Наследница тени
Предупреждение: Эта история содержит элементы, отличающиеся от канонической вселенной. Просьба отнестись к этому с пониманием. История исследует темы скорби и потери, и хотя поднимает сложные вопросы, она не призывает пропаганды или призыва к насильственным или саморазрушительным действиям.
***
День в поместье Уэйнов тек своим чередом, как всегда. Альфред, словно верный часовой, следил за порядком: начищал фамильное серебро, вытирал пыль с антикварных ваз и, конечно же, приглядывал за Брюсом. Тот, как правило, был погружен в свои мрачные думы, забывая даже поесть вовремя. Идиллия была нарушена внезапным детским плачем, прорезавшим тишину старинного дома. Альфред, нахмурившись, направился к входной двери, чувствуя неладное.
На пороге стояла плетеная люлька, укрытая кружевным покрывалом. Изнутри доносились отчаянные крики младенца. Альфред осторожно внес люльку в дом и обнаружил прикрепленную к ней записку. Прочитав ее, он удивленно вскинул брови: «Это твоя дочь, Брюс. Лукреция. Я не намерена ее воспитывать, потому что она — ошибка нашей интрижки.»
Альфред вздохнул. «Брюс. Италия. Да, похоже на правду, " — пробормотал он себе под нос. Он знал о мимолетных увлечениях Брюса, но чтобы вот так... Он покачал головой и направился в кабинет хозяина.
В кабинете царил привычный полумрак. Брюс сидел за столом, увлеченный какими-то бумагами. Маленький Дик Грейсон, вовсю осваивавший роль Робина.
Альфред деликатно откашлялся, привлекая внимание Брюса. «Прошу прощения, сэр, но у нас... гость.»
Брюс нахмурился. «Я никого не жду, Альфред.»
«Боюсь, этот гость не планировал визит, сэр, " — ответил Альфред сдержанно, кивнув в сторону двух дворецких, внесших в кабинет люльку.
Брюс встал и подошел к люльке. Дик, оставив свою модель, последовал за ним, обуреваемый любопытством.
«Что это, Брюс?» — спросил Дик, заглядывая внутрь.
Брюс замер, увидев младенца. Маленькое существо с фарфоровой кожей, черными прямыми волосами и большими серыми глазами смотрело на него с немым вопросом. К его удивлению, пухлые розовые губки малышки напоминали бутон розы. Альфред протянул ему записку.
Брюс прочитал ее несколько раз, словно не веря своим глазам. Лукреция? Его дочь? Он судорожно пытался вспомнить ту поездку в Италию, ту женщину... Загорелую кожу, волнистые шоколадные волосы, серые глаза... Но черты лица ребенка были безошибочно его.
«Альфред, что... что это значит?» — пробормотал Брюс, глядя на Альфреда с полным замешательством.
«Кажется, сэр, вы стали отцом, " — ответил Альфред с невозмутимым видом. «Тест ДНК, конечно, необходим, но думаю, сходство очевидно. Хотя, признаюсь, я всегда считал, что вы более осторожны, сэр.»
Брюс, казалось, не услышал колкости Альфреда. «Но... как? Я... я не готов, " — прошептал он, глядя на свою дочь, словно на инопланетное существо.
Дик, наблюдавший за всем этим с широко открытыми глазами, вдруг шагнул вперед и протянул руку к ребенку. «Она красивая, Брюс. Очень красивая. У нее твои глаза, только... мягче.»
Брюс перевел взгляд на Дика. Что-то в его голосе заставило его очнуться от оцепенения. «Да... она красивая, " — повторил он, глядя на свою дочь с новой, непривычной теплотой. «Действительно, очень красивая.» Он неловко протянул руку и осторожно коснулся крошечной ручки малышки. Лукреция, словно почувствовав тепло, перестала плакать и ухватилась за его палец.
«Что мы будем делать, Брюс?» — спросил Дик, глядя на него с тревогой. «Ты же не отдашь ее?»
Брюс нахмурился. «Конечно, нет, Дик. Она моя дочь.» Он снова посмотрел на Альфреда. «Альфред, нам нужно организовать все необходимое. Кроватку, одежду, все. И, конечно, тест ДНК.»
Альфред слегка улыбнулся. «Разумеется, сэр. Я уже все устроил. Доктор Лесли Томпкинс приедет завтра утром, чтобы осмотреть малышку.»
Брюс кивнул, все еще находясь в некотором ступоре. «Спасибо, Альфред. Я... я не знаю, что бы я без тебя делал.»
«В любом случае, сэр, " — ответил Альфред сдержанно. «А сейчас, думаю, новоиспеченному отцу не помешает немного отдохнуть. Я принесу вам чашку чая.»
Альфред вышел из кабинета, оставив Брюса и Дика наедине с новорожденной Лукрецией. Брюс присел на корточки рядом с люлькой, продолжая рассматривать свою дочь. Дик сел рядом с ним, наблюдая за Брюсом с любопытством и... сочувствием.
«Это странно, да, Брюс?» — тихо спросил Дик.
Брюс вздохнул. «Более чем странно, Дик. Я никогда не думал, что стану отцом. Тем более вот так.» Он снова посмотрел на малышку. «Но... она действительно красивая.»
«Ты будешь хорошим отцом, Брюс, " — уверенно сказал Дик. «Я знаю.»
Брюс удивленно посмотрел на Дика. «Ты так думаешь?»
Дик кивнул. «Ты всегда заботишься обо мне, Брюс. Я знаю, что ты и о ней позаботишься. И... я тоже помогу.» Он улыбнулся. «Я могу читать ей сказки на ночь.»
Брюс слабо улыбнулся в ответ. «Спасибо, Дик. Мне твоя помощь очень нужна.»
***
Вскоре все формальности были улажены. Тест ДНК подтвердил отцовство Брюса, хотя Альфред никогда в этом и не сомневался. Лукреция поселилась в поместье Уэйнов, и жизнь Брюса навсегда изменилась. Он все еще не знал, как быть отцом, но он был полон решимости научиться. И с помощью Дика и Альфреда, он был уверен, что справится.
Воспитывать дочь оказалось для Брюса Уэйна задачей, сравнимой с расшифровкой инопланетного языка. С девочками он не умел и не знал, как себя вести. Скорее всего, он просто избаловал Лукрецию, разрешая ей почти все, что приходило в ее маленькую, изобретательную головку. В итоге, она стала настоящей маленькой принцессой, способной умолять Альфреда о еще одной порции мороженого с невинным взглядом ангела. Однажды Брюс обнаружил, что Лукреция пытается накормить Бэтмобиль печеньем, объясняя это тем, что «он же тоже устал и голодный, папа!».
К счастью, большую часть забот о малышке взял на себя Альфред, ставший для нее не просто дворецким, а любящим дедушкой, способным утешить и накормить даже самого капризного младенца. Альфред мог придумать тысячу и одну игрушку из подручных средств и читал Лукреции на ночь классическую литературу, заменяя пикантные моменты невинными сказками о феях и единорогах. «Мисс Лукреция, не думаю, что «Бурю» Шекспира стоит начинать со сцены кораблекрушения и пьяного матроса, " — ворчал он однажды, перелистывая страницы книги.
Лукреция росла в окружении роскоши и заботы, но она также росла, осознавая странности в жизни ее отца и приемного брата. Она видела, как они исчезают по ночам, возвращаясь под утро с уставшими лицами и необъяснимыми синяками. Однажды она даже попыталась нарисовать отцу маску, чтобы скрыть один особенно большой синяк под глазом, но Брюс, увидев этот «шедевр», просто расхохотался и поцеловал ее в лоб. Она слышала их шепот о преступлениях, о злодеях, о Готэме, нуждающемся в защите. Однажды она спросила Альфреда: «Альфред, папа и Дик играют в ковбоев и индейцев? Только вместо индейцев — злодеи, и они дерутся настоящими битами?» Альфред, еле сдерживая смех, ответил: «В некотором роде, мисс Лукреция. В некотором роде.»
Дик стал для Лукреции старшим братом, другом и наставником. Он учил ее кататься на велосипеде, собирать конструктор и драться подушками, превращая поместье Уэйнов в поле битвы, где подушки летали, как сюрикены, а смех эхом отдавался по коридорам. Когда она подросла, Альфред, видя ее любопытство и заботясь о ее безопасности, рассказал ей о секретной жизни Брюса и Дика. Дик, в свою очередь, поделился с ней своей историей, рассказав, как он попал в семью Уэйнов после трагической гибели его родителей. Рассказывая, Дик умудрился перепутать половину фактов и приукрасить детали, превратив свою историю в захватывающую приключенческую сагу о цирковом акробате, спасшем мир от злого клоуна.
После этого Лукреция начала проявлять еще больший интерес к Дику. Она видела в нем не только приемного брата, но и героя, посвятившего свою жизнь борьбе за справедливость. К тому же, Дик был просто красавчиком: спортивный, веселый и всегда готовый поддержать. Однажды она подслушала, как Альфред говорит Брюсу: «Мисс Лукреция, кажется, влюбилась в мистера Дика. Это, конечно, закономерно, но, возможно, стоит поговорить с ней о перспективах этого... увлечения.» Когда она начала взрослеть, она осознала, что к Дику у нее странные чувства, выходящие за рамки родственных. Она пыталась подавить эти чувства, коря себя за них, но от сердца не убежать. Она даже попыталась вести дневник, надеясь, что это поможет ей разобраться в своих чувствах, но в итоге все страницы были исписаны каракулями и рисунками Дика в разных супергеройских позах. Однажды, случайно увидев один из таких рисунков, Дик спросил: «Это я? В роли Супермена? Лу, ты думаешь, мне пойдет синий трико?» Лукреция покраснела, как рак, и выхватила дневник из его рук, пробормотав что-то невнятное о моде и супергероях. Сбежав в свою комнату, она поняла: скрывать свои чувства становится все сложнее.
***
Однажды, когда Лу исполнилось 12, а Дику 18, он вернулся с ночного патрулирования, подхрамывая, словно только что станцевал марафонский танцевальный конкурс с пираньями. Он пытался изобразить невозмутимость, подмигивая, мол, «Все в порядке, просто небольшая прогулка по крышам», но Лукреция, наблюдавшая за ним с пристальностью орла, заметила, как он морщится от боли при каждом шаге.
— Дик, что случилось? — спросила она, забеспокоившись. Ее глаза, обычно полные смеха, сейчас искрились тревогой.
— Ничего особенного, Лу, клянусь! Просто немного растянул связки, бегая за одним наглым грабителем, который явно не учил правила хорошего тона, — ответил Дик, стараясь говорить непринужденно. Но его попытка прозвучала так же убедительно, как попытка пингвина убедить всех, что он умеет летать.
— Не ври мне, — сказала Лу, нахмурившись, как будто собиралась прочесть ему лекцию о честности. — Я вижу, что тебе больно. И, пожалуйста, прекрати использовать этот глупый 'геройский' тон. Это не работает на меня!
Она, словно маленький генерал, повела его в медицинскую комнату, твердо намереваясь вылечить своего непутевого «брата». Он пытался протестовать, отмахиваясь, мол, «Лу, это всего лишь царапина! Я Робин, я переживу!», но она была непреклонна, словно бетонная стена. В конце концов, он сдался, как солдат перед лицом превосходящих сил, и позволил ей позаботиться о себе.
— Ладно, ладно, капитулирую. Но если ты начнешь щекотать меня перышком, я убегу! — проворчал он, садясь на кушетку.
Лукреция аккуратно, с преданностью хирурга, оперирующего короля, обработала его рану и наложила повязку. Все это время она молчала, сосредоточившись на своей задаче, словно от этого зависела судьба мира. Дик наблюдал за ней, поражаясь ее заботе и внимательности.
— Ты прямо как маленький Доктор Уэйн, — пошутил он, чтобы разрядить обстановку. — Только без этой его угрюмости.
— Спасибо, Лу, — сказал он искренне, когда она закончила. — Я не знаю, что бы я без тебя делал. Наверное, хромал бы всю оставшуюся жизнь и стал бы одноногим пиратом Готэма.
— Береги себя, Дик, — ответила Лу, глядя ему прямо в глаза. В ее взгляде читалось больше, чем просто братская забота. — Готэму ты нужен целым и невредимым.
Лукреция чувствовала, как ее щеки заливает краска, и она поспешно отвела взгляд.
— Я... я пойду, — пробормотала она и быстро вышла из комнаты, оставив Дика одного.
Дик остался сидеть на кушетке, размышляя о произошедшем. Он знал, что Лукреция испытывает к нему чувства, но он всегда старался игнорировать это, считая, что между ними не может быть ничего, кроме дружбы. Он был старше ее, и он был Робином, человеком, посвятившим свою жизнь борьбе с преступностью. У него не было времени на любовь и отношения. Да и, честно говоря, он видел в ней только младшую сестру. Любил, конечно, как члена семьи, но не более.
Ему стало неловко. Он знал, что для нее эти чувства неуместны, неправильны. В какой-то степени он винил себя за то, что позволил этому случиться. Может, ему стоило держать дистанцию? Быть менее внимательным? Но как? Она ведь выросла у него на глазах, он привык к её болтовне, к её вопросам, к её попыткам помочь.
Он вздохнул и потер лицо руками. Все это было чертовски сложно.
Вечером, когда Брюс уехал на очередное патрулирование, Дик нашел Лукрецию в библиотеке. Она сидела за столом, склонившись над книгой по анатомии.
— Привет, — сказал он тихо, подходя к ней.
Лукреция вздрогнула и подняла голову.
— Привет, — ответила она, стараясь смотреть прямо на него, но ее взгляд постоянно ускользал.
— Как нога? — спросила она, пытаясь сменить тему.
Дик усмехнулся.
— Уже лучше. Спасибо тебе.
Наступила неловкая тишина.
— Лу, — начал Дик, — Нам нужно поговорить.
Она опустила глаза и начала нервно перелистывать страницы книги.
— Я знаю, что ты чувствуешь ко мне.
Лукреция покраснела еще сильнее.
— Дик, я...
— Не говори ничего, — перебил он ее. — Я просто хочу, чтобы ты знала... Я ценю тебя, Лу. Ты для меня как младшая сестра. Я всегда буду рядом с тобой, чтобы защищать тебя и поддерживать.
Он сделал паузу, стараясь подобрать нужные слова, которые не ранят её слишком сильно.
— Но... Мы не можем быть больше, чем друзьями и семьей. Это... это просто невозможно.
Лукреция кивнула, не поднимая глаз.
— Я понимаю, — прошептала она.
— Я не хочу, чтобы ты думала, что я не ценю твои чувства, Лу, — сказал Дик, стараясь говорить как можно мягче. — Это просто... Это сложно. У меня нет времени на отношения. И... я думаю, ты заслуживаешь кого-то, кто сможет дать тебе всё, что ты хочешь. Кого-то, кто не будет пропадать ночами и рисковать своей жизнью.
— Это не важно, — прошептала она.
— Важно, Лу, — твердо сказал он. — Очень важно.
Он отступил назад, понимая, что затягивать разговор бессмысленно.
— Ладно, — сказал он, стараясь звучать бодро. — Я пойду. Мне нужно проверить оборудование. Увидимся завтра.
Он повернулся и вышел из библиотеки, оставив Лукрецию одну. Он знал, что этот разговор был болезненным, но он надеялся, что он помог ей понять, что между ними не может быть ничего, кроме дружбы. И главное — он надеялся, что она не станет себя винить за то, что почувствовала.
***
После того случая в библиотеке прошло несколько лет. Неловкость постепенно ушла, но осадок остался. Их дружба осталась, но стала более отстраненной, как будто между ними возвели невидимую стену. Дик всё больше времени проводил с супергероями, улетая в другие города и даже страны. Лукреция скучала по их совместным ночам кино и глупым шуткам, но понимала, что у Дика теперь другая жизнь, в которой ей нет места.
Однажды, проходя мимо открытой двери комнаты Дика, Лукреция случайно подслушала его разговор со Старфайер, и её сердце разбилось вдребезги, словно хрустальная ваза, сброшенная с большой высоты. Ведь они откровенно флиртовали друг с другом, не стесняясь своих чувств.
— Ты всегда умеешь заставить меня краснеть, Кори, — услышала она смех Дика, такой легкий и беззаботный, какого она не слышала уже давно.
— О, Дик, неужели я заставляю тебя смущаться? Может, мне стоит рассказывать тебе больше пикантных историй с Тамарана? — игриво ответила Старфайер.
— Осторожно, Кори, иначе я начну ревновать к твоим планетарным завоеваниям, — пошутил Дик.
Лукреция услышала звук смеха, приближающегося к Дику, а затем тихий, едва различимый поцелуй. Её лицо побледнело, и она поспешно ушла, стараясь не выдать своего присутствия. В груди всё сжалось от боли. Она, конечно, знала, что Дик когда-нибудь влюбится, но почему-то ей всегда казалось, что у неё будет больше времени, чтобы подготовиться к этому. И уж точно она не ожидала услышать этот разговор вот так, случайно.
В тот вечер она не смогла уснуть. Переворачиваясь с боку на бок, она пыталась выкинуть из головы смех Дика и образ его поцелуя со Старфайер. Она понимала, что ревновать — глупо, но ничего не могла с собой поделать.
На следующее утро за завтраком Дик, как обычно, был весел и энергичен. Он рассказывал Брюсу о своей недавней миссии, не замечая печального взгляда Лукреции.
— ...и тогда Кори просто взорвала корабль злодеев одним ударом! Она просто невероятная, — закончил Дик с восхищением.
Лукреция не выдержала.
— Невероятная? — саркастически спросила она. — То есть, ты считаешь, что девушка, способная уничтожать корабли, — это невероятно?
Дик удивленно посмотрел на нее.
— В чем дело, Лу? Что-то случилось?
— Нет, ничего, — огрызнулась она, вставая из-за стола. — Просто мне не нравится, когда восхищаются людьми, которые разрушают всё вокруг.
— Но тебе же всегда нравились сильные супергерои, — перебил ее Дик, нахмурившись. — Что изменилось?
Лукреция резко повернулась к нему, и в её голосе прозвучала горечь.
— Мне больше не нравятся супергерои, — процедила она сквозь зубы и, бросив салфетку на стол, ушла, оставив Дика и Брюса в полном недоумении.
В своей комнате Лукреция села на кровать и разрыдалась. Ей было больно, обидно и одиноко. Она понимала, что нужно отпустить свои чувства к Дику, но это оказалось гораздо сложнее, чем она думала. Каждый раз, когда она видела его, каждое упоминание о его супергеройской жизни, каждое проявление его дружбы и заботы жгло её изнутри. И, конечно, история со Старфайер стала последней каплей.
На следующее утро за завтраком Лукреция нарочито игнорировала Дика, смотря в тарелку с овсянкой так, словно там скрывалась карта сокровищ. Дик, в свою очередь, пытался поймать ее взгляд, но безуспешно, та все равно ушла не поев.
Брюс, сидевший во главе стола и наблюдавший за этой напряженной сценой, откашлялся.
— Дик, — сказал он, глядя на него поверх газеты. — Может быть, тебе стоит поговорить с Лукрецией?
Дик пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушным.
— Не думаю, что есть о чем говорить.
Брюс опустил газету и пронзительно посмотрел на Дика. Тот покраснел и заерзал на стуле.
— Ладно, ладно, — пробормотал он. — Я не знаю, может, это просто подростковый период? У нее же сейчас как раз этот возраст.
Брюс продолжал смотреть на него, не говоря ни слова. Альфред, стоявший у стены с подносом, тихо хихикнул.
Дик вздохнул.
— Что? — огрызнулся он. — Что я должен сделать? Заставить ее меня разлюбить? Это же не работает так!
Он снова поднял газету, давая понять, что разговор окончен. Дик встал из-за стола и вышел из столовой, оставив Брюса и Альфреда наедине.
— Подростковый период, значит? — пробормотал Альфред, убирая со стола.
Брюс хмыкнул.
— Посмотрим, как он справится с этим «подростковым периодом», — ответил он. — Ему понадобится вся его супергеройская подготовка.
***
Их общение сошло на нет. Каждый день стал похож на предыдущий, наполненный формальными фразами, словно они были просто соседями по комнате, а не семьей. «Доброе утро», «Как дела?», «Спокойной ночи» — и все. Те задушевные разговоры, которые раньше лились рекой, иссякли, и между ними пролегла трещина, заполненная молчанием и невысказанными словами. Чувства Лукреции больше не вызывали бабочек в животе, а ощущались, как врезанные в сердце ножи, болезненные и острые.
Настал день отъезда Дика. Он переезжал в другой город, чтобы возглавить команду Юных Титанов. Лукреция наблюдала за ним из окна своей комнаты, как призрак, не решаясь показаться. Она видела, как он прощается с Альфредом, тепло обнимая его и благодаря за все.
— Береги себя, Дик, — услышала она голос Альфреда, доносившийся из сада. — И не забывай о нас.
— Не забуду, Альфред, — ответил Дик с улыбкой, которая почему-то показалась Лукреции натянутой. — Вы всегда будете моей семьей.
Затем она увидела, как Брюс положил руку на плечо Дика, как будто передавая ему невидимую эстафету ответственности.
— Будь осторожен, Дик, — сказал Брюс, его голос звучал более мягко, чем обычно. — И помни, что всегда можешь вернуться.
— Спасибо, Брюс, — ответил Дик. — Я буду помнить.
В этот момент Дик повернулся в сторону окна, словно чувствуя на себе взгляд Лукреции. Он на мгновение замер, словно собираясь с мыслями, а затем улыбнулся и помахал ей рукой. Лукреция почувствовала, как по ее щеке скатилась одинокая слеза.
Решившись, девушка медленно вышла из дома, её шаги были тихими и неуверенными. Дик провожал её взглядом, в котором смешались грусть и нежность.
— Будь осторожен, — проговорила она, глядя куда-то вдаль, стараясь скрыть дрожь в голосе. — И надеюсь, там у тебя всё наладится.
Дик подошел к ней ближе.
— Я буду, — ответил он тихо. — И я надеюсь, что и у тебя всё наладится.
Он замолчал, словно не зная, что сказать дальше.
— Лу... — начал он, но запнулся.
— Что? — спросила она, не глядя на него.
— Просто... береги себя, ладно? И не забывай меня.
Он попытался улыбнуться, но у него получилось лишь что-то похожее на гримасу.
— Как я могу тебя забыть? — прошептала она, и в её голосе послышалась горечь. — Ты ведь всегда будешь Робином.
Дик вздохнул.
— Да, наверное, — сказал он. — Но я хочу, чтобы ты помнила меня не только как Робина.
Он протянул руку и коснулся её щеки. Лукреция вздрогнула от его прикосновения.
— Я буду скучать по тебе, Лу, — прошептал он.
Затем он отнял руку и отвернулся.
— Мне пора, — сказал он.
Он обнял Альфреда и пожал руку Брюсу, а затем сел в машину и уехал, оставив Лукрецию одну в саду, с сердцем, разбитым на миллион осколков. И смотря ему в след она почувствовала себя снова маленькой девочкой, брошенной на пороге поместья.
***
После отъезда Дика в поместье Уэйнов воцарилась тишина, такая оглушительная, что можно было услышать, как растут розы в саду. Брюс, словно чувствуя за собой вину за произошедшее, стал еще более замкнутым, но, как ни странно, старался не забывать о своей дочери. Они проводили вместе время, посещая различные благотворительные вечера и скучные встречи партнеров по бизнесу. Брюс был убежден, что Лукреция должна унаследовать компанию «Wayne Enterprises» и хотел подготовить её к этой роли, словно готовил солдата к войне.
Постепенно у девушки появились влиятельные друзья, в основном из числа знакомых по элитной школе Святой Магдалены. Оказывается, все они принадлежали к привилегированным кругам Готэма: наследницы огромных состояний, дочери политиков и знаменитостей. Девочки собирались в группы, обсуждали последние тренды «Dior», сплетничали о личной жизни актеров, устраивали закрытые вечеринки и шопинг-туры по лучшим бутикам Нью-Йорка. У Лукреции появились новые интересы: мода, искусство, благотворительные балы — мир, далёкий от супергеройских приключений, драк на крышах и злодеев в масках. Она расцветала, как редкий цветок в оранжерее, всё больше походя на ангела во плоти, умеющего поддержать светскую беседу и правильно держать вилку для улиток.
Лукреция часто приглашала новых подруг на ночёвки в поместье. Когда она оставалась одна, в огромном доме её охватывало чувство не то чтобы потерянности и одиночества, скорее... свободы. Ей нравилось, что никто не задает вопросов о ее чувствах, никто не пытается ее защитить, никто не напоминает о прошлом. Ей нравилась эта новая жизнь, где она сама принимает решения и сама определяет свой путь.
— Лу, ты просто обязана увидеть эту новую коллекцию «Valentino»! Там такие платья! — восклицала ее подруга Эмили, листая глянцевый журнал.
— О, да, и я слышала, что у них скоро будет закрытый показ в Париже, — подхватывала другая подруга, Изабелла. — Мы просто обязаны туда поехать!
Лукреция улыбалась, слушая их восторженные разговоры. Она чувствовала себя частью чего-то нового, чего-то захватывающего. Ей казалось, что наконец-то она нашла свое место в этом мире.
— Кстати, Лу, — обратилась к ней Эмили. — Ты ведь пойдешь с нами на благотворительный бал в следующую субботу? Говорят, там будет весь свет Готэма.
— Конечно, пойду, — ответила Лукреция. — Это же отличная возможность показать новое платье.
Лукреция старалась заполнить пустоту в своей жизни светской суетой, но в глубине души понимала, что, хотя ей и нравилась эта новая жизнь, чего-то ей всё ещё не хватает. Чего-то настоящего, искреннего, чего-то, что не купишь за деньги. Но она старалась об этом не думать. Ведь сейчас у неё была новая жизнь, новые друзья и новые цели. И она была полна решимости сделать эту жизнь счастливой.
***
Вскоре в жизни Брюса и Лукреции появился новый человек — Джейсон Тодд, словно гром среди ясного неба. Брюс нашел его, скажем так, в не очень благоприятных обстоятельствах: подросток пытался ловко снять колеса с Бэтмобиля, явно не питая любви к закону и порядку. Джейсон был трудным подростком, колючим, как дикобраз, но Брюс, словно опытный ювелир, увидел в нем алмаз, нуждающийся в огранке. Решив дать ему шанс, которого сам когда-то был лишён, Брюс забрал его в поместье Уэйнов.
— Лукреция, познакомься, это Джейсон Тодд, — объявил Брюс однажды вечером за ужином, словно представлял новую породу собак. Джейсон, одетый в явно великоватую одежду, предоставленную Альфредом, стоял рядом с Брюсом, хмуро глядя в пол. — Джейсон будет жить с нами.
Лукреция поначалу относилась к Джейсону с подозрением, словно он был шпионом, засланным конкурентами «Wayne Enterprises». Ей не нравилось, что в доме появился еще один мальчик, с грубыми манерами и вызывающим взглядом, чем-то напоминающий Дика в его самые бунтарские годы. Она не понимала, зачем Брюсу еще один ребенок в доме, словно одного было недостаточно. Она боялась, что Джейсон отнимет у неё внимание отца, которое и так было не безграничным, как бездонный кошелек. Но со временем она разглядела за его грубостью и дерзостью ранимую душу и доброе сердце, поняла, что он тоже нуждается в любви и поддержке, хоть и не признается в этом ни за какие коврижки.
Джейсон, в свою очередь, тоже поначалу держался от Лукреции на расстоянии, словно она была экспонатом в музее, который нельзя трогать руками. Он не привык к роскоши и заботе, считая это чем-то ненастоящим, фальшивым. Ему было сложно общаться с такой воспитанной и утончённой девушкой, как Лукреция, которая знала, как правильно держать бокал вина и могла поддержать беседу об искусстве эпохи Возрождения. Он чувствовал себя неловко в её компании, считая, что им не о чем говорить, кроме погоды в Готэме и стоимости её дизайнерской сумочки.
***
Но однажды произошёл случай, который изменил их отношения, словно молния, ударившая в дерево, оставив после себя лишь искры понимания. Лукреция, как обычно, занималась в библиотеке, пытаясь освоить очередной сложный экономический термин, когда Джейсон вошёл в комнату, оглядываясь по сторонам, как загнанный зверь. Он что-то искал, но не мог найти, раздражённо перебирая книги на полках, словно пытался найти иголку в стоге сена.
— Что-то ищешь? — подала голос Лукреция, оторвавшись от учебника по экономике. Она заинтересованно наблюдала, как Джейсон Тодд роется в книгах, словно археолог, ищущий сокровища. К её удивлению, они учились в одной школе и даже в одном классе, оказавшись одногодками. «Интересно, почему я раньше не обращала на него внимания?» — подумала она, слегка приподняв бровь.
— Да так, ничего, — ответил Джейсон, стараясь казаться безразличным, хотя на самом деле он очень смущался в компании Лу. Её присутствие заставляло его чувствовать себя не в своей тарелке, словно он был грязным механиком, случайно попавшим на бал. — Просто пытаюсь найти какую-нибудь книгу по истории.
— Какую именно? — спросила Лукреция, не отрывая от него взгляда. Ей было интересно, что он ищет. Знала его не очень хорошо, но даже ей было очевидно, что история — это не его любимый предмет.
— Да не важно, — буркнул Джейсон. — Просто нужно подготовиться к контрольной.
Лукреция нахмурилась, почувствовав подвох. Она знала, что Джейсон не любит читать, предпочитая проводить время на улицах Готэма, и ей было интересно, почему он вдруг заинтересовался историей, да ещё и контрольной.
— Покажи мне задание, как никак мы учимся в одном классе, — сказала она, протягивая руку. Она была настроена вывести его на чистую воду и узнать, что он скрывает.
Джейсон сначала колебался, явно не желая раскрывать свою уязвимость, но потом всё же достал из кармана листок с заданием, смятый и потрёпанный, словно его жевали и выплюнули. Лукреция прочитала его и невольно улыбнулась.
— Я могу тебе помочь, — сказала она, смягчив тон. Ей стало жаль этого трудного подростка, который явно не знал, как подступиться к истории. — Я хорошо разбираюсь в истории.
Джейсон посмотрел на неё с искренним удивлением, словно она предложила ему руку помощи посреди бушующего океана, кишащего акулами.
— Ты? — спросил он, не веря своему счастью. — Ты будешь помогать мне?
— Почему бы и нет? — ответила Лукреция, пожав плечами. — Мы же вроде как живём в одном доме, да и в классе вместе учимся, разве нет? В конце концов, Брюс сказал, что мы должны помогать друг другу.
Их первое совместное занятие затянулось больше, чем на час. В процессе обсуждения исторических событий они неожиданно обнаружили общие интересы, выяснили, что у них схожее чувство юмора, и вскоре уже смеялись в один голос, забыв о контрольной и истории. Джейсон оказался на удивление умным и сообразительным, а Лукреция умела объяснять сложные вещи простым языком.
— Слушай, я тут видел портреты Дика с красным дипломом в школе, — неожиданно проговорил Джейсон, с завистью глядя на полку с фотографиями выпускников. — Я тоже так хочу.
Лукреция брызнула со смеху, представив Дика прилежным учеником, корпящим над учебниками.
— Дик не был прилежным учеником, — сквозь смех проговорила она. — Он был умным, но красный диплом получил лишь благодаря... своему обаянию.
Она вытерла слезы и посмотрела на Джейсона с хитрой улыбкой.
— Обаянию? — переспросил Тодд, недоуменно нахмурившись.
— Да, ты наверное заметил, в нашей школе полно молодых учительниц, а Дик — король флирта, — пояснила Лу. — Последний год он был занят делами Робина и почти не появлялся в школе, и стоило ему появиться и улыбнуться — они таяли от его улыбки, ставя ему оценки автоматом.
Джейсон улыбался, тихо смеясь.
— Я так-то тоже вроде симпатичный, может, попробовать? — проговорил он, кокетливо приподняв бровь.
— О, Боже, второго такого я не выдержу! — воскликнула Лукреция, театрально закатив глаза. — Почему у нас вообще нет мужчин-учителей в школе? С ума сойду от вас двоих! Брюс наверное нарочно отправил нас в эту школу, чтобы не было проблем.
В тот день они стали будто лучшими друзьями, несмотря на все различия и предрассудки. Лукреция поняла, что Джейсон — не просто трудный подросток, а человек, нуждающийся в друге и поддержке. А Джейсон увидел в Лукреции не избалованную наследницу, а умную, добрую и веселую девушку, с которой можно поговорить по душам.
***
Жизнь в поместье Уэйнов постепенно налаживалась, словно после долгой зимы наконец-то пришла весна. Брюс, видя, как Лукреция и Джейсон сблизились, как они находят общий язык и поддерживают друг друга, начал оттаивать, как арктические льды, и проявлять больше тепла и заботы. Он понял, что Джейсон — это не замена Дику, а ещё один член семьи, нуждающийся в его любви и внимании, как в глотке свежего воздуха. Он стал проводить больше времени с ними обоими, играя в шахматы долгими зимними вечерами, читая классическую литературу у камина и просто болтая обо всем на свете, стараясь быть отцом, которого им обоим так не хватало, словно наверстывал упущенное время.
Вскоре поместье Уэйнов снова наполнилось смехом и радостью, словно старый дом ожил. Брюс, Лукреция и Джейсон стали настоящей семьей, несмотря на все трудности и потери, которые им пришлось пережить. Они были связаны узами любви, дружбы и преданности, и ничто не могло разорвать их, хотя они и понимали, что судьба может быть непредсказуемой, как погода в Готэме.
Дика, конечно, вспоминали, хотя Лукреции это было не всегда приятно. Каждый раз, когда кто-то упоминал его имя, в её груди что-то болезненно сжималось, напоминая о невысказанных чувствах и несбывшихся надеждах. Джейсон его лично не знал, но Лукреция часто рассказывала ему истории о Дике, о его юморе, его доброте и его героизме, и Джейсон постепенно тоже начал считать его частью своей семьи, старшим братом, которого у него никогда не было.
Однажды вечером, сидя у камина, Лукреция задумчиво произнесла:
— Интересно, как там Дик. Давно от него писем не было.
Джейсон усмехнулся, но в его голосе не было злости, лишь легкая ирония.
— Наверное, занят спасением мира, — сказал он, — Или гоняется за какой-нибудь красоткой с Тамарана.
Лукреция бросила на него укоризненный взгляд.
— Джейсон!
Брюс, отложив книгу, посмотрел на них с теплотой.
— Дик всегда делал то, что считал нужным, — сказал он. — Но он помнит о нас, я уверен. Он просто занят тем, что пытается найти себя, своё место в этом мире. Он вернётся, когда будет готов.
Он замолчал на мгновение, а затем добавил:
— Главное, чтобы мы были готовы принять его обратно, когда этот день настанет.
Лукреция нахмурилась.
— А если он не захочет возвращаться? — спросила она. — Если он найдёт своё счастье там, в другом городе, с другими людьми?
Брюс вздохнул.
— Тогда мы должны будем принять это, — ответил он. — Но я верю, что где бы он ни был, он всегда будет частью нашей семьи.
Джейсон молча смотрел на огонь, словно пытался разглядеть в нём ответы на свои вопросы.
— А мне кажется, он просто не хочет, чтобы мы знали, что он там натворил, — буркнул он. — Наверняка, уже успел вляпаться в какую-нибудь историю.
Лукреция толкнула его в плечо.
— Джейсон! Не говори так!
— Да ладно тебе, Лу, — усмехнулся Джейсон. — Ты же знаешь, какой он. Вечно в поисках приключений.
Лукреция ничего не ответила. Она просто отвернулась к окну и стала смотреть на ночной Готэм, размышляя о том, где сейчас находится Дик и что он делает. И почему каждый раз, когда о нем заходит речь, её сердце начинает биться чаще.
***
Со временем Лукреция и Джейсон стали неразлучны, как Бэтмен и Робин, только без масок и плащей (пока что). Новые подруги Лукреции, словно мотыльки на свет, привлекали внимание парней из школы, но к удивлению Лукреции, первым, кто начал «подкатывать» к её подругам, оказался сам Джейсон! Сначала она не понимала, что происходит, словно наблюдала за странным ритуалом ухаживания. «Он что, правда считает, что так можно кого-то впечатлить?» — думала она, закатывая глаза. Но потом она осознала: Джейсон просто пытался произвести впечатление на девчонок, показывая себя с лучшей стороны, словно павлин, распускающий свой хвост.
Лукреция не могла не смеяться над его неуклюжими попытками, которые чаще заканчивались провалами, чем успехами.
— Джейсон, ну что ты делаешь? — однажды спросила она, наблюдая, как он пытается рассказать подруге анекдот, который забыл на середине. — Ты же позоришься!
— А что я делаю не так? — огрызнулся Джейсон. — Я же стараюсь!
— Ты слишком стараешься, — ответила Лукреция. — Будь собой. И, пожалуйста, не рассказывай больше анекдоты. У тебя это плохо получается.
В итоге Лукреция решила помочь ему, как опытный тренер, готовящий своего подопечного к Олимпийским играм. Она давала советы и подсказки, объясняла, что нравится девочкам, а что их отпугивает.
— Никогда не говори, что ты украл колеса с Бэтмобиля, — наставляла она его. — Это не то, чем стоит гордиться.
Этот совместный «проект» сблизил их ещё больше, словно они стали сообщниками в секретной операции. И вскоре они поняли, что им хорошо вместе не только в роли друзей, но и в чём-то большем. Так, благодаря усилиям Джейсона и поддержке Лукреции, друзья Джейсона в школе и подруги Лукреции создали общую компанию, где каждый чувствовал себя своим. Они проводили все свободное время вместе, делясь своими секретами, мечтами и страхами, словно семья, собравшаяся у костра.
Лукреция помогала Джейсону с учебой, объясняя сложные темы простым языком.
— Ну, смотри, Джейсон, — говорила она, — представь, что экономика — это огромный пирог. И каждый хочет откусить от него самый большой кусок...
А Джейсон защищал её и их общих друзей от хулиганов в школе, становясь её верным телохранителем и защитником, словно рыцарь, оберегающий свою принцессу.
— Кто обидел Лу? — рычал он, сжимая кулаки. — Сейчас я ему покажу!
Вместе они исследовали тайные уголки поместья Уэйнов, устраивали ночные киномарафоны, поедая горы попкорна и ругаясь из-за выбора фильмов, и даже пробовали себя в кулинарии, устраивая хаос на кухне и вызывая недовольство Альфреда.
— Мисс Лукреция, мистер Джейсон, — ворчал Альфред, разгребая последствия их кулинарных экспериментов. — Я понимаю, что вы хотите научиться готовить, но, пожалуйста, не превращайте мою кухню в поле битвы.
Однажды, когда они сидели на крыше поместья, любуясь ночным Готэмом, Джейсон спросил Лукрецию, глядя на мерцающие огни города:
— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы стать кем-то вроде Дика или твоего отца? Надевать маску и бороться с преступностью?
Лукреция покачала головой, вспоминая разговор, подслушанный ей у тренировочного зала, когда Дик шутил с Кори. Ей всегда было чуждо это стремление к героизму.
— Нет, это не для меня, — ответила она. — Я думаю, есть и другие способы помогать людям.
Джейсон усмехнулся, глядя на неё с восхищением.
— Ты и так меняешь мир к лучшему, Лу. Просто своим присутствием, — сказал он. — Ты делаешь этот мир добрее и лучше.
Всё шло своим чередом, словно Готэм плыл по течению жизни, не замечая ни суперзлодеев, ни супергероев. Лукреция с головой погрузилась в светскую жизнь, посещая балы, благотворительные вечера и званые ужины, организовывая собственные мероприятия и демонстрируя безупречный вкус и организаторские способности, словно была рождена для этого. Джейсон, как верный рыцарь, всегда был рядом, защищая её от назойливых поклонников, желающих заполучить наследницу «Wayne Enterprises», и обеспечивая безопасность, ведь Готэм оставался Готэмом, даже в высших слоях общества. Их дружба крепла с каждым днём, они стали как брат и сестра, понимающие друг друга с полуслова. И внешне они даже начали походить друг на друга: одинаковый цвет волос, похожий разрез глаз, общая ироничная улыбка. Между ними не могло быть ничего, кроме крепкой семейной любви, они ценили друг друга слишком сильно, чтобы рисковать этой связью.
***
Однажды, в один из ничем не примечательных осенних дней, когда Лукреция возвращалась домой после очередного благотворительного мероприятия, где она собирала деньги на помощь бездомным кошкам Готэма, её взгляд случайно зацепился за знакомую фигуру, стоящую в тени у ворот поместья Уэйнов. Сердце бешено заколотилось в груди, дыхание перехватило, а всё вокруг словно замерло, словно кто-то нажал на кнопку «пауза». Дик? Не может быть. Что он здесь делает? — пронеслось у неё в голове. В этот момент её чувства смешались в сложный коктейль, в котором радость смешалась с тревогой, надежда с сомнением, а прошлое с настоящим. С одной стороны, её охватила безумная радость. Дик вернулся! Человек, о котором она так часто вспоминала, чьё имя шептала ночами, снова был рядом. Она мечтала об этом моменте, представляла себе, как бросится ему в объятия, как расскажет обо всём, что произошло в её жизни за время его отсутствия. Но с другой стороны, её сковал страх. Она больше не была той маленькой девочкой, влюблённой в своего старшего брата. Она стала взрослой женщиной, с другими интересами, другими мечтами и... другими чувствами. И теперь в её жизни был Джейсон. Человек, который стал ей близок и дорог, с которым они связаны невидимой нитью, и которого она любила, как брата.
Он стоял, облокотившись на свой мотоцикл, в своей неизменной кожаной куртке, потертой, но такой родной, и с той самой улыбкой, от которой у Лукреции когда-то замирало сердце и начиналась бабочковая вакханалия в животе. Но теперь, глядя на него, она чувствовала не только радость и волнение, но и растерянность, и какую-то смутную тревогу. «Он изменился. Стал более взрослым, более мужественным, более... чужим», промелькнуло в её голове, как тревожный сигнал. И что это значит для меня сейчас? Вид изменившегося Дика вызвал в ней волну ностальгии, словно она заглянула в старый семейный альбом, но одновременно и осознание того, что прошлое осталось в прошлом, и вернуться туда невозможно. Его улыбка по-прежнему заставляла её сердце биться чаще, но теперь к этому чувству примешивалась и тревога.
Она медленно вышла из машины и, стараясь скрыть дрожь в голосе, произнесла:
— Дик? Что ты здесь делаешь?
В мыслях Дика бушевал ураган, словно он попал в турбулентность. Лу... Она такая красивая. Неужели я так долго отсутствовал, что пропустил, как она превратилась из девочки в эту прекрасную женщину? А этот парень рядом с ней... Он узнал его. Джейсон Тодд. Он повзрослел.
Он оторвался от мотоцикла и шагнул к ней навстречу.
— Приехал навестить свою семью, — ответил он, и в его голосе звучала неприкрытая нежность, от которой у Лукреции мурашки побежали по коже. — Соскучился по вам всем.
Лукреция не знала, что сказать. Она просто стояла и смотрела на него, пытаясь понять, что чувствует. Он вернулся. Но что теперь будет? Я рада его видеть, но... Что нас ждет дальше? Я хочу, чтобы все было как прежде, но я понимаю, что это невозможно. В тот момент, когда их взгляды встретились, Лукреция почувствовала, как между ними проскакивает искра, но это была уже не та искра, которая когда-то связывала их невинной детской любовью. Это была искра узнавания, искра понимания, искра, намекающая на то, что между ними всё ещё что-то есть, но что именно — ей ещё предстояло выяснить, словно разгадать сложный шифр.
— А ты... ты очень похорошела, Лу, — добавил Дик, окинув её оценивающим взглядом, от которого она почувствовала себя неловко. — Тебе идёт эта светская жизнь.
— Спасибо, — пробормотала Лукреция, чувствуя, как краска заливает её щеки. Ей было неуютно под его взглядом, словно он пытался разглядеть в ней что-то, что она сама не знала. — А ты... как ты? Твоя команда?
Он перевел взгляд на Джейсона и кивнул ему в знак приветствия.
Лицо Джейсона озарила искренняя улыбка.
— Дик! Невероятно! — воскликнул он, протягивая руку для рукопожатия. — я тебя так долго ждал.
«Ну вот, теперь все идеально, " — подумала Лукреция с сарказмом. «Он еще не знает, что его лучший друг вернулся, чтобы перевернуть ее мир с ног на голову.»
— Круто, — выдавила из себя Лукреция, стараясь скрыть свою тревогу. — Что ж, не будем стоять на улице. Пойдём в дом. Там, наверное, все будут рады тебя видеть.
Она повела Дика и Джейсона к поместью. Подойдя к дверям, она глубоко вздохнула и нажала на звонок. Дверь почти мгновенно открыл Альфред, и его глаза расширились от удивления, когда он увидел Дика.
— Мистер Дик! Какое приятное...сюрприз! — воскликнул он, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Проходите, пожалуйста!
Дик тепло обнял Альфреда, и они вошли в дом. В гостиной, как обычно, сидел Брюс, погруженный в чтение. Услышав голоса, он поднял голову и замер, уставившись на Дика.
— Дик? — прошептал он, словно не веря своим глазам. — Что...что ты здесь делаешь?
На лице Брюса промелькнула целая гамма эмоций: удивление, радость, облегчение и какая-то смутная тревога. Он встал и медленно пошел навстречу Дику, словно боясь, что тот исчезнет, как мираж.
— Просто приехал домой, Брюс, — ответил Дик, улыбаясь своей самой обаятельной улыбкой.
Брюс подошел и крепко обнял Дика.
— Мы скучали по тебе, — прошептал он.
— Я тоже скучал по вам, — ответил Дик.
Альфред, видя эту трогательную сцену, прослезился и промолвил: — Присаживайтесь, пожалуйста, к столу. Я уже приготовил ужин.
Они прошли в столовую и сели за стол. Альфред, как всегда, постарался на славу и приготовил множество вкусных блюд. Атмосфера была напряженной, но в то же время теплой и семейной. Брюс и Дик оживленно разговаривали, вспоминая старые времена, а Джейсон с интересом слушал их рассказы. Лукреция молчала, наблюдая за ними, словно со стороны.
— Итак, Дик, — сказал Брюс, отпив глоток вина. — Что привело тебя домой? Надоело спасать мир в одиночку?
Дик усмехнулся.
— В каком-то смысле, да, — ответил он. — Я понял, что спасать мир в одиночку бессмысленно, если рядом нет тех, кого ты любишь.
Он бросил взгляд на Лукрецию, и она почувствовала, как её щеки заливает краска.
— Ну и, конечно, мне нужно было убедиться, что с моей сестрой всё в порядке, — добавил он, с улыбкой.
Лукреция вздохнула с облегчением.
— Со мной всё прекрасно, Дик, — ответила она, стараясь говорить как можно более непринужденно. — Я отлично справляюсь без тебя.
— О, я в этом не сомневаюсь, — усмехнулся Дик. — Но разве немного братской заботы когда-нибудь кому-то мешало?
— К слову о заботе, — вмешался Джейсон, — Я думаю, Лу отлично заботится о себе. И я всегда рядом, если ей понадобится помощь.
В воздухе повисла напряженная тишина. Лукреция почувствовала, как между Диком и Джейсоном проскакивает электрический разряд. Она понимала, что надвигается гроза.
— Если эта «братская забота» включает в себя постоянные вторжения в мою личную жизнь и советы, которые я не просила, то да, она мешает, — огрызнулась Лукреция, не в силах сдержаться.
Атмосфера за столом накалилась. Брюс бросил на Лукрецию предостерегающий взгляд, а Дик молча смотрел на неё, пытаясь понять, что происходит. Джейсон, чувствуя напряжение, решил разрядить обстановку.
— Помню, как-то раз Лу пыталась научить меня танцевать вальс, — сказал он, ухмыляясь. — Я чуть не сломал ей ногу.
Лукреция невольно улыбнулась, вспомнив этот случай.
— О, Боже, да, я помню это как вчера! — воскликнула она, смеясь. — Ты был похож на слона в посудной лавке!
Она с удовольствием погрузилась в воспоминания, забыв о напряжении и раздражении. Разговор снова потек в непринужденном русле, но Лукреция чувствовала, что это лишь затишье перед бурей.
Пока Лукреция и Джейсон смеялись и обменивались воспоминаниями, Дик слушал, иногда поглядывая на Лу. Та была одета в шелковый топ цвета слоновой кости, облегающий её фигуру, и элегантный костюм с укороченным пиджаком и короткой юбкой, подчеркивающей её стройные ноги. Дик невольно подумал, что она в свои восемнадцать одевается слишком... смело. И как Брюс ей это разрешает? «Наверное, слишком занят своими делами, чтобы следить за тем, что носит его дочь», — подумал он с укоризной. Он помнил Лу совсем маленькой девочкой, играющей в саду в платьице с рюшами, а теперь она превратилась в элегантную и уверенную в себе женщину. И это, почему-то, его беспокоило.
Альфред, наблюдая за ними, незаметно подлил Дику вина. Он чувствовал, что в воздухе витает напряжение, и надеялся, что немного алкоголя поможет разрядить обстановку.
— Итак, Дик, — спросил Брюс, прерывая смех Лукреции и Джейсона. — Чем ты планируешь заниматься теперь, когда вернулся? Собираешься снова надеть маску?
Вопрос Брюса заставил Лукрецию замереть. Она боялась ответа. Она не хотела, чтобы Дик снова погрузился в мир насилия и опасности. Она хотела, чтобы он остался здесь, рядом с ней, но в то же время она понимала, что не имеет права решать за него.
Дик на мгновение задумался, а затем ответил: — Пока не знаю, Брюс. Мне нужно время, чтобы осмотреться, привыкнуть к жизни здесь. Или стану тренером для юных талантов. Посмотрим.
— В любом случае, мы рады, что ты вернулся, — сказал Брюс, искренне улыбаясь.
— Я тоже рад быть дома, — ответил Дик, глядя на Лукрецию.
Она отвела взгляд, не желая встречаться с ним глазами.
Вечер продолжался. Брюс и Дик, словно старые друзья, которых разлучила жизнь, увлеченно обсуждали прошлое, вспоминая приключения и сражения, а Лукреция и Джейсон, сидя рядом, тихонько болтали о своём, не чувствуя ни малейшего дискомфорта от сложившейся ситуации. Джейсон с легкостью подкалывал Лукрецию по поводу её нелепых попыток приготовить суфле, а она в ответ рассказывала смешные истории о его неуклюжих попытках флиртовать с её подругами. Они смеялись и шутили, создавая вокруг себя атмосферу тепла и уюта, словно между ними существовал свой собственный, невидимый мир. Лукреция старательно игнорировала присутствие Дика, будто он был призраком из прошлого, который появился, чтобы потревожить её настоящее.
Наконец, вечер подошел к концу. Брюс, поблагодарив Альфреда за ужин, поднялся и, зевнув, объявил, что ему пора спать. Дик тоже засобирался.
— Ну, ладно, всем спокойной ночи, — сказал он, обводя всех взглядом. — Рад был снова всех увидеть.
— И мы тебя, Дик, — ответил Брюс.
Лукреция лишь кивнула в ответ, стараясь не встречаться с ним глазами. Джейсон ограничился коротким «Пока».
Дик, слегка нахмурившись, попрощался и направился к лестнице. Когда он поравнялся с Лукрецией, он остановился и тихо спросил:
— Ты меня игнорируешь, Лу?
Лукреция замерла, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Она старалась сохранять невозмутимый вид.
— Разве это не нормально? — спросила она, стараясь, чтобы её голос звучал как можно более равнодушно. — Мы же слишком разные, Дик. Ты — супергерой, а я... я просто хочу жить нормальной жизнью, какие у нас могут быть общие темы?.
Она улыбнулась ему, оставив Дика стоять в замешательстве посреди гостиной.
«Я же просто хотел вернуться домой, к своей семье, — подумал он с грустью. — Неужели я совершил ошибку?»
Он вздохнул и, не говоря ни слова, направился к своей комнате.
Лукреция, выйдя из гостиной, прислонилась к стене, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. «Я должна держаться, — твердила она себе. — Я не могу позволить ему снова войти в мою жизнь и всё испортить».
Она знала, что ведет себя жестоко, но не видела другого выхода. Она боялась, что, если позволит Дику сблизиться с ней, она снова влюбится в него.
С этими мыслями она направилась к своей комнате, надеясь, что завтрашний день будет легче. Но она знала, что это только начало. И что впереди её ждет ещё много сложных испытаний.
Дни проходили один за другим, окутанные атмосферой натянутости и невысказанности. Дик старался быть дружелюбным и общительным, но Лукреция продолжала держать дистанцию, общаясь с ним как можно меньше. Джейсон, чувствуя её напряжение, всегда был рядом, поддерживая её и стараясь разрядить обстановку своими шутками.
По утрам за завтраком обычно царила тишина. Брюс читал газету, Дик пил кофе и размышлял о чём-то своём, Лукреция едва касалась еды, а Джейсон пытался хоть как-то расшевелить атмосферу.
— Ну что, кто сегодня летит спасать мир? — шутил он, откусывая кусок тоста.
Никто не смеялся.
— Очень смешно, Джейсон, — сухо отвечала Лукреция.
— Да ладно тебе, Лу, — отмахивался Джейсон. — Хотел как лучше.
Однажды утром Дик предложил Лукреции пойти вместе на пробежку в парк.
— Было бы здорово подышать свежим воздухом и немного размяться, — сказал он, глядя на неё с надеждой.
— Спасибо, Дик, но у меня другие планы, — ответила Лукреция, не поднимая глаз от тарелки.
— Какие же? — поинтересовался Дик.
— У меня встреча с дизайнером, а потом нужно съездить в приют для животных, — ответила Лукреция. — Очень насыщенный день.
Дик нахмурился.
— Ясно, — сказал он.
На самом деле у Лукреции не было никаких планов. Она просто хотела избежать общения с Диком.
По вечерам, после ужина, они обычно собирались в гостиной. Брюс работал за своим столом, Дик смотрел телевизор, Лукреция читала книгу, а Джейсон играл в видеоигры.
Однажды вечером Джейсон предложил сыграть в настольную игру.
— Давайте сыграем в «Монополию»! — воскликнул он. — Давно не играли.
— Отличная идея, Джейсон, — поддержал его Брюс.
— Я пас, — сказала Лукреция. — Мне нужно кое-что закончить по работе.
Дик тоже отказался.
— У меня тоже есть дела, — сказал он.
В итоге в «Монополию» играли только Брюс и Джейсон.
— Я куплю эту улицу! — кричал Джейсон, бросая кубики. — И построю там отель!
— Не так быстро, Джейсон, — отвечал Брюс, с улыбкой. — Я тоже хочу эту улицу.
Они смеялись и спорили, словно дети. Лукреция, наблюдая за ними, невольно улыбнулась. В этот момент она почувствовала, что, несмотря на все трудности, у неё есть семья, которая её любит и поддерживает. И это было самое главное.
Но она всё равно не могла избавиться от чувства тревоги. Она знала, что рано или поздно ей придётся разобраться со своими чувствами к Дику. И чем быстрее она это сделает, тем лучше будет для всех.
***
Настал день выпуска. Солнце щедро заливало Готэм, словно желая разделить радость этого события. На лужайке перед университетом царила праздничная атмосфера: выпускники в мантиях, взволнованные родители, повсюду цветы и улыбки.
Альфред, как всегда элегантный и сдержанный, вытирал слезы умиления кружевным платком. Рядом стоял Брюс, с гордостью поглядывая на Джейсона и Лукрецию. Дик, вернувшийся в Готэм на это важное событие, стоял немного в стороне, тоже с гордостью наблюдая за происходящим.
Джейсон, получив свой диплом, пусть и самый обычный, но заработанный честным трудом! , сиял от счастья. Лукреция, блистая в своём выпускном платье, получала красный диплом с отличием. Фотографы щелкали затворами, стараясь запечатлеть этот торжественный момент.
— Ну что, гордишься нами, папа? — спросила Лукреция, обнимая Брюса.
— Очень горжусь, — ответил он, целуя её в лоб. — Вы оба молодцы.
— Альфред, ты тоже нами гордишься? — спросил Джейсон, подмигивая.
— Безусловно, мистер Джейсон, — ответил Альфред, расплываясь в улыбке. — Я всегда знал, что вы способны на многое.
Дик подошел ближе и поздравил Лукрецию и Джейсона.
— Поздравляю вас обоих! — сказал он. — Вы проделали отличную работу.
— Спасибо, Дик, — ответила Лукреция, стараясь улыбаться как можно более искренне.
Когда фотосессия подошла к концу, Лукреция и Джейсон решили сделать совместное фото. Они встали рядом, позируя перед камерой.
— Давай сделаем что-нибудь смешное, — предложил Джейсон, толкая Лукрецию локтем.
— Эй, полегче! — воскликнула Лукреция, толкая его в ответ.
Они начали толкаться, смеясь и чуть не упав. В итоге они оказались в объятиях друг друга, смеясь до слез.
— Осторожнее! Вы же упадёте! — воскликнул Альфред, беспокоясь за них.
— С нами всё в порядке, Альфред! — ответил Джейсон, смеясь.
Дик, наблюдая за ними, почувствовал укол ревности. Он видел, как близки Лукреция и Джейсон, и понимал, что у него нет шансов.
— Ну что, отмечаем? — спросил Брюс, когда смех утих.
— Конечно! — ответили Лукреция и Джейсон в унисон.
День выпуска закончился веселым празднованием в одном из лучших ресторанов Готэма. Все были счастливы и довольны. Но в душе у Лукреции по-прежнему оставалась тревога. Она знала, что, несмотря на праздничную атмосферу, в её жизни наступают большие перемены. И что ей предстоит сделать сложный выбор, который определит её будущее.
ень начался как обычно, но в воздухе чувствовалось что-то зловещее, как предчувствие беды.
***
Девушка занималась в библиотеке, готовясь к поступлению в магистратуру. Дик уехал на встречу с Брюсом, а Джейсон... Джейсона нигде не было видно с самого утра.
Внезапно дверь в библиотеку распахнулась, и на пороге появился Дик. Его лицо было бледным, глаза полны невыразимой боли. Лукреция вздрогнула, увидев его в таком состоянии.
— Что случилось, Дик? — спросила она, чувствуя, как сердце начинает бешено колотиться. — Где Джейсон?
Дик молчал, не в силах произнести ни слова. Он подошел к ней и взял её за руку. Его ладонь была холодной и дрожала.
— Лу... — прошептал он, с трудом сдерживая слезы. — Я должен тебе кое-что сказать.
Лукреция почувствовала, как земля уходит у неё из-под ног. Она знала, что сейчас услышит что-то ужасное.
— Что с Джейсоном, Дик? — повторила она, срываясь на крик. — Говори же!
Дик глубоко вздохнул и, закрыв глаза, произнес:
— Джейсон... Он погиб.
Мир перевернулся. Лукреция почувствовала, как её тело сковывает ледяной холод. Она не могла поверить в то, что услышала.
— Нет... — прошептала она. — Это не может быть правдой.
— Мне очень жаль, Лу, — сказал Дик, обнимая её. — Мы сделали всё, что могли. Но было слишком поздно.
Лукреция разрыдалась. Она обняла Дика в ответ, цепляясь за него, как за спасательный круг. Она не могла представить свою жизнь без Джейсона. Он был её другом, её опорой, её любовью.
— Как это произошло? — спросила она, захлёбываясь слезами. — Кто это сделал?
— Джокер, — ответил Дик, с ненавистью в голосе. — Он похитил Джейсона и...
Он не смог договорить. Лукреция закричала от боли и отчаяния. Она не могла поверить, что Джокер, этот безумный маньяк, отнял у неё самого дорогого человека.
— Тогда что мне делать? — спросила Лукреция, рыдая. — Как мне жить дальше без него?
Дик не знал, что ответить. Он понимал, что никакие слова не смогут залечить её рану.
— Я буду рядом с тобой, Лу, — сказал он. — Я всегда буду рядом.
Лукреция не слышала его слов. Она была погружена в свою боль и отчаяние. Она потеряла часть себя. И теперь ей предстояло научиться жить без неё. Без Джейсона.
***
Серое небо Готэма плакало вместе с ними, словно оплакивая безвременную кончину Джейсона. На похоронах собрались друзья из школы, близкие семьи Уэйнов, союзники по борьбе с преступностью — все они разделяли горе Лукреции и Брюса. Лукреция стояла, окаменевшая от горя, словно статуя, выточенная из печали. Она не проронила ни слезинки, но её глаза выдавали бурю эмоций, бушующих внутри. Дик стоял рядом, молча поддерживая её. Он чувствовал её боль как свою собственную.
После похорон, когда все разошлись, Дик искал Лукрецию по всему поместью. Наконец, он нашел её в своей комнате. Она сидела на подоконнике, глядя в пустоту.
— Лу, — тихо позвал он, входя в комнату.
Она не ответила, не обернулась.
— Я знаю, что тебе сейчас очень плохо, — продолжил Дик, садясь рядом. — Но ты не одна. Мы все здесь, чтобы поддержать тебя.
Лукреция молчала.
— Я не могу, — прошептала она, наконец, сорвавшись. — Я не могу поверить, что его больше нет.
Дик обнял её, прижав к себе. Она уткнулась лицом в его плечо и разрыдалась.
— Тише, тише, — успокаивал её Дик, гладя по голове. — Всё будет хорошо.
— Нет, не будет! — крикнула Лукреция, отстраняясь от него. — Ничего уже не будет хорошо!
Она смотрела на него заплаканными глазами, полными боли и отчаяния.
— Зачем он ушёл? — прошептала она. — Почему именно он?
Дик не знал, что ответить. Он понимал, что никакие слова не смогут облегчить её страдания.
***
Однажды Дик застал её в саду, сидящей на скамейке под старой яблоней. Она смотрела на увядшие цветы, и по её щекам текли слезы.
— Лу, — тихо позвал он, садясь рядом.
Она вздрогнула и отвернулась.
— Что тебе нужно? — спросила она, стараясь скрыть дрожь в голосе.
— Я волнуюсь за тебя, — ответил Дик. — Ты не выходишь из комнаты, не ешь, не спишь. Так больше не может продолжаться.
— Оставь меня в покое, — прошептала Лукреция. — Я хочу побыть одна.
— Я не могу тебя оставить, — сказал Дик, беря её за руку. — Ты важна для меня, Лу. Очень важна.
Лукреция отдернула руку и встала со скамейки.
— Если ты думаешь, что, если будешь рядом, мне станет легче, ты ошибаешься, — произнесла она, сжимая кулаки. — Мне только хуже. Ты мое вечное проклятье.
— Лу, что ты такое говоришь? — растерялся Дик, вставая следом за ней.
— Правду, — ответила она, с ненавистью глядя на него. — Твоё присутствие напоминает мне о том, что я потеряла. О том, что могло бы быть, но никогда не будет.
Лукреция покачала головой.
— Это невозможно, — сказала она. — Я больше никогда не буду счастлива.
Дик приблизился к ней, осторожно коснувшись её щеки.
— Не говори так, — прошептал он. — Всё ещё может измениться.
Лукреция заплакала ещё сильнее.
— Пожалуйста, уйди, — прошептала она. — Я не хочу тебя видеть.
Дик не стал настаивать. Он понимал, что ей сейчас нужно время, чтобы разобраться в себе. Он развернулся и ушел, оставив её одну в саду, окружённую увядающей красотой и бесконечной печалью.
***
Дни превратились в бесконечную череду серых, безликих часов. Лукреция угасала. Дик отчаянно пытался достучаться до неё, вывести из этого состояния апатии и отчаяния, но все его попытки разбивались о стену непроницаемой боли.
Она почти не разговаривала, не ела, не спала. Большую часть времени она проводила в своей комнате, слушая печальную музыку или просто глядя в окно. Её глаза были пустыми и безжизненными, словно в них отражалась бесконечная пустота.
Дик, видя, как она медленно умирает, чувствовал себя беспомощным. Он понимал, что теряет её, но ничего не мог сделать. Он рассказывал ей о своих приключениях, пытался развеселить её, напоминал о счастливых моментах из их детства, но всё было тщетно. Лукреция словно перестала существовать, запершись в своём собственном мире скорби. Утром Альфред, как обычно, принес Лукреции завтрак. Но, войдя в её комнату, он замер в ужасе. Лукреция лежала в постели, не двигаясь. В руке она держала фотографию Джейсона, а на прикроватной тумбочке лежал пузырек с таблетками.
Альфред бросился к ней и проверил пульс. Его не было.
С криком он выбежал из комнаты и позвал Брюса и Дика. Брюс первым оказался в комнате и, увидев страшную картину, замер на мгновение, словно окаменев. Он бросился к дочери, взял её на руки и прижал к себе. Его глаза были полны слез, но он не издал ни звука.
— Лу, моя девочка... — прошептал он, целуя её холодный лоб.
— Нет, Лу, нет! — кричалон, мужчина был погружён в свою боль, не в силах отвлечься ни на что другое.
Приехала скорая помощь, но было уже слишком поздно. Лукреция была мертва.
Дик продолжал стоять у двери, не двигаясь и не говоря ни слова. Он был в состоянии транса, не в силах осознать произошедшее.
В последние дни своей жизни Лукреция оставила предсмертную записку. В ней она писала, что не может жить, когда все напоминает о страдании и боли, что мир кажется ей бессмысленным и жестоким. Она просила прощения у Брюса и Дика за то, что причиняет им боль, но говорила, что это единственный способ обрести покой.
После смерти Лукреции жизнь в поместье Уэйнов окончательно потеряла свой смысл. Брюс погрузился в работу, пытаясь забыть о своем горе.
Предупреждение: Эта история содержит элементы, отличающиеся от канонической вселенной. Просьба отнестись к этому с пониманием. История исследует темы скорби и потери, и хотя поднимает сложные вопросы, она не содержит пропаганды или призыва к насильственным или саморазрушительным действиям.