10. Мама и отношения с парнями
Deesmi — Влюбился в неё
***
Про наш незаконченный разговор с Катюхой я решила Данилу не говорить.
«...у него, что? Есть девушка? Я бы об этом знала. Венерические заболевания? Боже, Марин, останови свою фантазию!» — что бы там у него ни было, если он сам мне об этом не сказал — значит это абсолютно не важно.
Катя всегда была примерзкой особой в моих глазах, так был ли смысл мне её слушать и заострять на ней внимание?
Тем более, после того как мы вместе неудачно сходили в туалет, долго мне её терпеть не пришлось.
Она резко забрала Оксанку и Аньку в охапку и куда-то упорхнула. Ваня с Ксюхой тоже удалились просидев с нами ещё минуты две.
Оставшись вдвоём, мы снова оставили машину и пошли гулять.
Гулять с ним мне очень нравится.
Настолько нравится — что и описать невозможно. Он такой комфортный, как мягкий плед и чашка какао поздней осенью. Как полосатые носочки и вязаный шарф...
И такой близкий, что аж трясёт.
Все мои темы для разговора он поддерживает и развивает. Над всеми моими шутками — смеётся.
Все его жесты и реплики так меня цепляют и умиляют, что выть охота.
«Ну разве можно быть таким классным?!»
Я прекрасно понимаю, что гуляю по лезвию ножа, но эта опасность так притягивает, что противостоять этой тяге мне не хватает сил.
«Я не могу втюриться в него просто за то, что он добр ко мне!»
Что-то из недр подсознания шепчет, что от таких как он нужно держать подальше. Но голос моего сердца звучит намного громче.
Он опять смотри не небо и смеётся от того, что я постоянно спотыкаюсь или оговариваюсь. А я смотрю на его изогнутые в улыбке губы и умираю от нежности, что растекается внизу живота.
Дыхание сбивается каждый раз, когда я пытаюсь сказать больше одного предложения. Ладони трясутся и потеют, внутренние органы скручивает уже привычное мне, но странное чувство, о котором люди говорят...
Те самые бабочки.
***
Этой ночью мы решили не гулять допоздна, и прогулявшись, примерно, ещё час, он проводил меня домой. Уже так привычно обняв на прощание.
Спать и есть я перестала уже очень давно, поэтому всю оставшуюся ночь я глупо пялилась на полоску света от фонаря на потолке и кусала губы, вспоминая каждую секунду нашего совместного времяпровождения.
Рассвет наступил нескоро, но я, кажется, умудрилась немного поспать. Даже не смотря на то, что сон крайние несколько дней не вызывал чувства «отдыха». Скорей, мой организм спал эти жалкие два-три часа в сутки чтобы элементарно продолжать функционировать, чего мне, в принципе, хватало.
Я даже перестала волноваться, чего не скажешь о маме и бабушке.
Мое физическое состояние (неожиданная потеря веса на фоне голодания) не на шутку их беспокоило. Настолько, что бабушка добилась, наконец, чтобы мама с папой на время оставили поиски жилья для меня и приехали к нам в гости.
Первое, что мама лицезрела зайдя в мою комнату — это была я, как всегда на полу и с музыкой.
На минуточку — на улице сорокоградусная жара, и на полу просто не так жарко.
Но как это объяснить двум женщинам, что уже извелись в попытках накормить меня или уложить спать?
Если бы я жила в подростковом сериале, или в фанфике, я бы, конечно, сразу призналась маме в том, что моя голова забита мальчиком.
Но увы и ах, моя жизнь не Нетфликс, а мама не Джойс Байерс.
Любой мой разговор о парнях мама всегда воспринимала в штыки. Все мои друзья-парни — ей не нравились.
Мама с презрением смотрела на моих родивших в шестнадцать-восемнадцать лет подруг и чуть ли не слёзно умоляла меня не принести ей «в подоле» в таком юном возрасте.
Каждую мою задержу она, можно сказать, отслеживала, и сразу рисовала себе самые страшные сценарии, в которых я обязательно должна была родить.
Я ей ни раз напрямую говорила, что чисто физически ещё не могу забеременеть, потому, что для этого, как минимум, мне надо быть не девственницей. Она успокаивалась, но снова видя меня рядом с каким-нибудь парнем, или мою очередную залетевшую одноклассницу — пиши пропало.
Они с папой с самого рождения окружали нас с братом любовью и заботой, давали нам всё, что мы хотим и вырастили из нас очень хороших, воспитанных, серьёзных, и добрых людей.
Родители делали всё, чтобы мы получали максимальное количество любви внутри семьи, а не за её пределами — от других людей.
И нам действительно было уютно внутри семьи.
Но чем более детородного возраста становилась я, тем эта забота всё больше стала выходить за рамки.
В общем, веду я к тому, что отношения —даже в девятнадцать лет — мама считала «ранними». И пыталась по возможности меня от них оградить.
«Сначала закончи школу! Сначала закончи колледж! Сначала устройся на работу! Сначала построй карьеру!»— всю мою жизнь говорит она.
А что слышу я?
«Состарься, а уж потом и замуж!»— правда пенсии не хватит на свадебное платье.
И вот что я ей сейчас скажу?
«Мам я это... ну, это... Влю... Ну ты поняла.»
Да ещё и в деревенского парня. Просто нонсенс!
Мама с бабушкой осадили мою комнату, преградив мой путь к отступлению папой, и вели со мной какой-то диалог а-ля: «если что-то случилось, ты скажи нам! Мы тебя поддержим!»
— Да эй! Ничего не случилось! Я просто по ночам спокойно сижу и смотрю сериалы у Вероники! А не ем потому что жарко! Как можно питаться в такую жарень!?
Мама недоверчиво сверлила меня глазами ещё минут пять. Потом сделала замечание моей «дурацкой» музыке и всё же приняла поражение.
А я под шумок подкрасила себе брови и свалила из этой допросной: Данил уже ждёт меня на выгоне.