должна будет объехать села, посмотреть, оценить. Лиля тоже собиралась ездить с ней и смотреть. Смотреть, слушать, мотать на ус.

В конце концов Ингрид учили управлять хозяйством. Там, на Вирме. Разный масштаб? Да, это есть. Одно дело – усадьба и порядка сотни крестьян, которые пытаются обработать то, что камнем не засыпало. Скота мало. Почва бедная.

Но и здесь, в Иртоне, не лучше. Леса и болота. Почва кислая.

Кстати, надо бы по осени за опятами прогуляться. Показать, что и как. Грибы – вещь хорошая. Можно посолить бочками, и пусть стоят. Съедятся за зиму. Правда, вирмане терпеть грибы не могли, ну так оно и понятно. Откуда на Вирме взяться нормально приготовленным грибам? Ладно. Здесь распробуют. Грибочки да с жареной картошечкой… ум.

Лиля только облизнулась.

На ярмарке ей удалось купить самое главное. Несколько мешков семенной картошки и несколько мешков на еду. Так что она иногда сможет себя баловать. Здесь, похоже, данный овощ был не слишком распространен.

Ну ничего. Поправим.

Я ему за зиму такую рекламу сделаю, что по осени поля охранять придется. Буду еще мешками картошки за отличную работу награждать. Тем более колорадского жука здесь нет!

А ведь были еще помидорчики и баклажанчики.

Поневоле облизнешься.

Ладно. Это она все весной высадит.

На личной графской делянке, на которой и пахали все крестьяне по очереди, Лиля вздохнула.

Ей хотелось тишины и покоя. Уюта, тепла, чтобы никто ее не беспокоил, чтобы было время прийти в себя.

Но куда там!

Словно приливная волна подхватила и тащит. Надо будет переписываться с Хельке и Торием. Надо приводить в порядок Иртон. Надо разворачивать производство. Нет, не серьезные заводы и фабрики – это, простите, нереал. Но она спокойно может получить кислоту. Она может сделать стекло. Может, даже цветное. Она знает секрет производства глазурованной глиняной посуды. Сама делала в свое время. В Доме пионеров. Можно столькому научиться, если желаешь учиться!

А еще можно сделать краски. Хорошие. Качественные. Зверобой, луковая шелуха, еще кое-что… Она сможет. А еще – батик. Она купила подходящую ткань. Пусть она рисовать не умеет. Найдется кому!

Девочек надо научить шить то, что нужно. Например, одежду с карманами. Да и со стилем поиграть можно.

А еще – вязание. Вышивание. Можно бисером. И главное – кружевоплетение. Последний промысел тут был вообще не развит. А ведь ничего особо и не нужно. Коклюшки вырезаются за час. Подушка-валик набивается соломой. Рисуется рисунок. А в качестве опорных игл можно использовать щепки или косточки. Сплести, перевить, сплести, два раза перевить, опять сплести…

И рождается воздушное чудо. Здесь Лиля кружев почти не видела. А еще можно вязать крючком. Организовать целый цех из деревенских девушек, поставить своих старшими – и вперед!

Хельке не откажется поторговать таким чудом. А еще можно к кружеву добавлять бисер… Да с руками оторвут!

Лиля и это умела. Собственно, попробуйте выжить в девяностые. Да в глуши, в военном гарнизоне. Еще и не такому научишься! Все, что можно делать дома руками, Лиле удавалось на отлично.

Пару раз Лиля видела кружево. Но стоило оно вовсе запредельно, а полоски были узенькими, шириной с палец. А она может предложить многое.

А фасоны платьев…

Надо и об этом поговорить с Хельке. Хорошо, что ей с собой дали голубей и специально обученного паренька. Так что в Иртоне будет голубятня. Местный аналог и-мейла. Как-то же общаться надо, а пока доедешь…

Зато птица летит по прямой, прокормится по дороге сама. Лиля, правда, не знала, как птаха сообразит, куда лететь, но это не ее проблемы. Ее дело – предоставить место для голубей, голубятни и голубятника.

«Любовь и голуби»…

Вспомнив название фильма, Лиля помрачнела.

Вот что касается любви – тут намечались проблемы. Не надо забывать, она немножечко замужем.

Дают ли тут развод?

В книгах про это ничего не было. Лиля слышала, что король Уэльстера разводился, но что позволено Юпитеру, за то быку голову снесут. Она-то не королева!

Расспросить она как-то позабыла. Да и кого? Мэра города?

Или Хельке?

Так их в качестве партнера вполне устраивает графиня Иртон. А вот что скажет граф…

Так, ладно. Довольно!

Лиля усилием воли выкинула из головы левые мысли.

Когда встретится с супругом, тогда и будет думать, что сказать, как себя повести и куда пойти. Или лучше его послать?

А пока надо-таки отписать отцу. Судя по воспоминаниям, которые у нее остались, дочку он-таки любил. Устроил ей судьбу, выдал замуж за графа… Это много. А что наезжал редко, так и сама Лилиан была не подарок. Истеричка, дура, хамка.

Нет, надо отписать и приложить скромный подарочек от Хельке. Чернильницу и перо. Золотые, красиво инкрустированные камнями. Талант у мужика! Отец оценит. Наверное…

А вот как с ним общаться, когда они встретятся?

Да уж найдется как.

И о чем – тоже.

Лиля мрачно подумала, что папа у нее не ангел. Или все-таки?

Надо бы просмотреть все документы повнимательнее. Неужели двое родных людей не переписывались? Не встречались после замужества Лилиан?

Не верю.

Проблемы будем решать по мере поступления. Самая близкая – это Иртон. Навести порядок. Перекопать все в поисках переписки. Найдется, куда денется! Пока не прибыли вирмане, повидаться с пастором. Приручить его. Хотя в меру. Пусть знает, что, пока у него с графиней тишь и гладь, его будут терпеть. А вот потом – уж простите. По рогам и в бубен.

Кто сказал, что люди не понимают своей выгоды?

Все они понимают. Просто иногда не хотят отрывать тылы от стула, иногда им мешает избыток религиозности, а иногда…

Не важно!

Итак. По пунктам. Иртон. Переписка. Пастор. Производство.

А когда приедет супруг, и с ним разберемся.

Во дворе послышался шум. И Лиля поморщилась. Вот что там еще?

Что – она узнала ровно через пять минут. Когда влетела Мэри с таким испуганным выражением лица, словно ее дракон преследовал.

– Ваше сиятельство! Там прибыла маленькая графиня Иртон!!!

Лиля вскинула брови:

– Кто?

– Миранда Кэтрин Иртон, ваша падчерица.

М-да.

К списку проблем добавилась еще одна.

– А она одна прибыла?

– Со свитой. Госпожа…

Лиля выдохнула. Главное – дражайший супруг не явился. А с остальными разберемся. Ребенок – это не черт с рогами. Или все-таки?

– Ладно. Устрой их, где обычно. Ужин через два часа. И я хочу видеть на нем падчерицу.

Память Лилиан Элизабет взяла вверх, и Лиля вспомнила-таки, что у мужа была дочь от какого-то из браков. Вопрос – от какого, сколько ей лет, что она из себя представляет… Короче, одни вопросы и нет ответов.

Разберемся.

– Как дела?

Джес посмотрел на сияющего и довольного морским путешествием Рика.

– Отлично. Даже шикарно.

– Ты почему невесел?

– Рик, сколько мы там пробудем?

– Ну, зиму у Гардвейга, это обязательно. Весной дороги подсохнут – и в Ивернею. По суше или по морю, пока не знаю. Подумаю.

– Может быть, по Лимайере?

– Почему нет? Правда, нам придется плыть через Авестер. Ну да ладно. Все-таки Имоджин была моей матерью…

– Рик, ты ее часто вспоминаешь?

– Не очень. Она много кричала, ссорилась с отцом. Знаешь, ма… Джесси я вспоминаю чаще. И люблю больше.

– Имоджин, наверное, была очень несчастна.

– Это не повод делать несчастными всех вокруг себя.

– Она не хотела.

– С чего ты вдруг об этом вспомнил?

– Да так.

Рик пристально посмотрел на кузена.

– Ну-ка выкладывай. С чего тебя разобрало? С Адель что-то не так?

– Да нет. С ней как раз все так. Но я ведь женат. Я ей ничего дать не могу. Я не король, моя любовница – это не самое почетное звание.

– Когда ты женился, ты знал, что и зачем.

– Я не знал, что так тяжело быть на всю жизнь связанным с нелюбимой.

– Мне жаль. Но развод у нас невозможен, сам знаешь. Только в крайнем случае.

– Или если она умрет сама.

– Главное, не вздумай ей помогать. Август – мужик с характером. И если с его пышкой что случится, небо и землю перевернет.

– Ты из меня вовсе скотину делаешь. Пусть бы жила. Но…

– Да понимаю я все. Выпьем?

Джес взглянул на кувшин с вином. Протянул руку. Но потом покачал головой.

– Нет. Не хочу топить беды в вине. Пойду лучше постою на палубе.

– Пошли. Сегодня отличный закат.

Двое мужчин переглянулись.

Одного жизнь уже «побаловала» браком по расчету. Второму это только предстояло. Ни тому ни другому это не нравилось.

Но разве жизнь нас спрашивает?

Она просто дает задачку. А пути решения… Увы, не всегда они нам приятны.

Увы…

Анелия Уэльстерская готовилась к приему дорогих гостей. Приводила себя в порядок. Ухаживала за кожей, волосами, принимала ванны с травами.

И не забывала про совет старой ведьмы.

Отца она видела от силы пару раз. И то – Гардвейг оглядел ее с ног до головы, кивнул, мол, так держать, и отпустил. Балов он пока не устраивал. Лев Уэльстера был скуповат, а впереди предстояла зима. И большие траты на прием Ричарда Ативернского со свитой.

Анелия смотрела на себя в зеркало и видела темные волосы, смуглую кожу, блестящие глаза. Она красива.

Очень красива.

И способна очаровать кого угодно. Но сможет ли она?

Ричард, говорят, тоже красавец. Недостатка в женщинах у него нет. Что, если она не справится?

Анелию больше беспокоило, что с ней случится в этом случае. Потому что иногда она ловила на себе взгляд шута, и ее передергивало от холодных светлых глаз. Что с ней станется, если она не угодит этому страшному человеку?

О муже, которого убили, Анелия даже не вспоминала. А если и думала иногда, то с досадой. Он-то умер. А вот она жива. И у нее может быть куча проблем из-за этого идиота.

О том, что именно она вешалась Лонсу на шею, Анель благополучно забыла. Как и о многом другом. О страсти, о клятвах. Какое это имело значение?

Важен был только приезд Ричарда. И сможет ли она его очаровать.

Должна.

Она очень постарается.

Личный королевский шут Гардвейга XII, он же граф Альтрес Лорт, он же молочный брат короля, выслушивал доклады от своих подчиненных.

В принципе его все устраивало. Ричард двигался к границе. Безопасность ему Альтрес обеспечит. В королевстве все более-менее тихо.

Не радовал только отчет личного докторуса Гарда.

Судя по словам пилюли, жить брату оставалось максимум лет десять. Нездоровая кровь, язвы на ногах, дурная желчь…

Альт не слишком хорошо в этом разбирался. Зачем?

Важно другое.

Нужен кто-то, кто поддержит королевство в трудную минуту. Пока сын Гарда не сможет взять власть. Если он еще пошел в отца.

Самому Гарду власть досталась в пятнадцать. Он справился, но какой ценой…

Никому и никогда не рассказал бы Альт, как утешал Льва Уэльстера, а тот, вцепившись в свои золотые волосы, едва не выл. Все расползалось в руках, как грязная тряпка, страна была полна заговорщиков, на Гарда покушались раз шесть только за первые два месяца правления, и уцелел он чудом.

Что будет при маленьком ребенке?

Да, Гард повывел заговорщиков. Но…

При малолетнем короле должна быть сильная мать. А Милия…

Она хорошая. Добрая. Но – курица. Ей самой защита нужна. Она до сих пор уходит, если Гард утверждает смертные приговоры. Куда это годится? Каким она будет регентом?

А кого еще назначить?

Его нельзя. Герцоги… Ну там свои проблемы.

Если только договориться с Эдоардом и подписать договор о взаимопомощи с Ативерной. Чтобы за спиной младенца незримо маячил призрак другого короля. Это будет кстати.

А на престол Уэльстера Рик претендовать не будет. У него две сестры, и все. Ему и Ативерны хватит.

Брак нужен.

Поэтому и Анелия пока нужна.

А так… Альтрес давно устроил бы ей несчастный случай. Не любил он блудливых кошек. Тем более при власти.

Эдоард Восьмой тоже не был счастлив. К нему на прием прорвалась дочка.

Хотя прорвалась – не то слово. Пропустили и проводили. Попробовали бы не сделать так…

Очень давно Эдоард разрешил пропускать Амалию, Джеса, Джайса без доклада. Джайс был его другом. Самым близким. Амалия же и Джес… Официально они считались племянниками королевы. То есть почти родня.

Амалия. Она-то думала, что племянница. Но – дочурка. Родная, любимая… копия Джесси. Хотя и его черты тоже встречаются. Тот же упрямый подбородок, но губы – Джесси. Рисунок бровей и манера вскидывать голову – его. А вот глаза – матери. Синие, яркие…

– Что случилось, малышка?

– Дядя Эд…

– Да?

Эдоард вышел из-за стола, обнял дочку, усадил ее в кресло.

– Рассказывай, что случилось, заинька. Я думал, вы с Питом уже в деревне. Город – не лучшее место для беременной женщины.

– Мы и хотели. Но…

– Что – но?

– Дядя, мне кажется, что у Джеса серьезные проблемы.

– Вот как?

Эдоард поднял брови.

Старшего сына он любил. И принимал его дела близко к сердцу.

– Дело в том, что ко мне приехал докторус, которого Джес послал в Иртон. Ну когда узнал, что его корова беременна.

– И?

– У нее был выкидыш.

Эдоард вздохнул. Опять Джесу не повезло. В очередной раз.

– А она жива?

Амалия кивнула.

– Да. Но… Она странно ведет себя.

– То есть?

– Крейби – это докторус, сказал, что она буквально выгнала его из поместья.

– Почему?

– Она пришла в себя, спросила, как ее лечили, и когда Крейби рассказал ей, приказала убираться и никогда больше не попадаться ей на глаза.

– Ну и что тут удивительного?

– Ну…

– Ты же знаешь Лилиан.

– Вообще-то мы с ней виделись раза два.

– Я не больше. Но поверь мне, это нормально. Лилиан весьма неуравновешенна.

– Может быть. Крейби сказал, что она выгнала управляющего за воровство.

Эдоард нахмурился. Это было серьезнее. Ненамного. Ну выгнала. И что?

– Полагаю, за зиму она без управляющего не умрет. Сейчас ехать туда уже поздно. А весной я попрошу Августа. Пусть навестит дочь.

– Хорошо. Вдруг она сошла с ума?

– Тогда Джесу будет очень плохо.

Эдоард вздохнул. Безумие жены не считалось поводом для развода. Если так получилось, это тебя наказал Альдонай. Терпи и молись.

Только вот Джеса это вряд ли утешит.

– Весной я пошлю туда кого-нибудь. А ты езжай спокойно в деревню. Тебе вредно волноваться.

– Как скажешь, дядюшка.

Амалия поцеловала дядю-отца в щеку, попрощалась и вышла.

Эдоард только плечами пожал.

Плохо, если Лилиан сошла с ума. Но сейчас… Снаряжать корабль?

Не до того. А отправлять в Иртон гонцов… Все равно они оттуда быстро не вернутся. Или отправить?

Нет, лучше ближе к весне. Когда станут проходимыми дороги. Слишком уж глухое захолустье. И…

Была у короля еще одна мысль.

Подловатая, грязноватая… но.

Он – король. Он должен.

Если с Лилиан Иртон что-то не так…

Не убивать. Но оставить без помощи. Авось сама помрет. Никто не виноват, и Джес станет свободен. Почему нет?

Его величество искренне желал сыну счастья.

Клубок стягивался все туже, сплетая несколько десятков нитей воедино.

Плыл к Иртону корабль вирман, и плыли работорговцы.

С благодарностью вспоминал о своей исцелительнице Али Ахмед, и с неприязнью о неуступчивой бабе – пастор Симон Лейдер.

Барон Торий Авермаль подсчитывал прибыли, а его сын мечтал увидеть Лилиан Иртон мертвой.

Плелись интриги при дворах королей.

Мечтала о богатом муже Аделаида, и о том же мечтал ее кузен. И эта мечта не сулила Лилиан ничего хорошего.

А где-то была еще графиня Алисия Иртон, и Амалия беспокоилась о брате…

И кипела жизнь в Иртоне. Как наружная, так и потаенная.

Но от этого не менее опасная.

Клубок завязывался.

Все еще только начиналось.