Love me, if you dare

  — Да отпустите же вы меня, наконец! — кричу я, не обращая внимания на заинтересованные взгляды со стороны.

— Если я тебя отпущу, то ты сбежишь, — ухмыляется учитель, продолжая идти в сторону стоянки, — не думаешь же ты, что я настолько наивен?

Ты ненормальный, а не наивный. Он вообще понимает, что я его ученица?! Он не должен со мной так поступать!

Я бью его руками в спину. Не сможет же он меня все время на плече нести, я же тяжеленная. Он даже виду не подает, что устал. Да он точно робот какой-то! Так, Агата, такими действиями ты точно от него не избавишься.

— Ладно, я не убегу, мне некуда бежать, отпустите, — оставив последние попытки борьбы против учителя, я смиренно опускаю руки, продолжая болтаться на сильном мужском плече.

— И с чего это мне тебе верить?

— Да потому что я вас не обманываю! Отпустите, я не ребенок, чтобы со мной так обращались! — взгляды со стороны смущают меня не на шутку. Собравшиеся люди на улице косо на нас поглядывают, о чем-то шепчась. Но учитель совсем не обращает на это внимания. Ему все равно, что о нем сейчас люди думают, включая меня. Вот что с ним не так?

— Хорошо-хорошо, — тяжко выдохнув, тем самым доказывая свое смирение, Кирилл Александрович отпускает меня на землю. — Машина неподалеку, идем.

Безропотно следуя за учителем, я с опасением в душе воображаю скорую встречу родителей и учителя, и перспектива, которая открывается передо мной, мягко говоря, не очень соблазнительна. Не сообразив ничего лучше побега, я с веским чувством сомнения бегу в сторону переулка. И наплевать на то, что я не знаю здешние места, главное, не попасться ему снова. Бегу пару минут, пока не начинаю задыхаться. Поворачиваюсь и смотрю назад — пусто. Он не стал за мной гнаться, ну хоть за это ему спасибо надо сказать.

Останавливаюсь где-то за старым зданием. Перевожу прерывистое дыхание и упираюсь спиной об холодную стену. В боку сильно колит, и я хмурюсь от боли. Все из-за этого оленя. Продолжал бы себе сидеть за стойкой, не мешался! Сейчас бы танцевала с подругами и не пришлось бы прятаться за темным переулком. Я прячусь от собственного учителя, что за нелепая ситуация?! Теперь надо придумать, как домой добраться.

Неожиданно из темноты появляется тень. Я не успеваю сообразить, как вдруг кто-то тянет меня за талию, прижимая к сильному телу. Мне закрывают рот рукой, не успела я и одного звука издать. Бью в него кулаками, но он молниеносно захватывает кисти и заводит за спину. Черт бы его побрал, почему он такой сильный?! Не могу же я просто оставить его делать со мной все, что ему вздумается, надо убегать! Надо избавиться от его руки и позвать на помощь.

Я пытаюсь высунуть язык, чтобы разомкнуть губы. Насильник еще сильнее прижимается ко мне. Чувствую, что начинаю дрожать от страха, мысль, что меня могут изнасиловать прямо тут, в темном переулке, ужасает меня. Со всей силы я наступаю ему на ногу, но мужчина никак не реагирует. Нет! Я не должна так просто сдаться!

Насильник толкает меня вперед, мы шагаем в темноту. Он собирается меня куда-то увезти — нет, только не это. Сердце бьется настолько часто, что я чувствую свой пульс всем телом. По щекам текут горькие слезы, стекая на его ладонь. Агата, перестань ныть, нельзя так просто этого оставлять. Не сдавайся.

Пока я всячески стараюсь остановить мужчину, мы приближаемся к темной машине. В спину дерзостно толкается сильное тело, мужчина высокий и сильный. Он освобождает рот, чтобы открыть машину, и, не теряя подходящий момент, я со всей силы громко кричу о помощи.

— Агата, прекрати ты это, наконец, — убийственно спокойно заявляет низкий мужской голос, который мне слишком знаком. От удивления я резко замолкаю. Это же Кирилл Александрович! Что, мать твою, тут происходит?!

— Отпустите меня немедленно! Вы вообще понимаете, что делаете? Я, черт возьми, ваша ученица!

— В первую очередь, ты девушка, — заявляет учитель, открывая заднюю дверь машины.

— Да что вы... — не успеваю закончить, как вдруг меня толкают внутрь, и я падаю на мягкую поверхность салона.

Пока я разбираюсь с кашей в голове, учитель неохотно усаживается на водительское сидение и заводит машину. Я резко приседаю, продолжая мысленно проклинать мужчину передо мной

— Учитель, скажите, у вас с головой все в порядке? Что вы вообще творите?!

— Я уже говорил раньше — новое хобби нашел, — в это время машина трогается с места.

— Ничего получше не могли найти? — скрестив руки на груди, я откидываюсь на спинку сидения. — И теперь что намерены делать, к родителям отвезете, пожалуетесь?

— Не в этот раз, Романова, — учитель продолжает вести машину, я вижу его взгляд в отражении зеркала заднего вида. В его глазах я наблюдаю что-то будоражащее, словно он что-то скрывает. Я нервно сглатываю.

— В этом случае, куда вы меня везете? — я стараюсь унять в голосе поступающую дрожь. Сложившаяся ситуация не дает мне покоя.

Что-то тут определенно не так.

— В лес... — спокойно отвечает он.

Я истерично смеюсь и смотрю в его сторону, надеясь, что это его очередная дурацкая шутка. Но как только я замечаю его невозмутимое лицо, которое убийственно спокойное и серьезное, у меня сердце в пятки уходит.

—  Мои родители этого так просто не оставят! Вас же найдут и посадят! — яростно кричу я, всеми силами пытаясь открыть дверь машины, которая заперта.

— Не будет улик, не будет, за что сажать.

— Псих! Я всегда знала, что вы аморальный урод! — вовсю не унимаюсь.

— Романова, успокойся ты уже и начинай наслаждаться жизнью.

— Да вы... вы!

Я беспомощно падаю на спинку сидения. Я всегда знала, что он слишком походит на маньяка, уж слишком он сдержанный и спокойный. Да и все постоянно гадали, почему такой, как он, учит нерадивых детей, и вот он — ответ, он так быстрее находит себе жертву. Тишина в машине убивает. Напряжение растет, и я обреченно выдыхаю.

Мне раньше даже в голову не приходила идея, что меня убьют так банально. Прямо как в серийных телепрограммах. От такой иронии хочется смеяться и одновременно плакать. Учитель резко останавливается, от неожиданности я ударяюсь лбом об переднее сидение.

— Черт.

Мужчина выходит из машины. Нас окружает глубокий лес. Наверняка тут мы одни. Я и этот псих. Не самая лучшая компания для вечера. Кирилл Александрович открывает заднюю дверь и грубо тянет меня за руку, насильно вытаскивая из машины. Холодный ветер проходит по всему телу, и я невольно ерзаю. Учитель смотрит в мою сторону своими холодными глазами, от них у меня мурашки. Опять этот будоражащий душу взгляд. Почему он на меня так смотрит?

Может, мне просто сбежать? Ведь мало вероятно, что ночью он найдет меня в лесу. Уж лучше встретить какого-то хищника, чем быть изнасилованной этим придурком. Учитель ловит мой беглый взгляд и сразу понимает мои намерения. Кирилл Александрович искривляет что-то наподобие полуулыбки, легонько качает головой.

— Лучше не надо... хуже станет, — ровно говорит он, грубо хватая меня за запястье, чтобы я не сбежала.

— Отпустите меня...

— Слишком поздно, Агата... — низким голосом произносит он, перемещаясь всем телом позади меня, затем своим хрипловатым голосом говорит мне прямо в ухо: — Плохих девочек надо наказывать.

Дыхание останавливается, и все вокруг замирает, как по команде «стоп». По всему телу приступает ощутимая дрожь.

— Думаешь, что уже большая девочка, чтобы шляться по всяким притонам? — хрипло говорит учитель. — В твою глупую головку не приходило такое развитие событий?

— Хочешь выпить? Повеселиться? Вот тебе веселье выше крыши, — продолжает он.

Я мучительно выдыхаю воздух из легких. Сердце стучит как бешеное, еще мгновение, и оно словно остановится.

— И сейчас на минуту представь: я тебя изнасилую, а потом медленно и мучительно буду убивать... И на этом вся твоя жизнь прервется. И какое-то глупое веселье стоит твоей жизни?

От напряжения и его глубокого садистского голоса я начинаю рыдать. Больно закусываю губу, чтобы не выдать ни звука. Плечи судорожно дергаются от рыданий. Мое подсознание кричит об отчаянии, мозг лихорадочно воображает, что это всего лишь сон — страшный кошмар, который сейчас прервется, стоит мне только открыть глаза. Я не хочу умирать! Я столько не сделала!

Учитель резким движением поворачивает меня к себе лицом и тянет в свои объятья. От прилива эмоций я начинаю рыдать еще сильнее. Неосознанно сжимаю своими руками его рубашку. Он ласково и нежно гладит мои волосы, пытаясь успокоить. Мои плечи нервно дергаются. Кирилл Александрович нежно проводит ладонью по моему затылку, после чего утыкается лицом в мои волосы, шумно вздыхая.

— Прости, Агата, успокойся, пожалуйста. Все хорошо, я ничего тебе не сделаю... все закончилось, — убаюкивающим голосом шепчет он, сильнее прижимая к себе в объятия.

— Я просто хотел тебя проучить, чтобы ты так больше не делала. Все хорошо... это была всего лишь глупая шутка, — он обнимает, сжимает мои плечи своими сильными руками, словно пытаясь защитить.

Мы сидим так еще несколько минут. Силы куда-то испарились, и я вяло стою, никак не реагируя на его действия. Учитель замечает, что я немного успокаиваюсь, и нехотя выпускает меня из своих объятий. Кирилл Александрович поднимает меня на руки, осторожно усаживая мое тело на заднее сидение машины. Он садится вперед, на водительское сидение, и осторожно поворачивается ко мне лицом — настороженно осматривает меня.

— Прости... Но только так в вашу глупую голову можно вдолбить, что иногда ваши выходки заканчиваются плачевно, — шепотом произносит учитель. Он еще раз смотрит в мою сторону, словно хочет убедиться, что я еще не исчезла, и затем заводит машину.

Хочется закричать от злости, после чего стукнуть его хорошенько по голове, но меня останавливает то, что он ведет машину. Во мне горит неистовое желание убить этого придурка за его тупость. Кулаки чешутся от желания ударить его, да так, чтобы к нему в голову больше не приходили такие идеи. Что, мать твою, это за воспитательный процесс? Он что, потерял весь свой разум, пока работал в школе? Он вообще подумал о моем душевном состоянии после этого? Или считал, что я кукла какая-то и мне ничего не будет?! Если он думает, что все это просто так сойдет ему с рук, он глубоко ошибается.

Когда машина останавливается, я с опаской осматриваю округу, и с изумлением отмечаю, что нахожусь в своем дворе. Первое, что приходит на ум, это вопрос о том, как он узнал адрес моего дома, но тут же напоминаю себе, что он как-никак мой учитель. Ему бы не знать, где я живу... Мужчина выходит из машины и открывает мне дверь. Джентльмен чертов! Пока он с удивительной легкость выводит меня из машины, я чудом усмиряю в себе желание не расцарапать его лицо. Он правда считает, что одним джентльменским поведением после всего сможет искупить свою вину? Моя пострадавшая подростковая психика стоит куда больше!

Кирилл Александрович осматривает мое состояние, с некой опаской вглядываясь в невозмутимое выражение лица. Один, два, три... Я со всей силы ударяю его в пах коленом, ощущая в себе спонтанное чувство ликования от собственного превосходства. Учитель придерживается за больное "место". Именно этого ты и заслуживаешь. После всего, что я пережила из-за тебя, ты еще легко отделался!

— С этого момента началась война! — немного наклонившись над ним, я с упоением наблюдаю за его страданием. Не дождавшись ответа, я с высоко поднятой головой иду в сторону дома, уже предвкушая сладкий и завидный вкус победы.

***

Как же спать хочется! Идет урок математики, но мой разум слишком переполнен мыслями о моем чокнутом учителе, чтобы принимать еще какую-то информацию. На протяжения всей ночи я размышляла над тем, что его подтолкнуло к таким действиям, и даже не заметила, как заснула только под утро. Глаза устало слипаются от недосыпа, а голова совсем туго соображает.

Вроде взрослый мужик, а какие бредни в голову приходят. Но самое страшное — эти бредни он воплощает в жизнь. Я и раньше считала его странным, но сейчас убеждаюсь, что по нему явно психушка плачет. Меня кто-то легонько толкает в бок, и я невольно перемещаю взгляд, смотрю на своего соседа по парте. Тот, в свою очередь, кивает головой, показывая мне на что-то. Поворачиваюсь, с застывшим дыханием отмечая убийственный взгляд учительницы, который с выраженным раздражением осматривает меня.

— Романова, ты совсем стыд потеряла? — ее голос звучит скрипуче, как всегда бывает у женщин ее возраста. — Давно у директора в гостях не была? Хочешь, устрою экскурсию?

— Извините, Мария Владимировна, я неважно себя чувствую, — бубню себе под нос.

— Сидеть дома надо было, а не спать на моих уроках, — решив больше не зацикливаться на мне, учительница, объясняя очередные правила новой теоремы, продолжает ходить по классу.

На перемене моя подруга — Катя, довольно спокойная, но, на удивление, болтливая девушка, с которой я вчера была в клубе, - подходит ко мне. Взяв от соседней парты стул, садится рядом.

— Куда ты вчера пропала? Почему не предупредила, что уходишь? — девушка упирается в меня внимательным и тревожным взглядом, от которого мне становится неловко и неприятно от будущей лжи.

Ну как тебе объяснить, дело в том, что вчера меня чуть не убил наш учитель, хотя он говорил, что это было «в шутку», после чего просто-напросто отвез меня домой, как ни в чем не бывало. Вот такие вот дела! Но я, конечно же, не скажу ей это, потому что она подумает, что я либо с ума сошла, либо посмеется надо мной, считая, что я в очередной раз пытаюсь подшутить над Кириллом Александровичем.

— Внезапно голова разболелась, и я решила поехать домой. Извини, я должна была предупредить, — с виноватым выражением сообщаю, в тайне уповая на ее доверчивую натуру, которая не станет меня детально обо всем расспрашивать.

Прежде, чем подруга задает новый вопрос, звучит звонок, и она вынужденно возвращается к своей парте. Я поворачиваюсь вперед, с забавой отмечая, насколько вовремя прозвучал звонок. Я как раз не придумала продолжение собственной лжи, если бы она еще задала пару вопросов, то точно бы заподозрила что-то не ладное. А так у меня еще есть пару минут подумать над всем. Хм... жаль, что она не увидела учителя вчера, сейчас бы не пришлось оправдываться о вчерашнем побеге. Когда я оставляю все вещи на столе, в класс входит учитель и приветствует всех учеников.

Как же странно видеть его после всего, что вчера случилось, теперь передо мной он выглядит совсем иначе. Хм, интересно... На лице расплывается улыбка, только сейчас я осознаю всю прелесть нынешней ситуации, ведь теперь он всецело в моих руках: если я кому-то расскажу о вчерашнем, его точно вышвырнут из школы, а моя жизнь станет намного лучше без его странных выходок. Только вот это будет слишком легко, сначала я хочу увидеть его ответный удар, а уж потом я нанесу свой — последний и самый важный.

Кирилл Александрович шарит на своем столе и затем поднимает стопку листов.

— Скворцова, раздай всему классу... — за этой просьбой звучат недовольные протесты одноклассников.

— Учитель, вы же не говорили нам о контрольной! Мы даже не готовы, может, на следующем уроке? — звучит стандартная фраза Богданова, который всегда первый старается отмахнутся от контрольных и на следующий урок больше не появляться. С целью не писать её.

— Все, что задано в тесте, вы уже учили. Ничего нового вы там не обнаружите, так что не ленитесь, берите ручку в руки, прячьте как можно усерднее телефоны и можете начинать писать, — написав сегодняшнюю дату на доске, Кирилл Александрович садится за стол, открывая ноутбук.

Когда контрольная попадает мне в руки, я быстро пробегаю по ней взглядом, дабы ознакомиться с задачами. С половиной я и сама справлюсь, а с грамматикой будет сложнее... наверное, опять у Ромы спишу все, он и так уже привык. Нацарапав имя и фамилию на листе, сразу же принимаюсь за самые легкие, чтобы потом с чистой душой списать у соседа по парте.

— Кстати, Романова, — внезапно звучит голос учителя, от которого в душе леденеет. Я с опаской поднимаю взгляд, совсем не готовая к беседе с ним. — Не могла бы ты сесть с Малиновой? А то я заметил, что ваши ответы с Лебедевым часто совпадают, а судя по твоим оценкам, это точно не он у тебя списывает. Давай, бери все нужное и подсаживайся к Юле...

По классу раздается тихий смех. Не обращая на это внимание, к этому времени у меня уже появился иммунитет к его выходкам и их последствиям, я иду к третей парте во втором ряду, где меня уже ожидает Малинова... как же я по ней скучала. Ну, что, Агата, хотела ответного удара? Так получай, коль в одном месте не сиделось. Шумно швыряю пенал на парту и затем плюхаюсь на стул.

— Ну, привет, — девушка с усмешкой осматривает мой недовольный вид, к которому еще прибавилась гримаса антипатий на лице. Сажать меня с Малиновой за одну парту, это тоже самое, что и отправлять в ад к чертям... хотя, нет, в данном случае я предпочту ей компанию чертей.

— Ага.

Беру ручку и утыкаюсь носом в тест, как бы намекая на нежелание больше говорить. Пробегаюсь еще несколько раз по упражнением и зачеркиваю те, с которыми я смогу легко справиться, думаю, на тройку потяну. А может, и больше, вдруг столько лет сожительства за одной партой с Ромой даст свои плоды, и я сама решу грамматику. Но не успеваю я закончить первое упражнение, как мне под нос подсовывают чужой лист. Я в недоумении кошусь на Малинову.

— Если ты не заметила, у меня уже есть тест, так что можешь взять назад, — убираю в сторону ненужную вещь.

— Реши и мою контрольную, — ее скучающий и безучастный голос вводит меня в ступор. Я, конечно, хорошо знакома с ее наглостью, но не думала, что все настолько запущенно.

— Не слышала, чтобы Кирилл Александрович говорил о работе в группе. Так что бери свой листочек и начинай шевелить своими маленькими розовыми мозгами, если они там еще не усохли.

Оставив меня без едких замечаний, девушка стала заниматься своими делами, так и не тронув свою контрольную. Не став обращать на это внимания, продолжаю писать.

Когда звучит звонок на перемену, я с облегчением осознаю, что решила больше половины и, если я не ошибаюсь, то все правильно. Может, я не настолько безнадежна, как мне казалось все это время? Я пишу последнее предложение и оставляю ручку на парте.

— Кажется, все...

— Давай я отнесу твою контрольную, — подает голос Малинова.

Я с подозрением гляжу на нее. Что-то тут не так. Она весь урок даже не притронулась к своему тесту, а тут сама хочет пойти к учителю. Самоубийство... хотя мне ли не все равно?

— Спасибо, — даю ей лист и затем начинаю собирать вещи.

Закончив со всеми делами, я иду в сторону двери. Все уже ушли из класса, а учитель тихо себе сидит за столом и молчит. Ну что же, сегодня обошлись без пикантных разговорчиков о вчерашнем...

— Романова, задержись.

— Черт!..

Вот как он мог меня заметить, если смотрел в свой чертов монитор! С тяжелым сердцем направляюсь в его сторону. Одним взглядом он готов убить меня, видимо, моя вчерашняя проделка не очень пришлась ему по душе.

— Решили еще раз подшутить надо мной? — с укором гляжу на него.

— Я хочу услышать от тебя извинения, — шипит он. — Или, может, тебе напомнить о вчерашней выходке?

— Вы еще смеете мне что-то говорить об извинении после того, как чуть до приступа меня не довели? — рявкаю я.

— Теперь ты будешь знать, как у незнакомца алкоголь клянчить!

— А вам-то какое дело?

— Ты моя ученица, и если не я тебе мозгов прибавлю, то кто?

Он меня еще и за дуру держит?!

— Кто бы говорил, сами же как ребенок себя повели! Как можно таким способом детей учить, им же жизней не хватит! Псих вы несчастный! — возмущенно выдаю я.

Гневного взгляда учителя, который он бросает на меня, достаточно, чтобы я заткнулась.

— Романова, следи за языком.

Кирилл Александрович делает шаг ко мне, и наши тела находятся на опасном расстоянии друг от друга. Я шумно сглатываю, затаив дыхание. Он грубо хватает меня за запястье и рывком тянет на себя. Учитель наклоняется к моему уху.

— Говоришь, войны хочешь? Хорошо, война так война! — хрипло проговаривает он своим бархатным голосом, медленно отпуская меня.

Вызов принят, игра начинается!