Поцелуй Василиска

Нас с Дитером везли порознь: его в клетке, связанного, с повязкой на глазах, все в полубессознательном состоянии, меня же в крытой повозке, тоже со связанными руками, как преступницу. Поддев мой подбородок наманикюренным ногтем, королева наслаждалась моим отчаянием и болью, а я кусала губы, изо всех сил сдерживая слезы. Я не могла доставить ей такого удовольствия! Ни за что!
– Решила, что слишком умна для соперничества с фессалийской королевой? – вкрадчиво спрашивала Анна Луиза, и меня перекручивало от ее насмешливого голоса. – Думала, можешь забавляться с его величеством, как с куклой? Бедная девочка. Ты так и не выросла из детского платья, а пытаешься играть во взрослые игры. Здесь главный кукловод – я. – Улыбка королевы превратилась в хищный оскал. – И только мне решать, казнить или миловать, развязывать войну или прекращать ее.
– Вы предаете собственную страну, – сказала я и тут же заработала шлепок по щеке.
– Не заговаривайся, малышка! – Глаза Анны Луизы сверкнули ледяным блеском. – Иначе вместо спины пострадает твоя шейка.
Она недвусмысленно провела ногтем под подбородком.
– Вы следили за его величеством, не так ли? – спросила я.
– А что в этом плохого? – изогнула бровь королева. – Я его жена, мое место рядом с мужем.
– Но только не в супружеском ложе.
Вторая пощечина была сильнее предыдущей. Я всхлипнула и опустила голову. Слезы все-таки полились из глаз, капая на пылающую щеку.
– Дерзкая курица! – злобно выплюнула королева. – За такие слова пострадает еще и твой язык. Я сначала вдоволь позабавлюсь, глядя на твое унижение, а потом вырежу язык. Своими собственными руками. О, этому я хорошо научилась в Кентарии...
Тут она замолчала, сообразив, что ляпнула лишнее. Я устало рассмеялась, качнув головой:
– Если слишком долго играть с огнем, рано или поздно обожжешься. Вы, должно быть, воспользовались состоянием вашего супруга, чтобы отменить его приказ.
Анна Луиза промолчала, но по ее вспыхнувшему взгляду и поджатым губам я поняла, что угадала, и снова едва не заревела от отчаяния, но стерпела, только искусала губы в кровь.
Как нелепо! И как обидно...
Я отвернулась, вздрагивая от предутренней свежести. Ночь таяла, горизонт серел, тускнели городские фонари. Я слышала, как в отдалении тоскливо ревут трубы, созывая горожан на показательную казнь. Колеса грохотали по брусчатке, хлопали ставни и двери. Сонные взгляды провожали меня, как невиданного зверя, привезенного на потеху публике. И я могла только гадать, где сейчас находится его величество. Нашел ли он перстень? Поверил ли в предательство супруги? И если поверил, почему не спешит?
На площади уже собрались немногочисленные зеваки, ежась от ветра. Меня вытолкали без церемоний и повели к деревянному постаменту, установленному посреди площади. Я вздрогнула, увидев высокий столб с горизонтальной перекладиной. Виселица? Пот покатился по спине. Неужели это конец? Неужели моего Дитера казнят вот так, по-простому, тихо, без громких слов? И все это на моих глазах?!
Я застонала, стиснув кулаки так, что ногти впились в ладони. Под пальцами шершаво натянулась веревка и что-то еще... браслет Шэна? На мгновение забрезжила надежда. Альтарский браслет – передатчик, он обязательно среагирует на мое эмоциональное состояние и пошлет Ю Шэн-Ли сигнал тревоги! Он обязательно прилетит! Но время шло, близился рассвет, а помощь не шла...
Надежда погасла, едва я увидела, как клетку с Дитером на специальном подъемнике водружают на постамент.
– Вира! Майна! – меланхолично покрикивал палач, облаченный в алую робу.
В прорезях черной маски зияла тьма. Не человек, орудие в чужих руках, исполнение королевской воли.
– Кого казнят-то? – услышала я вопрос какого-то горожанина.
– Дракон его знает! – пожал плечами другой, я обернулась и увидела, как тот позевывает и чешет спину, с любопытством поглядывая на меня. – Не то предателя, не то самого генерала.
– Как же, генерала! – хохотнул первый, сбивая на затылок островерхую шляпу. – Наше величество шпагу у левой руки держит, а генерала у правой. Нельзя казнить-то.
– Так он с ума спятил и какую-то важную шишку закаменил, – вмешалась старуха в нарядном чепце, видимо, нарочно достала из сундуков в честь такого события.
– Ну закаменил, и что? – присвистнул первый горожанин. – На то и василиск, чтобы каменить. А фройлен-то за что?
Он кивнул в мою сторону и на всякий случай сдернул с головы шапку и поклонился. За ним повторили прочие зеваки.
– А фройлен за компанию, – уже за спиной услышала я заговорщический шепот. – Говорят, ведьма эта и на наше величество покушалась.
Я выпрямила спину и возмутилась вслух:
– Какая отвратительная ложь! Я никого...
Стражник ткнул между лопаток, заставляя молчать. Я снова опустила голову и медленно поднялась по деревянным ступенькам. Тем временем клетку распахнули, и Дитера вывезли на середину постамента. Он был прикован к деревянной доске, установленной вертикально на подъемнике причудливой конструкции. Я рванулась к нему:
– Дитер!
– Мэрион! – рванулся и он. Мускулы напряглись, вздулись темные вены, генерал оскалился, завертев головой. – Отпустите ее! Можете делать со мной что хотите, но только отпустите ее!
– Не надо! Не говори так! – закричала я.
Меня потащили к столбу, пока палач громким и хорошо поставленным голосом зачитывал приказ. Я упиралась и изворачивалась в руках стражников, один из них пыхтел, приговаривая время от времени:
– Да что вы... ваше сиятельство... уж потерпите... накажут да и отпустят... делов-то!
– Вы не можете казнить его! – не слушала я. – Это же ваш командир! Без генерала Фессалию разорвут на части! Эта хищная стерва растерзает вашу страну на клочки!
– Довольно! – послышался за спиной высокий голос королевы. – Я не желаю больше слышать этих лживых оскорблений! Приступайте к наказанию!
Мне завели руки вверх и прикрутили к столбу. Я пыталась выкрутиться и посмотреть через плечо, но видела только мельтешащие потные фигуры стражников, и откуда-то со стороны доносился хриплый голос Дитера:
– Отпустите ее! Я готов служить вам, я сделаю, что вы просите...
– Нет-нет-нет! – кричала я, мотая головой, и вздрогнула, когда на спине разошлось платье.
– Поздно, – злорадно проговорила королева. – Теперь смотри, чего стоит твое непослушание!
Деревянный настил зашатался от тяжести шагов, это подходил палач. Я прижалась щекой к гладкой поверхности столба и прикрыла глаза.
«Только не закричать, – мысленно взмолилась я. – Пожалуйста, только не...»
И выдохнула сквозь зубы, когда кожу взрезал первый удар.
– Прекратите! – зарычал генерал. Я приоткрыла глаза и сквозь слезы видела, как он пытается освободиться. В его очках полыхали и скручивались безумные золотые спирали. – Я убью вас! Убью за каждый взмах... за каждый упавший с ее головы волос!
Кнут снова просвистел над ухом. От удара я задрожала, колени стали ватными, в ушах загудело. Опершись лбом о столб, я стиснула зубы до боли в челюсти. Я выдержу это! Ради Дитера. Ради всех нас... О Шэн! Где же ты?!
– Три! – выдохнула толпа.
Протяжный крик все-таки прорвался из моего горла, и я обмякла на сдерживающих меня веревках. Спина горела, по коже растекалось жидкое пламя, и я знала, что это струится кровь.
– Дитер, – прохрипела я, по щекам потекли горячие слезы.
– Не надо, моя маленькая пичужка, – негромко, но отчетливо ответил он. – Не плачь. Не доставляй им такой радости...
– Я сделаю это ради тебя, – прошептала я и снова зажмурилась, но нового удара не последовало, вместо этого я услышала гневный окрик королевы:
– Герр палач! Вы еще не проснулись или умышленно работаете не в полную силу? Такие удары не повредят и котенку!
– Ваше величество! – пробасил палач, шумно прочищая горло. – Да ведь по закону разве можно господ плетьми стегать? Не простолюдины ведь!
– Не тебе решать, мерзавец! – вспыхнула королева. – Тут я закон! И у меня королевский приказ! Извольте выполнять!
– Помилуйте! Так совсем тростиночка же! В чем душа держится...
– Тогда вместо нее сам подставишь спину под плети! – закричала королева. – Ты отстранен!
Палач отшвырнул хлыст, плюнул под ноги и с достоинством сошел с постамента.
– Теперь, – холодно сказала королева, – кто хочет тоже получить плетей, пусть выходит.
Она выдержала паузу, и я почти почувствовала, как по коже холодом стегнул ненавидящий взгляд. Толпа молчала, лишь дышала в унисон, став на время единым живым организмом, завороженным зрелищем чужих страданий.
– Нет таких, – удовлетворенно сказала Анна Луиза. – Что ж, лжесвидетельница свое получила. Мы продолжим, но позже. А теперь приступим к казни убийцы и государственного преступника. Стража!
Должно быть, она подала какой-то знак. Подъемник заскрипел несмазанными шестеренками, словно в дурном сне я увидела, как доска с прикованным Дитером начала медленно опускаться в горизонтальное положение.
– Нет, – прошептала я и задергалась, как насаженная на булавку бабочка. – Не надо, нет!
Я еще не понимала, что должно произойти, но дурное предчувствие вымораживало изнутри.
– Все будет хорошо, – услышала я ровный голос Дитера. Теперь он лежал навзничь, как жертва на алтаре. Лицо, поднятое к небу, было напряженным и строгим, в очках золотился свет зачинающейся зари. – Еще никто не смог убить василиска. Ни человек, ни сталь, ни яд... Нет такого оружия, птичка.
Его слова прервал издевательский хохот королевы.
– Есть, – услышала я ненавистный голос. – Если отразить взгляд василиска зеркалом, тот умрет, увидев себя самого...
Крик заклокотал в горле, но так и не вырвался наружу. Застыв ледяной статуей, я только могла следить, как первые лучи солнца играют на гранях круглого, как блюдце, опускающегося на тросах зеркала.
– Не бойтесь, мои подданные! – тем временем продолжила королева. – Конструкция создана таким образом, что смертоносный взгляд василиска сейчас направлен в небо, и в данном случае опасен не для вас, а только для одного себя.
Зацокали каблучки, прошуршало по булыжнику платье. Видимо, королева подошла совсем близко, и я услышала, как она произнесла тихо-тихо:
– Давно хотела проверить, правду ли пишут древние гримуары?
Издав злобный смешок, королева велела:
– А теперь снимите с генерала очки!
Я с трудом повернула голову, сквозь пелену слез видя, как высоко вздымается грудь моего супруга. Вены на его лбу вздувались, скулы ходили ходуном. И тут же стоящий рядом стражник одним резким движением перерезал ремешок, на котором крепились очки Дитера. Они глухо стукнулись о деревянные мостки, и вслед за ними оборвалось и покатилось во тьму мое сердце.
– Не... смотри! – простонала я.
– Не буду, – шепнул Дитер.
Потом между его лицом и зеркалом протянулась тонкая золотая нить, и меня ослепило вспышкой. Я вскрикнула и зажмурилась, ударившись лбом о деревянный столб. Вторя моему крику, по толпе прокатился многоголосый вздох. Показалось, что небо заволокло тучами, меня накрыла исполинская тень, волосы взметнуло налетевшим ветром, и с вышины зазвучал грозный окрик:
– Сто-ойте! Остановитесь немедленно! Приказ короля!
– Виверны! Господи, виверны! – заверещали в толпе.
Послышался топот ног по брусчатке, тень наклонилась вбок, хлопнуло крыло, точно натянутый ветром парус. Я услышала знакомый скрипучий рев и заплаканными глазами проследила, как, сделав над нами круг, Крошка Цахес полоснул когтями по зеркалу. Оно лопнуло и обдало нас фонтаном колючих брызг. Я вскрикнула, выворачиваясь на путах:
– Дитер! Ди...
Мой крик потонул в новом реве чудовища и надменном вопле королевы:
– Что за самоуправство? Стража! Палач! Немедленно вернуться! Это приказ!
– Замолчи! – Краем глаза я увидела, как из седла приземлившегося Цахеса выпрыгивает сам Максимилиан Сарториус Четвертый.
Однако же в каком виде! Грива волос встрепанна, как солома, лицо мертвенно-бледное, губы синюшные, под глазами тени, а плохо заправленная в брюки рубаха треплется на ветру, будто лохмотья бедняка.
Следом за королем на постамент спрыгнул Ю Шэн-Ли, и мое сердце заныло от волнения и радости.
– Пришел! – выдохнула я и обмякла на веревках.
Альтарец подхватил меня за талию, заглянул в лицо:
– Вы живы, госпожа?
– Почему... так долго? – прохрипела я.
Мир отчего-то размазался, посерел. Такие важные, такие необходимые слова: «Дитер! Спаси Дитера!» – рвались из горла, но выходили только хрипы. Я только услышала, как лезвие клинка лязгнуло о ножны, почувствовала, как веревки натянулись и лопнули, и ответ Ю Шэн-Ли прозвучал издалека:
– Браслет сработал, госпожа. Но в королевском дворце случился невероятный всплеск магической силы... в браслете произошел сбой, и я потерял ваш след. Пришлось срочно вылетать во дворец...
Я приоткрыла глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. Одежда Шэна расплывалась красным пятном, виверна сопела, порыкивая на зевак, рядом продолжала грозно кричать королева:
– Ты сам подписал приказ, Максимилиан! Своей собственной рукой! Ты...
– Я был невменяем! – в ярости заорал король. – Ты травила меня, ведьма!
Опираясь на плечо Ю Шэн-Ли, я поднялась, покачиваясь на слабых ногах и придерживая разорванное платье. Руки дрожали, по щекам текли слезы, в голове колотилась только одна мысль: «Дитер!»
– Что с Дитером? – наконец проговорила я вслух, едва ворочая тяжелым языком.
Оттолкнув альтарца, я ухватилась рукой за столб, с которого все еще свисали обрывки веревки. Сделала шаг, другой. Ю Шэн-Ли оказался быстрее меня. Бросившись к генералу, он снова взмахнул своим отточенным ножом и взрезал веревки – раз, два! Дитер кулем скатился со своего импровизированного эшафота и остался лежать, неподвижный и молчаливый.
– Дитер, – позвала я, холодея от нехорошего предчувствия.
За спиной притопнула ногой королева:
– Стража! Вы должны исполнять приказ! Слышите?! Немедленно!
– Приказ недействителен, дорогая, – холодно ответил король.
А я, пошатываясь, подбежала к мужу. Он лежал на спине с плотно закрытыми глазами и мелко дрожал, точно в ознобе.
– Мэрион, – сорвалось с посеревших губ. – Не вижу... ты тут?
– Я тут, любимый, – едва не плача, ответила я, падая перед ним на колени. – Не умирай, слышишь? Ты не можешь!
Он захрипел, царапая пальцами помост, а слух резал ненавистный голос королевы:
– На каком основании?
– На таком, что ты предательница и ведьма! – отвечал Максимилиан.
– Ложь! – расхохоталась Анна Луиза. – Наглая, отвратительная ложь! Я никогда...
– А как ты объяснишь это?! «Да будут едины сердца и королевства»! Вот доказательство! Кольцо твоего любовника!
– Ах ты! Слюнтяй! – не сдержалась Анна Луиза, и следом за ее словами послышался звонкий хлопок пощечины.
Я всхлипнула и погладила Дитера по щеке. Его кожа была холодна как лед и столь же тверда. Она серела на глазах, черные волосы выцветали до пепла, на щеках выступали капилляры, скрюченные пальцы, царапающие доски, застыли.
– Нет, – прошептала я и замотала головой, не в силах поверить в происходящее. – О Дитер! Нет!
– Стража! – продолжал король. – Возьмите ее величество под конвой! Она обвиняется в убийстве кентарийского посла и покушении на мое величество и корону! И освободите пленников! Я отменяю все предыдущие приказы! Живо! Немедленно! Сию минуту!
– Поздно, – горестно проговорил Ю Шэн-Ли. – О горе, добрая госпожа! О горе, друг мой! Все кончено... Василиск посмотрел в зеркало...
– Этого не может быть! – закричала я, хватая Дитера за плечи. – Проклятие должно быть разрушено! Оно спадет, когда василиска полюбят всем сердцем! А я люблю тебя, слышишь?! Люблю, люблю!
– И... я, – шевельнулись каменеющие губы. – Всегда буду... любить тебя... пичужка...
Дитер выдохнул, изо рта вылетело облачко пыли, потом грудь замерла и больше не поднималась. Я в панике схватила его за руку, но ощутила камень.
– Люблю! – повторила я и, застонав, упала на гранитное тело.
Знакомо обожгло шею, наверное, это проснулась магия кулона, но был ли в этом смысл теперь? Мир раскололся и умер.
Я больше ничего не видела и не чувствовала. Наверное, где-то надо мной по-прежнему летел Небесный Дракон, убегая от круглого, оранжевого, как апельсин, солнца, и звездная Роза по-прежнему цвела в недосягаемой вышине. Не для нас с Дитером. Ни для кого больше. И я рыдала безутешно, отдавая камню всю нерастраченную любовь, всю тоску и боль, прощаясь с надеждой на счастье. А мертвый камень молчал, и я не знала, как дальше жить одной...
– Как жить? – простонала я вслух. – Прости, что поздно поняла, как ты мне дорог, любимый! Прости, что не смогла спасти...
Дрожа от горя, я снова коснулась холодных губ Дитера. Слезы покатились по щекам и капнули на каменный лоб, и по нему ползла паутинка трещин. Кулон ожег меня снова, да так, что я вскрикнула и откачнулась, схватившись за шею ладонью. Теперь треснула щека Дитера, с его окаменелых волос полетела пыль. Застывшая рука задрожала, пальцы согнулись и разогнулись, посыпалась сухая каменная крошка. Я вскрикнула от неожиданности, почувствовав, как они сомкнулись вокруг моего запястья.
– Проклятие снимет... – проскрипел утробный голос, и похожий на голос Дитера, и одновременно чужой, – наследница знатного... рода... которая полюбит... всем сердцем...
И камень открыл глаза.
Полыхнула золотая молния. Я вскрикнула, инстинктивно пытаясь закрыться рукой, но Дитер держал крепко. Кулон накалился и гудел от напряжения, вокруг нас копилась магическая энергия, воздух трещал, кружились и вспыхивали золотые искры. Потом что-то толкнуло в грудь. Я дернулась и закричала, чувствуя, как сквозь меня проходит многократно усиленный магический разряд. Кулон обуглился, как прогоревшая головешка.
– Но ты... другая, – договорил чужой голос.
Меня тряхнуло в последний раз, и я в изнеможении упала рядом с Дитером, одной рукой все еще держась за него, другой – за раскаленный кулон. Кожу жгло, но я почти не ощущала боли.
– Ты... другая, – повторил голос, скрипучие нотки из него пропали, и я вдруг поняла, что слышу тихий и немного усталый голос генерала. – И все-таки моя...
Не веря своим ушам, я приподнялась на локтях и в ступоре смотрела, как идет трещинами, лопается и осыпается камень. Сердце зашлось в бешеном танце, я села рядом с Дитером, пытаясь отряхнуть с его лица пыль. Она лезла в нос, я чихала, кашляла и размазывала по щекам грязь и слезы.
– Дитер! – звала я. – Дитер...
– Мэрион! – откликнулся он и, весь дрожа, чуть привстал.
И я замерла, увидев его глаза: серьезные, серые, словно с портрета его отца. Умные и совсем человеческие. Вот только где-то в глубине зрачков мелькнули и сразу же погасли золотистые искры.
– Мне так приятно смотреть на тебя без очков, – сказал Дитер и улыбнулся. – Ты очень красива в лучах рассвета.
Я рассмеялась сквозь слезы:
– Дурачок! Я вся в крови и грязи...
– Зато живая. Как тебе это удалось, пичужка?
– Сама не знаю, – призналась я и, опустив взгляд, умолкла, заметив кулон.
Лунный камень стал черным, как уголек, и постепенно остывал, становясь гладким и матовым, как агат.
– Ди! Мэрион! – услышала я голос альтарца. – Нужно уходить! Скорее!
Он помог мне подняться. Дитер кашлянул, отплевываясь от пыли, и поднялся сам. Волосы, брови и ресницы генерала все еще были пепельно-серыми, и при каждом шаге от его фигуры поднималось пылевое облачко.
– А как же их величества... – начала я, но Ю Шэн-Ли указал рукой в толпу.
Я обернулась и увидела, как люди расступаются, пропуская бегущую женскую фигуру в темном платье. За ней огромными прыжками несся сам Максимилиан, выкрикивая что-то нечленораздельное. Стража бежала ненамного быстрее его, распихивала зевак, которые не слишком-то обращали внимание на беглянку, зато тысячи любопытных глаз смотрели на нас.
– Это все она, – сообщила я Дитеру. – Королева – настоящая ведьма. У нее перстень, подаренный кентарийским вождем. И куча колдовских зелий, которыми она опаивала короля.
Мне не нужно было продолжать. Дитер лихо вскочил на Крошку Цахеса, Ю Шэн-Ли помог подняться мне и уселся сзади, ухватившись рукой за поручни.
– Вперед, вперед! Пошел! – закричал Дитер, присвистнул, пришпорил виверну.
Крошка прыгнул, хлопнув по деревянному помосту гигантскими крыльями, трухлявые доски разлетелись в щепы. Я крепче вцепилась в генерала, глядя, как земля уходит из-под ног. Остались внизу и позорный столб, и осколки зеркала, и люди, задирающие вверх бледные лица. Поднятый крыльями виверны вихрь срывал с голов чепцы и шляпы, завивал пыльные вьюны.
– Стой, ведьма! – закричал Дитер, на бреющем полете проносясь над площадью. – Смотри на меня!
Королева завизжала, путаясь в платье, рухнула на брусчатку.
– Будь ты проклят! – выкрикнула она. – Чудовище! Будь проклят!
– Уже давно, – расхохотался Дитер, привставая на стременах. – И буду рад разделить проклятие с тобой!
Его глаза вспыхнули золотом. Королева отвернулась, закрываясь ладонью, но не успела. По ее гладкой мраморной коже побежали черные трещины, правый глаз выкатился и остекленел, шея стремительно покрылась каменной коркой, и один палец хрустнул и отломился, рассыпавшись в пыль.
– Довольно! – выдохнул Дитер, и золотое сияние погасло.
Крошка Цахес заревел, хлестнул по мостовой хвостом, сбил с волос Анны Луизы корону, и она покатилась по булыжнику, как никому не нужная блестяшка.
– Ты не убьешь ее, Ди? – спокойно спросил Ю Шэн-Ли.
– С нее хватит и этого, – сквозь зубы ответил мой генерал, пришпоривая Крошку. – Жить наполовину чудовищем и знать, что тебя все презирают и ненавидят... что может быть хуже? Уж мне-то известно!
Свесившись с седла, я видела, как к лежащей королеве подбежала стража, стянула за спиной запястья. Король что-то говорил, махал руками, словно звал нас вернуться.
– Он... – начала я, указывая вниз.
– Разберется сам, – холодно отозвался Дитер. – Макс изо всех сил пытался показать мне, кто из нас важней. Что ж, теперь у него появился хороший шанс узнать это на практике.
– Из вас двоих важнее тот, – подхватил Ю Шэн-Ли, – кто без другого проживет!
Дитер рассмеялся и потерся о мою щеку своей.
– А мне придется выяснить, почему проклятие снялось лишь наполовину. Кажется, из нас двоих я не единственный бастард, хм?
– Боюсь, все намного сложнее, чем ты думаешь, – хмыкнула я, размышляя, как рассказать любимому, кто я такая и откуда пришла. – Ты не поверишь...
– О, у нас будет много времени для разговоров! – заверил супруг. – И после всего, что произошло, я готов поверить во что угодно.
– Мы отправимся в Мейердорфский замок? – задыхаясь от бьющего в лицо ветра, спросила я.
– Лучше на время скрыться в надежном месте, госпожа, – возразил Ю Шэн-Ли. – Предлагаю вам убежище на моей родине, пока все не утрясется. И вам, и вашим верным слугам.
– Спасибо, друг мой, – поблагодарил Дитер. – Что скажешь, пичужка?
– Я не оставлю тебя, – ответила я, прижимаясь к мужу. – Ведь я полюбила всем сердцем...
– А я тебя. – Дитер поцеловал меня в висок, присвистнул, и Крошка Цахес рванул в рассветное небо.
А навстречу нам, выныривая из прозрачных облаков, покатилось новорожденное солнце.