7. Холм с непонятными канавами
Спору нет, денёк выдался премерзкий. Наверху нависло тусклое небо, обложенное снеговыми облаками, трава под ногами почернела от мороза, ветер дул такой сильный, что, казалось, готов содрать с вас кожу. После спуска на равнину древняя дорога оказалась почти совершенно разрушенной. Приходилось пробираться по огромным разбитым глыбам, между валунами, по щебенке. Небольшое удовольствие, когда ступни совсем стерты. И даже привала нельзя было устроить из-за холода.
Часов в десять на руку Джил упали первые неторопливые снежинки. Через десять минут они уже ложились довольно густо, через двадцать землю покрыл тонкий снежный ковёр, а полчаса спустя самая настоящая метель слепила им глаза и, казалось, не собиралась уняться до конца дня.
Чтобы понять всё последующее, вы должны помнить, что из-за метели наши путники почти ничего вокруг не различали. Подойдя к невысокому холму, отделявшему их от освещенных окон, они уже не могли его толком различить. Приходилось напрягать глаза даже для того, чтобы видеть происходящее на расстоянии двух шагов. Конечно, разговаривать при этом у них никакой охоты не было.
У основания холма они заметили какие-то скалы с обеих сторон. Скалы были правильной кубической формы, но никто из путников этого не заметил, потому что не приглядывался. Их куда больше заинтересовал скалистый уступ высотой в метр с лишним, лежавший прямо на пути. Длинноногий квакль, впрочем, не без труда вскочил на него и помог остальным. На уступе было мокро от снега - небольшая беда для болотного жителя, но для детей вещь противная. Ещё метров сто они карабкались наверх. Джил один раз упала, потом они наткнулись ещё на один уступ. Всего этих уступов оказалось четыре, и шли они через неравные промежутки.
Карабкаясь на четвёртый, путники уже были уверены, что теперь-то добрались до вершины плоского холма. До сих пор горный склон защищал их от ветра, который теперь набросился на них изо всех сил. Дело в том, что вершина холма действительно была такой же плоской, какой казалась издали. Она была чем-то вроде огромного стола, по которому беспрепятственно мог гулять ураган. Редко где снегу удавалось лечь на землю: ветер тут же срывал его, поднимал в воздух, кружил, бросал в лицо путникам. Маленькие снежные смерчи кружились возле их ног, как бывает на катке. Да и впрямь равнина местами была словно ледяная. В довершение всего её пересекали странные выступы шага по три в ширину, разрезавшие вершину на квадраты и прямоугольники. Через них, разумеется, приходилось перелезать. Иные были детям до пояса, иные - до самой макушки. Перелезая через выступы, путники немедленно проваливались в сугробы, нанесённые с северной стороны. В конце концов совершенно вымокли.
Подняв капюшон и опустив голову, пряча окоченевшие пальцы под плащ, Джил с трудом пробиралась вперёд. Она еле замечала странные предметы, окружавшие их на этой равнине - справа высились глыбы, отдалённо похожие на заводские трубы, слева громоздился почти вертикальный утёс. Но, повторяю, всё это мало волновало девочку. Она только и думала, что о своих замёрзших пальцах (а также носе, подбородке и ушах), да о горячих ваннах и тёплых постелях в Харфанге.
Вдруг она поскользнулась, проехала шагов десять и с ужасом обнаружила, что скатывается в узкую тёмную трещину, неожиданно появившуюся впереди. Через мгновение она уже очутилась на самом дне этой не то траншеи, не то шахты, чуть больше метра в ширину. Несмотря на встряску, первым чувством Джил было облегчение - стены траншеи надежно укрыли её от ветра. В следующий миг она, естественно, заметила испуганные лица Ерша и Лужехмура, глядящие на неё сверху.
- Ты не ушиблась, Джил? - крикнул Юстас.
- Наверное, обе ноги переломала, - сказал Лужехмур.
Джил встала и сообщила, что всё у неё в порядке, только наверх она сама выбраться не может.
- Что же это за яма такая? - спросил Ерш.
- Похоже на окоп. Или на осевшую тропинку. Она довольно прямо идёт.
- Точно, - воскликнул Юстас, - идет прямо, и к тому же на север. А может, это такая дорога? Она бы нас укрыла от этого дьявольского ветра. Снега внизу много?
- Почти нет. Его поверху проносит, наверно.
- А дальше там что?
- Погоди. Я посмотрю. - Джил встала и пошла по траншее, которая почти сразу же резко повернула направо. Об этом она и крикнула своим путникам.
- А за поворотом что? - спросил Ерш.
Тут заметим, что Джил точно так же боялась извилистых проходов и тёмных подземных мест, как Ерш - скалистых обрывов. Никакого желания идти одной за поворот у неё не было, особенно когда она услыхала позади оклик Лужехмура:
- Осторожней, Джил! Такие канавы вполне могут вести в пещеру дракона. Или - раз уж мы в стране великанов - к гигантскому червяку или жуку.
- Никуда она, кажется, не ведёт. - Джил быстро вернулась назад.
- Нет, дай-ка мне посмотреть, - сказал Ерш. - Что значит "никуда"? - Он присел на край канавы и скатился вниз. Потом протиснулся мимо Джил, не сказав ни слова, но она почувствовала, что он заметил её трусость. Тогда она пошла с ним, стараясь, правда, оставаться сзади.
Поиски ни к чему не привели. Через несколько шагов за поворотом канава разветвлялась. Можно было пойти либо прямо, либо снова направо. "Так не пойдёт, - сказал Ерш, оглядев поворот направо, - эдак мы возвратимся обратно на юг". Он пошёл прямо, но и тут его вскоре ожидал правый поворот. На этот раз даже выбора не было - траншея заканчивалась тупиком.
- Дело дрянь, - проворчал Ерш.
Джил, не теряя понапрасну времени, решила возвращаться. Когда они вернулись, квакль без труда вытащил их своими длинными руками.
Ах, как было ужасно снова очутиться наверху. В траншее уши у них почти что оттаяли. Там они могли ясно видеть, легко дышать и говорить спокойно, не стараясь перекричать ветер. Тем труднее оказалось вернуться на этот дьявольский холод, и тем тяжелее услышать неожиданный вопрос Лужехмура:
- А ты хорошо помнишь знаки, Джил? Который из них нам сейчас надо искать?
- Кончай, - сказала Джил. - Какие такие знаки? Кто-то должен вроде бы упомянуть имя Аслана. Кажется. Только не жди, что я сейчас стану их снова повторять, эти знаки.
Дело в том, что Джил перепутала весь порядок знаков, потому что давно перестала повторять их каждый вечер. Конечно, она их ещё помнила, но восстановить без усилия в правильном порядке уже не могла. Вопрос Лужехмура привел её в раздражение оттого, что в глубине души она сама на себя злилась. Не стоило забывать знаков. Потому-то, да ещё из-за холода и усталости, и нагрубила она своему спутнику. Вряд ли знаки Аслана ей были так уж безразличны.
- Разве этот знак был следующим? - удивился Лужехмур. - Ты путаешь, по-моему. Мне кажется, стоило бы осмотреться на этой плоской вершине. Вы не заметили...
- Господи! - сказал Ерш. - Нашёл время любоваться видами. Ради всего святого, пошли дальше!
- Ой, посмотрите! - воскликнула Джил.
На севере, много выше уровня плато, появилась череда огней. Ещё яснее, чем в прошлый вечер, было видно, что это свет в окнах - в маленьких окнах, наводивших на мысль об уютных спальнях, и в окнах побольше, заставлявших думать о залах, где гудит пламя в очагах, а на столах дымится горячий суп или сочное жаркое.
- Харфанг! - воскликнул Юстас.
- Всё это очень хорошо, - настаивал Лужехмур, - я только хотел сказать, что...
- Заткнись, - отрезала Джил. - Нельзя терять ни секунды. Помнишь, что сказала дама в зелёном? Они рано запирают ворота. Мы должны попасть туда вовремя. Мы попросту погибнем без крова в такую ночь.
- Ещё вовсе не ночь, - начал было Лужехмур, но тут дети хором перебили его. "Пошли", - сказали они, и побежали по скользкому плато так быстро, как только могли.
Бредущий за ними квакль ещё пытался что-то сказать, но из-за ветра они не могли его услышать, даже если бы очень захотели. Впрочем, они и не хотели. Они думали только о ваннах, постелях и горячем чае, да ещё о том, как страшно было бы опоздать в Харфанг.
Несмотря на спешку, брести им пришлось долго, а в самом конце плато их ожидало ещё несколько уступов, с которых на этот раз пришлось спускаться. Наконец они добрались до самого подножия холма и увидели Харфанг вблизи.
Замок стоял на высокой скале и, несмотря на многочисленные башни, больше напоминал огромный дом, чем крепость. Добрые великаны, очевидно, никого не боялись. В наружной стене совсем над самой землёй были прорублены окна, которых в настоящей крепости, конечно же, не бывает. Там и сям виднелись двери, так что в замок легко можно было попасть, минуя главный двор. Дети приободрились. Харфанг казался им приветливым.
Утёс был ужасно крутой и высокий. Они отыскали, правда, вьющуюся вокруг него тропинку, но после такого дня взбираться по ней всё равно было нелегко. Джил совершенно выдохлась - Ершу и Лужехмуру пришлось последние сто метров тащить её чуть ли на своих плечах. Наконец они очутились перед воротами. Ворота были распахнуты. Решётка поднята.
Но как бы ты ни устал, страшновато заявляться в гости к великанам.
Несмотря на всё своё недоверие к Харфангу, самым храбрым оказался Лужехмур.
- Шагом марш, - сказал он, - не показывайте вида, что боитесь. Самое глупое - что мы вообще сюда пришли. Но раз уж мы здесь, глядите посмелее. С этими словами он зашёл под арку так, чтобы эхо усиливало его слова, и крикнул во весь голос:
- Эй, привратник! Принимай гостей!
В ожидании ответа он снял шляпу и стряхнул с её полей толстый слой снега.
- Может, он и нытик, - шепнул Ерш Джил, - но в смелости ему не откажешь.
Дверь, отворившаяся в глубине двора, дивно отсвечивала пламенем очага; появился привратник. Джил закусила губу, чтобы не закричать. Это был не такой уж большой великан - повыше яблони, но пониже телеграфного столба. У него были всклокоченные рыжие волосы, он носил кожаный камзол со множеством металлических пластинок, которые образовывали что-то вроде кольчуги, и какие-то краги на голых ногах с волосатыми коленями. Он наклонился и вытаращил глаза на Лужехмура.
- А ты что за создание? - спросил он.
Джил собрала всю свою храбрость.
- Простите, - она возвысила голос, - дама в зелёном уборе приветствует короля добрых великанов. Она послала нас, двух детей с юга, и этого квакля-бродякля по имени Лужехмур на ваш осенний пир. Если мы вас не потесним, конечно, - добавила она.
- Ого! - сказал привратник. - Тогда совсем другое дело. Входите, малявки, входите в дом, а я пока доложу его величеству. - Он посмотрел на детей с любопытством. - Какие у вас лица синие. Противно даже. Ну, друг другу-то вы наверняка нравитесь. Одних жучков всегда к другим тянет.
- Это мы от холода посинели, - объяснила Джил. - На самом деле мы не такого цвета.
- Тогда ступайте греться. Заходите, коротышки, - сказал привратник.
И они последовали за ним. Когда сзади опустилась огромная дверь, они перепугались, но тут же об этом забыли - потому что увидели то, о чём мечтали со вчерашнего вечера - огонь! И какой это был огонь! Он выглядел так, словно в нём пылало зараз штук пять толстенных деревьев, и был такой жаркий, что подойти к нему ближе, чем на несколько шагов, путники не могли. Они улеглись на тёплом кирпичном полу и вздохнули с облегчением.
- Вот что, юноша, - приказал привратник великану, сидевшему в глубине комнаты и глазевшему на пришельцев так, что у него глаза вылезли на лоб, - беги с этой вестью к королю. - И он повторил то, что ему сказала Джил.
Юный великан ещё раз глянул на пришельцев своими выпученными глазами, громко фыркнул и исчез.
- А тебе, лягушонок, - обратился привратник к Лужехмуру, - не помешало бы взбодриться. - Он извлек откуда-то чёрную бутылку, почти такую же, как у Лужехмура, но раз в двадцать больше. - Погоди. Стакана я тебе не дам - ещё утонешь. Дай-ка подумать. Солонка, пожалуй, будет тебе в самый раз. Только не говори об этом никому. Сюда всё время попадает столовое серебро. Но я в этом не виноват.
Солонка эта была уже и выше, чем в нашем мире, так что из неё вышел отличный кубок для Лужехмура. Дети думали, что их друг из-за недоверия к великанам откажется пить, но ошиблись.
- Поздно уже осторожничать, - проворчал он, - мы уже здесь, и дверь захлопнулась. - Он понюхал жидкость. - Пахнет нормально. Надо проверить на вкус. - Он отпил из солонки. - Тоже неплохо. Может, только первый глоток такой? - Он выпил ещё, на этот раз побольше. - Ага! Наверное, вся гадость на самом дне. - Он осушил солонку и заметил, облизав губы: - Это я пробую, дети. Если я сморщусь, взорвусь или превращусь в ящерицу, вы поймёте, что здесь ничего нельзя ни пить, ни есть.
Великан, стоявший слишком далеко, чтобы его услышать, расхохотался:
- Ну, лягушонок, да ты настоящий мужчина! Посмотрите только, как он её выдул!
- Я не мужчина, - нетвердым голосом сказал Лужехмур, - я квакль-бродякль. И не лягушонок. Говорю же - квакль!
Тут дверь отворилась, и вошёл молодой великан.
- Немедленно ступайте в тронный зал.
Дети встали, но Лужехмур остался сидеть, повторяя: "Квакль-бродякль. Квакль-бродякль. Весьма уважаемый квакль-бродякль. Весьмакль уважакль".
- Покажи им дорогу, юноша, - сказал привратник. - А лягушонка лучше отнести. Он чуток перебрал.
- Со мной всё в порядке, - возмутился Лужехмур. - И не лягушонок я. А уважакль-трезвакль.
Но молодой великан только схватил его поперёк пояса и дал детям знак следовать за ним. В таком не очень достойном виде они пересекли двор. Квакль, брыкавшийся в руке великана, и впрямь напоминал лягушку. Однако думать об этом у них времени не было. С колотившимся сердцем они вошли в главную дворцовую дверь, миновали несколько коридоров, едва поспевая за великаном, и очутились в огромной ярко освещённой зале. Там сияли лампы, и пылал в очаге огонь, отражаясь в позолоте потолка и карнизов. Справа и слева теснились великаны в роскошных одеждах. А на двух гигантских тронах в дальнем конце залы сидели две громадины - по всей видимости, королевская чета.
Шагах в двадцати от тронов все четверо остановились. Юстас и Джил неловко попытались отвесить поклон (в Экспериментальной школе не учили хорошим манерам), а молодой гигант осторожно поставил Лужехмура на пол, где тот принял что-то вроде сидячей позы. По правде говоря, из-за своих длинных рук и ног сейчас он ужасно походил на огромного паука.